советовалась по этому поводу, в один голос убеждали ее соглашаться.
И вот она оказалась в Цсапларе, столице Доминации, вышагивая через Зал собраний к приемной семьи Иризи в Синдикуре. Лакинда убеждала себя, что это было лучшим ее решением. Непрошеное чувство вины было лишь порождением ее комплексов, которое со временем исчезнет, если не обращать на него внимания.
По крайней мере, она на это надеялась.
Как она и ожидала, церемония прошла быстро и несколько скомканно. Вот спикер Иризи’эмо’лакфо приглашает ее к себе в кабинет, где уже ждут свидетели; вот объявляет о ее переходе из семьи Зодлак в семью Иризи, произносит вместе с ней клятву, которой подтверждаются взаимные обязательства, и поздравляет новоиспеченную родственницу. Легкий укол раскаяния, который Лакинда почувствовала во время клятвы, быстро погряз в уйме полученных от спикера данных, которые предстояло изучить.
Через тридцать минут по прибытии настало время уезжать. Только теперь она была не старший капитан Зодлак’ин’даро, а старший капитан Иризи’ин’даро.
«Зиинда». Шагая по коридору обратно к посадочной площадке для челноков, она снова и снова повторяла про себя свое новое среднее имя. В нем слышалась причудливая благозвучность, к которой еще предстояло привыкнуть. «Зиинда. Зиинда».
– Старший капитан Зиинда? – раздалось за спиной.
Несмотря на все приготовления, ей понадобилось целых полторы секунды, чтобы мозг сообразил, что зовут именно ее.
– Да? – отозвалась Зиинда, останавливаясь и оборачиваясь на голос.
Женщина, направлявшаяся к ней широкими шагами, была ей незнакома. Впрочем, просторное одеяние в красно-синюю полоску с багровыми рукавами и черным шитьем были весьма узнаваемы. А уж бросающаяся в глаза наплечная перевязь спикера…
– Старший капитан Зиинда? – повторила незнакомка.
– Слушаю вас, – ответила Зиинда с упавшим сердцем от возвратившегося чувства вины.
– Я спикер Зодлак’бров’омтивти, – чопорно представилась женщина, подходя почти вплотную и остановившись лишь в полуметре от Зиинды. – Я надеялась перехватить вас до того, как вы встретитесь со спикером семьи Иризи. Видимо, я опоздала.
– Видимо, – подтвердила Зиинда. – Чем могу служить?
Примерно с минуту Лакбровом молча ее разглядывала. Зиинда стойко выдержала этот взгляд, приказав себе не тушеваться под ним. Допустим, спикер Лакбровом – самый высокопоставленный член семьи Зодлак в Синдикуре, но она-то теперь Иризи, и иерархия семьи Зодлак не имеет для нее никакого значения.
– Я надеялась, что смогу предложить вам определенные преимущества, чтобы вы остались в нашей семье, – наконец произнесла Лакбровом. – До меня дошли вести, что патриарх был несколько оскорблен тем, что вы не поставили нас в известность относительно предложения Иризи, перед тем как принять его.
– Приношу извинения, если я нарушила правила приличия, – сказала Зиинда, прекрасно отдавая себе отчет, что ничего подобного не совершала. Родич, которому предложили сменить семью, вправе по своему усмотрению обсудить это со своей нынешней семьей, но обязанностью это точно не считалось. – Но я поняла, что пришла пора сделать шаг вперед.
– Почему? – без обиняков спросила Лакбровом. – Семья Иризи предложила вам статус выше вашего прежнего? Мы могли бы предложить такой же. Что еще: деньги, земли, должность?
– Ничего из названного не было решающим фактором, – ответила Зиинда. Значит, Лакбровом не стеснялась спрашивать в лоб? Что ж, откровенность за откровенность. – Я поняла, что мне нечего делать в семье Зодлак, когда мой же первый помощник на семейном фрегате «Солнцеворот» поднял бунт, лишив меня полномочий. И впоследствии остался безнаказанным, потому что он кровный родич.
– На кораблях флота положение внутри семьи не имеет значения, – заметила Лакбровом.
– Вы не слушаете, – проговорила Зиинда. – Тот корабль не относился к Флоту экспансии и обороны. Это был фрегат семьи Зодлак.
Сердитый взгляд Лакбровом немного потух. Возможно, она слишком бегло пролистала отчет о событиях на Хоксиме.
– Это не оправдание, – сказала она. – Ни один из кровных родичей Зодлак не вправе злоупотреблять своим происхождением. Я и сама такого себе не позволяю.
– Отрадно слышать, – признала Зиинда. – Но факт остается фактом. Прошу меня извинить, меня ждут на корабле, которым я командую.
– От имени семьи Зодлак приношу извинения, – чуть ли не вслед ей произнесла Лакбровом. – Я позабочусь, чтобы на него наложили взыскание.
– На ваше усмотрение, – повернулась к ней Зиинда. – Только если вам самой так хочется. Официальная позиция семьи Зодлак меня больше не касается.
На этот раз, когда она собралась уходить, Лакбровом не пыталась остановить ее.
«Возможно, последняя шпилька была лишней», – подумала Зиинда, удаляясь от спикера по коридору. Возможно, это даже выглядело детской выходкой. Но следовало признать, что на душе стало легче.
