Споют на свадьбе девушки села,
И в песне честь невесте и хвала.
И будут рокот кастаньет, и танцы, погляди!
И тридцать золотых монет у каждой на груди.
Невеста же сердечною улыбкой
Ответит им сквозь окон сумрак зыбкий.
И ночь накинет плащ, надвинет капюшон…
И праздник будет завершён.
И после, после Ангел будет отдыхать,
Обняв её, заплачет с нею мать…
И будут окна в сад у спаленки её,
И пением ключа наполнится жильё,
Ни звука более нигде: уснули поселяне.
Задремлет Ангел мой, воде внимая, словно няне.
Но как без Ангела горам и городку,
Её утратив, как унять тоску?
Я вновь к волшебнице, чтоб мне ответ дала:
Ни разу ль палочка её не подвела?
На небе три звезды – её ответ:
Волшебной палочкой мне написала: «Нет!»
Скажите мне, юные девы,
Чей образ так светит вдали?
О, девушки, юные девы
Родной португальской земли!
Наш Дом!
Ах, крёстная, ты покажи, что будет в нём!
И вижу: домик на холме, других не хуже:
Весёлый, белый, безыскусственный снаружи,
И чистоты тончайший аромат,
Чтоб говорили: «Там живёт Сеньор Аббат!»
Внутри же тени пусть сплетаются глухие,
Рыдают залы в тишине от ностальгии,
И мебель прежних лет, массивней, тяжелее,
Стоит, мою тоску всегдашнюю лелея,
(Чтоб о столетьях прошлых плакал дом и пел,
В которых я родиться не успел).
И за окном – прощальный свет, закат продлится,
И Безнадёжная Мечта придёт молиться,
И стареньких часов бой глухо раздаётся,
Как будто сердце умирающего бьётся.
И целый день – один я в этой келье
У очага, где огненно веселье.
Забыв про всё, не видя никого,
Уйду я в размышлений колдовство.
И буду думать, медиум печальный,
Про Божий Замысел, высокий, изначальный,
Возжажду знания на грани ведовства
О странствиях души в ночи, где плоть мертва.
И духов призову, и в мёртвой тишине
Один премудрый дух приблизится ко мне
И будет говорить, со мною не лукавя…
И в страхе все бегут, меня во тьме оставя.
Но Непорочная войдёт – сама Луна
Осветит залы – и воспряну ото сна.
И за руку возьмёт, как малого ребёнка,
А голос ласковый так будет литься звонко,
И мне, дрожащему, на сердце мягко ляжет:
«Ты не печалься», – Ангел скажет.
И сострадания полна, и благостыни,
Взойдёт на горы, спустится в пустыни,
И пронесёт супружество сквозь годы,
Сквозь мелочи досадные, невзгоды.
И будет утешением скорбящим
Участием своим животворящим.
И по субботам, в день для подаянья,
Завёрнутая в звёздное сиянье,
Всем будет помогать: слепым, увечным,
Согреет их теплом своим сердечным,
И тем ещё, кто на охрипшей скрипке
Играет и поёт о любящей улыбке,
Про гибель кораблей в тумане и во мгле…
И всем обиженным, кто ходит по земле…
И эти праведные изберёт пути,
Чтоб отмолить мои грехи, меня спасти!
И будет зашивать, не тратя лишних слов,
Дублёный морем, рваный парус рыбаков.
Благословение очей её отныне
Их охранит от гибели в пучине.
И в бурю страшную, печальна и чиста,
Поставит свечи перед образом Христа,
Молясь за души гибнущих на море,
Сама свечой горя, слезой во взоре.
А я уйду… с балкона слушать гром,
При молниях писать трепещущим пером!
И только в этом будет жизнь её…
Во Имя, Господи, Пресветлое Твоё
Всё время посвящать делам богоугодным:
Раздетых одевать, нести еду голодным,
Давать убежище и утешать в печали,
Чтоб в нашу дверь всегда несчастные стучали, —
Такая жизнь под силу лишь немногим…
И Бог: «Смотрите!», – скажет нам, убогим…
И в меру сил моих ей буду подражать,
И, поклоняясь ей, любить, как Божью Мать.
И то, что было мне оставлено отливом
От детских снов, когда я был счастливым,
Заполнится опять водой живой:
Морским простором, вольной синевой.
