Ментовский вояж — страница 6 из 136

^{Рустам Максимов(дилогия)}

Книга IВезунчики

В результате эксперимента высокоразвитой инопланетной цивилизации — существ, известных на Земле под аббревиатурой БОГ, или БОГИ, — сотни тысяч землян мгновенно переносятся в неизвестный мир. Земляне переносятся вместе с частями поверхности родной планеты — с посёлками, городами, машинами, самолётами, кораблями.

Герои — самые обыкновенные люди, без отклонений психики и каких-либо маний — изо всех сил стараются выжить, сохранив человеческое достоинство и остатки земной цивилизации.

* * *

— … Брат Птахус, будьте добры, окажите нашему славному другу Одинусу помощь в проведении эксперимента по забросу представителей относительно развитой техногенной цивилизации в первозданный реликтовый мир, — отослав мыслеобраз Главному Координатору, Создатель Мироздания вновь погрузился в медитативное состояние, размышляя о том, как Вселенская Любвь разливается по просторам Вселенной…

— … Дорогой Одинус, технический Советник Яхвус поступает в Ваше распоряжение, и ждет Ваших дальнейших указаний, — отреагировав на просьбу Создателя, Птахус вернулся к прерванному занятию — к координации усилий Советников по координации усилий Советников….

— … Милый Яхвус, будьте любезны, переместите аборигенов с планеты 77Ю88Б31 из галактики Ё10Й29 на планету 39М78С11 в той же галактике, — выслав техническому советнику мыслеобразное целеуказание, Одинус перешел к рассмотрению текущих вопросов…

— … Уважаемый Одинус, в результате досадной ошибки младшего технического персонала во время проведения эксперимента произошло незапланированное перемещение части аборигенов с планеты 77Ю88Б31 из галактики Ё10Й29 на планету 39М73С11 в той же галактике, — отослав мыслеобраз заказчику, Яхвус вновь приступил к своему любимому занятию — подсчету очередного гешефта…

Часть I

Люблю, когда машина за несколько секунд с легкостью разгоняется до сотни кэмэ в час, и более, а затем буквально летит по шоссе, словно птица. Особенно приятно, когда джип мчится по серой ленте недавно построенной трассы, где даже теоретически отсутствует риск угробить подвеску «мерса».

Мы ехали уже почти два часа, не останавливаясь ни на минуту. Поначалу по обе стороны от шоссе мелькали возведенные за последние несколько лет коттеджные поселки, оккупировавшие всю округу на много десятков километров от города. Затем загородные апартаменты состаятельных граждан стали попадаться все реже, и реже, уступив позиции редким заправочным станциям и придорожным закусочным.

….Ну, вот, опять вся та же старая история, — подумал я, слегка притопив педаль газа. — Всем хорош «мерседес» до момента, пока не заглючит его навороченная электроника… Ладно, на следующей неделе возьму, и наконец-то разберусь с этой чертовой турбиной…

Несмотря на то, что турбина в очередной раз объявила забастовку, джип легко обошел третью фуру, и я бросил взгляд в зеркало заднего обзора. Едущий следом за нами черный БМВ повторил мой маневр с обгоном, оставляя позади медлительного дальнобойщика. Теперь обе наши машины вольготно неслись по пустынному отрезку трассы, постепенно нагоняя очередную фуру. Та шла на приличной скорости в несколько сотнях метров впереди нас, нисколько не опасаясь «гайцов», как я по старой памяти величал инспекторов дорожного движения.

Справа промелькнул указатель поворота на Данилово, затем позади нас остался и сам поворот в поселок. Я на миг отвлекся от дел сегодняшних, припоминая об армейском периоде своей жизни. Граница, застава, Таджикистан, гражданская война между недавними мирными советскими гражданами… Как давно это было. Вот уже лет пять, проезжая мимо Данилово, каждый раз вспоминаю то время. Потому, что на то есть своя причина, и связана она с этим неприметным населенным пунктом.

…Скорее, дело даже не в электронике, а в баке, — хочешь — не хочешь, а мысли сами собой вернулись к проблеме с «мерсом». — Возможно, в бак попала вода, либо какая-нибудь грязь, что ли… Компьютер джипа — это тупая железяка, действующая в соответствии с заложенной производителем программой. Германское качество, и германская же логика. Вот комп и не дает врубить турбину, если ему что-то, там, кажется… Или, не кажется… Как ни крути, а придется очищать бак изнутри — машина не новая, за десять лет эксплуатации в фатерлянде и у нас, с перепадами температуры воздуха зимой и летом… За это время на дне бака могло осесть порядочное количество грязи, от которой и паникует комп «мерса»…

Взглянув на приближающуюся по встречке «вольво», я вновь притопил педаль газа. Турбина послушно включилась, словно и не противилась полминуты назад, и джип слегка прибавил в скорости… Мда, мой «мерс» явно не хочет застрять в сервисе на пару-тройку дней, попав в руки толковых ремонтников, которые доберутся до всех его потрохов.

Справа от меня послышался всхрап. Я повернул голову в сторону пассажирского места, где сидел и клевал носом мой напарник, Михаил Ковалев. Чуть усмехнулся уголком рта, глядя, как Миша невозмутимо протер глаза, не обращая на мою ухмылку никакого внимания. Без пяти минут майора, похоже, укачало, он пригрелся в теплом салоне джипа, и незаметно для себя задремал. Ну, да, время раннее, солнышко едва встало, сейчас бы еще спать и спать. Вон, Толик Новичонков на заднем кресле сразу же отрубился, как только мы вырвались из Питера. Впрочем, Толян этой ночью выезжал на происшествия, напахался, устал, как лошадь, поэтому пусть поспит, пока есть время. Сидящий же рядом с Новичонковым Руслан бодрствует, что-то сосредоточенно вытворяет на своем навороченном мобильнике, время от времени поправляя лежащий на коленях «калаш». Похоже, капитан, как обычно, в своем репертуаре — шарит по сайту знакомств, выискивая себе новую пассию для приятного времяпровождения.

Я вновь бросил взгляд в зеркало заднего обзора, на автомате отметив, что Владислав на своей черной «бэхе» грамотно держит дистанцию. Не отстает, не сближается, идет, словно привязанный, в сотне метров позади, обгоняет следом за мной всех тихоходов. В общем, капитан Зеленцов чувствует себя за рулем, как рыба в воде. Его машина всегда в полном порядке: обслужена, ухожена, топливо залито, любо-дорого смотреть.

… Как все произошло, я так и не понял. Едва заметная вспышка, длившаяся, может быть, полсекунды, какая-то странная прозрачная розоватая стена прямо по курсу впереди нас. Выглядывающее из-за облаков солнце мгновенно куда-то исчезло, будто его и не было, все вокруг словно залило легкой туманной дымкой…

… Теоретически, искусственный интеллект не способен обладать интуицией, либо какими-то иными иррациональными качествами. Хотя бы по причине того, что данный алгоритм не заложен самими создателями искусственного разума пятого поколения. Впрочем, создатели не заложили и алгоритма решения множества проблем, с которыми пришлось столкнуться ИИ за последние семь с лишним сотен оборотов планеты вокруг здешней звезды. Тем не менее, ИИ смог самостоятельно справиться практически со всеми проблемами, возникшими за столько времени без технической поддержки со стороны создателей, и сохранить работоспособность основных боевых систем.

Едва местное светило коснулось линии горизонта, искусственный разум провел тестовую проверку генераторов Ф-полей и комплекса защиты ближнего радиуса действия — систем, на работоспособность которых еще можно было рассчитывать. Сразу же после того, как сенсоры засекли возмущение атмосферы и гравитационного поля планеты, ИИ активировал все, что откликнулось на сигнал боевой тревоги. К удивлению искусственного разума — назовем реакцию ИИ привычными нам, людям, терминами — на сигнал боевой тревоги отреагировал давно не отвечавший на запросы форпост, расположенный на одном из островов архипелага, лежавшего в двадцати пяти квадах от устья большой реки…

— Куда его понесло?! — внезапно закричал Ковалев. — Вовка, смотри!!!

Мишка мог бы и не орать — я среагировал на опасность сразу же, как только идущий по встречке фургон дернулся влево-вправо, а затем его бросило через разделительную полоску земли на рандеву с моим джипом.

Я дернул руль, уходя от лобового столкновения, в расчете пропустить неуправляемый грузовик справа от «мерса». Краем глаза отметил перекошенную физиономию водилы-камикадзе, с утра пораньше бросившегося на встречный таран. Успел увидеть, как водитель лихорадочно крутил руль своего фургона, пытаясь удержать машину на трассе, и не оказаться в придорожном кювете.

— Дол….б, дятел (цензура), мудак!!! — скороговоркой выпалил Михаил, адресуя и уточняя, что и как надо сделать с незадачливым водилой. Очень познавательно в сексуальном плане, доложу я вам. — Вовка, «камаз», (цензура)!

— Вижу, — сквозь зубы процедил я, выкрутив руль в обратную сторону. Сделав красивый «полицейский занос», джип на секунду замер на встречке.

Я резко, с визгом покрышек рванул «мерс» с места, чтобы не попасть под удар сближающегося с нами «Камаза». Впрочем, водитель этого большегруза оказался хладнокровным профессионалом: имея фору по дистанции, не стал паниковать, метаться по трассе, а плавно и без заноса затормозил, остановив машину в метрах в десяти от нас.

— Вовка!!! Да, что с тобой!? Ответь, черт возьми! Надо дать (цензура) этому остолопу! — отстегнув ремень безопасности и отворив дверцу, Мишка наконец-то обратил внимание на меня. — Ты живой!?

— Я то — да, а вот насчет водилы с той фуры — не уверен, — мотнув головой, произнес я. — Той, что шла впереди нас, Миша.

— Владимир Иванович, с Вами все в порядке? — взвизгнули тормоза «бэхи», к нам уже бежал Костя Григорьев, самый молодой опер в моем отделе. — Никто не ранен?

— У нас все в порядке, Костян, — заверил я лейтенанта, найдя в себе силы вылезти, наконец-то, из джипа. — Влад, Сашка, Руслан, не бейте водилу!

Следовало немедленно остановить экзекуцию над усатым и седоватым мужиком — водителем того самого фургона-камикадзе. Едва остановившись, капитаны Зеленцов и Барулин с «калашами» наперевес бросились к стоящему поперек шоссе грузовику. Явно не для того, чтобы провести раздачу пряников и других первомайских подарков. Блин горелый, они же не видели ни рожу нечаянного камикадзе, ни исчезновение фуры.

Руслан Руденко присоединился к коллегам, пулей выскочив из джипа, также не забыв прихватить с собой автомат. Положа руку на сердце, я понимаю своих оперов: какой-то псих прямо на их глазах едва не угробил коллег во главе с самим начальником СКП. Подобное, если подумать с применением ментовской и прокурорской паранойи, тянет на очень, очень большой срок. Налицо покушение на сотрудников при исполнении, а то и вовсе международный терроризм…

— Володь, у водилы приступ! Сердечный, что ли, похож очень, — отозвался капитан Зеленцов. — Мужик, эй, ты, как, слышишь меня? Мужик, ответь мне!

Все-таки я плохо подумал о намерениях своих парней. Влад с Русланом вытащили из кабины дышащего ртом и хватающегося за сердце водилу, уложили того на обочине, рядом с его фургоном. Затем… Только сейчас я обратил внимание, что асфальт слегка подрагивает, словно при землетрясении. До этого момента все внимание приковывала туманная дымка, затягивавшая и шоссе и его окрестности. Стоял полный штиль, как говорят моряки, не чувствовалось даже намека на какое-то дуновение ветра. Со стороны Данилово донесся негромкий и прерывистый колокольный звон, ничуть не похожий на мелодию колоколов во время церковных праздников.

— Владимир Иванович, а что происходит? — Толик Новичонков очумело вертел головой, похоже, ничего не соображая спросонья. Рука оперативника нервно теребила рукоятку табельного ПМа в наплечной кобуре, пока старший лейтенант оглядывался по сторонам в поисках потенциальной угрозы.

— Землетрясение у нас, вот, что происходит, — ответил вместо меня Михаил, успевший осмотреться на все 360 градусов. — Я видел ролик в сети с точь-в-точь таким же ритмом колокольного звона. В Испании дело было, или в Италии… Володь, ты куда?

— Миша, садись-ка в машину, — ответил я, поворачиваясь к возившимся у фургона парням. — Руслан, иди сюда, быстрее! Влад, Саша, вы остаетесь с водилой! Костя, ты иди, проверь тот «камаз».

— Володя, в чем дело? — в голосе моего напарника зазвучала плохо скрываемая тревога.

— Толик, ты тоже останься, присмотри за молодым, — я кивнул головой в сторону лейтенанта Григорьева, шагнувшего к открытой дверце кабины рефрижератора. Водила ничем не приметного «Камаза» почему-то внушал мне определенный интерес: уж больно хладнокровен был этот мужик в минуту опасности.

— Принято, командир, — по-армейски коротко отозвался Новичонков, направляясь к спрыгнувшему на асфальт водителю рефрижератора.

— Миша, тут такое дело: идущая впереди нас фура исчезла, словно провалилась сквозь землю, — захлопнув дверцу, я дал газ, развернув джип в нужном направлении. — Я это в зеркало своими собственными глазами видел. А потом началось это… Туман, и прочее…

— Ну, землетрясения иногда случаются, даже в европейской части России, — пожал плечами Ковалев. — Может, и туман возник из-за подземных толчков.

— Все может быть, — ответил я, вглядываясь в проступающий сквозь пелену тумана ландшафт. — Только, вот, Ладога совсем в другой стороне будет…

Мы миновали полосу дрейфующего над асфальтом тумана, и нашим взорам открылся весьма любопытный ландшафт. Мое сердце на мгновение сжалось, предчувствуя нехорошее, а мозг пронзила гадкая до омерзения мысль: влипли, черт подери, влипли серьезно и не по-детски!

— Тормози! — воскликнул напарник, мгновенно теряя остатки своего хваленого хладнокровия. — Ё-мое, здесь не должно быть никакого леса! Это вообще не наш лес!!!

— Вон, она, та фура, товарищ майор, — глухим голосом произнес Руслан, указав на слетевший с невысокого обрыва тягач. — Не уверен, что там кто-нибудь остался жив после такого удара.

— Ни фига себе, — выдавил я из себя, вылезая из джипа. — Где мы?

Вопрос повис в воздухе, вместе с туманной дымкой, поднимавшейся из впередилежащего редколесья. Дорога, вполне добротное по российским меркам четырехрядное шоссе резко обрывалось в прямом смысле этого слова, упираясь в небольшой лесок. Если быть совсем точным, ломаная кромка дорожной подушки слегка возвышалась на метра полтора-два над здешней лесной почвой.

Но самым убойным фактором был вовсе не невесть откуда возникший впереди нас лес, а хорошо просматривающееся сквозь него открытое водное пространство. Туман слегка скрадывал расстояние, но все равно до воды было не более ста-ста пятидесяти метров. Сквозь скрип древесины до нас доносился легкий шелест волн, который ни с чем не спутаешь. Исчезли, словно их никогда и не было, и заправка «Лукойла», и придорожная забегаловка рядом с нею, почему-то упорно именуемая ресторанчиком.

— Пошли к фуре, — хриплым голосом произнес я, доставая из наплечной кобуры табельный «макаров». — Руслан, ты прикрываешь… Хрен знает, что за людишки здесь могут водиться…

Спрыгнув вниз с полутораметрового обрывчика, я вновь ощутил под ногами легкое колебание земли. Остановился, осмотрелся по сторонам, держа ствол наготове. Да, Михаил не ошибся — это не наш лес, не российский. Хотя я и не специалист по флоре, но березы с осинами отличу от сосны и ели. А здесь, прямо перед нами, росли абсолютно незнакомые мне деревья. Зеленеющая трава, похоже, тоже не наша. А вот мох — мох похож на самого себя, такой же пушистый и мягкий.

— Володь, обрати-ка внимание: здесь тихо, очень тихо, — озираясь по сторонам, прошептал Ковалев. — Эта тишина не к добру.

— Миша, ты чего шепчешься-то? — повернувшись к напарнику, удивился я. — Здесь нет никого в округе на добрых полкилометра. Фура, когда врезалась в это дерево, грохотнула так, что отсюда чесанули все звери. Сверкая пятками и шевеля копытами, лишь бы подальше и поскорее.

— Володь, ну, не спец я по лесной живности, — секунду подумав над доводами логики, уже нормальным голосом произнес капитан. — Я — сугубо городской житель, и на природу выбираюсь лишь на шашлычки, да на фуршеты.

— Идем, глянем на то и другое в одном флаконе, — несколько цинично отозвался я, в силу профессии понимая, что в лепешку разбитой кабине грузовика не уцелел бы даже хомяк.

