Удивительно, но у постройки не нашлось ни одного входа или, на худой конец, узкого лаза.
Уже собравшись возвращаться обратно, Хоакин наткнулся на небольшую деревянную свистульку: старая краска на ней облупилась, покрыв игрушку продолговатыми трещинами. Присмотревшись, юноша различил множество неизвестных ему слов и несколько схожих рисунков: все те же ворота напоминающие дверь и письмена в виде цепочки трудолюбивых муравьев.
Основные сокровища погрузили на каравеллу, а галиону достались бесконечные запасы провизии. Хоакин нисколько не возражал, переживая лишь за порядочность испанских богачей, которые с такой жадностью грузили ящики с золотом, что едва не перегрызли друг другу глотки.
Повесив на шею свистульку — единственное, что юный капитан взял в покинутом городе, — он смело взошел на корабль и скомандовал отплытие.
— Кэпитано, дело худо… похожэ на корабле завелся морской диаболо, — испуганно озираясь, шепотом произнес Датсли. Он был плененным португальцем с английскими корнями. Испанский давался ему с очень большим трудом. Хоаким.
— Не беспокойся, Датсли. Скоро мы достигнем берега, и страх отступит. А пока молись и не падай духом — это самое страшное, что может случиться с солдатом в море.
Мужчина согласился, но вскоре поддался новой панике. Не помогли даже отчаянные воззвания к всевышнему. А всему виной пагубные мысли- это они, словно черви, засели куда глубже, чем слова благостной молитвы. Хоакин знал, что Датсли поможет не распятие, а бутылка доброго рома. Но пир устроенный командой закончился лишь короткой потасовкой и возгласами проклятия!
На утро моряки нашли повесившихся на рее Кривого Гомеса и Ромеро. Счет смертям был открыт.
Поползли слухи, что из индейского города, моряки притащили с собой ужасное наследие, способное свести в могилу всю команду.
Зайдя в каюту, Хоакин бросил взгляд на плохо прорисованную карту: с одной стороны виднелись острые очертания материка, с другой — царила пустота, неизведанные широты скрытые серым штрихованным туманом. Именно туда и уносило их сильное летние течение.
— Видимо, я выбрал не тот путь, — прошептал Хоакин, потянувшись к подсвечнику. Он слишком сильно устал, чтобы добраться до кровати и сон застал его прямо здесь, за рабочим столом.
Снаружи грохнуло, полыхнуло и волны со всей присущей им мощью ударили о борт, желая разломить дерево в щепки; треск в мачтах сулил самые ужасные последствия. Хоакин вскочил как по команде, но тут же повалился на пол. Корабль сильно накренило вправо.
Выскочив на палубу, капитан мгновенно масштабы бедствия: их несокрушимый галион несло прямиком на рифы.
Небольшой дождь, обратившись ливнем, притянул за с собой шквалистый ветер, поднявший волны на небывалую высоту. Хоакин кинулся к штурвалу, но было уже поздно. Он едва успел схватиться за ручку, когда корабль кинуло на волны с такой силой, что его выбросило за борт. Жуткий водоворот закружил перед глазами: пены, брызги, соленый привкус во рту, следы крови — все смешалось в один немыслимый круговорот предсмертных конвульсий. В следующий миг юноша почувствовал катастрофическую нехватку воздуха, и мир вокруг потух, будто кто-то просто задул свечу, погрузив свет в непроницаемый мешок мрака.
В этот момент Хоакин думал лишь об одном — он так и не сумел сдержать данное им слово …
Пробуждение оказалось весьма болезненным: ноги и руки ныли, немея и ощущая легкое покалывание, перед глазами плыла белая пелена, а нос не чувствовал привычных ароматов. Сделав несколько шагов, Хоакин огляделся. Вокруг раскинулась абсолютная пустота. Лишь белый, обжигающий песок и голубое, без облаков небо: ни моря, ни обломков корабля, ни-че-го…
Шаг за шагом он стал удаляться от палящего солнечного диска. Песчинки под ногами неспешно отчитывали уходящее время, а закат растворялся в призрачном мареве пустыни. Нескончаемая береговая линия протянулась на долгие мили кошмарного однообразия.
Отчаявшись, Хоакин упал на колени, пытаясь вспомнить хоть одну молитву, но на ум приходили лишь отдельные фразы, убегающие куду-то вдаль, а их место заняла незамысловатая мелодия, та, которую он впервые услышал в золотом городе, и которую неоднократно пытался сыграть на индейской свистульке. Нащупав веревку на шее, он прикоснулся к ней и онемел: вдали, на самой линии горизонта, показалась жирная точка какого-то судна. Вскочив с места, Хоакин рванул к воде, отчаянно размахивая руками.
Если кто-то скажет, что не помнит своего детства — не верьте ему. Он наверняка лукавит или не хочет допускать вас до сокровенных воспоминаний. Первое день рождение, умение ходить и даже лица родителей… их еще не коснулась снежная седина и паутина морщин, они еще радуются жизни и верят в лучшее. Такие вещи не забываются…
Хоакин стоял на пороге собственного дома и наблюдал за Эстебаном и Марией. Отец как всегда что-то мастерил по дереву, а мать хлопотала на кухне. Сам малыш был в кругу внимания огромной семьи: он самый младший, а потому, самый любимый.