И будет Жанной д’Арк, услышавшей мольбу,
Вознёсшей до своей – мою судьбу,
Вливающей в меня огонь и силы…
И будет рядом до моей могилы,
И смерть найдёт, у гроба павши на колени,
Чтоб вместе нам идти Долиной смертной тени…
Но где же прячется она меж бурунами —
Земля обетованная и знамя?
Я Крёстную прошу: «Сомненья укроти:
Смогу ли Непорочную найти?!»
Та две звезды зажгла над синевой пруда:
Волшебной палочкой мне написала: «Да!»
Скажите мне, юные девы,
Чей образ так светит вдали?
О, девушки, юные девы
Родной португальской земли!
Париж, 1891
Песня о счастьеИдеал одного парижанина
Счастье мне в руки – вот бы досталось!
Кто мне пожалует то волшебство?
Не перейти ни самую малость
За четверть века – вот, только всего…
Жить без претензий, в доме белёном:
Домик близ моря и в зелень одет.
Морем дышать мне, бризом солёным,
Жарил сардинки бы я на обед.
Бог с ней, с удачей, денег не надо,
Ренты доходной и ценных бумаг.
Я б экономил: фрукты из сада,
Много не тратил и жил себе так.
Вечером шёл бы мимо колодца:
Девушки смотрят мне нежно вослед…
Кто-то из них так славно смеётся,
Кто-то затянет и звонкий куплет.
Не озабочен, прост и безгрешен,
Вечно доволен я тем, что со мной.
И получил бы, в жизни утешен,
Царство небесное этой ценой.
Что мне в таланте? Жить надо просто,
Кто размышляет, тот – сам себе тать.
Мне бы считать, хоть до девяноста,
И не писать бы мне – только читать.
Жёнушка, дети! Жизнь обустроить!
Жёнушка-горлица, так весела!
И не замедлит радость удвоить:
Чтоб у голубки и дочка была.
Счастьем бы светлым жизнь выплеталась!
Только – проснёшься – и нет ничего!..
Счастье мне в руки – вот бы досталось!
Кто мне пожалует то волшебство?
Париж, 1892
Девушкам Коимбры[1]
1
Печаль небеса скрывают,
Печаль таит водоём,
Печальны горы бывают,
Печаль и в сердце моём…
2
Ах, тополь чёрный с наростом,
Давно ты в лесу царишь.
Мой дед – и видом, и ростом,
Вот только не говоришь.
3
Мой плащ укроет от стужи:
Сидим под ним до зари.
Он цвета ночи снаружи
Но с блеском лунным внутри.
4
Ах, колокол Санта-Клары,
По ком ты звонишь с утра?
По той роняю удары,
Что пела ещё вчера!
5
Рыбак, не рыбка – русалка,
Не нужен ей червячок.
Чтоб вышла доброй рыбалка,
Цепляй цветок на крючок.
6
Облатка луны качнётся
На глади тихой реки.
Плесень её не коснётся:
Она из святой муки.
7
8
Зимой на волнах ленивых
Качаешь стаи гагар!
Мондегу юниц красивых
И шестиструнных гитар!
9
Не стоит мир очерствелый
Тех слёз, что в глазах видны!
Голубкой оденься белой…
– Бывают они черны!
10
Вдыхая свеч аромат,
О чём молчат урсулинки?
Сердца тревожно стучат,
Но тайну хранят косынки.
11
12
13
Студенты вьются вокруг
И все влюблены, ей-Богу!
Окончит курс милый друг,
Уедет, забыв дорогу…
14
Несите скорей кувшины:
Две струйки из глаз моих.
Ещё ни с одной вершины
Ключей не било таких.
15
Груди твои – два гнезда,
Там ждут птенцы-невелички.
Жадно стремятся туда
Моих поцелуев птички.
16
В ночь Божья Мать занята:
Лучатся и нить, и спицы.
Вяжет чулки для Христа,
А лунный клубок – в кринице.
17
Улей – гитара моя:
Там пчёлы снуют в заботах.
От пчёлок-звуков, друзья,
Медовые фадо в сотах.
18
Огни, гитары, напевы!
Снов золотая пыльца…
Пляшите, пляшите, девы!
Бейтесь, стучите сердца!
Коимбра, 1890