Впрочем, по большому счету, не в этом ли заключалась самая суть семейной политики и взаимосвязей? Бери или отдавай, побеждай или проигрывай, жаль словами или сам будешь ужален. Так было всегда, и всегда будет. Не имеет значения, в какой семье это происходит, и уж тем более не имеет значения в межличностном общении.
Так принято у чиссов, и этого не изменить.
ВОСПОМИНАНИЯ I
Аристократу Митт’рас’сафису не раз доводилось слышать, что из всех повинностей, которые приходится отрабатывать, когда ты занимаешь одну из низших позиций в семейной иерархии, встреча новоиспеченных почетных приемных родичей перед официальным банкетом в их честь была одной из самых худших. Новички либо отличались признанными заслугами и в таком случае имели весьма завышенное мнение о себе и о своей значимости для семьи Митт, либо были совсем зелеными рекрутами на военной службе Доминации и тогда, наоборот, вели себя стеснительно и слишком… по-военному, что ли. Почти все кровные родичи, кузены и родственники во власти старались увильнуть от торжественного приема, перекладывая бремя формальностей на праворожденных и других почетных приемных родичей, которые не могли позволить себе уклоняться от обязанностей.
На фоне этой традиции Трасс, несомненно, смотрелся некой аномалией… потому что, в отличие почти от всего своего круга друзей, ему нравилось участвовать в церемонии.
Само собой, он начал всего три года назад и за это время официально встретил одиннадцать почетных приемных родичей. Возможно, еще через пару лет азарт от знакомства с новыми родственниками и оценивания их талантов пройдет. И Трасс станет таким же усталым циником, как и остальные.
Но не факт. Каждый новичок прошел отбор в резиденции патриарха – некоторых из них патриарх одобрил лично, – и Трассу нравилось угадывать, какие качества в глазах семьи возвышали их над другими кандидатами.
Скажем, сегодняшний виновник торжества: юноша, недавно нареченный именем Митт’рау’нуру. Он стоял посреди зала, разглядывая развешанные на стенах пейзажи Авидича и расставленные по углам статуэтки, увековечившие облик древних патриархов семьи Митт или даже созданные ими самими. Трассу показалось, что новый родственник слегка растерян, но это было нормальной реакцией для выходца из ничем не примечательной семьи с захолустной планеты, принятого в одну из самых влиятельных правящих семей. Судя по тому, что Траун был облачен в форму курсанта академии Тахарим, его забрали из дома сразу на Нейпорар и лишь потом привезли на Авидич для знакомства и введения в курс дел.
Трасс озадаченно сдвинул брови: обычный маршрут военных курсантов пролегал с точностью до наоборот. Очевидно, кто-то в семье хотел, чтобы Траун присягнул Флоту экспансии и обороны даже раньше, чем своей новой семье.
Оставалось надеяться, что бедолага не будет таким потерянным на поле боя, каким он казался в роскошном Зале церемоний правящей семьи. Всех вояк в Доминации объединяла одна общая черта: откровенная самоуверенность.
Когда Трасс шагнул в арку, юноша повернулся к нему.
– Курсант Митт’рау’нуру? – формально обратился к нему вошедший.
– Собственной персоной, – подтвердил тот.
– Добро пожаловать на Авидич, – сказал Трасс. – Я аристократ Митт’рас’сафис. Мне поручено ознакомить вас с различными инструкциями, после чего вы официально станете членом семьи Митт. – Он обвел зал размашистым жестом. – Постарайтесь не потерять голову от всей этой красоты и блеска. В этом зале церемоний также принимают делегации и посланцев из других семей, и мы склонны с самого начала дать им понять, с кем они имеют дело.
– Я и не терялся, – не стушевался Траун. – Меня всего лишь озадачил такой необычный факт: две статуэтки созданы тем же самым мастером, который написал три картины. Редко кому удается преуспеть в обеих областях искусства.
Трасс огляделся. Он бывал в этом зале десятки раз и дважды посещал официальное собрание предметов искусства семьи Митт в резиденции на Цсилле. Насколько он помнил, ни на одном из них не было подписей или других отличительных знаков. Это были произведения искусства Митт, и происходили они не от отдельных личностей, а от семьи в целом.
Как же Траун сделал свои выводы об авторе этих картин и статуэток?
– Это какие же? – поинтересовался Трасс. – Будьте любезны, покажите.
– Вот эти три пейзажа, – махнул рукой Траун. – И вон те статуэтки.
Трасс шагнул ближе, чтобы получше разглядеть, куда он указывает. Память его не подвела: ни на одном из произведений не было меток, по которым можно было определить автора.
– Почему вы решили, что они созданы одним мастером?
Лоб Трауна прорезали складки.
– Да все говорит об этом, – немного сбивчиво ответил он. – Линии, цвета, сочетание материалов. Это так… – Он на мгновение сжал губы.
– Очевидно? – подсказал Трасс.
Поначалу показалось, что Траун согласно кивнет, но он, вероятно, передумал.
– … трудно объяснить, – вместо того закончил он фразу.
– Хорошо, давайте посмотрим, – предложил Трасс, вытаскивая квестис. Пускай произведения искусства не помечены, но все авторы наверняка присутствуют в архивных каталогах. – Еще что-нибудь можете о них сказать? – добавил он, задав поиск в базах. – Может, рост автора или его любимое блюдо?