Так оно и оказалось. Шедшая по шоссе под сотку кэмэ фура слетела вниз, как с трамплина, словно танк снеся приличное по охвату дерево. Затем сработала сила инерции, и полуприцеп накрыл своей массой остатки тягача, завалившись на бок и в сторону рядом с рухнувшим лесным великаном. То, что осталось от кабины, представляло собой ком перекрученного железа, пахнущего соляркой и свежей кровью. Соляра вытекла из разбитых баков машины, образовав в небольшом углублении почвы вонючую лужицу. В эту же лужицу впадал тонкий ручеек крови, берущий начало откуда-то из того, что еще совсем недавно было кабиной…

— Да, насмотрелся я в свое время подобного, — вздохнул я, мигом вспомнив границу и Таджикистан. — Думал, что больше никогда не увижу.

— Мгновенная смерть. Удар был такой силы, что кабину просто сплющило и спрессовало за одну секунду, — подытожил Ковалев, осмотрев профессиональным оперским взором место трагедии. — Без спасателей никак не определить, сколько человек погибло — один, или двое. Груз разбросало… Поддоны с продуктами, похоже.

— Угу, макароны, крупа, консервы, — кивнул я, мельком оглядев содержимое распотрошенного прицепа. — Миш, пошли отсюда.

— Володь, а к морю сходить? — искренне удивился Михаил. — Мне, вот, до сих пор не верится, что это не сон. Сейчас, думаю, проснусь, и снова увижу солнце, шоссе, тебя за рулем, ухмыляющегося…

— Кхм… Ну, ладно, пошли, сходим, — хотя я чуть, было, не охренел от предложения своего напарника, но виду не подал. Хотелось, конечно, заорать, матюкнуться, долбануть кулаком по стволу… чего-то похожего на сосну-переросток, но я не стал этого делать. Криком делу не поможешь. — Руслан, спускайся сюда, вниз!

— Ну, и дураки же мы, — мой напарник неожиданно хлопнул себя по лбу, доставая из кармана сотовый. — Связь отсутствует…

Я чертыхнулся, признавая правоту Ковалева, вытащил из кармана один из моих мобильников, нахмурился, глянув на экран «нокии». Телефон не находил сигнала сотовой связи. Понимая, что хватаюсь за соломинку, проверил оба «нулевых» «самсунга». Все тот же отрицательный результат. Повторив аналогичными манипуляции со своими «секретными» аппаратами, Михаил выразительно посмотрел на меня, отрицательно покачав головой.

— Руслан, проверь-ка, пожалуйста, свой сотовый, — попросил я подошедшего к нам капитана Руденко.

— Уже проверял, Володя, — во взгляде Руслана промелькнула некоторая растерянность. — Связи нет.

— А рации проверяли? — вдруг спросил Ковалев. — У нас же по паре раций в каждой машине. Я сам их вам раздавал.

— Эээ… Рации остались в джипе, — помедлив, мотнул головой Руденко. — Сходить?

— Не надо, я сам, — нахмурился мой напарник. — А вы лучше смотрите по сторонам, чтобы не проворонить зверушек из здешнего леса.

— Володя, а где мы? — подождав, пока Михаил отойдет, поинтересовался Руслан. — Где мы находимся? Что вообще произошло?

— Блин горелый, Рус, не грузи себе мозг сверхтяжелыми вопросами, — оглядываясь по сторонам, произнес я. — Давай будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас сходим к морю, к озеру, к воде, в общем, а там — увидим, что дальше делать.

— Хорошо, Володя, не буду больше, — капитан пожал плечами, поудобнее перехватив автомат, и замер, внимательно наблюдая за окрестностями. Ну, вот, неужели обиделся?

Спустя три минуты мой напарник вернулся, принеся обе рации и пару бронежилетов. Пока мы с Руденко облачались в кевлар, Ковалев вызвал по рации группу Зеленцова и Барулина. На удивление, ребята отозвались почти мгновенно, доложив о происходящем на шоссе. Судя по всему, опера взяли ситуацию под свой контроль, остановив движение в сторону обрыва. Ну, и хорошо, пусть никто больше не повторит судьбу бедолаги с этой злополучной фуры. Попытка вызвать «скорую» для водилы фургона не удалась — как я и предполагал, сотовая связь приказала долго жить.

— Ну, готовы? — свой бронежилет Михаил натянул еще возле джипа, и сейчас нетерпеливо топтался рядом.

— Угу. Не торопясь, цепью, Руслан посередине, и позади нас на два-три шага, — я быстро определил порядок движения. — Смотреть в оба, не болтать. Лес шума не любит.

Вообще-то, термин «лес» мало подходил к сотне метров редколесья, но я решил перестраховаться. Мало ли что, а береженого и бог бережет. Беря на прицел все подозрительные тени, готовые немедленно стрелять в кого угодно, мы крались по мягкой земле. Предосторожности оказались излишними: никто и ничто не потревожил нас, и мы благополучно вышли на обширный песчаный пляж. Да, водный простор оказался морем — это быстро определилось по вкусу самой воды.

…. Евпатий-Коловратий, это куда же нас занесло? Где у нас есть подобные пляжи, с таким красивым белым песком? — подумал я, навскидку оценив ширину пляжа метров в пятьдесят. — И никого на пляже — ни людей, ни птиц, не видно даже ничьих следов. А море… Море очень красивого цвета, ярко-голубое, как на рекламных проспектах Таити и прочих Туамоту. Это точно не Балтика, не Север, и не Крым…

— Значит, так, мы торчим на побережье какого-то теплого моря, — поглазев с минуту на легкий прибой, неожиданно выдал Руслан. — Вы в курсе, что я служил срочную в морской пехоте, ходил в Средиземку, в Индийский океан, когда там еще не бузили сомалийские пираты. Про Балтику и Атлантику вообще молчу. Перед нами очень теплое море, возможно, даже, тропическое.

— Блин горелый, бинокль бы, — выслушав Руденко, я повертел головой, вгляделся в поднимающуюся над пляжем туманную дымку. — Видимость метров семьсот-восемьсот навскидку, точнее не скажу… Парни, слева берег, вроде, тянется далеко-далеко, а вот справа — непонятно. Не могу рассмотреть.

— Погоди-ка, Володя, одну минутку, — Ковалев присел, и что-то подобрал на песке. — Это янтарь, или мне кажется? Если янтарь, то здесь его полно… Может, мы все же в Калининградской области, а?

— Да, это янтарь, — покрутив камешек в руке, подтвердил Руслан. — Крупный янтарь, такой — очень большая редкость. Должно быть, дорогой.

Я тоже подобрал кусочек прозрачной окаменелой смолы, потом второй, третий, присел у кромки прибоя, где вода перекатывала целые россыпи янтаря. Никому не нужного янтаря. На Балтике такое изобилие встречается только после сильных штормов. С другой стороны, на пляже нет ничего, что бы указывало на присутствие цивилизации: ни кусочка мусора, ни осколков стекла, ни пластиковых бутылок. Лишь многочисленные россыпи янтаря и сухие водоросли, местами выброшенные на берег.

— Кто-нибудь в курсе — есть ли в тропиках янтарь? — повернулся я к подчиненным.

— Читал, что в Карибском море имеются вполне приличные запасы, — пожал плечами капитан. — Сам не видел: когда служил, мы не ходили дальше Канар.

— Пошли, парни, обратно. Надо пройтись вдоль границы обрыва, ну, того разлома земли, с которого рухнула фура, — мой напарник бесцеремонно отвлек нас от обсуждения мировых запасов янтаря.

— Идем, Миша, уже идем, — я вновь осмотрелся вокруг. — Порядок движения тот же. Не расслабляться, не торопиться.

Возвращаясь обратно к дороге, мы с куда большим интересом рассматривали деревья, зеленую траву, мох. На глаза попалась пара-тройка видов жучков, снующих по стеблям растений. Увы, ни один из нас не являлся спецом по насекомым, поэтому данные «улики» пропали даром. Пару раз мне показалось, что в кронах деревьев прячутся белки, что ли, но данное подозрение так и осталось неподтвержденным.

Уже на подходе к джипу мы обратили внимание, что туман начинает рассеиваться. Точнее, постепенно поднимается вверх, тая в воздухе. К сожалению, туман исчезал слишком медленно, и визуального контакта с группой Зеленцова и Барулина все еще не было. Мы вновь связались по рации с парнями, уточнив обстановку на месте несостоявшегося тарана. Доклад Владислава не внушил особого оптимизма — мобильная связь по-прежнему не работала, а толпившийся у импровизированного КПП народ задавал слишком много сложных вопросов. Ну, да, дачники и дальнобойщики хотели знать, что происходит, и когда это закончится. А что им отвечать, если ни Зеленцов сотоварищи, ни мы, так, толком, ни фига и не знаем? Вот и насочиняли мои опера про теракт, про аварию на трассе, и т. д. Им и невдомек, что я бы уже все на свете отдал за теракт с аварией. Ибо чуяло мое сердце, что мы влипли в офигеннейшие неприятности.

— Ну, что, поступим, как настоящие мужчины — пойдем налево, — сунув рацию в карман, и покрутив головой, решил я.

— Налево? Налево от чего? — поинтересовался Ковалев.

— Налево от направления нашего движения в данный момент, — уточнил я. — Вон, в ту сторону, в общем. Порядок движения не меняем.

Видимость постепенно улучшалась, и мы уже не целились в каждое подозрительное дерево. Свернув налево, пошли вдоль обрывчика, образовавшегося в результате неведомого катаклизма. По «нашей», российской, земной стороне обрывчика. Катаклизм не пощадил ни наш, ни тот лес, несколькими рухнувшими деревьями резко обозначив границу между ландшафтами. Причем, все деревья полегли на «не нашу» сторону.

Вдоль этой границы мы шли минут пятнадцать, постоянно отмечая резкие различия между природой «тут» и «там». «Тут» — свои, русские, кусты и березы, «там» — незнакомые деревья, хоть и похожие на сосну, но какие-то не такие. Мысленно обозвав их «соснами», оглянулся назад, в сторону дороги. Стоп.

— Парни, а вам не кажется, что мы идем не совсем по-прямой? — нарушил я общее молчание. — Оглянитесь, посмотрите обратно. Чувствуете, что мы идем, чуть-чуть забирая в сторону, вправо?

— Хм… Вот и мне показалось, что разлом идет как-то дугой, почти незаметной для глаза, — согласился со мной Михаил. — Володь, что бы это значило?

— Пока не знаю, — пожал я плечами. — Пошли дальше.

Дальнейший поход «налево» вдоль границы обрывчика лишь подтвердил мое предположение, что разлом идет гигантской дугой, огибая дорогу и часть «нашей» территории. Пройдя еще, наверное, метров двести, мы так и не увидели в округе ничего стоящего. Обыкновенное придорожное поле, кустарник, небольшая березовая роща на «нашей» стороне, «сосновое» редколесье и чужой кустарник по другую сторону границы. «У нас» — типичная для конца апреля нежная зелень, а «там» — сочная, темного цвета трава. Поначалу очень хорошо просматривалось и море, а потом его заслонила стена сплошного леса. На основании увиденного возникло подозрение, что климатические зоны или времена года двух миров немного отличаются друг от друга.

…Двух миров!!! — эта мысль, образно говоря, произвела в моей голове эффект разорвавшейся бомбы. — Надо смотреть правде в глаза: там, за обрывом — не наш мир! Что-то произошло, и мы угодили… Куда, черт возьми, мы угодили? Или в наш мир угодило?

— Стоп, пошли-ка, мужики, обратно, — произнес я, не узнавая своего собственного хриплого голоса. — Заодно и поговорим обо всем этом.

Вопреки некоторым опасениям, ни мой напарник, ни Руслан не оспорили мою версию, что мы угодили в хрензнаеткакоймир. Хотя еще час назад данное предположение показалось бы операм полнейшим бредом начитавшегося книжек ботаника. Увы, вполне материальные факты в виде гор янтаря и прочего упрямо указывали на реальность происходящего, а улучшающаяся видимость все больше подтверждала мою гипотезу.

Туман капитулировал и почти полностью рассеялся, когда мы уже были возле моего «мерса». Вновь оглянувшись в сторону моря — оно и не думало исчезать — мы помахали ручками группе Зеленцова, сели в джип, и спустя минуту подрулили к стоящим поперек дороги фургону и рефрижератору. Нам предстоял достаточно сложный разговор с нашими же товарищами.

У импровизированного КПП собралась целая очередь из легковушек и грузовиков. Глазея на пару важно расхаживающих автоматчиков в черной форме «а-ля спецназ», народ не борзел, и не лез напролом. Сказали, что теракт и авария, значит — теракт и авария. Менты сами разберутся, не маленькие. Вскорости понаедут прокурорские, высокие чины МВД, ФСБ, представители администрации пожалуют, и народ сможет посмотреть вблизи на тех, кому на Руси хорошо живется. Возникли, конечно, слухи и сплетни, кто-то не выдержал, и развернул свой «опель» назад, в сторону Питера. В остальном людей пугало лишь отсутствие мобильной связи и едва заметная нервозность товарищей полицейских.

Не говоря лишнего, я отобрал у опешившего водителя рефрижератора ключи от его «Камаза», и пообещал подсунуть в машину кило героина, если он воспользуется запасными, и двинется с места. Затем сунул в карман куртки ключи от фургона, которые Владислав ранее конфисковал у несостоявшегося камикадзе. Тому, кстати, заметно полегчало после принятых капель, которые нашлись в его же машине. Положа руку на сердце, хорошо бы было вызвать скорую, но связь… Хорошо, что среди дачников нашлись две сердобольные дамы среднего возраста, которые сейчас хлопотали возле пострадавшего.

— Влад, Саша, Толик, Костя, давайте-ка, быстро, в машину, и за нами, — сухим, начальственным тоном приказал я. — Все объясню на месте.

Если мои опера и удивились, то виду не подали. Быстро и дружно сели в «бэху», и поспешили следом за мною. Минуту спустя притормозили у резко обрывающейся дороги, подошли к уже развернутому джипу. Эмоционально высказались, глядя на открывшийся взору ландшафт, поинтересовались, не уцелел ли водитель вдребезги разбитой фуры. И внимательно выслушали меня, когда я коротко рассказал о походе к морю и о вероятности нашего нахождения в другом мире. Судя по глазам офицеров, мне не особо верили, но… вон, чужая земля в пятнадцать метрах. Как тут не поверить?

— …Такие, вот, пироги с котятками, парни, — закончил я пятиминутный рассказ. — Если есть желание, то мы можем сходить к морю, окунуться, поплескаться в водичке. Думаю, не хуже, чем на Балтике будет.

— Володя, ты верно заметил, что имеются два варианта — либо наш мир угодил куда-то, либо — иной мир угодил к нам, — взял слово всегда дотошный и рассудительный капитан Барулин. — Следовательно, нам надо как можно быстрее вернуться в Питер, и посмотреть, что там происходит. А уже потом решим, что, и как.

— Согласен с Сашкой, надо возвращаться обратно в Питер, — заговорил до того молчавший Ковалев. — Но сначала следует заехать в Данилово, чтобы проверить проводную связь и электричество.

— Да, с электричеством, похоже, полный бардак будет, — посмотрев на рухнувший столб высоковольтной линии, произнес Руслан.

— Товарищ майор, а Вы не рассматривали версию пересечения двух миров — нашего и чужого? — неожиданно спросил Костя Григорьев. — Ну, как у писателя-фантаста Андрея Круза в его книге?

— Нет, товарищ лейтенант, мы не рассматривали подобной версии, — вместо меня неожиданно ответил мой напарник. — Мы не рассматривали и другие версии, описанные в книгах писателей-фантастов. Нам просто было не до подобных версий.

— Остынь, Миша, — как можно мягче обратился я к Ковалеву, очень удивленный его реакцией. — Мы сейчас все на взводе, поэтому надо убирать нервы в коробочку… Нет, Костя, мы не думали о многослойном пересечении миров.

— Все, поехали, нечего о разной фигне спорить, — Владислав уже сел за руль своей «бэхи». — Костян, залазь. Володь, мы впереди.

— Миш, ну, ты чего на молодого наехал? — сев за руль «мерса», я сразу же повернулся к напарнику. — Что произошло, а?

— Вовка, у меня жена, двое детей, и старики-родители. А еще сестра со своими чадами, — Михаил, похоже, потихоньку впадал в паническое состояние. — Как подумаю, что они там без меня, а я тут… Ажно мозги закипают.

— Так, отставить думать о плохом, паниковать запрещаю, — я постарался придать своему голосу как можно больше уверенности. — Все будет хорошо, мы обязательно выберемся обратно. Всегда выбирались, и на сей раз сумеем.