Детство, отрочество, юность — только подумать, какая малость, если описать ее тремя словами. А если умудриться уместить их в тринадцать с небольшим лет? Наверное тоже не так уж много… Но для Хоакина не было иной судьбы, и он не знал, что все могло сложится как-то иначе. Становиться взрослым раньше положенного — не так уж и плохо. Гораздо хуже так и не повзрослеть достигнув глубоких седин.
Наблюдая за короткими этапами своей жизни, Хоакин продолжал слышать приятную мелодию, которая время от времени становилась то тише, то снова нарастала, с угрожающим ревом поражая в самое сердце. Так происходило, когда умирала мать. Вторая смерть настигла его совсем скоро. Отец немногим пережил свою единственную любовь. Сильная, почти несокрушимая семья превратилась в брызги воспоминаний, как пенная волна о скалистый берег.
Потом были долгие скитания, борьба за существование в трущобах Барселоны и наконец следующий этап взросления. Первые серьезные чувства. Также как у его отца. Раз и навсегда.
Нет, Хоакин собирался подражать отцу, он просто увидел её и осознал, иной судьбы он не желает.
Хоакин стоял, заворожено глядя на черноокую красавицу Алмиру. Она была похожа на настоящую принцессу. И хотя обычной швее было далековато до громких титулов, она до последней минуты оставалась для него прекраснейшей богиней Астурии.
Не смея дышать, он продолжал вспоминать, проживая свою короткую жизнь заново.
Год за годом, живые картинки мелькали, словно страницы книги. И не было в этом ничего удивительного: видимо, когда человек умирает, его всегда посещают подобные воспоминания. Так учили древние книги и мудрые служители церкви. Память возвращает несчастного к истокам, заставив задуматься, вызывая глубокое сожаление и смирение.
Жизнь — самое ценное, чем человек владеет в своем земном существовании.
Барселонский порт был наводнен людьми, напоминая кишащий тружениками муравейник. Все спешили по делам, стараясь скорее убежать от пугающей действительности. Вступить на корабль всегда волнительно. Приключения будоражит кровь и пьянит разум. Ты мечтаешь окунуться в невероятный водоворот чего-то нового, неизведанного.
Хоакин сам не заметил, как оказался рядом с женой — она волокла огромный тюк пытаясь помочь супругу с тяжелыми вещами. Из стороннего наблюдателя он мгновенно превратился в самого себя, только на два года младше. Всего два коротких года.
В этот день им предстояло навсегда покинуть Испанию, в поисках Нового света. Нового счастья. Но чужой мир не принес им ничего кроме ужасного горя.
— Скорее, Хоакин, — поторопила его Алмира, — капитан Вальдис не любит ждать.
Он не стал сопротивляться, крепче сжимая ее ладонь. Юный капитан вновь обрел свое хрупкое счастье, — и уже за одно это он готов был возблагодарить собственную смерть.
Их сильно толкнули в спину, словно пытаясь разлучить души, что пришли из разных миров. Но они устояли. Тогда толпа закрутила молодожен в водовороте бестолковой спешки.
Вступив на сходы, Хоакин резко остановился. Впереди его ждал капитан, соленый ветер и отчаянья неизлечимой болезни… Он с грустью взглянул на Алмиру — она была полна надежды и уверенности в своем избраннике.
— Знаешь, пожалуй, мы немного изменим наши планы.
— Что? Разве мы…
— Думаю, не сейчас, — загадочно улыбнулся Хоакин и поцеловал жену в губы.
Сидя на пологом камне у берега моря, он мастерил хитроумную свистульку, точную копию той, что все эти годы покоилась у него на груди.
Он сделал свой выбор. Изменил судьбу. И что получил в замен? Хоакин позволил сомнениям опутать себя липкими паучьими сетями. Счастливая, размеренная жизнь, стала ему в тягость, превратившись в трясину, которая тянет тебя в глубину, мучая бессилием. Такой ли участи он желал, отправившись когда-то в неведомые страны? Или это был не он, — а тот, другой Хоакин, что бесстрашно взирал в глаза опасности и никогда не пасовал перед грозными испытаниями. Нет, наверное, это было не с ним. И уж точно не в этой жизни.
А в другой? Или другой никогда не было?
За последние несколько лет он сильно изменился, позабыл о былых победах, привык к насиженному месту. Болезни, и всякого рода неприятности, чудесным образом проходили стороной, и зачастую, Хоакин сам искал случайных проблем, чтобы разжечь в себе жизненную искру.
На горизонте показались статные корабли: ухватив ветер, они готовились отправиться в далекое странствие, преодолеть океан, и оказаться у берегов Нового света. Пушки мощными залпами возвестили о скором отправлении. Выстрелам вторил звонкий колокол, а ветер донес протяжные команды капитана: «Отдать якорь!»
Полный горечи взгляд коснулся родного дома, а затем вновь устремился к горизонту. Где-то неподалеку послышалась до боли знакомая мелодия, и бриз, с легкостью подхватив ее, закружил по округе. Скоро она окажется у тех далеких берегов, где Хоакин никогда не был…