вствовал боль. Пригнувшись, Никита пробрался в комнату, но не увидел там ничего, потому что вокруг все заволокло дымом. Он за что-то зацепился и чудом не упал. Никита выругался и хотел было уже вернуться, как вдруг услышал возле себя стон. Он бросился на звук и упал на колени. С закрытыми глазами, не дыша, ощупал тело. Ребенок стонал и хрипел. Никита взвалил извивающееся от боли тело на плечи и рванулся к выходу. Снова полыхнуло жаром. Что-то треснуло, и где-то за спиной он ощутил новый столб пламени. Теряя силы, выбежал на крыльцо, сделал несколько шагов и рухнул. Его тут же окружили люди, сорвали с него дымящееся покрывало и, схватив под руки, потащили от полыхающего дома. Звуки пожарной сирены резанули слух. Никита тер глаза, кашлял, руки его тряслись. Кто-то подошел и встал возле него на колени. Человек поднял голову Никиты руками, раздвинул веки.
– Девушка? Ксанка… – прохрипел Никита. – Она жива? Ксанка жива?
– Жива! Без сознания, – ответил на вопрос бородатый мужчина в белом халате. Как себя чувствуешь, герой?
Никита пусть и с трудом, но поднялся и глупо оскалился.
– Голова кружится.
– Тогда дыши глубже, герой. А я к девчонке, ей врачебная помощь врача нужнее.
Бородатый санитар похлопал Никиту по плечу. Он огляделся, увидел ту самую женщину с ребенком – мать Ксанки. Та даже не смотрела в его сторону, а, согнувшись, шагала за носилками, на которых санитары уносили ее дочь.
Все вокруг что-то кричали, подъехавшая пожарная машина приступила к тушению горящего дома, Никита огляделся. То, что он в этот момент увидел, показалось Елизарову плодом его воображения. В окошке соседнего дома, того самого, где проживала недавняя гостья Никиты Глафира Ничипоренко, так упорно предлагавшая ему молоко, он увидел девушку. Анечку Ткачеву он узнал не сразу. А когда вспомнил, зачем он здесь, он улыбнулся и, сам не зная зачем, помахал той, кто в него целился, рукой. В этот момент он увидел двух оперативников из угро, которые должны были его прикрывать. Они бежали к Никите и что-то кричали, но он не мог разобрать слов. Зато в следующее мгновение он отчетливо услышал, как грохнул выстрел.
Глава пятая
Выйдя из помещения для процедур, Зверев решил немного прогуляться. Он долго размышлял, правильно ли он поступил, когда отказал Никите. Однако искать Анну Ткачеву по всем Минводам он был не готов. Но чувство вины перед этим парнем, который поначалу не понравился ему, все же тяготило Зверева.
Снег, выпавший накануне, растаял, солнце светило, однако погода милиционера вовсе не радовала. Головные боли, преследовавшие в последние дни все чаще и чаще, могли испортить настроение даже при самой жаркой погоде. Он прошелся по окрестностям, купил газету и решил вернуться в номер, однако у самого входа в санаторий увидел Зубкова. Ну вот, опять они…
– Здорово! – буркнул капитан. – А я вот тебя дожидаюсь. Сосед твой сказал, что ты прогуляться пошел.
– Так что еще делать? Чего смурый такой, – Зверев небрежно пожал капитану руку. – Анечку поймал?
– Поймал! Правда, она перед этим такого натворить успела, что волосы дыбом. Соседку Щукина с ребенком в заложники взяла. Бабу запугала, заставила соседский дом поджечь, а когда суматоха началась, в Никитку моего из ружья пальнула.
Зверев скривил лицо.
– Да как же ты такое допустил? Живой хоть?
– Живой! Правда, теперь в одной палате со Щукиным лежит.
Зубков кратко изложил их план по поимке Ткачевой и в конце пояснил:
– Тетка та, что дом подожгла, когда наша Аннушка в переодетого Никитку целилась, бросилась на нее со спины, потому пуля вскользь прошла. Если бы не Глафира, эта дрянь наверняка бы не промахнулась.
Выслушав рассказ, Зверев хмыкнул.
– Ясно! Ну что ж, надеюсь, женщину не привлекут за поджог, а Никитка твой молодец. Честно признаюсь, не ожидал я, что он такой прыткий. Хотя мог погибнуть зазря. Ладно, мне тут еще на лечение нужно, у тебя все?
Зубков замялся.
– Не все! Есть тут одна загвоздка. Ткачевой предъявили захват заложников и покушение на убийство Щукина, роль которого сыграл Елизаров, тут с доказательствами проблем нет, а вот по всему остальному… Дело-то, сам знаешь, запутанное. В общем, скажу прямо, Ткачева готова дать показания и во всем сознаться, но поставила два условия.
– Какие?
– Она захотела посетить могилу брата. Это мы ей предоставили. А вот выполнение второго условия зависит только от тебя, майор. Она готова признаться, но желает, чтобы при даче признательных показаний присутствовал ты.
– Я? – Зверев поморщился и достал папиросы.
В висках снова стрельнуло, Зверев даже поморщился. Прекрасно понимая, что это не поможет снять боль, а скорее, наоборот, майор чиркнул зажигалкой и, закурив, выпустил несколько колец дыма.
– Врагу не пожелаешь такого отпуска! Ну да ладно…
Спустя час они вошли в районное отделение, в одно из его помещений. Привезли Ткачеву, и она села напротив Зубкова. Зверев усмехнулся. Анна Ткачева сидела, выпрямившись, и совсем не походила на ту робкую безмолвную худышку-книгочея, которую Зверев знал до этого. Приличный брючный костюм, туфельки на каблуке, янтарная брошь. Серенькая мышка превратилась в довольно привлекательную девицу с хищным прищуром и дерзким взглядом. Бледные щеки, яркие губы и подведенные брови полностью преобразили некогда по-ангельски невинную девчонку. Зверев снял шляпу и плащ, повесил на вешалку и сел напротив девицы.