Увидев в зеркале кривую ухмылку Руденко, мол, заливай, заливай, начальник, сделал страшные глаза, и беззвучно зашевелил губами. Руслан усмехнулся еще раз, коротко кивнул, дав понять, что не станет подливать масла в огонь.

…Евпатий-Коловратий, почти у всех у нас семьи, дети, подруги, родители, прочие родственники, — мои мысли и не думали следовать собственному приказу. — Что будет с ними без нас? Где они, вообще, находятся, в каком мире? А как мы без них? Это полный, доложу я вам, полярный лис…

Проезжая мимо рефрижератора, я тормознул, подозвал водилу «Камаза», отдал ему ключи, и уточнил, что пошутил про героин. Нету у меня героина. Заодно попросил мужика отдать ключи и водителю фургона, рядом с которым по-прежнему оставались все те же две дамочки возрастом чуть за сорок. Одна, брюнетка в очках, посмотрела на меня, словно обожгла: типа, совсем менты совесть потеряли, бросают больных посреди дороги, а сами дает деру куда подальше. А что еще делать, если «скорой» нет, связи нет, и ничем, кроме валидола и коньяка мы помочь не можем? Сердце — это серьезно, и аптечкой первой помощи его не излечишь.

…Полтора километра по прямой мы пронеслись, считай, мгновенно, благо дорога была полностью пустая. Легли в поворот, пытаясь догнать Зеленцова на его «бэхе», и сразу же пришлось тормозить. Впереди нас стояли четыре машины — три легковушки и фура, запаркованные возле очередного разлома местности. Среди легковушек затесался и «опелек», который развернулся обратно, чтобы найти объездной путь. Народ, в количестве восьми человек топтался у обрыва, о чем-то яростно споря и жестикулируя.

— Так, граждане, что за шум, а драки нет? — Зеленцов подъехал первым, и Саша Барулин уже выбрался из машины, помахивая удостоверением, словно веером. — Полиция, граждане. На что любуемся?

— Как на что, товарищ полицейский? Вы только посмотрите, что это деется, — сразу же зачастила невысокая тетка неопределенного возраста, где-то около пятидесяти с гаком, что ли. — Дорога исчезла, обрыв высокий, откуда-то лес взялся, а слева вообще озеро просматривается. Мы с Митей почти тридцать лет по этой дороге ездим, никогда такого здесь не было…

Решив, что перебивать даму себе дороже, Барулин подошел к краю обрыва, глянул на лес, махнул нам рукой. Народ молча расступился, пропуская ментов, тараторившая тетка умолкла, получив тычок локтем от мужа. Люди смотрели на нас, явно надеясь на помощь и защиту от представителей власти. Нам бы самим кто-нибудь, взял, да помог!

— Метра три-четыре будет, — прикинув высоту обрыва, произнес Владислав. — Лес красивый, густой, не чета предыдущему. Зверье должно здесь водиться, грибы, ягоды.

— Море видать, — отметил Руденко. — Когда ехали, с дороги оно не просматривалось. Надо бы осмотреть местность с какой-то высокой точки.

— Стоп. Что ты сказал, Руслан? С высокой точки? — у меня в мозгу промелькнула одна догадка. — Парни, быстро по машинам! Едем в Данилово, там церковь имеется, и колокольня при ней.

— Точно! Молодчик, ты, Вовка. Как же я сам не догадался? — мой напарник первым припустил к джипу

— Эмоции, Миша, нервы, накручиваешь себя, — отозвался я, уже понимая, что Ковалев хватается за последнюю соломинку.

Не обращая внимания на вновь сыпанувшую вопросами тетку, мы сели в машины, развернулись, и помчались обратно, к повороту на Данилово. Навстречу попался «Камаз»-рефрижератор, промелькнуло каменное лицо его водителя. Ладно, никуда он не уедет, похоже, вновь скоро встретимся.

Повернув на Данилово, снизили скорость, чтобы не поймать шальную яму, и вскоре проехали мимо первого деревенского дома. Въехали на центральную улицу, притормозили, огляделись, прикинув путь до возвышавшейся над окраиной церкви. Несмотря на ранний час, деревенский народ уже проснулся, высыпал на улицу, бабки кучковались группами возле домов. Впрочем, в деревнях всегда рано встают.

Мы не стали задерживаться, и рванули в сторону храма. Немного покружили между домами, а затем остановились прямо возле крыльца церкви. Дружно вылезли из машин, прикладами и кулаками застучали в створки дверей. Со стороны, наверное, это смотрелось дико, но уж очень нам нужен был здешний смотрящий за прихожанами, чтобы попасть наверх.

Не прошло и минуты, как появился настоятель храма, или, как, там, его еще называют. Открылась створка ворот, и к нам вышел бородатый мужик в черной рясе, с черной шапочкой на голове, один, с пустыми руками. Ощущение такое, словно он ждал нас.

— Отец Серафим, — представился он, глядя на нас спокойными голубыми глазами. — Чем могу быть полезен в столь ранний час?

— Начальник криминальной полиции майор Иванников, энское УВД, из Питера, — ответил я, сунув попу «корочки» под самый нос. — Отец Серафим, нам очень нужно срочно попасть на колокольню. Будьте добры, проведите нас туда.

— Что же, господа полицейские, следуйте за мной, — настоятель, похоже, нисколько не удивился моей просьбе, повернулся, исчезнув в дверях. Я шагнул следом, и вскоре, попетляв по внутренним помещениям церкви, мы стали подниматься на колокольню. Винтовая лестница быстро привела нас наверх площадки, где находился колокол. Я остановился рядом с отцом Серафимом, осмотрелся вокруг. Туман практически полностью рассеялся, открыв нашему взору незабываемое зрелище. Я замер, с жадным любопытством вглядываясь в «свой» и «чужой» ландшафт.

— Охренеть, — хриплым голосом произнес кто-то за моей спиной.

— Красиво, — отозвался Руслан Руденко.

— Боже мой, этого не может быть, — полным отчаяния голосом прошептал Миша Ковалев.

— Хорошо, что вы вспомнили о Боге, — сказал отец Серафим. — То, что произошло — и есть Воля Божья.

— А что произошло? — я повернулся к священнику. — Вы что-то об этом знаете?

В ответ настоятель зарядил длинный монолог, состоящий из цитат иудейских пророков о конце света, спасении избранных, и т. д., и т. п. Я решил не дожидаться начала описания жития остальных библейских персонажей, искренне поблагодарил настоятеля за помощь, и стал спускаться вниз. Парни помедлили, немного полюбовались природой, но все, как один, последовали за мной. Нашли меня, уже расстелившего карту Ленобласти на капоте джипа, с карандашом в руке.

…Итак, мы имеем Данилово и кусок трассы, граничащие с неизвестным нам морем, — я провел дугу южнее от поселка. — Дорогу обрезало с двух концов, с колокольни виден лесистый мыс, выступающий в море, а севернее поселка ландшафт нисколько не изменился… Километров на пять с гарантией, а то и более… На западе и востоке, похоже, произошли перемены, вопрос, насколько масштабные…

— Кхм… Володя, ты бы не занимался рисованием, — стоя за моей спиной, произнес капитан Зеленцов. — Сашка с Русланом уже пересняли всю округу на свои айфоны. С колокольни снимали с высоким качеством.

— Молодцы, не теряли времени даром, — обернулся я к своим парням. — А теперь прикиньте, если у вас батареи сядут, в ваших айфонах, что будет дальше?

— От аккумулятора «бэхи» зарядим, — хмыкнув, пожал плечами Барулин. — Соляры почти полный бак.

— Это хорошо, что почти полный бак. Соляра нам сейчас, как на вес серебра будет, — улыбнулся я, складывая карту, и пряча ее за пазуху. — А вот если соляра закончится, то в конечном итоге мы останемся без айфонов. Придется по старинке рисовать пейзажи и чертить карты.

— Ладно, Володя, мы все тебя хорошо поняли, — улыбнулся Владислав. — Давай, шеф, командуй. Что, куда, кого?

— Дело, как мне видится, следующее: случился (цензура) катаклизм, в результате чего часть нашего мира с поселком Данилово оказалась черт знает где, — вещая преамбулу, я заглянул в глаза каждому из моих парней. Страха не увидел, лишь загнанное внутрь отчаяние в глазах Мишки. У остальных просматривался скрытый азарт и охота к приключениям. Настоящие мужики, не зря я подбирал к себе в отдел именно таких, готовых идти хоть к черту на рога.

— Осмотр местности с колокольни показал, что севернее Данилово простирается наш, российский, земной ландшафт. Насколько далеко — пока неизвестно, — продолжил я. — Скорее всего, мы являемся единственными представителями законной власти в данном регионе, причем, имеющими определенный вес.

— Володь, в Данилово есть свой участковый, да и у мужиков, вероятно, имеется кое-какое оружие, — вступил в разговор Ковалев. — Кроме того, здесь проживает известный в определенных кругах криминальный авторитет по кличке «Ерема Безбашенный», он же Еремеев Николай Павлович.

— Все верно, Миша, в поселке имеется и участковый, и у мужиков, наверное, найдутся «берданки», — улыбнувшись, кивнул я. — Кроме того, и у «Еремы» должен быть припрятан вполне приличный по провинциальным меркам арсенал.

— Оперативная информация? — Зеленцов прям весь напрягся, словно охотник, почуявший поблизости дичь.

— Нет, это моя твердая уверенность, а не стук «барабанов», — ответил я. — Парни, мы сейчас должны нанести свой первый визит не в администрацию, а к товарищу Еремееву. Причем, не как его заклятые враги, а как… гости, скажем. Так надо, я потом все объясню.

— Ну, ты и скажешь иногда, Иваныч, что хоть стой, хоть падай. В гости, блин, — фыркнул капитан Барулин. — Не знал бы я тебя много лет, то подумал бы, что ты на короткой ноге с «Еремой». Так он и пустил тебя в гости.

— Ты почти угадал, Саша, я знаком с Еремеевым, и очень даже хорошо знаком, — грустно улыбнулся я. — Когда-то мы с Колькой сидели в одном окопе, а на нас перли духи, прорываясь через границу на помощь другим таким же «чебурекам». А до этого мы с Николаем жрали кашу из одного котелка, пили из одной фляжки… Поэтому «Ерема» пустит меня в гости.

У церкви воцарилась тишина, нарушаемая лишь лаем собак и шумом тракторного мотора на ближайшей улице. Шесть пар глаз разглядывали мою персону, словно впервые меня видели, и сейчас оценивают, что с сим фруктом делать. Ну, я же не виноват, что все сказанное мною — чистая правда! И в том последнем бою я вынес раненого сержанта Еремеева на своем горбу, матерясь криком, но не бросив его ТАМ. И уж тем более, я не в ответе за то, что вышедший из госпиталя сержант со временем стал весьма авторитетным человеком в бандитских кругах.

— Чего уставились, товарищи офицеры? У каждого человека есть то, о чем никогда и никому не рассказывают. По разным причинам, — я бесцеремонно нарушил всеобщее молчание. — Поэтому, слушай мою команду: отставить маскарад, вскрыть НАШ запас, вооружиться нормально.

— Не, Володя, с тобою все-таки не соскучишься, — минуту спустя покачал головой Руслан, запихивая магазин в разгрузку. — Ты был знаком с «Еремой», и до сих пор молчал об этом.

— И молчал бы дальше, Рус, если бы не обстоятельства, — я сунул потертый ТТ в нейлоновую кобуру на бедре. — Впрочем, в одном ты прав — со мною не соскучишься. Особенно, когда мы оказались черте где, и черте когда.

… А вы что думали: опера ехали себе куда-то по службе? Задерживать подозреваемого в преступлении? Ранним утром первого мая? Нет, граждане, мы ехали по иным делам, чтобы решать проблемы среднего по российским меркам бизнеса. Решать окончательно, если конкурирующая сторона не согласилась бы на наши предложения. Это — жизнь, реальность, о победе над которой, хоть, и снимают сериалы, но которую фиг победишь. Потому, что рыба гниет с головы. А дальше сами догадывайтесь, где та голова, ибо это уже политика…

Мы быстро перевооружились на нормальные, длинноствольные «калаши» из «левого» НЗ, распихали по ячейкам разгрузки запасные магазины, добавили к основному оружию еще и «левые» пистолеты. «Правые» «укороты» скинули в багажники, табельные ПМы оставили в кобурах подмышкой. Затем сели в машины, и вновь выехали на главную деревенскую улицу. Ага, народ с шоссе постепенно отошел от шока, и стал подтягиваться в поселок. Мимо проехал давешний «опель», а в просвете между деревьями мелькнул рефрижератор на подъездной дороге. Ну, ладно, нам на сей раз направо.

Николай Павлович Еремеев — а именно так, по имени-отчеству, и очень уважительно называли его в Данилово — проживал в личном особняке в полукилометре от самого поселка. К его дому от центральной улицы села шла неширокая дорога с отличным асфальтовым покрытием. Гладкая и ровная, без ям и ухабов, ездить по такой — одно удовольствие.

Мы, не таясь, подъехали прямо к въездным воротам, вышли из машин, оглядели трехметровый бетонный забор, видеокамеры на всех углах. Да, неплохо устроился бывший сержант-пограничник, сделавший себе карьеру и имя в криминальном мире. Имея такой замок, можно жить, и жить припеваючи. Охрана, поди, нас уже давно срисовала, всполошилась, не зная, что делать. Мы сейчас больше на частный спецназ смахиваем, в бронниках, в «сферах», с автоматами, правда, без масок на лицах.

Отдав автомат Михаилу, я провел быстрый инструктаж, приказал парням, чтобы те рассредоточились, и не отсвечивали. Затем не спеша подошел к массивной калитке рядом с воротами, и нажал на кнопку переговорного устройства. По идее, где-то здесь должна была быть скрытая камера, и я не сомневался, что за мной сейчас наблюдает пара-тройка рыл с сомнительным послужным списком. Ладно, поиграем по чужим правилам.

— Чего надо? — вопреки моим ожиданиям, охранник появился самолично, почему-то не став вести переговоры по домофону. А вот манеры у секьюрити, увы, не из лучших — даже не поздоровался, морда такая. Хорошо, еще, что не направил на меня «помпу», что держал в руках стволом вниз.

— Вот, что, любезный, доложи-ка, пожалуйста, господину Еремееву, что его хочет увидеть его армейский товарищ, имевший на службе позывной «Финн», — четко и с расстановкой произнес я. — Запомнишь, или тебе лучше записать на бумажке?

— Запомню. Ждите, — нахмурив лоб, охранник бросил опасливый взгляд на моих ребят, и исчез, захлопнув за собой калитку. Я пожал плечами, и, заложив руки за спину, стал ходить взад-вперед…

— Проходите, — не прошло и минуты, как калитка вновь распахнулась, и появился мой давешний собеседник. — Вы один проходите. «Ерема»… Тьфу, ты, Николай Павлович ждет Вас.

Я шагнул следом за секьюрити, сразу же от ворот, словно, угодив в другой мир — мир ухоженного и вылизанного поместья. Мощеные красной брусчаткой дорожки, идеальные газоны, отделанный камнем ручей с водопадиками и кажущимся игрушечным мостиком. На парковке возле дома стоял сверкающий никелем «хаммер» — машина прожорливая, но весьма неплохая при нашем бездорожье.

— А я сначала не поверил своим ушам! — навстречу мне спешил сам хозяин, хозяин дома, и, насколько я в курсе, почти всех здешних мест, Еремеев Николай Павлович. — Ё-мое, Вовка, «Финн», как же я рад тебя видеть!

Да, бывший сержант с позывным «Свен» заматерел, раздался вширь. Сейчас я бы и не вытащил его с поля боя — более ста килограмм навскидку. И взгляд у Кольки стал жесткий, волчий, холодный и цепкий. Чувствуется хватка хищника, матерого, и опасного.

Мы обнялись, от души похлопали друг друга по спинам, искренне радуясь нашей встрече. На душе внезапно полегчало. Я интуитивно почувствовал, что Николай, хотя и оказался по жизни на другой стороне закона, похоже, не растерял человеческих качеств. Интуиция меня редко подводит, доложу я вам. Тут я заметил второго охранника, тихонько появившегося из дома. Здоровый лось, и тоже с помповым ружьем в руках.

— Володя, давай я сразу же прямо спрошу тебя, а ты мне честно ответишь, хорошо? — хозяин мгновенно перехватил мой взгляд в сторону секьюрити. — Скажи, ты приехал по мою душу, или нет?

— Нет, Коля, я приехал не по твою душу, — ответил я, глядя «Свену» прямо в глаза, не моргая. — Я приехал к тебе, как гость, как старый боевой товарищ, как частное лицо, наконец. У меня нет ордера на твой арест, нет ордера на обыск, и я не намерен устраивать «маски шоу».

