– Тогда зачем ты хранишь его вещи? – не унималась девушка-робот. – Откуда он взялся?
Следопыт перебрался в следующее укрытие. На первый взгляд все его перебежки казались сумбурными попытками избежать неминуемой смерти, но с каждым таким кувырком он оказывался все ближе к своей ревнивой спутнице жизни.
– Потому что его убили! – рявкнул он в рацию и сбавил громкость динамика, чтобы прислушаться и выследить Лею по голосу.
В ответ тишина, только тихий далекий хруст. Видимо, она меняла магазин в винтовке. Тогда следопыт пробежал еще несколько бетонных развалин и затаился. Через несколько секунд издалека донесся голос:
– Ты не ответил на второй вопрос!
– Хан был моим лучшим другом. Я храню его вещи как память, потому что должен отомстить предателям! Тем, кто бросил его подыхать в Пустоши.
И подумал: «Только это заставляет меня жить дальше».
Следопыт снова выключил рацию, укрылся плащом и выследил Лею. Она стояла, прислонившись к железному парапету. Локоть держащей винтовку руки упирался в ржавый кусок концентрированной радиации, но андроидам было плевать на все эти альфа-, бета- и гамма-лучи. Им даже не требовалась вода… по крайней мере не в таких безумных количествах, как простым людям.
– Хотела бы я поверить, – прорычала Лея в рацию, не зная, что Амдэ выключил свою и слушает девушку без всяких приемников. – Ты где? Помаши рукой, прострелю хотя бы ее.
Через несколько пугающе молчаливых секунд следопыт возник прямо позади Леи и ловким движением руки выхватил у нее винтовку. Гиноид попыталась достать нож, но предугадывающая все опасности интуиция человека оказалась быстрее предсказуемой реакции робота. Бунтарка была обезоружена. Сто семьдесят сантиметров роста прекрасно уживались с округлыми формами и тонкой талией. Ее полимерную плоть покрывали черные кожаные штаны и белая холщовая стеганка, подчеркивающая нужные выпуклости. Открытая кожа была только на кистях рук – там вдоль каждого пальца тянулись линии биологический сварки, закрывающие места доступа к внутренним механизмам, и на лице – там по сторонам от скул расходились бескровные надрезы, сквозь которые проступала загадочная чернота. Максимально сексуальный киберпанковый образ гиноида – андроида женского пола. Некрасивыми они просто не выпускались. Какой смысл? Кто тогда будет на них смотреть?
– Я просто хотела быть твоей единственной.
– Ты же знаешь, так и есть. Ты моя единственная.
Следопыт потратил несколько секунд на борьбу с подсознательным желанием навсегда стать рабом этого прекрасного существа, но колоссальным усилием воли сконцентрировался на том, что она чуть не убила его, и спросил по-мужски прямо:
– Это ты отключила сигнализацию в моем убежище?
– В нашем убежище, – нахмурилась андроид. – Да.
– Я так и думал.
Амдэ провел рукой по длинным белесым волосам Леи, поднялся от плеч почти до самых корней. Прекрасная нежная голова. Девушка поначалу решила, что он задумал неладное, отстранилась, но медленные движения следопыта ее успокоили.
– Зачем ты это сделала? – Амдэ пытался говорить мягко, не раскрывая своего замысла. – Я чуть не умер. А мой дом… его уже нет.
– Я психанула из-за повязки. Прости. Я не знала, что история с Ханом не стоит выеденного яйца.
Последней фразой она перегнула палку уже в обратную сторону. История с Ханом была важнее всей остальной жизни.
Следопыт разозлился и крепко сжал ухо Леи вместе с прядью волос.
– Не смей так говорить! Хана предали, оставили погибать в рабстве, и я единственный, кто может за него отомстить!
– Зачем? – удивилась гиноид. – Не проще ли забыть прошлое?
– Забыть? А зачем тогда жить? Ради чего жить, если не ради мести?
– Например, ради любимых, – защитным нежным шепотом проговорила Лея.
Амдэ прижал андроида к парапету, подмяв под себя последние сантиметры пространства между ними. Его рука продолжала гладить ее голову, теплый под слоем волос затылок. Уставший гулять скорпион присоединился к их компании и поглядывал с расстояния в несколько метров.
– Ради тех любимых, которые дают очистителям сожрать мой дом? Или для тех, кто на полном серьезе стреляет по мне из винтовки?
– Прости, ты же знаешь, это все мой характер.
– Знаю, – сказал следопыт.
– Я точно была твоей единственной?
Резкий щелчок, и ее глаза закрылись, а голова повисла чуть ли не до груди. Одно движение руки Амдэ, и девушка превратилась в бездушный набор винтиков и микросхем. Его рука вынырнула из волос гиноида с чипом управления. В квадратном куске текстолита стороной в шесть сантиметров умещалась вся память, весь разум и все сознание Леи. Без контакта с телом эти данные пребывали в анабиозе – воспоминания, застывшие в микросхеме, как древнее насекомое в янтаре.
– Нет, – с грустью ответил Амдэ. – Не единственной. Черт бы меня побрал.
Он раскрыл левый подборт плаща, и на дневном свету показались семь пришпиленных чипов с красноречивыми подписями, начиная с «Лея-1» и заканчивая «Лея-7». Следопыт достал маркер, написал на кремниевом воспоминании «Лея-8» и положил чип в компанию себе подобных. Как ни крути, Амдэ был очень сентиментален.