– У тебя новый образ, девочка? Вещички и косметику у Агаты Ступоневич позаимствовала? – поинтересовался Зверев.
– Ей они уже все равно не понадобятся, – ответила Анечка цинично. – Я вижу, мой новый образ вам нравится больше прежнего…
– Только внешний вид, но не все остальное, – сказал Зверев.
Анечка расхохоталась. Зверев укоризненно покачал головой.
– Давайте не будем обмениваться любезностями, – произнес Зубков. – Я выполнил твое условие, Зверев здесь, так что хочу услышать твои признания.
– А может, наш легендарный псковский сыщик сам расскажет, как было дело. Он же у нас просто гений, ну а я уж поправлю его, если он ошибется. Как вам такой вариант, Павел Васильевич?
Зверев нахмурился и коснулся пальцами виска, его правая щека задергалась. Зверев заговорил:
– Что ж, я готов попробовать. Все началось с того, когда ваш дед обещал подпольщикам помощь в совершении диверсии против нацистов, но вместо того чтобы помочь, выдал их и лично расстрелял сестру Глеба Щукина и троих ее товарищей. За данное деяние трое оставшихся в живых подпольщиков: Прохор Глухов, Юлия Зайкова и Глеб Щукин – пришли в дом лесника и попытались его убить. В ходе перестрелки был убит мальчик по имени Тахир, который помог подпольщикам отыскать дом лесника. Также от взорванной гранаты Глеб Щукин остался калекой. Когда Прохор Глухов приказал отыскать лопату, чтобы похоронить убитого мальчика, Юлия спустилась в подвал и увидела там мальчика и девочку, прятавшихся за мешками с картошкой, – это были вы с братом. Догадаться, кто есть кто, было совсем не трудно. Опасаясь, что ее товарищи не пощадят не только вашего деда, но и его внуков, Юлия скрыла факт вашего присутствия в доме. После этого состоялась казнь вашего деда, свидетелями которой стали вы с братом…
– Это была не казнь, а убийство, – процедила сквозь зубы Ткачева.
– Называйте, как хотите, – зло сказал Зверев.
– Деда расстреляли на том же самом месте, где он убил их дружков из подполья. Да, мы с братом действительно последовали за ними и видели, как убили деда. Было очень страшно, когда мы выбрались из подвала и крались за ними по пятам. Когда Юлия крикнула: «Умри, тварь!» – и выстрелила деду в голову, я чуть не лишилась дара речи.
Зверев прокашлялся.
– То, что случилось потом, мне неизвестно, поэтому, может, ты сама расскажешь ту часть вашей биографии, о которой я не могу знать. Хотя бы до того места, как вы прибыли в Кисловодск, чтобы расправиться с тремя подпольщиками, убившими вашего деда. Кстати, хотел спросить, почему у вас с братом разные фамилии?
Анна усмехнулась, а Зверева напрягало ее спокойствие. Девушка словно бы играла, красовалась для того, чтобы компенсировать весь тот период их знакомства, когда она была серой мышкой.
– Еще примерно за пару лет до того, как все это случилось, когда умерли наши родители, дед Демьян забрал нас к себе, – продолжала Анна. – Он был из терских казаков и всегда ненавидел Советы. Пока мы жили у него, он многому нас научил. Учил он нас и убивать… убивать не только дичь, но и коммунистов. Когда немцы пришли в эти края, дед был просто счастлив, но он был стар, поэтому шанс отомстить вашей власти у него появился только тогда, когда эти молодые так называемые герои-подпольщики обратились к нему за помощью. Он сообщил об их планах немцам и лично расстрелял тех четверых. Однако троим удалось уйти, и они задумали поквитаться с дедом.
В тот день, когда эти трое так называемых мстителей и их парнишка-проводник шли к нам, чтобы убить деда Демьяна, мы должны были уехать из этих мест навсегда. Дед хотел уехать в Германию с немцами, нас же он не мог взять с собой. Поэтому нас должен был забрать один из дальних родственников матери, крестный Стаса. После того как Юлия выстрелила деду в голову и его тело сбросили в овраг, мы вернулись в дом. Крестный Стаса пришел через несколько часов и забрал нас к себе. Стаса он усыновил и дал ему свою фамилию. Так Стас Медник стал Стасом Гулько, я вернула себе девичью фамилию матери и стала Ткачевой. Спустя девять лет после смерти нашего деда мы решили, что время для мести пришло.
Рассказчица замолчала, потом попросила воды. Видя, что Анна не спешит продолжать рассказывать дальше, Зверев заговорил сам:
– Вернувшись в Кисловодск, вы со Стасом довольно быстро отыскали Прохора и Юлию. Выяснив, что оба они работают в «Эльбрусе», ты придумала некий план. Узнав о трагической судьбе сына главного врача «Эльбруса» Василия Старкова и о его болезни, ты сумела устроить своего брата в санаторий уборщиком. Сама же как-то раздобыла путевку и явилась в санаторий в качестве отдыхающей. Да уж, ты все очень хорошо просчитала, организовав ложное алиби брату, которое подтвердила еще и Агата. Агаты не было в номере, когда в вашей комнате производилась уборка, но она была абсолютно уверена, что Стас никуда не выходил. Тем не менее именно Стас, пока ты сама убирала номер, зашел в гримерку к Глуховым и отравил мундштук саксофона.