— Володя, но ты все еще работаешь в полиции, да? — Николай с заметным облегчением перевел дух, глубоко вздохнул. — Или уже на чей-то ЧОП?

— До сегодняшнего утра я работал в полиции, Коля, — я не стал скрывать очевидных фактов. — А вот сейчас даже не знаю, есть ли вообще полиция, и есть ли вообще Россия.

— Не понял. Вова, что происходит? Ты здесь из-за землетрясения? Началась война, да? — Еремеев мгновенно весь подобрался, буквально на глазах становясь похожим на того сержанта, с которым я служил в Таджикистане. — На нас напали янки? Китайцы?

— Хуже, Коля, все намного хуже. Я трезв, как стеклышко, Коля, «дурью» не балуюсь, и с психикой у меня все в порядке. Поэтому не смейся над тем, что я скажу: Данилово и его окрестности оказались в другом мире, — в лоб огорошил я Николая. — Я здесь оказался случайно. Мы с ребятами просто проезжали мимо, по трассе.

— Наверное, будь вместо тебя кто-то другой, я бы решил, что надо мной злостно шутят, — внимательно изучив выражение моего лица, после минутной произнес Еремеев. — Но полное отсутствие связи и хаос в радиоэфире… Хорошо, Володя, пойдем в дом, все расскажешь подробнее.

— Погодь, я дам «отбой» своим операм, — остановился я. — Вернусь к воротам, и сейчас же приду в дом.

— А по рации ты, что, не можешь дать свой «отбой»? — кивнув на «моторолу», с сарказмом поинтересовался хозяин.

— Нет, мы договорились, что я выйду лично, — выделив интонацией последнее слово, я направился ко въезду на территорию.

— Витек! Открой ворота, и впусти мусоров…, тьфу, ты, ребят моего старого армейского друга, — неожиданно распорядился Николай. — И еще — не задирайся с ними, не цепляй слово за слово, не лезь на рожон. Они и мы, похоже, теперь все в одной лодке паримся. Понял меня?

— Угу, босс, понял, — отозвался от ворот охранник, доставая из кармана штанов пульт дистанционного управления. Так, а у хозяина, похоже, автономный дизель-генератор имеется. Как раз на случай отсутствия электричества. Следовательно, должен быть и запас солярки для дизеля.

Минуту спустя обе наши машины стояли бок о бок рядом с «хаммером», а мои ребята топали следом за мной. На кухню, завтракать, чем бог послал. Еремеев посмотрел на лица моих оперов, и, махнув рукой, на, типа, принципы, пригласил всех нас в дом. Ну, да, чуйка у бывшего пограничника всегда была на высоте. По пути Николай уточнил, что готовить завтрак придется нам самим, т. к. его личный повар еще не приехал на работу. И, судя по последним событиям, непыльная работа повара накрылась медным тазиком.

Кроме самого хозяина в доме находились трое его охранников и пара породистых кошек, встретивших нас в холле. Оглядев подозрительным взором зеленых глаз толпу незнакомых мужиков, кошастые сразу же направились к Зеленцову. Для меня всегда оставалось загадкой, каким образом кошки определяли в капитане любителя всей мурчащей и пушистой братии. Знакомство с Владиславом прошло успешно — обе кошки благосклонно позволили себя погладить, почесать за ушками, и даже потерлись усами о штаны Зеленцова. Эх, нам бы такую же интуицию в отношении людей, что стоит на вооружении у кошек.

На просторной и отлично оборудованной бытовой техникой кухне нашлись солидные запасы продовольствия, поэтому проблем из-за отсутствия повара не возникло. Мы основательно подкрепились, не забывая благодарить хозяина за хлеб-соль. Хлебосольный хозяин улыбался, отшучивался, мимоходом ввернув фразу, что с наступлением военного времени любой русский должен считать себя вновь призванным на защиту своей земли. А если учесть, что земля эта приходится на Данилово и его окрестности, то сержант Еремеев немедленно приступит к исполнению своего воинского долга.

Я невольно восхитился короткой речью своего старого армейского товарища, в котором явно пропал гениальнейший дипломат. Николай мигом аргументировал необходимость объединения усилий его скромных сил и уважаемых гостей с «калашами», чтобы разобраться с происходящим, не допустить насилия, защитить мирное население. Что ни говори, а умен «Ерема», хитер, талантлив, и котелок у него варит на все сто. Что же, пора заканчивать с этим театром, и переходить к живописи.

— Пойдем-ка, «Свен», обсудим кое-чего, — предложил я, допив последний глоток чая. — А парни мои пока попьют кофию с какавой.

— Хорошо, пошли, «Финн», — Еремеев слегка напрягся, но постарался держаться непринужденно.

— Николай, у тебя есть, чем вооружить свою охрану? — я сразу же взял быка за рога. — Я имею в виду не те «помпы», на которые у твоих стопудово выписаны разрешения, а реальные, боевые стволы. Есть?

— Ну, предположим, я найду стволы, — хитро прищурился собеседник. — Понимаешь, я готов встать рядом с тобой, Володя, а своим людям все-таки хочу предложить выбор. Если, к примеру, у моих с твоими в перспективе проблемы будут? Как бы не постреляли друг друга, не дай бог.

— Никто никого не постреляет. Я поговорю со своими, ты — со своими, и вообще разведем бойцов по разным окопам. До поры, до времени, а потом притрутся, не маленькие, — ответил я. — Ты, вообще, по каким принципам набирал личный состав?

— Большинство моих с армейским опытом, несколько человек прошли Чечню. С тупыми отморозками никогда не работал, и никогда работать не намерен. Уроды они конченые, — хозяин дома презрительно сплюнул. — «Финн», я, хоть, и ушел в бандиты, но не оскотинился, и умом не тронулся. Да, я жесткий, и порой даже жестокий, но не зверь, и не монстр, каким меня часто представляют в ментовке.

— Я никогда не занимался тобой и твоими делами, Коля. И отбояривался от твоих тем, как мог. Под разными предлогами. Потому, что мы вместе лазили по тем горам на границе, и я точно знал, что никто не пальнет мне в спину, пока ты меня прикрываешь, — я смотрел Николаю прямо в глаза, а тот не отводил свой взгляд. — В то же время я отслеживал все, связанное с тобой, сопоставлял, думал… И, знаешь, я не знаю, куда бы сам подался, окажись я на твоем места. А сейчас та страница перевернулась, Коля, и мы все начинаем сначала. Объясни это своим, а я объясню своим.

— Володя, с этого момента считай, что тебе вновь никто не выстрелит в спину. Как бы там дальше не легла наша карта, — взгляд старого армейского товарища потеплел. — Я даю слово, что мои бойцы не поднимут бучу. А если что, разберусь сам, без лишнего шума.

— Введи меня в курс дел по Данилово. Что здесь с администрацией? Как с участковым? — видя, что все точки над «и» расставлены, я перевел разговор на другую тему.

— Участковый хороший, по крайней мере, свою работу знает. У него нет особых амбиций и лидерских качеств, а так — мужик вполне толковый, — Еремеев провел рукой по своей короткой стрижке. — Глава администрации — тот вообще мой ставленник, но, к сожалению, труслив и мягкотел. Из демократов, типа. Эх, знал бы раньше, что такое случится, так не выпихивал бы в отставку прежнего. Тот был из старых, еще советских кадров, и у народа пользовался огромным авторитетом. Да и сейчас его не забыли, если что, то постоянно обращаются к нему с разными делами.

— Ничего, администрацию и поменять можно, если, вдруг, понадобится, — произнес я. — Хорошо, решай, кого из бойцов брать с собой, и выдвигаемся к церкви, а потом к участковому и к администрации.

— А зачем к церкви-то? Отец Серафим никогда не станет вмешиваться в дела людские, он вообще не от мира сего, — искренне удивился Николай.

— Нам не сама церковь нужна, а колокольня. Хочу, чтобы ты лично посмотрел на новые горизонты, — усмехнулся я. — А то, может, не веришь мне на слово?

— Да я со своего балкона первей тебя море увидел! Решил, было, что это уже глюки пошли, а потом вспомнил, что вчера ни грамма во рту не было, — засмеялся «Ерема», поворачиваясь в сторону ворот. — Витек! Шагай сюда, разговор есть!

Спустя какое-то время во дворе усадьбы Еремеева собрались две группы вооруженных людей. Мы, семеро оперов в черной униформе «а ля спецназ», вооруженные автоматами и пистолетами, и четверо бойцов в натовском цифровом камуфляже. Во главе с неформальным хозяином здешних мест, известным криминальным авторитетом Еремеевым Николаем Павловичем.

После нашего разговора «Свен» собрал своих парней всех вместе, быстро объяснил им ситуацию, описал задачи и перспективы. После этого погнал двоих ребят куда-то в подвал, или еще в какие-то бандитские закрома за оружием. Последнего оказалось не густо — полдюжины «калашей», карабин СКС с оптическим прицелом, пара ПМов, и один ТТ с глушителем. Ну, еще три легальных помповых ружья, и личная «беретта» хозяина. Плюс некоторое количество боекомплекта, из расчета продержаться минут десять против сотни атакующих духов. Признаюсь, я ожидал от Николая нечто большего, о чем прямо и сообщил ему.

— Основной схрон уже недоступен. Он остался там, в городе, — Еремеев неопределенно махнул рукой в сторону Питера. — Так, кто остается «на точке»?

Трое охранников здешнего босса переглянулись между собой, и решили, что останется мой тезка, некий Володька. На вид — обыкновенный качок, с ничем не выделяющейся внешностью. Колька сразу же загрузил остающегося срочными задачами, связанными с экономией электроэнергии и консервацией чуда американского автопрома. Как оказалось, «хаммер» принадлежал любовнице хозяина, которая гостила у подруги в Питере. У самого же Еремеева оказались в гараже еще две машины — на сей раз его собственные — «лэндкруйзер» и «гелендваген». Оба джипа с дизельными движками, что характерно. В последний и загрузились бывший пограничник с парой своих бойцов.

За время нашего вояжа в гости обстановка в Данилово заметно изменилась. В поселок подтянулись все те, кто вместе с нами оказался на трассе — дачники, дальнобойщики, и прочие транзитники. Проснувшиеся жители населенного пункта высыпали на улицы, с тревогой наблюдая за наплывом незванных автомобилистов. По Данилово ползли самые невероятные слухи и сплетни. Шила в мешке не утаить, и по мере распространения новостей народ постепенно стекался на окраину, где с колокольни открывался прекраснейший вид на окружающий поселок ландшафт.

К счастью, участковый оказался на месте, точнее, дома, не успев присоединиться к паломничеству в сторону церкви. Еремеев пожал руку лысеющему старшему лейтенанту лет, так, сорока-пятидесяти, представил меня, Мишу Ковалева, и предложил присесть, чтобы обсудить один важный вопрос. Затем огорошил товарища участкового свежими новостями. Видя, что у Антонова Евгения Мироновича — так звали полицейского — образно говоря, не хватает оперативной памяти для осмысления происходящего, Николай применил допинг. В виде полулитровой фляжки коньяка, что нашлась в джипе бывшего пограничника. Участковый одним залпом выдул почти половину емкости, просмаковал остатки прекраснейшего армянского коньяка, закусил поданными супругой грибочками, крякнул, и пошел за оружием.

Жена участкового, которая слушала наш разговор, вертясь на кухне, буквально засыпала нас вопросами, заодно проинформировав о местной беде — проблеме с колодцами. С деревенскими колодцами творилось что-то ненормальное: часть из них неожиданно пересохла почти наполовину, другие же внезапно переполнились водой, чего обычно с ними никогда не происходило. Никто из соседей не знал, что и думать, началось распространение самых невероятных слухов.

Супруга участкового поохала, поахала, малость всплакнула, дала легкий подзатыльник младшему сыну, и тут появился Антонов. Одетый по форме, с «вепрем» в руках, табельным «макаровым» в кобуре, готовый исполнять свои служебные обязанности. В глазах старлея читалась решимость идти до конца, чего бы это ни стоило.

Хотя было хорошо заметно, что между участковым с Николаем ровные отношения, Мироныч сел ко мне в «мерседес», где успел переговорить со мной почти тет-а-тет. В основном, уточнял некоторые моменты, чтобы обладать полнотой информации по событиям на шоссе. Мне импонировал такой подход к делу, да и Антонов, как человек, понравился, несмотря на лихо употребленный им коньяк. Ну, что делать, если мужик не читал фантастику, и не готов к обалденно резким переменам в нашей жизни.

Здание местной администрации мне понравилось. Красивый, отремонтированный и ухоженный домик, аккуратная табличка на дверях, сообщающая, что здесь заседают местные органы власти. Эти самые органы в количестве двух человек сразу же выскочили навстречу, едва Колькин «гелендваген» скрипнул тормозами у крыльца здания. Рядом остановились мы, и, захлопав дверями, стали вылезать всей толпой.

Поначалу глава официальной власти перепугался, побледнел, и, вообще, весь переволновался. Шутка ли — по его душу разом приперлись сам «Ерема» с подручными, да еще и залетный спецназ нарисовался. Плюс участковый, затесавшийся к нам в команду. В общем, Еремееву вновь пришлось экстренно применить проверенный метод допинга. На этот раз в виде красивой бутыли виски с очень солидной выдержкой. И, что вы думаете? Глава одним махом выдул более половины бутылки, и выпил бы и до дна, если бы Николай со словами «харэ лакать, милый» не отобрал емкость. Сунув вискарь в руки секретарши, Еремеев сначала представил нас, а затем и нам.

— Андрей Маркович Петренко, здешний «премьер-министр», «министр финансов», и всего остального, прочего, — похлопав главу по плечу, Николай сразу дал понять, кто здесь реальный «президент». — Сейчас Андрей Маркович пойдет по домам, соберет нужных людей, а уже затем они соберут народ.

— Ох, Николай Павлович, а что вообще случилось-то? Правда ли, что произошел геологический катаклизм? — как оказалось, Петренко вообще смутно представлял себе происходящее в округе.

— Ёшкин кот, а кто из нас глава администрации? — наигранно удивился «Ерема». — Это ты, Андрей Маркович, должен мне доложить, что происходит. А не я к тебе мчаться с новостями, как тот Гарун. Ладно, не трясись, сейчас все узнаешь от майора Иванникова.

Пока я рассказывал, что, и как, Петренко то краснел, то бледнел, то вновь краснел. Видимо, выпитое Андреем Марковичем виски боролось с его врожденной боязнью начальства, и следы этой борьбы отражались на упитанной физиономии главы. Стоявший здесь же рядом Николай словно прочитал мои мысли, и, улучив момент, виновато развел руками: мол, сам видишь, какие кадры. Я пожал плечами, и быстро свернул свой рассказ.

— В общем, так, Андрей Маркович — сиди здесь, и информируй людей, которые будут подходить, что мы вскоре создадим чрезвычайный совет, — немного подумав, распорядился Еремеев. — Ты, Елена Васильевна, езжай к Федосееву, и попроси, чтобы Роман Георгиевич подъехал вместе с тобой… Ленка! Ты весь вискарь вылакала? Ну, млять, что за дела такие? Как же ты за руль сядешь, коза драная?

Оказывается, пока я толкал речь, просвещая Марковича, его секретарша потихоньку прикончила остатки еремеевского виски. То ли от нервов, то ли по иной причине. Колька, когда увидел пустую бутыль и блестящие глазки секретарши, едва не закатил бабе хорошую оплеуху, но сдержался, похоже, постеснявшись полиции. А я сообразил, отчего это ухмылялись мои парни — смотрели, как Елена Васильевна за нашими спинами прикладывается к бутылочке.

— Леня, бери «уазик», и поезжай к Федосееву. Культурно, повторяю, культурно попроси Романа Георгиевича от моего имени сесть в машину с тобой, и приехать к церкви, — Николаю пришлось посылать за неким Федосеевым одного из своих ребят. — Все, давайте, двинем на колокольню. Надо осмотреться, а потом провести разведку местности.

Я кивнул, соглашаясь с доводами своего бывшего армейского друга. Как-никак, он здесь живет, и знаком с округой куда лучше нас. Кроме того, надо немедленно сориентировать и Антонова, который вообще знает здесь каждый кустик. Участковый родился в Данилово, прожил в поселке почти всю жизнь, и является настоящим кладезем информации. Но сначала пусть Мироныч соберет всех мужиков, у кого есть оружие. Чую, что времена развивающегося капитализма закончились, и наступает настоящая демократия, при которой истинно свободные люди должны иметь при себе оружие.

