– Мы выбрались, – обрадовался Амдэ.
«Цок-цок-цок».
– Увы, дружок. Все запасы корума погребены очистителем.
Следопыт огляделся. С одной стороны – ржавая балка размером с дерево, с другой – выцветший корпус автомобиля. Неподалеку валялась старая дверь аптеки с надписью «Закрыто навсегда». Из всей растительности в радиусе километров – тучелист в горшочке. И ему тоже нужно было питание.
– Ничего не поделаешь, придется идти к плантистам за корумом.
Глава 2
Плантации с миазменными растениями тянулись вдоль южного побережья Огненного залива. Грядки, поля и теплицы высасывали из рабов все силы, чтобы произвести хоть сколько-то пищи и накормить оставшихся жителей Пустоши. Огромные уборочные машины дымили черными тучами выхлопов, перекрывая солнце. Чем сильнее небо затягивали их ядовитые испражнения, тем лучше росли эти адские растения. Миазменным деревьям Пустоши достаточно малого количества света, намного меньше, чем теперь дает солнце, поэтому угарный газ стал главным другом фермеров тридцать первого века. Именно этот газ требовался посадкам для роста, а старомодный кислород отправился на обочину эволюции – его стало намного меньше, все питающиеся углекислым газом растения сдохли, и сквозь дерево эволюции проросли их омерзительные собратья. Черные стволы без единой ветки вбирали тяжелые металлы из почвы и всевозможные яды из воздуха. Листья на них не росли, фотосинтез уступил место чему-то новому. Тысячи, сотни тысяч высаженных деревьев на нейтральной земле и окраинах Хеля. Один сплошной черный лоскут земли, не вызывающий ничего, кроме ужаса, но, к великому сожалению, только там, у плантистов, можно найти корум.
Следопыт миновал одну плантацию за другой. Звук его шагов тонул в шуме комбайнов и тракторов, поэтому можно было чувствовать себя в безопасности. Привычное красное небо посинело от солярки. Дышалось еще труднее, чем при обычном густом смоге. Воздух перестал быть воздухом в привычном понимании этого слова. Амдэ надел компактный противогаз. Глаза его остались открыты и с состраданием посмотрели на загибающегося от голода скорпиона.
– Прости, Денди, для тебя противогазов еще не изобрели.
Вдвоем они углубились на тридцать километров в земли плантистов – среднее расстояние, которое может пройти любой незваный гость без опасности оказаться схваченным. Миазменные деревья не представляли никакой ценности без перерабатывающих фабрик, сосредоточенных в самом Хеле. Работники плантаций управляли тяжелой техникой и плевать хотели на идущих вдалеке путников. Все равно обычному человеку не выжить ни здесь, ни где бы то ни было в Пустоши. Какой смысл отвлекаться на того, кто вот-вот умрет?
За бескрайними плантациями адских деревьев появились теплицы с овощами – куда более важный элемент в агросистеме плантистов. Тут уже были и заграждения с колючей проволокой, и часовые на вышках, и даже пулеметные укрепления на случай, если «цепные псы» Пита пожалуют за дармовым тофелем. Амдэ воспользовался камуфляжной окраской плаща и двинулся дальше. После минного поля, на котором он помнил расположение всех мин, он оказался непосредственно у теплицы. Если точнее – черницы. Это раньше над грядками строили прозрачные утеплители, чтобы солнечный свет, проникая внутрь, не возвращался обратно и создавалось некое подобие парникового эффекта. Теперь же в парник превратилась вся планета, а без магнитного поля опасность солнечного воздействия многократно увеличилась. Плантисты не стали изобретать велосипед, а просто все закрасили, поэтому в такие черницы проникало намного меньше интенсивного излучения, овощи могли спокойно расти. Мутировавшие овощи, разумеется. Самой выносливой культурой оказался тофель. Как следует из названия, это был предок старой доброй картошки, кормившей многие поколения людей. Но неспроста он теперь назывался иначе – изменилась и сама его суть. Вместо азотных и калийных удобрений он рос на коруме и крови, самой обычной крови. Благодаря всем прелестям экологического загрязнения в человеке теперь собиралось гораздо больше разнообразных веществ, чем прежде. Какие-то из них были очень полезны для тофеля. Какие именно – никто не знал, но ничего, кроме крови, не подходило для быстрого роста овоща. Применялась и кровь животных, но диких тварей сложно было поймать, а люди – вот они, ходят прямо перед тобой, трясутся, сходят с ума, молят о еде, надо лишь протянуть руку и заковать их в кандалы. Некоторые даже рады, ведь рабство – это хоть какая-то гарантия жизни.
Следопыт посмотрел через дырку в стене одной из черниц. По сторонам от прохода тянулись две грядки с тофелем. Через каждый метр росли подвязанные веревками к потолку побеги, возле которых сидели рабы. Тонкие трубки тянулись от их вен к корневой системе растений. Между рядами ходили охранники и следили за порядком, иногда поливали тофель и давали попить невольникам. Безумие, что кто-то соглашается на такое по доброй воле, но жизнь в Пустоши без еды и чистой воды для многих очень быстро заканчивается гибелью.