– Она хотела убить меня, – оправдался он перед Денди. – Дважды.
Скорпион цокнул что-то вроде «ох уж невдомек мне эти мужеско-гиноидные отношения».
Хорошо, когда рядом есть кто-то, кому можно излить душу и на кого можно свалить собственные психологические проблемы, плохо – когда он такой сухарь.
Знойный ветер с южных окраин Пустоши пробудил следопыта от размышлений. Одной проблемой меньше, что всегда неплохо, но в этом мире надо постоянно двигаться дальше. Психованная, теперь уже бывшая девушка больше не палит по нему из винтовки, но остальные несчастья никуда не делись. Амдэ пришел в себя и понял, что стоит в полный рост на открытой местности – форменное безумие в Пустоши. Он быстро присел и взвалил на себя тело гиноида.
– Оттащим ее к Яве. Может, подкинет чутка киловатт.
«Цок-цок-цок».
– Не знаю на чем. Надо найти тележку. Вроде была одна возле дома.
Амдэ понес бездыханное тело Леи-8 в сторону своего бывшего убежища, ныне съеденного заводом-чистильщиком. Самого полувагона, конечно же, не осталось, как и почти всех вещей следопыта, но кругом лежал развеянный ветром перемен хлам. Тележка из какого-то богом забытого супермаркета пылилась в руинах. Такие тележки составляли чуть ли не десятую часть спрессованного временем и войнами мусора. Остальные девяносто процентов – наверное, сами здания супермаркетов да всякие бытовые товары с некогда заполненных полок.
Следопыт положил Лею-8 в тележку и повез на восток, в тайный, спрятанный в Пустоши бар. Рядом с гиноидом Амдэ примостил свой рюкзак, поставил горшок с цветком и снайперское ружье. Путь предстоял тяжелый – тридцать знойных километров через руины. Но это лучше, чем идти в Пит, и уж тем более безопаснее. В баре можно продать гиноида за двухдневный запас провианта – как раз столько нужно, чтобы дойти до этого самого бара. Так себе бизнес-план, но деваться некуда, надо двигаться.
Единственная радость – неунывающий скорпион. Питомец всегда помогал отбиваться от рейдеров и хищных зверей, но самую большую поддержку давала его дружеская компания. Он был очень хорошим слушателем, а если включить воображение, то и советчиком, первоклассным психологом и так далее. Не будь у Амдэ питомца, ему бы обязательно следовало его выдумать. Хотя… Следопыт иногда задумывался, не мерещится ли ему скорпион? Но Денди снова и снова доказывал реальность своего существования, вырубая рейдеров и волкогавов. Впрочем – опять это сомнение – Амдэ мог бы и сам вырубить этих тварей, а потом представить, что видел их избиение со стороны. Как в религиозном мифе тысячелетней давности про бойцовский клуб.
Путешествуя долгими однообразными днями по Пустоши, следопыт часто копошился в чертогах сознания, по тысяче раз обдумывал одни и те же вещи. Так жили люди без телевидения в растянутом на многие километры мире. Куда компактнее жилось в городах, например, в Пите, но там захватившие власть группировки выстраивали собственные безумные правила, заставляли жителей делать жуткие вещи либо платить киловаттами – единственной твердой валютой. Амдэ, в свою очередь, был достаточно свободолюбив и не признавал чужие уставы, к тому же числился беглым рабом, о чем свидетельствовала огромная татуировка на укушенной левой руке. В городах таких людей ожидала не самая лучшая участь.
Солнце нещадно палило, и, посматривая на скорпиона, следопыт задумывался, не сошел ли он, Амдэ, с ума. Какой к черту скорпион? С другой стороны, какая к черту Пустошь? По отдельности детали окружающего безобразия выглядели безумно, но собирались все-таки в цельный и гармоничный образ. К тому же, если ты еще способен задумываться о своей нормальности, значит, ты, скорее всего, не сошел с ума. Пока что.
Все тридцать километров Амдэ боролся с навязчивой идеей вывести свою психику на чистую воду, найти лазейку в бастионе своей нормальности, через которую вся эта адекватность незаметно выливается в пустоту заблуждения и притворства. Он назвал этот процесс тестом Пустоши – если ты пока в состоянии критически оценивать свою психику, то сам факт этой оценки является здоровой опорой сознания. Но тогда получается, раз ты перестаешь подозревать себя в ненормальности, значит, становишься психом? Что-то не складывалось. Чушь лезет в голову, но о чем еще думать, когда ты один на один с этим враждебным извращенным миром. Эх, была бы возможность все изменить… В таких невеселых раздумьях тридцать километров пути под жарким солнцем оказались пройдены.
Денди радостно цокал клешнями, а следопыт наконец перестал запутывать себя рассуждениями. Они пришли к цели, к месту отдыха всех заблудших душ, потерявших в Пустоши дом, любимого человека, самого себя.
Амдэ с тележкой и его скорпион пролезли в небольшое углубление посреди руин заводов и супермаркетов. Им нужно было спуститься на десять метров ниже уровня земли. В какой-то момент тележка застряла, и следопыт забрал с нее свои вещи, закинул на плечо Лею-8 и полез дальше.