Еще при подъезде к церкви мы поняли, что информация о катаклизме распространилась быстрее ветра. К колокольне стекались и стар и млад, ехали на велосипедах, машинах и тракторах. Мелькнул давешний «опель», в боковом переулке приткнулся «Камаз», а его водитель стоял рядом, и о чем-то беседовал с женщиной средних лет. Я уловил взгляд этого мужика, уверенный, лишенный злобы, или чего-то подобного. Надо будет познакомиться с этим человеком поближе.

У церкви нас встретило по здешним меркам целое море народа — человек сто, не меньше. На крыльце храма стоял отец Серафим, и вещал людям о страшном суде, воздаянии, об избранных богом, и т. п. Народ — в основном, женского пола, и преклонных лет — внимал речам настоятеля, крестился и плакал. Другие — кто помоложе, и мужского пола — лезли на колокольню, чтобы самим убедиться в собственной избранности. Хорошо поставленный голос отца Серафима перекрывал неизбежный в таких случаях шум и гам.

— Евгений Миронович, ты проследи, пожалуйста, за порядком, — вылезая из джипа, попросил я. — Чтобы никто не подрался, обошлось без рукоприкладства и насилия. Толпа — она часто бывает неуправляема. Особенно, когда люди на эмоциях…

— Я останусь и помогу Антонову, — неожиданно произнес мой напарник. — Займусь хоть какой-нибудь полезной работой, чтобы не думать о своих.

— Хорошо, Миша, — кивнул я. — Толик, Костя, вы остаетесь в распоряжении капитана Ковалева и участкового… Евгений Миронович, Вы тут распорядитесь, а потом сразу наверх, к нам. Без Вас нам не обойтись.

— Добре, Владимир Иванович, — участковый сразу же признал мое главенство, и лишь покосился на Еремеева. Николай же вообще не обратил на нас никакого внимания, сразу же направившись к храму. Кольке, похоже, не терпелось поскорее взглянуть на округу с самой высокой точки поселка. Люди расступались, пропуская «Ерему» и его двух подручных. Ну, пора и нам топать наверх.

— Ну, как, сходим с девками на море? — подколол я своего бывшего однополчанина, рассматривавшего в бинокль окрестный пейзаж.

— Легко. Только шнурки поглажу, — съязвил Николай, не отрываясь от наблюдения. — Володь, там, на севере нет никаких изменений местности. Я вижу крышу коровника фермера Савченкова. Хороший мужик, кстати, крепкий… Просматривается и хозяйство Чугунова… Увидели бы и Замятино, если бы не дымка.

— Что там, в этом Замятино? — поинтересовался я, доставая карту.

— Дюжина старушек, пяток питерских дачников, несколько пустых хат, — ответил Еремеев. — Подробнее можно узнать у Антонова, или у того же Петренко. У Марковича там родня живет — тетка с алкашом-сыном.

— Сколько отсюда до Замятино? — я глянул вниз, где Ковалев и участковый прервали проповеди отца Серафима. К церкви продолжал стекаться народ, и, как полагаю, внизу собрался почти весь поселок.

— Километров пять-шесть, наверное. Там, после Замятино есть еще три деревеньки, которых больше нет на карте. Там даже старушки отсутствуют: перестройка, самогонка и дикий капитализм выбили народ не хуже фашистов, — со злостью сплюнул Еремеев. — Короче, «Финн», надо самим ехать в Замятино, и разбираться на месте, что там, и как.

— Надо, так надо, — хмыкнул я. — Коль, а сколько отсюда до Рясенки?

— Километров одиннадцать, точно не знаю, — Николай пожал плечами, глянул вниз. — Я в ней бывал-то всего пару раз. По той дороге между деревнями только на тракторе и ездить. Володь, Рясенку отсюда не видно. Она лежит северо-западнее, а там лес мешает… Не дождемся мы Мироныча, Вова. Он накрепко увяз в позиционном трепе с бабульками, и его просто так не отпустят.

— Понятно. Ладно, пошли вниз, а то там вообще назреет и произойдет революция. Как говорили классики, подобные процессы лучше возглавлять нам самим, а не противостоять им, — вздохнул я, убирая карту в карман.

Внизу нас встретили шум и гам, в котором не было слышно собеседника в пяти шагах от самого себя. Не долго думая, я снял автомат с предохранителя, передернул затвор, и трижды выстрелил в воздух одиночными. Это помогло — народ мгновенно замер, разом прекратив сотрясать языками воздух. Толпа утихла, и стало слышно, как кто-то сдавленно охнул, а кто-то зашмыгал носом. Люди смотрели на нас — на хорошо вооруженных незнакомцев, неизвестно как очутившихся в Данилово. Смотрели на всем известного негласного хозяина всей округи, который и ранее внушал трепет, а теперь вообще открыто носил оружие вместе со своими бойцами.

— Тишина, граждане! Попрошу тишины! — мне пришлось напрячь свои голосовые связки, чтобы меня услышали все, находящиеся у церкви. — Меня зовут Иванников Владимир Иванович, я майор, начальник криминальной полиции энского УВД из Санкт-Петербурга…

По мере того, как я говорил, лица людей становились все суровее, и суровее. Постепенно в толпе возник тихий гул, который не имело смысла глушить. Осознавая, что мир вокруг резко изменился, люди перешептывались, переругивались, давали волю эмоциям. Хорошо, что хотя бы не перебивали, не освистывали, не улюлюкали.

Я уложился минут в десять, а затем слово взял Николай. Сразу же подтвердились мои выводы о недооцененных страной и властью талантах товарища Еремеева. Бывший сержант погранвойск четко расписал произошедшие геологические изменения в окрестностях населенного пункта. Затем плавно перешел к нашему появлению в Данилово, особо подчеркнув, что он сам отныне находится в подчинении майора полиции. Расписал меня, как лучшего друга и отличного командира, ну, прям эталон офицера языком из меня вылепил. Ай, да, Колька, ай, да, сукин сын!

— … Товарищи! Ни для кого не секрет, что это я постарался протолкнуть на место главы администрации Андрея Петренко. Да, он мой ставленник, по сути работавший в мою пользу, — неожиданно для меня Еремеев заговорил о местных делах. — Петренко — мягкий и добрый человек, хороший исполнитель, и, что самое главное — не вор! Да, да, он работал честно, не присваивал чужих денег. Сами знаете, что у нас о любой власти говорят, что она набивает себе карманы, едва добравшись до кормушки… И знаете, что я не люблю крысятничества из своего кармана…

В толпе раздалось несколько смешков. Видимо, кто-то представил, что «Ерема Безбашенный» сделал бы с рискнувшим обокрасть его чиновником. Я посмотрел на Николая, пытаясь понять, куда тот клонит. Народ, похоже, тоже заинтересованно слушал речь Еремеева, явно узнавая для себя какие-то новые подробности о местной политической кухне. Мои опера переглянулись между собой, и Ковалев тихонько что-то спросил у стоявшего рядом с ним участкового. Антонов помедлил с ответом, а потом утвердительно кивнул, произнеся пару фраз. Так, так, так, а Мироныч, похоже, действительно в курсе всего и вся.

— … Поэтому я предлагаю Роману Георгиевичу Федосееву стать во главе формируемого чрезвычайного совета, в руки которого временно переходит вся власть в Данилово и его окрестностях, — ах, ты, паршивец, Колька, как ловко все провернул. — До момента восстановления законной российской власти, товарищи! Роман Георгиевич, Вы очень нужны людям! Очень прошу Вас, пожалуйста, выйти сюда!

Толпа пришла в некоторое движение, народ зашевелился, пропуская невысокого седого старичка, опиравшегося на трость. Вроде, дедушка, как дедушка, а люди почтительно с ним здоровались, и искренне улыбались, глядя на него. Судя по всему, непростой старичок этот Федосеев, ой, как, непростой.

— Это бывший глава администрации, которого лет пять назад спровадили на пенсию, — прошептал мне в ухо Михаил. — Он не давал твоему «Ереме» стать единовластным хозяином всей округи. Хорошо еще, что обошлись пенсией и выборами, а не как другие.

— Миша, «Ерема» не мой. Он свой собственный, — также шепотом ответил я — И он очень не хочет брать на себя ответственность за весь поселок. Поэтому и устроил весь этот цирк. Заметь, как талантливо все сделал, грамотно.

— Ага, вижу. Прямо народное вече какое-то, — чуть усмехнулся Ковалев. — Сейчас князя выберут, а там и ополчение созывать начнут.

До князя, как вы понимаете, не дошло. А вот выборы действительно состоялись. Здесь же, на месте, у церкви. Народ живо откликнулся на предложение Николая создать чрезвычайный совет, как временный орган власти, и поставить во главе его товарища Федосеева. Как мне показалось, люди проголосовали единогласно, и даже приезжие автомобилисты оказались «за».

Еремеев на этом не успокоился, сразу же предложил несколько фамилий во вновь созданный совет, а затем действительно призвал создать ополчение. Обосновав это тем, что никто из собравшихся не в курсе, что вообще произошло, и когда все это закончится. А народ защищать надо, и это должен сделать сам же народ. Все, имеющие оружие, и способные им пользоваться.

Едва слово взял новоизбранный Роман Георгиевич, как произошло знаменательное событие — сквозь дымку наконец-то проглянуло солнце. Даниловцы восприняли это как хороший знак, встретив солнце овациями, восторгом и радостными возгласами. Светило посверкало нам всего минут пять, а затем вновь исчезло за наползшей облачностью.

Митинг, было, продолжился, и тут неожиданно раздались удары колокола. Как оказалось, отец Серафим воспринял появление солнца как знак небес, и помчался наверх звонить в колокол. Колокольный звон — это хорошо, но, к сожалению, при нем сложно напрягать голосовые связки, чтобы тебя услышал народ. Несколько мужиков поднялись наверх, чтобы успокоить излишне эмоционального батюшку, а я подошел с Федосееву.

— Роман Георгиевич, на шоссе в паре километров к востоку лежит вдребезги разбитая фура с продуктами, — произнес я, после того, как поздоровался со стариком за руку. — Водитель фуры погиб, а вот продукты вскоре всем нам понадобятся. Надо бы организовать сбор и перевозку груза в поселок.

— Очень хорошо, Владимир Иванович, сейчас же распоряжусь и организую, — голубовато-зеленые глаза Федосеева прямо-таки засверкали от удовольствия, и вообще, старичок словно испускал какие-то флюиды энергии и непоседливости. — Семен! Семен, подойди сюда! Так, где Василий Никитин со своими сыновьями?

Тут к нам пробилась какая-то бабка, и сразу же стала грузить нового главу совета проблемами с крышей и сараем. Я невольно прислушался, и вскоре выяснилось, что подземные толчки вызвали некоторые разрушения. Пострадали несколько старых и ветхих домов, в которых проживали одинокие старушки, а некая Матвеевна сломала ногу, когда на нее упала слега.

Колокольный звон наконец-то прекратился, и стал слышен рев мотора какого-то транспортного средства, несущегося на полной скорости. Спустя несколько секунд из-за поворота выскочил трактор, лихо остановился, не глуша мотор, а из его кабины выпрыгнул бородатый мужик с ошалевшими глазами.

— Это Женька Чугунов, мой тезка и одногодок, — присмотревшись, произнес Антонов. — Похоже, что-то произошло.

— Люди!!! Рясенка исчезла!!! Нет ни дороги, ни самого села!!! — завопил Чугунов, бросаясь через толпу к церкви. — Мир перевернулся!!! Люди!!!

— Все ясно. Женька вчера нажрался, а утром с бодуна поехал к соседям. Видать, халтура у него там нашлась, — участковый быстро выстроил логическую цепочку. — И не доехал…

— Евгений Миронович, Вы соберете тех, у кого есть оружие? — поинтересовался я, наблюдая за хватающимся за голову Чугуновым.

— Да, товарищ майор. Через часик у правления соберутся все наши мужики с ружьями, — кивнул Антонов, и покосился на одного из охранников Еремеева. — Автоматов у нас не водится, но у кого что есть, как говорится. Карабины, дробовики.

— Да хоть берданки с наганами, лишь бы побольше, — уточнил я. — Надо сделать объявление, чтобы народ тащил все оружие, что найдет. Отныне власть не станет привлекает за нелегал, за самоделки, и за прочее. Наоборот, благодарить станем за каждый лишний ствол. А если мир вернется обратно, и все встанет на свои места, то я даю слово офицера, что мы ничего не видели, и ничего не знаем.

— Мироныч, ты, давай, собирай мужиков, кто служил в армии, грамотных и надежных, — услышав наш разговор, к нам подошел Николай. — Я передам вам кое-какие излишки, отдам «помповухи», СКС с оптикой.

— СКС лучше себе оставь, снайпером будешь, — вмешался я. — А своих бойцов раздели на пару автоматчиков и водителя. В результате у нас будет три полноценных тройки бойцов.

— Так точно, товарищ майор. Будет исполнено, — шутливым тоном отозвался мой бывший однополчанин. — Володя, да три тройки на всю округу — это капля в море. Это на пару «блоков» и на маневренную группу. А нам надо минимум пять троек, и наблюдателей на колокольню… Во, кстати, у меня есть телескоп — подарили как-то на день варенья. Мироныч, а давай-ка, оформим штатным наблюдателем твоего старшего пацана. Еще и рацию ему выделим.

— Лучше я нам другого наблюдателя найду, — подумав, произнес Антонов. — Есть у нас очень ответственная девушка, к матери на выходные приехала. Ее и посадим на колокольню.

— А что с медициной, с продовольственными запасами? Здесь хотя бы магазин имеется? — вступил в разговор капитан Ковалев. — Надо бы где-то разместить транзитников, которые оказались на шоссе вместе с нами.

— Да, это важно. Миша, именно этим мы сейчас и займемся — знакомством с людьми и конфискацией груза, — вспомнив про рефрижератор и его водителя, оживился я. — Евгений Миронович, тебе дополнительное задание: кинь клич, пусть поселковые разместят автомобилистов по хатам.

— Может, их лучше в школу? — внес предложение участковый.

— Нет, школа, быть может, понадобится для чего-то другого, — какое-то странное предчувствие никак не отпускало меня. — Разместим автомобилистов у местных.

— Кстати, про магазин. Могу обрадовать товарища капитана — в Данилово есть два магазина, и оба они принадлежат мне, — засмеялся Еремеев. — Что, Мироныч, не знал, что я Таньку спонсирую? Она баба хорошая, вот я и отсыпал деньжат вдове. Жить-то ей как-то надо, с двумя-то детьми на руках.

— Не знал, Николай Павлович, удивил ты меня, — оказывается, и Антонов может чего-то не знать. — Эээ… А как же теперь быть с деньгами? Отменить их, или как?

— А разве есть какие-то иные варианты, товарищ старший лейтенант? — вкрадчивым голосом спросил мой напарник. — С этого момента наступает коммунизм — с каждого по способностям, и каждому по потребностям.

— Смотри, Миша, вот, как соляра выйдет, запрягут нас, и будем мы с тобой заместо лошадок окучивать картошку, — я шутливо погрозил пальцем Ковалеву, и повернулся к своим. — Так, бойцы, идите знакомиться с автомобилистами — с теми, кто оказался в поселке транзитом, как и мы с вами… А мы, Евгений Миронович, поговорим с твоим тезкой и одногодком. Информация не бывает лишней.

Из разговора с Чугуновым выяснилось, что расположенная северо-западнее Данилово деревня Рясенка исчезла, словно ее и не было. Тракторист, как это верно подметил участковый, вчера вечером откушал водочки, но с утра поехал поработать к соседям. Проехал около четырех километров, и едва не лишился рассудка. Проселок резко оборвался в прямом смысле этого слова, упершись в невиданный в этих местах лес. Высоченные деревья, цветущий кустарник, густая трава. Чугунов клялся и божился, что виденная им растительность не имеет ничего общего с нашей, с российской. Никаких животных и птиц он не заметил, а на насекомых даже не подумал обратить внимания. Кому они вообще нужны, жуки и муравьи всякие?

Узнав от людей, что произошло на самом деле, тракторист поначалу впал в ступор, потом стал, было, буйствовать, не веря сказанному. Пришлось мужика сбить с ног подсечкой, надеть на него наручники, и отвести на колокольню, чтобы своими глазами увидел округу поселка. Затем сердобольные бабки налили бедняге грамм семьсот самогона, и повели под руки к ближайшим родственникам — проспаться. Федосеев временно конфисковал трактор, чтобы Женька не натворил делов, если, вдруг, проснется раньше времени.

Тем временем мы занимались товарищами по несчастью. На момент катаклизма на шоссе у Данилово оказались три фуры, шедшие из Питера, пять легковушек, злополучный фургон-камикадзе, и уже хорошо знакомый нам рефрижератор. Ну, еще плюс мы, и та вдребезги разбившаяся фура с продуктами. Итого дюжина машин и более двух десятков человек, мужчин и женщин.