– Сюда нам не вломиться, – сглотнул Амдэ. – Проще спереть корум с завода.
Они пошли дальше. Черницы тянулись одна за другой, стояла жуткая тишина, и каждый звук отдавался в ушах со всей точностью его составляющих. Следопыт слышал, как хрустят сапоги надзирателей, как капает вода с подбородков рабов, даже как растет тофель. Без шума тяжелых машин Амдэ стало сложнее скрываться. Теперь каждый шаг приходилось делать с осторожностью, осматривая землю перед собой на наличие сухого шелестящего мусора. Мусор, конечно, был всюду, но в большинстве своем уже стоптался до неразличимой массы. Остерегаться следовало лишь нового пластикового хлама, разносимого ветром по Пустоши. Раньше по Земле летала пыльца цветов и деревьев, пчелы и бабочки, их опыляющие, а теперь летает лишь пластмассовый мусор, отравляющий своим углеводородным семенем саму жизнь.
Следуя параллельно берегу Огненного залива, Амдэ смог добраться до дробильных фабрик. Именно сюда свозили миазменные деревья с плантаций. На старых заводах их дробили и специальными электрическими фильтрами отсеивали корум. Судя по тому, что для производства килограмма этого удобрения требовалось вырастить, срубить и притащить сюда двести деревьев, стоимость его была в несколько раз выше цены человеческой крови, благо люди плодились и размножались намного проще, чем миазменные деревья.
Яркое солнце било прямо в затылок Амдэ, усиливая и без того сильный жар от полыхающего залива. В залив между тремя городами сливалось несметное количество топлива и нефтепродуктов, поэтому вода то и дело вспыхивала. Пит на востоке, Хель на севере и Тал на юге, каждый со своей спецификой производства, создавали между собой отвратительную аквасистему. В составе этой воды было все, кроме аквы, от которой осталось только название.
– Жарковато, – пожаловался Амдэ.
Скорпион благодаря своим навыкам выживания в пустыне легко переносил жару, но, в отличие от своего хозяина, очень сильно оголодал.
«Цок-цок».
– Знаю, вот он, корум, прямо перед нами. Скоро наешься.
Из десятка производящих удобрение заводов следопыт выбрал наименее охраняемый. Несколько плантистов с автоматами стояли «курили», т.е. просто вдыхали полной грудью загазованный воздух. Неподалеку от них стояло два трактора – закованные в стальные пластины с шипами, они явно были созданиями цепных псов. Следопыту никто особо не объяснял, но после десяти лет жизни в Пустоши он понял, что плантисты дают псам еду в обмен на механизмы, которые производятся в Пите в огромных количествах. Очень часто Амдэ задумывался, почему бы Талу самому не начать создавать для себя машины? Мысль эта приходила в голову не только ему. Плантисты постоянно пытались починить свои разрушенные механические заводы, но мешал какой-то злой рок. Вот и теперь Амдэ стал свидетелем очередной попытки этих фермеров встать на путь индустриализации.
Немного западнее завода удобрений нарисовалась непривычная для этого места активность. Следопыт лежал на пригорке, пользуясь им как бруствером, чтобы безопасно наблюдать за плантистами. Он проходил этим путем много раз и знал, что в том месте нет никого работающего завода.
– Ну конечно! Они снова пытаются запустить двигательную фабрику.
«Цок-цок-цок».
– Думаешь, не получится, потому что завод слишком долго пролежал в руинах? – переспросил Амдэ. – Ну не знаю. Другие же как-то работают.
«Цок-цок!»
– Ну да, все-то ты знаешь.
Следопыт поправил капюшон, чтобы его выступающая над пригорком голова не притянула к себе лишние взгляды, достал бинокль и стал следить за очередной попыткой плантистов получить власть еще и над миром техники.
– Забавно получается, – задумался Амдэ, рассматривая снующих вокруг станков работяг. – Плантисты Тала владеют пищей, цепные псы Пита – машинами, а схематики Хеля – виртами и лекарствами. Земля, Сила и Разум. Три начала, которые балансируют этот мир. И никакая сторона не может заполучить контроль больше чем над одной составляющей.
«Цок-цок-цок».
– Ага, готовятся запускать.
Следопыт вжался в землю. Его голова выступала над пригорком ровно на столько нанометров, сколько было необходимо для слежки за плантистами. Основная часть завода, как айсберг под водой, располагалась под землей – время его не пощадило, утянуло под иссохшие слои мусорной почвы, но все важные механизмы ютились в одном месте на удобной для человека высоте. Панель управления с компрессорами попеременного давления являлась важнейшей частью завода. Конвейер мог запуститься, только если выставить правильную настройку гидравлики и подключить свежий блок управления.
– Вот несут блок, – увидел Амдэ.
Плантисты раздобыли стандартный заводской модуль управления типа К взамен утраченного. Их бравые механики уже настроили компрессоры и гидравлику, готовились к запуску. Следопыт краем уха улавливал их далекие голоса. Они говорили:
– В этот раз мы перепроверили все десять раз. Ошибки просто не может быть. Мы наконец-то получим собственный завод двигателей внутреннего сгорания и больше не придется зависеть от Пита. Наконец-то сравняем его с землей!