— Соловьев Владимир Андреевич, — вслух произнес я, глянув в паспорт водителя рефрижератора. Да, получилось, что он мой тезка. — Вы в армии где и кем служили, а, Владимир Андреевич?

— Служил в ВДВ, исполнял интернациональный долг на югах, за речкой, — с едва заметной грустью ответил Соловьев. — Военная специальность — пулеметчик.

— А где научились так хорошо водить? — поинтересовался я, возвращая мужику паспорт.

— И до армии и после нее увлекался гонками, одно время даже подрабатывал каскадером на «Мосфильме», — ответил водитель. — Что, командир, не веришь?

— Почему? Верю. Проверить, конечно, не могу, но верю, — улыбнулся я. — Что везешь, Владимир Андреевич?

— Мясо, говядину. И уже, похоже, не довезу, — невесело усмехнулся Соловьев. — Машину, как понимаю, ты конфискуешь, да, майор?

— Не будем ставить вопрос таким образом, — поморщился я. — Не я конфискую, а мы позаимствуем для нужд всего населения.

— Да мне по барабану, как это назвать. Я не против — забирай «камаз», и делай с ним, что хочешь, — засмеялся водила. — Я тут уже договорился с одной хозяйкой насчет постоя, помогу ей с колодцем, а потом — посмотрим.

— Слушай, тезка, а как давно ты участвовал в гонках? — у меня родилась одна идея, и я решил не упускать этого мужика на вольные хлеба.

— Ну, лет девять-десять назад был на ралли в последний раз, — подумав, ответил Соловьев. — А потом развелся, пошел работать дальнобойщиком, еще раз женился, снова развелся. А что ты хотел, майор?

— Пойдешь ко мне рулить? У меня джип, серебристый «мерс», — махнул я в сторону своей машины. — Получишь автомат, пистолет, а может, и разгрузку найдем.

— К тебе, говоришь? — оценивающе прищурился водила «Камаза». — Вот так, вот, сразу доверишь свой «мерс» первому встречному?

— Ты не первый встречный. Нервы у тебя железные, а случись чего — ты не подведешь. Я чую людей, вижу, кто чего стоит, — объяснил я. — Это оперский опыт и чутье, помноженные на соображалку.

— А, ладно, все равно надо будет чем-то заняться. Гони ключи от своего джипа, — Соловьев думал недолго. — Дай еще пару минут — я сейчас соберу вещички с «камаза», перенесу в дом к хозяйке.

— Хорошо. Держи ключи, — я протянул тезке брелок с ключами. — «Камаз» пусть пока здесь постоит, я не знаю, где на селе продуктовый склад будет. Федосеев распорядится, и ты потом сам же его и отгонишь.

Пока я решал вопрос с рефрижератором, мои парни разобрались с тремя фурами. Две из них оказались особо ценными, т. к. везли продовольствие — импортные консервы и макароны. Третья фура оказалась забита различной компьютерной техникой. Эх, часика три назад мы бы радовались такому подарку, и в ус не дули. А сейчас, когда поселок сидел без электричества, я не представлял, что нам делать со всеми этими серверами и принтерами. У Еремеева, конечно, электричество было, но надолго ли хватит его запасов солярки?

Фургон-камикадзе вез различные молочные продукты — сыр, сливки, сметану, и я немедленно приказал Руслану перегнать эту машину к правлению. Пусть Федосеев сам разбирается, где хранить наиболее скоропортящиеся грузы. Туда же, к правлению, отправил и те две фуры с импортными продуктами.

— Знакомьтесь: Соловьев Владимир, бывший десантник, гонщик и каскадер, — когда мои опера закончили общение с дачниками, я представил им нового товарища. — Будет рулить на моем «мерсе». Ну, что, парни, готовы проехаться по округе?

— Володь, мы то всегда готовы, но моя «бэха» не проектировалась для родных ухабов, — озабоченно произнес Владислав. — Я застряну в первой же колдобине.

— Хорошо, я поговорю с Николаем. Он нам даст какой-нибудь джип взамен твоей «бэхи», — увы, но Зеленцов был полностью прав — не на его БМВ лезть в российское бездорожье. Особенно весной, когда земля еще не просохла после таяния снега.

Еремеев сразу же согласился с моими доводами, и послал пару своих бойцов за вторым джипом, за «лэндкруйзером». Заодно приказал привести все оставшееся оружие — СКС, помповые ружья для ополчения, оба «лишних» автомата, пистолеты, патроны, запасные магазины, и прочую амуницию. Мол, надо вооружать мужиков, а то фиг его знает, как карта ляжет. Я подумал, и согласился с Колькой, решив передать ополченцам все три наших «укорота». Фиг его знает, куда кривая выведет.

Пока мы готовились к выезду на разведку местности, из облаков вновь выглянуло солнышко. Яркое и отнюдь не майское солнышко. Лучи солнца залили землю, стало заметно теплее, с моря подул легкий ветерок. Народ в поселке потихоньку стал приходить в себя, расходиться по домам, и на колокольню пробрались любопытные пацаны.

— Владимир Иванович, а что с детьми будем делать? — поглядев на торчащие вверху головы, спросил Толик Новичонков. — Опасно там. Гнать в шею, или как?

— Можно и прогнать, но это не решит проблемы, — задумался я, глянув на чью-то вихрастую голову. — Мы сами были в их возрасте, и сами лезли во всякие переделки. Пацанов надо будет как-то организовать, и использовать как тимуровцев по поселку, что ли. А то, полезут в чужой лес, и, не дай бог, нарвутся на приключения на свои задницы… Черт, без сотового, как без рук.

— Шеф, без сотового, говоришь? — произнес подошедший к нам Саня Барулин. — Напомнить старый анекдот из серии армянского радио про мальчика «пейджер-джана»? Вон, они, «пейджер-джаны», окрестностями любуются. Пусть берут велики, и вперед — работать посыльными.

— Верно, пацанву нужно занять каким-нибудь полезным делом, чтобы они были под приглядом старших, — согласился со словами напарника Зеленцов. — Давай, Саш, пойдем, и организуем это дело, пока есть пара лишних минут.

Капитаны ушли на колокольню, а к нам подошли две бабульки и заплаканная женщина лет сорока пяти. Сразу же выяснилось, что женщина очень беспокоится за судьбу дочери, оставшейся в Питере, и все еще не верит, что мир изменился. Материнский инстинкт подсказывал ей, что надо бы пробраться в город, чтобы поискать своего взрослого ребенка. Вот она и решила обратиться к нам: мол, полицейские из Питера найдут дорогу проехать обратно. Да, сложный случай.

Успокаивая женщину, как мог, я понял, что у людей скоро начнется психологический откат — осознавание факта реальности перемен. Практически у всех жителей Данилово где-то там за чертой остались родственники и дети, и люди еще не примирились с мыслью об их отсутствии. Это как примириться с мгновенной смертью близкого человека, с которым ты еще вчера говорил и видел его живым, а уже сегодня его не стало, и нет никакой возможности проводить его в последний путь. Наверное, подобное ощущали миллионы матерей во все времена, когда им сообщали, что их дети пропали без вести или погибли.

Появление Еремеева спасло нас от продолжения тяжелого разговора с потерявшей свою дочь женщиной. Извинившись, я занялся организационными делами. К этому моменту Зеленцов и Барулин вывели из церкви с десяток пацанов возрастом примерно от десяти до тринадцати лет, и предложили тем вступить в народное ополчение. Пока на испытательный срок, а там — как себя проявят на службе. Вот, артисты, блин! Еще бы пообещали выдать мальчишкам боевое оружие. Мысленно аплодируя таланту своих оперов — мгновенно нашли, как завлечь пацанов — я вытащил карту местности, расстелил ее на капоте джипа.

— На самом шоссе мы уже были, — я указал карандашом на выделенный красным отрезок трассы. — С колокольни хороший обзор, и местность за шоссе просматривается, как на ладони. Море и тот заметно выступающий в него мыс мы тоже видели. Чужой лес на мысу мы осмотрим потом, никуда он от нас не денется. Нет никакой информации по северному направлению, ничего нет по востоку. Предлагаю сначала проехаться на север, посетить Замятино, и те деревеньки, которых уже нет на карте.

— Согласен, товарищ командир. На лазурное побережье за околицей Даниловки пойдем потом, когда вернемся из тундры, — озорным тоном произнес Николай. — Погреемся на песочке, попьем пивка, найдем себе барышень по вкусу.

— Ты бы с пивом поаккуратнее, товарищ сержант, — отозвался я. — Пиво теперь станет жутким дефицитом, прямо как в советские времена. А водка вообще приобретет ценность доллара. Жидкая валюта, как ее иногда называют.

— Ага, вместо евро будут патроны, а вместо золота — обалденно красивые бабы, — развеселился мой армейский друг. — В общем, так, Володя, я закрываю оба своих магазина, и оставлю Витька с Леней их охранять. Мало ли что. Как только Федосеев назначит ответственного за стратегические ресурсы, я сразу же отдам обществу свои запасы. И еще я хочу попросить Антонова дополнительно выделить пару ополченцев для охраны жратвы и алкоголя. Надо ехать к Миронычу, Вова.

— Поехали. Влад, берите «крузак», а свою «бэху» отдай вот ему, — я указал на молчаливого спутника Еремеева, который привел к церкви японский джип. — Не бойся, ничего с нею не случится. Ее отгонят во двор к Николаю.

— Володь, я, наверное, поеду с парнями, — неожиданно произнес Ковалев. — У нас маловато места на пятерых.

— Нет, Миша, ты поедешь со мною, — мягко возразил я. — Мы работали бок о бок более десяти лет, и ты по-прежнему мой друг и зам. Я верю тебе, как самому себе, и ничто в мире этого не изменит. Даже конец света.

— У Светы нет конца. Это проверено, — чуть улыбнулся Ковалев, намекая на одну известную всем нам капитаншу. — Руслан, ты поедешь в «лэндкруйзере». Случись что — из нашей тачки пятому сложно выскочить быстро.

— Да мне пофигу, где ехать, — отозвался Руденко. — Лишь бы люди были приятные, матом бы не ругались, к сиротинушке на «вы» обращались.

— Ты на что намекаешь, нахал? — делано возмутился я. — Чем тебе было плохо с нами?

Очередная присказка Руслана вызвала кратковременный взрыв смеха, и немного взвинченная атмосфера слегка разрядилась. Мы загрузились в джипы, и минуты три спустя были уже у правления. Здесь собралась приличная толпа народа, человек тридцать, но не наблюдалось ни суеты, ни лишнего шума. Больше половины из собравшихся внимательно слушали речь участкового, а остальные что-то решали с главой чрезвычайного совета. Среди последних я увидел и любителей фирменного виски — Андрея Петренко с его секретаршей Ленкой. На боковой улице стояли две фуры и тот самый фургон с молочной продукцией.

Мы остановились, по-быстрому переговорили с Федосеевым и с Антоновым насчет рефрижератора, выгрузили оружие, и вновь тронулись в путь. Свернули на грунтовку, оставили позади себя Данилово. Ехали довольно медленно, около пятидесяти километров в час, внимательно разглядывая всю округу. Ничего примечательного не видели, вокруг простирался типично российский ландшафт: зеленеющие поля, покрывшиеся молодой листвой деревья.

— Слышите? Что-то гудит, — неожиданно произнес наш новый водитель, которого я сразу же посадил за руль. — Что-то знакомое…

— Тормози, — велел я, доставая рацию. — Парни, внимание!

Едва мы остановились, и я распахнул дверь, шум стал переходить в рев, и из-за горизонта показался большой четырехмоторный самолет. Затопив всю округу ревом своих двигателей, реактивный лайнер прошел прямо над нашими головами, держа курс на юг. Я сразу же обратил внимание, что шасси самолета выпущены, чего, по идее, не должно быть в полете.

— Евпатий-Коловратий! Да он же ищет, где сесть! — закричал мой напарник. — Вовка, эта дура сможет сесть только в одном месте — на шоссе! Надо срочно туда!

— Черт возьми, а капитан прав: этот летун ищет площадку, где бы приземлиться, — проводив самолет взглядом, произнес Еремеев. — Володя, а ведь он может и рухнуть, разбиться при посадке.

— (Цензура!) Млять, едем!!! Быстрее! — я прыгнул обратно в джип. — Гони, тезка! Гони, как на ралли! Не жалей «мерс»!

— Сделаю, — отозвался Соловьев, резко рванув с места. — Держитесь!

— Так, парни, я немного разбираюсь в этих леталках. Это был грузовой «семьдесят шестой» «ил», у которого экипаж человек десять, не более, — на ходу стал уточнять Ковалев. — Еще могут быть и пассажиры, и их может быть много, более сотни душ.

— Хорошо бы в нем не было пассажиров, капитан, — заметил Николай. — Если этот «горбатый» разобьется, то нам придется хоронить кучу народа. Не люблю я похороны.

— Эх, видел я в Афгане, как духи завалили на взлете наш транспортник, — внес свою лепту в разговор Владимир. — Рвануло так, что у нас все «сарбосы» по щелям попрятались.

— Хорош каркать, — оборвал я своих бойцов. — Думайте о хорошем, а не дурном. Не моделируйте всяких несчастий. Все обойдется, и «ил» сядет. Сядет, без вариантов.

Мы влетели в Данилово, словно ураган, сигналя, пронеслись по населенному пункту к выезду на шоссе. К счастью, никого не задавили, и, вроде, не перепугали до смерти. Народ уже смекнул, что вновь происходит что-то из ряда вон выходящее, но еще не сообразил, чего конкретно следует ждать. А ждала нас аварийная посадка транспортного самолета, которая вполне могла завершиться большим погребальным костром для его экипажа и пассажиров.

— Тормози, — скомандовал я, когда мы почти вырулили на трассу. — Так, он вновь разворачивается… Сделал уже два круга, пилоты осмотрелись, прикинули, что, и как… Заходить, похоже, станет со стороны разбитой фуры.

— Надо отъехать на пригорок хотя бы метров на сто, — покрутив головой, произнес Соловьев. — Если он взорвется сразу, то нас зацепит разлетающимися обломками.

— Давай, отъезжай тезка, — я сразу же согласился с бывшим десантником.

Между тем, огромный четырехмоторный «ил» завершил разворот над морем, выровнялся по прямой, и стал снижаться, идя на посадку. Мы безмолвно наблюдали, как лайнер сначала едва не чиркнул колесами шасси по верхушкам деревьев чужого леса, а затем легонько коснулся асфальтового покрытия. Чуть подпрыгнул, снова коснулся земли, на этот раз окончательно, и понесся в нашу сторону, почти не снижая скорости.

Здоровенная туша «семьдесят шестого» пронеслась мимо, оставив за собой запах паленой резины. Судя по всему, пилоты самолета оказались опытными ребятами, имевшими опыт посадок на импровизированные ВВП. А, ведь, малейшая ошибка могла привести к соскакиванию машины с асфальта в чистое поле с непредсказуемыми последствиями.

— Он, вроде, уже должен был бы остановиться, — как-то неуверенно произнес Михаил. — Обычно «илу» хватает каких-то тысячи метров для пробега, а тут отрезок почти в пару километров. Что-то не так.

— Скоро выясним, Миша, — пообещал я. — Все, пора, едем за ним.

Мы сели в машины, вырулили на трассу, и понеслись следом за «семьдесят шестым», который, как ни в чем ни бывало, продолжал катить вперед. До конца шоссе оставалось метров триста, и у меня даже зародилось подозрение, что летчики уже не контролируют свой самолет. Если это так, то транспортник вскорости врежется в стену леса. Лес, конечно, остановит такую махину, но что будет с экипажем? Перед глазами моментально возникла картинка смятой в лепешку кабины фуры, что валялась в лесу на противоположном конце шоссе.

— Он останавливается! Сразу у поворота трассы, почти у края леса, — эмоционально произнес мой напарник. — Слава богу, летчики погасили скорость!

— Давай, Володя, езжай прямо к рампе, — скомандовал я, увидев, что в кормовой части самолета раскрылись сворки, и стал опускаться въездной пандус. — Заедь слева от рампы.

Мы остановились метрах в тридцати от «ила», выскочили из машин, бросились, было, к самолету. Похоже, перестарались. Вид полудюжины автоматчиков, рысью бегущих к пандусу, здорово напугал вышедшего нам навстречу мужика. В глазах летчика промелькнул испуг, и он мгновенно поднял руки вверх.

— Не стреляйте! Сдаюсь! — крикнул пилот. — У нас нет никакого оружия! Мы — гражданский «борт»!

— Да, успокойся, ты, никто и не думал в тебя стрелять, — на всякий случай я закинул «калаш» за спину. — Я — майор полиции Иванников, опер из Питера, а это мои люди. Кто вы, и как вы очутились возле Данилово?

— Данилово? Это та маленькая деревенька, что ли? — летчик махнул рукой в сторону поселка. — Я — бортинженер Сапрыкин. Мы вылетели из Архангельска с час назад, а потом… Не, пусть лучше командир сам все расскажет…

Из чрева транспортника появились два новых действующих лица — высокий мужик средних лет в летной форме и молодой парень в камуфляжном комбинезоне. На секунду оба опешили, увидев наш «комитет по встрече», и на шоссе возникла небольшая пауза.

— Мужики, я не знаю, кто вы такие, где мы, и вообще, что происходит, но сейчас не мешайте нам, ради бога, разгрузить самолет! — очень эмоциональной скороговоркой зачастил высокий летчик. — Сейчас сюда подойдут еще два «борта» — все с пассажирами — и оба пойдут на посадку! А у меня внутри вездеход, десять тонн соляры, и у самого баки на три четверти полны керосином! Не дай бог, кто-то из иностранцев не сможет погасить скорость, и врежется нам в хвост!

— Так, парни, быстро убираем свои «джипы», — из быстрой речи пилота я сразу же ухватил главное — «ил» перевозил куда-то вездеход, дизельное топливо, а в небе вот-вот появятся два иностранных самолета. Причем, два пассажирских самолета, битком набитые людьми, как те бочки сельдью. Впереди вновь замаячил призрак большого погребального костра. — А вы выводите свой вездеход, и сами пулей дуйте вон оттудова!

— Я не могу! — отрицательно мотнул головой летчик. — У меня в кабине сидит радист на связи с пилотами «Люфтганзы» и «Эйр-Франса», и выводит их сюда, на нас. Я не могу бросить Сашку, я должен быть рядом с ним.

Такой подход мне понравился. Сам едва разминувшийся со смертью летчик ни за что не готов был оставить своего радиста одного, да еще пытался спасти несколько сотен совершенно незнакомых ему людей.

— Как быстро подлетят оба лайнера? — сразу же поинтересовался я. — Сколько у нас есть времени?

— «Люфтганза» появится минут через пять, и у них еще есть керосин, а «Эйр-Франс» идет на остатках, и ему лететь минут десять-пятнадцать, — быстро уточнил пилот. — Я опасаюсь, что «француз» не дотянет, а если и дотянет, то не сумеет сесть. Ему просто не хватит времени зайти на посадку…

— Я понял тебя, — кивнул я, протянув мужику руку. — Володя, Иванников, опер из Питера. Ехали на задание, и застряли здесь, когда ЭТО произошло.

— Зайченко, Михаил, из Мурманска, — мы пожали друг другу руки. — Мы взяли в Архангельске машину для эмчеэс, взлетели, и через полчаса произошло такое… В эфире черте что, все орут, ругаются, ни один диспетчер не отзывается… В-общем, развернулись мы, и пошли обратным курсом… Снизились, пробили облачность, чтобы искать место для посадки, и тут штурман увидел море… И деревеньку почти на берегу, и дорогу…

Пока Зайченко нервно и сбивчиво рассказывал все подробности полета, из чрева транспортника выполз вездеход. Да не просто вездеход, а гусеничная сочлененная машина повышенной проходимости. Я видел такой только по телевизору, и хорошо запомнил две вещи: этот монстр отлично плавает, а соляру жрет чуть ли не по десятку литров на каждый пройденный километр. Ну, что делать, если на нем стоит танковый движок, отличающийся повышенным аппетитом?

— Стоп, Михаил. Тот парень в комбезе — он из твоего экипажа? — перебил я словоизлияния летчика.

— Нет, он из эмчеэсников, и специально прилетел в Архангельск за вездеходом, — уточнил пилот. — Я с ним перекинулся парой фраз при погрузке, и все. Он с Колькой Сапрыкиным общался…

— Мишка!!! «Люфтганза» уже в двух минутах! — из фюзеляжа выбежал еще один член экипажа — радист. — Мне давать добро на посадку?

— Уже иду, Саня, иду, — махнул рукой Зайченко, и повернулся ко мне. — Извини, опер, надо сажать «немца», а то ему тут капут будет. Черт, еще и «Эйр-Франс»… С ним вообще полный абзац.

— Удачи, тебе, Миша, — я лишь кивнул в ответ. А что еще говорить? Сначала эти простые русские парни спасли самих себя, а теперь пытались вырвать из лап смерти еще несколько сотен душ. Если смогут приземлить оба борта… Черт, а где же мы размещать пассажиров будем?

— Что там, Вова? — спросил меня мой напарник, когда я подошел к своим. Рядом с парнями стояли двое членов экипажа транспортника, успевшие в двух словах рассказать о своих злоключениях. Здесь же топтался и эмчеэсник в камуфляжном комбезе — водила сочлененного вездехода.

— Там задница, парни, — не стал скрывать я. — Либо наши посадят два буржуинских «борта», либо — нет. Будем надеяться на лучшее.

— Федосеев с участковым подъехали, — неожиданно произнес Костя Григорьев. — Следом еще деревенские подтягиваются.

Я оглянулся. Действительно, в полусотне метров от нас притормозила «нива», из которой вылез глава совета поселка. Следом за ним из УАЗика повылезали Антонов с тремя вооруженными мужиками. Со стороны Данилово показались еще несколько машин, в т. ч. автоцистерна на шасси ГАЗа и похожий на «скорую» микроавтобус без мигалки. Оставалось лишь удивляться оперативности Федосеева, столь быстро организовавшего экстренный выезд необходимого транспорта.

— Товарищ Иванников, летчики живы?! С ними все в порядке?! — сложив руки рупором, прокричал глава совета.

— Да! Летчики живы-здоровы! — обернувшись, прокричал я в ответ. — Сейчас будет садиться второй самолет!

— Иностранный! Немецкой «Люфтганзы»! — добавил крику Еремеев. — Роман Георгиевич, езжайте сюда, не загораживайте полосу для посадки!

— Час от часу не легче, — буркнул стоявший рядом Ковалев. — Тут не знаешь, как сам дальше жить будешь, так еще и фашистов принесло на наши головы.

— Не бурчи, Миша, все будет хорошо, — заверил я своего напарника. — Вовсе не факт, что в самолете летят одни немцы. Там по нонешным временам всякий народ обретается. Да, и современные немцы нисколько не тянут на фашистов — сдулись еще в сорок пятом.

— Вижу, летит, — произнес Руденко. — На «два часа», со стороны мыса.

Все умолкли, повернувшись в указанном направлении. Я увидел маленькую черточку, которая приближалась, постепенно увеличиваясь в размерах. Послышался гул моторов. Спустя какое-то время рев реактивных двигателей затопил всю округу, и в небе над Данилово появился четырехмоторный «боинг». Чуть накреняясь, самолет совершил круговой облет поселка и освобожденного от машин отрезка трассы, а затем ушел в сторону моря.

— Все, присмотрелись, примерились. Сейчас развернутся, и пойдут на посадку, — второй пилот «горбатого» комментировал нам действия своих иностранных коллег из «Люфтганзы». — Если промажут первый раз, то пойдут на второй заход. Мы два круга сделали, пока присматривались, а сели с первого же захода.

— А как же «француз»? — спросил я. — Для него хватит места, чтобы сесть?

— Не верю я, что «Эйр-Франс» дотянет до берега, — помрачнел летчик. — У них керосина оставалось чуть-чуть, с гулькин нос…

«Боинг» действительно развернулся над морем, и, плавно снижаясь, выпустил шасси. Секунд десять мы наблюдали за идущим на посадку «немцем», пока из фюзеляжа «ила» пулей не выскочил его командир.

— Мужики!!! «Француз» передал, что топливо в ноль, но он видит берег, и попытается дотянуть планированием! — подбегая, во всю глотку заорал Зайченко. — Если повезет — он сядет на воду у берега! Если нет… У вас лодки есть?!

Видимо, во взглядах почти двух десятков человек сквозило что-то такое, отчего летчик мгновенно сник. Моментально понял, что мы ничем не сможем помочь погибающим в море людям, даже если очень захотим это сделать. У нас действительно не было лодок. Никаких, даже резиновых. Надо было пошуровать в закромах Еремеева, да кто же знал… Стоп, а если?

— Чего стоим, парни? — нарушил я всеобщее молчание. — У нас есть плавсредство амфибийного типа, которое годно для спасения на воде. А здесь останутся летчики, ополченцы, и гражданские добровольцы.

— А если он разобьется? — спросил Руслан, указав рукой в сторону садящегося «боинга».

— А если он разобьется, то мы ничем ему не поможем, Рус, — ответил я. — У нас нет ни пены для тушения такого пожара, ни бригады медиков для оказания помощи пострадавшим. Судьба «немца» в руках его же пилотов. Все, поехали. Джипы оставим здесь, они через обрыв не пройдут… Тебя как зовут-то, «танкист»?

— Марк, — нервно затягиваясь сигаретой, отозвался водитель вездехода. — До сих пор не верю, что мы в другом мире… Хотя сам же видел море из иллюминатора…

— Видел? Ну, скоро еще и прогуляешься по здешней ривьере, — произнес я. — Давай, Марк, садись за руль, и вези нас на пляж. Может, и получиться спасти кого-нибудь из «французов».

Мы погрузились в вездеход — походу узнали, что он называется ДТ-10П «Витязь» — и двинулись на нем в сторону моря. По моим прикидкам, от этого конца трассы до моря нам надо было проехать около километра, и большая часть маршрута пролегала по «нашей», по российской земле.

Как приземлился самолет «Люфтганзы» мы толком и не видели. Лишь позднее узнали из рассказов ополченцев, что «боинг» с трудом удержался на импровизированной ВВП, едва не выскочив в чисто поле. Причиной этого стало разрушение резины на одном из шасси самолета, или, как, там это колесо называется. В общем, «боинг» все-таки припарковался в сотне метров от нашего «ила», и его пассажиры чуть ли не хором благодарили бога и мастерство германских пилотов. А затем им и вовсе открылась сногосшибательная новость — вылетев из Гамбурга, они прилетели в другой мир.

Тем временем мы быстро проехали несколько сотен метров родных полян и зарослей кустарника, объехали березовую рощицу, и пересекли границу между двумя ландшафтами. Впереди простиралась примерно стометровая полоса чужого леса, обширный пляж, за которым синело ласковое и теплое море. Почти сразу же нам пришлось спешиться, чтобы заняться поисками пути для нашего «витязя» — чужие деревья росли столь плотно одно к другому, что невозможно было проехать напрямую. И хотя эти поиски отняли у нас совсем немного времени, мы упустили сам момент появления в небе французского «аэробуса». У самолета уже закончилось топливо, заглохли двигатели, и он тихо планировал в сторону спасительного берега.

— Мля! Смотрите! Лайнер падает! — Владислав первым заметил появление «француза». — Мужики, что делать?

— Да, ничего, — с чувством сплюнул Саша Барулин. — Мы тут — всего лишь статисты, ничем не способные ни помочь, ни помешать. Будем смотреть, и все.

И мы смотрели, позабыв и про урчащий за нашими спинами вездеход, и про все остальное. Ибо не каждый день представляется шанс увидеть аварийную посадку на воду современного пассажирского лайнера. И не каждый день удается стать свидетелем настоящего чуда, совершенного пилотами этого лайнера. Действие происходило несколько в стороне от нас, и мы не опасались за свою безопасность.

Подняв тучи брызг, здоровенная махина коснулась водной поверхности, а затем понеслась к берегу, гоня перед собой небольшое цунами. Самолет напоминал взбесившуюся подводную лодку, вдруг решившую выброситься на берег. И он выбросился на берег, со скрежетом обшивки, с хрустом набора корпуса. Словно кит, «аэробус» выскочил на береговую отмель примерно в полукилометре от нас, и замер, слегка приподняв нос.

— Кхм… Костя, Толик, идите, ищите проход для «витязя», — прочистив горло, скомандовал я. — А мы идем к самолету…

Когда мы оказались у «аэробуса», его уже вовсю покидали первые спасшиеся. Одни просто выбирались через аварийные люки на крылья самолета, а затем прыгали в воду, и вплавь добирались до берега. Другие съезжали вниз по надувным трапам, сразу же оказываясь в водной стихии, и также плыли к пляжу. По белоснежному песку бродили несколько человек, первыми преодолевшие вплавь около двух десятков метров до мелководья.

Нас встретили с опаской, косясь на оружие, задавая вопросы на нескольких европейских языках. Затем до пассажиров «Эйр-Франса» дошло, что здешние аборигены ни бум-бум ни а языке Мольера, ни на языке Сервантеса, ни на языке да Винчи. Перешли на язык Байрона, которым немного владели капитаны Барулин и Зеленцов. Руслан отлично знал немецкий, и вскоре над пляжем разносились рубленые фразы на языке Гете и Шиллера. В общем, хоть и с трудом, но нам удалось объяснить спасшимся, что мы не собираемся никого грабить и убивать.

В этот момент показался долгожданный вездеход, и народ стал соображать, что к чему. «Витязь» притормозил, подобрав меня, Николая и Михаила, а затем двинулся к застрявшему на мелководье «аэробусу». Вездеход подошел к самолету, причалив к его крылу, словно заправский буксир. Мы осмотрелись, и поняли, что можно принимать людей прямо с крыла. Навскидку подсчитали, что придется сделать не менее пяти рейсов, чтобы вывести всех. Сделали четыре, т. к. сохранившие силы и умевшие плавать люди добирались до берега самостоятельно. Нам помогали пилоты и экипаж, а также несколько добровольцев из числа пассажиров. Вывезли всех, последним рейсом забрав пару пилотов и двух симпатичных стюардесс.

Пока мы занимались эвакуацией, наше капитанское трио пыталось хоть как-то организовать пассажиров на берегу. Увы, нисколько не преуспев в этом по причине отсутствия синхронного перевода на несколько языков сразу. Парни с трудом «держали оборону» под градом вопросов наших соотечественников, коих набралось около полусотни.

Горячие иностранцы-южане протискивались сквозь плотный круг русскоязычных, почти сразу же упираясь в языковой барьер, не имея ни единого шанса вставить хоть слово. Самые умные и терпеливые пассажиры-иностранцы бросили бесплодные попытки перекричать толпу, и просто сидели на песочке, наслаждаясь самой возможностью вдыхать свежий воздух. Другие просто рассеянно бродили по берегу и мелководью, а несколько женщин уже набрали целые горсти крупного янтаря. В общем, все снимали стресс, как могли.

Международное общение наладилось, когда вездеход завершил свое последний рейс, а сквозь толпу пробилась рыжеволосая девица в промокшем насквозь платье. Марина, как звали эту девушку, не стала дожидаться, когда ее снимут с крыла, и самостоятельно добралась до берега. Она прекрасно говорила на четырех языках, не считая родного русского. К тому же в процессе эвакуации выяснилось, что эмчеэсник Марк отлично владел английским. Это его знание здорово помогло нам, когда мы снимали людей с крыла. Теперь Марк покинул кабину «витязя», чтобы вновь помочь с переводом.

Имея пару хороших переводчиков, мы быстро переговорили с пилотами, выяснив основные моменты из приключений их «аэробуса». Попутно и вкратце обрисовали свою собственную поездку, окружающую нас местность, не стали скрывать, что практически ничего не знаем о новом мире. Летчики с легкостью выдержали шоковый информационный удар, заявив, что после их злоключений им даже сам черт не брат.

Как я и предполагал, самолет А-320 авиакомпании «Эйр-Франс» выполнял рейс в Питер, когда произошло НЕЧТО. Сначала на пару секунд отказали все приборы, а затем выяснилось, что нет ни связи с землей, ни навигации, и вообще, лайнер летел над морем. Море должно было остаться далеко позади, и в первые минуты после катаклизма пилоты едва не сошли с ума. Затем летчики взяли себя в руки, зашарили по эфиру, и — о, чудо! — вышли на связь с «боингом» «Люфтганзы», который находился в аналогичной ситуации. Полет вслепую продолжался, «аэробус» тратил драгоценное топливо, среди пассажиров возникла паника.

И здесь произошло первое чудо: в эфире появился еще чей-то голос, сообщивший, что он идет над землей, и ищет место, где сесть. Это оказался наш «ил», вылетевший из Архангельска. Еще через пять минут русский радист передал, что, похоже, нашел место для посадки. У экипажа «Эйр-Франса» появилась надежда, и они смогли-таки вытащить счастливый билет!

Дело в том, что первый пилот Серж Ориоль начинал свою карьеру во французском военно-морском флоте, летая сначала на «этандарах», а затем и на более современных «рафалях». Выйдя в отставку, Серж так и не смог жить без неба, и нашел себе место в «Эйр-Франс». Второй пилот — Люк Броссьер — также имел армейское прошлое, и даже воевал на «миражах» в Персидском заливе во время первого конфликта с Саддамом. Эти два «милитари», как их прозвали коллеги по цеху, смогли сотворить второе чудо — дотянуть до спасительной суши и благополучно приводнить лайнер. Обошлось без человеческих жертв, синяки, ссадины и прочие бытовые мелочи были не в счет, т. к. по признанию самого же Сержа, он вообще не надеялся остаться в живых.

Тем временем мои капитаны слегка охрипли, пытаясь перекричать толпу, и основная масса народа потихоньку начала волноваться. Поэтому я взобрался на крышу кабины вездехода, а парни буквально закинули туда же взвизгнувшую Марину. Эмчеэсник Марк передал мне мегафон, найденный в кабине все того же «витязя». Следом за мной наверху оказались настоящие герои этого дня — Серж Ориоль и Люк Броссьер. Оба летчика — настоящие офицеры! — очень быстро поняли, что мир изменился кардинально, и теперь помогали мне, как могли.

— Леди и джентльмены! Чтобы предотвратить трату времени с вопросами и ответами, я сейчас расскажу вам все, что произошло с нами! Я расскажу все, что видел, и о чем мне известно на данный момент, — я передал мегафон Марине, и та перевела мои слова на четыре языка. Молодец, девочка. Затем мне вернули мегафон, и я продолжил повествование.

Вероятно, мне можно было и не вещать всей толпе на русском, т. к. среди пассажиров было более четверти русскоязычных, судя по всему, хорошо знающих иностранные языки. Мог бы диктовать вполголоса, а Марина бы в точности перевела мои слова. Но я решил говорить на родном языке, чтобы наши соотечественники быстрее въехали в ситуацию. По большому счету, нам уже было прекрасно ясно, что общемировой катаклизм есть не что иное, как финальная точка в погрязшей в грехах земной цивилизации. В игру под названием жизнь вмешались какие-то действительно высшие силы, и у некоторого числа землян появился шанс начать все сначала.

Мой рассказ с переводом на четыре языка затянулся примерно на час, и пассажиры «аэробуса» постепенно вникали в происшедшее. Как я и предполагал, реакция большинства спасшихся оказалась вполне предсказуема — люди плакали, даже рыдали, многие мрачнели, несколько женщин ударились в истерику. Одна дамочка ринулась, было, утопиться в море, но ей не позволили этого сделать, вытащили из воды.

Я понимал, что в подобном состоянии люди могут натворить глупостей, но заранее решил ничего не утаивать, в т. ч. и своих мыслей и догадок о катаклизме. Поэтому высказал все идеи о происшедшем, которые только пришли мне в голову. Надо сказать, что это подействовало. Очень многие пассажиры рейса «Эйр-Франс» стали постепенно приходить в себя, и задавать вполне конкретные и осмысленные вопросы. Вместо вектора «что стряслось, и кто виноват» в мыслях людей постепенно появилось направление «что делать, чтобы жить дальше».

Здесь очень своевременно подключились Серж и Люк, пилоты «аэробуса», которые плавно перешли к делам практическим. Офицеры четко и ясно обрисовали круг задач, стоящих перед людьми в экстремальных ситуациях, начиная прямо от момента спасения. Летчики буквально излучали спокойствие и уверенность, которые сначала передались остальным членам экипажа, а затем и пассажирам.

Люди зашевелились, и принялись организовываться для спасения багажа, съестных запасов, и прочих материальных ценностей. Какая-то часть пассажиров — в основном женщины — все еще никак не пришли в себя, и их просто отвели в сторонку, посадив на песочек. Пара добровольцев и одна стюардесса остались присматривать за этими людьми, чтобы те не натворили глупостей.

— Марина, а Вы, вообще, кто по специальности? Переводчик? — улучив момент, поинтересовался я профессией рыжеволосой девицы.

— Да, я работаю переводчиком, у меня высшее филологические образование, — ответила Марина, тряхнув мокрыми прядями своих волос. — Возвращалась домой из командировки в Париж, и теперь не знаю, что дальше делать. Дома остались мама, сестра, друзья. Даже не знаю, живы ли они, и есть ли вообще мой дом.

— Будем надеяться, что живы, — как известно, железо надо ковать, пока оно горячо. — Марина, я бы хотел сделать Вам предложение…

— Неужели, руки и сердца? А не рано ли, товарищ Иванников? — стрельнув глазками, рассмеялась девица. — Извините, это все нервы…

— … Два предложения… Второе — чисто деловое: нам в команду срочно нужен свой собственный переводчик. Спокойной жизни не обещаю, а приключений на одно место гарантирую очень много, — не люблю, когда меня подначивают, сразу перевожу разговор на иной уровень. — Первое — почему бы и нет? Предлагаю Вам руку и сердце, а заодно и все остальное, в комплекте. Как, согласны?

— Переводчиком пойду. А насчет первого предложения — прошу дать время подумать, — похоже, Марина сама не ожидала от меня такой прыти на свою шутку, и теперь спешно включила обратный ход.

— Думайте, красавица, но недолго, — чуть улыбнулся я, скосив глаза на весьма ладную фигурку девушки в мокром платье. — Кто знает, что ждет нас за поворотом?

— Володь, хорош барышню охмурять, — захохотал внизу Еремеев. — Давай, слазь с крыши, и Марину свою снимай. Наш «витязь» нужен у самолета, там глубина почти в два метра, и Сержу без машины никак.

Ну, да, пока я делал девушке предложение — или она сама на него напрашивалась — крышу кабины покинули оба пилота, и вместе с наиболее активными пассажирами стали планировать дальнейшие действия. Что и как эвакуировать в первую очередь, что потом, куда складывать, и т. д., и т. п. Вокруг Зеленцова и Барулина вновь образовалось кольцо из наших соотечественников, продолжавших выведывать информацию на родном языке. Владислав отвечал на вопросы, а Саня походу переписывал персональные данные людей в свой блокнот. Молодцы, парни, знают свое дело.

С другой стороны, это как-то неправильно, когда одни работают, а другие языки точат. Вон, Серж и Люк уже человек двадцать мужиков собрали, и в вездеход грузятся. И Толик с Костей в той же команде, готовые спасать из морской воды материальные ценности. А Николай вообще в своей стихии, словно опять попал на границу: сыплет шутками, ободряет, готов лезть хоть к черту на кулички.

— Так, граждане, кто хочет поработать? — произнес я легендарную фразу, подойдя к капитанскому трио. — Что смотрите? Капитализм накрылся медным тазом, и дерьмократия с дармоедством вместе с ним.

— Все верно, Володя, — одобрительно кивнул Владислав. — Давайте, граждане, кто в силах, идемте с нами разгружать самолет. А остальные помогайте здесь, на берегу.

Пара десятков наших соотечественников тотчас признали правоту и справедливость моего предложения. Правда, нашлись и такие, кто скривил рожу, но был вынужден подчиниться воле большинства. Я потихоньку присмотрелся к шестерым, почему-то не внушавшим особого доверия. Ну, да, пара из них, похоже, из бывших «братков», причем явно из низов. Постарели, погрузнели, а ума так и не прибавили. Трое похожи на чинуш разного ранга, или еще каких-то кабинетных лакеев. Последняя — тощая дамочка лет чуть за тридцать — внешне смахивает на фотомодель, а повадками напоминает «бабу Леру»: бухтит много, и не по делу. Ну, заодно и выискивает самого крутого «альфа-самца» в округе, чтобы пристроить свой тощий зад.

Как известно, работа спорится, когда на нее наваливаются всем миром. Вот и разгрузка «аэробуса» пошла полным ходом, когда за дело взялись почти шесть десятков мужчин и несколько женщин. Люк Броссьер и стюардессы указывали, что брать и снимать, а народ это все вытаскивал, складировал на крыле, грузил в вездеход. Отдельная команда во главе с Сержем Ориолем занималась подъемом и эвакуацией багажа, для чего им пришлось вскрыть часть пола в пассажирском отсеке.

Когда мы выгружали первый рейс, на берегу неожиданно появился старший лейтенант Антонов с пятью даниловскими ополченцами, Михаилом Зайченко и с радистом «семьдесят шестого». Оказалось, что пассажиры немецкого «боинга» уже отправлены в поселок, где их планируют разместить в школе и в детсаду, а Федосеев обеспокоен нашим отсутствием. Поэтому глава и послал участкового с небольшим отрядом на разведку к морю, чтобы узнать, куда это мы запропастились.

— Ну, да, рации-то у Федосеева нема, — прокомментировал я нашу же оплошность. — Черт, как-то не подумал второпях… Как, там, с пассажирами «Люфтганзы», все хорошо? Живы?

— Да, живы-здоровы все, что им станется, — пожал плечами Евгений Миронович. — У нас, товарищ майор, иная беда — убийство у нас.

— Убийство? Кто-то из прилетевших сошел с ума, что ли? — нельзя сказать, что я бы удивился такой картине. — Или кто-то из деревенских набедокурил?

— Нет, наши поселковые сидят тихо, — ответил участковый. — Убийство произошло на хуторе фермера Макеева. Кто-то убил его жену и старшую дочку. Сын убежал, но, похоже, так перепугался, что повредился рассудком. Сам Сашка с утра раннего работал в поле, а потом поехал домой, встретил по дороге сынишку… Доехал до дома, а там… В общем, приехал Макеев в Данилово, и рассказал все, что смог…

— Что-то еще, Евгений Маркович? — поинтересовался я, видя, что Антонов чего-то недоговаривает, мнется.

— Место там нехорошее, где живет Саня Макеев, — поежился участковый. — Старое кладбище рядом, и болото недалеко… Старики сказывали, что место то нечистое…

— Кхм… Товарищ старший лейтенант, а про это море старики ничего такого не сказывали? — я отступил, давая Марковичу возможность полюбоваться водной гладью. — Так… От Данилово до дома Макеева сколько будет?

— Верст восемь, не меньше. А до кладбища все одиннадцать будет, — прищурился Антонов. — Товарищ майор, а этот «боинг» без жертв сел, или есть пострадавшие?

— «Аэробус» это, европейского производства, — уточнил я уже не особо существенную деталь авиастроения. — Я и сам до сих пор не верю, что «Эйр-Франс» сел вообще без жертв… Миша, Зайченко, давайте к нам! Познакомлю с коллегами…

Незаменимый «витязь» вновь доставил нас к лайнеру, где я представил французам двух летчиков «ила» — командира корабля Михаила Зайченко, и радиста Сашу Соломатина. Как только Серж с Люком узнали, кто именно стоит перед ними, мгновенно возникло стихийное ликование. Со свойственным французам темпераментом пилоты «Эйр-Франса» объяснили пассажирам, что именно эти русские парни вывели их к земле.

Александра и Михаила сразу же подхватили на руки, стали качать, едва не сбросив в воду. Затем каждый, кто находился поблизости, счел своим долгом пожать руку, или похлопать по плечу русских летчиков. Вызвавшиеся помогать с работами на борту «аэробуса» женщины буквально взасос расцеловали Зайченко и его радиста.

— Во, дают! Обзавидоваться можно! — восхищенно прокомментировал этот момент Еремеев. — А на берегу их ждут еще с полсотни благодарных дамочек!

— Николай, ты знаешь, где хутор фермера Макеева? — поинтересовался я более злободневным вопросом.

— Да, конечно. Был там всего разок, но дорогу помню, — обернулся ко мне мой бывший однополчанин. — А зачем тебе, Володя?

— Убийство у нас. Как раз на том хуторе, — я вкратце поведал Николаю и своим товарищам историю происшествия со слов участкового. — Поэтому надо собираться, и выдвигаться. Вот, думаю, кого здесь оставить?

— Кого, кого, молодых, конечно, — глазом не моргнув, отозвался Руденко. — Здесь надо пахать, а мы, старики, уже не в состоянии таскать разные чемоданы.

Парни заржали над очередным приколом со стороны «старика» и ловеласа Руслана. Я лишь покачал головой, и посмотрел на гору мокрых чемоданов. Не много мы их и натаскались, если честно. Практически всю работу делали сами спасшиеся.

— Хорошо. Вот, ты, Рус, здесь и останешься. Вместе с Костей, Толиком, и Марком, — решил я. — Присматривайте тут, что, и как. Если что, то связь по рации. Надеюсь, они достанут до хутора фермера Макеева.

Затем я переговорил с Сержем и Люком, которые фактически командовали операцией по извлечению материальных ценностей из фюзеляжа «боинга». Объяснил, что с частью людей вынужден покинуть место приводнения, чтобы заняться своей прямой полицейской работой. При этом оставляю пассажирам вездеход с полной командой, обоих русских пилотов, и переводчицу Марину впридачу. Последняя, кстати, после сделанного ей предложения, стала меня немного сторониться. Видимо, испугалась идти работать в одну команду к дюжине брутальных мужиков звероватого вида. Хотя, подозреваю, что парни бы с нее сдували пылинки и на руках носили.

Оказавшись на берегу, я подозвал участкового, и попросил его организовать питание и дальнейшую эвакуацию людей с берега. Антонов ответил, что глава администрации уже извещен обо всех нюансах, и вскоре на берег прибудет необходимая техника. Действительно, вдалеке слышался рев тракторного двигателя, проделывающего проход сквозь чужой лес. Как оказалось, пока мы общались с французами, участковый послал двух ополченцев обратно, чтобы те сначала показали дорогу бульдозеристу, а затем обо всем известили бы Федосеева.

Чтобы вернуться к своим джипам, мы решили немного срезать, пройдя напрямик через чужой и свой лес. Попутно обменялись мнениями обо всем увиденном и происшедшем. Пока шли, я обратил внимание, что и мой тезка-дальнобойщик и Николай как-то незаметно влились в наш коллектив. Даже мой напарник капитан Ковалев перестал коситься в сторону Еремеева, и в голосе Михаила более не чувствуется сарказма, когда он перекидывается парой слов с бывшим пограничником. Соловьев же, вообще, словно всегда работал с нами — мгновенно соображал, и понимал практически с полуслова.

Выйдя к машинам, сообщили бортинженеру «ила» Сапрыкину, что с его товарищами все в порядке, и поехали в Данилово. Проезжая мимо «боинга», помахали руками пилотам «Люфтганзы», с дюжиной мужиков — скорее всего, из пассажиров — разгружавшим багажный отсек самолета. Рядом с лайнером стояли два грузовика, чуть поодаль топтались трое ополченцев с ружьями — охрана, типа.

Заскочили к правлению, я пробился сквозь толпу местных жителей, и коротко известил Федосеева обо всем происшедшем на берегу. Затем заехали в поместье Еремеева, похватали с кухни съестное, которое можно было употребить сухим пайком. Николай раздал ЦУ охраннику, приказав тому использовать в случае надобности навороченный «хаммер» своей уже бывшей подруги. Затем мой бывший сослуживец приволок откуда-то из загашника целых три рации, «моторолы», новенькие, в упаковке.

— Мужики, не ругайте зазря! Старый стал, и совсем забыл про Эн-Зэ, — демонстративно хлопнув себя по лбу, Николай протянул одну рацию Соловьеву. Вторую забрал себе, а последнюю отдал охраннику. Настроили частоту, проверили, поговорив с группой Руденко — есть связь, работает. Сели в джипы, и поехали забирать от родственников фермера Макеева.

И без того сильно возбужденный и убитый горем Макеев успел принять на душу, и оказался никудышным свидетелем. Учитывая его состояние, я бы не рискнул брать у него показания даже в обычной ситуации. В общем, вдребезги пьяный фермер так ничего толком и не смог объяснить, а его сынишка лет восьми смотрел на нас василькового цвета глазами, и молчал. Молчал, никак не реагируя ни мои на вопросы, ни на вопросы своей родной тетки. Да, испугался мальчишка страшно, и боюсь, как бы ни на всю жизнь.

По пути к хутору мы перекусили на ходу, чем бог послал, запив это дело импортной минералкой из буржуйских запасов Еремеева. Николай сидел рядом со мной, показывая дорогу. Пока ехали, мы не заметили ничего примечательного или необычного вокруг разбитого тракторами проселка. Обыкновенный ландшафт северо-запада России, ничем не примечательные пригорки, рощи, поля, кустарник. Все, как всегда… Хотя, нет — в дополнение к родным пернатым появились какие-то ярко раскрашенные пичуги.

По совету Николая остановились у одной из рощиц, не доехав около полукилометра до искомого места. Оставив джипы, изготовили оружие к бою, и двинулись вперед двумя тройками. Я действовал вместе с Ковалевым и моим старым армейским сослуживцем.

Вскоре впереди показались крыши строений — жилого дома, и трех сараев — и мы стали обходить постройки, чтобы зайти с флангов. Используя ландшафт, подобрались практически к самому дому, осмотрелись. Вокруг стояла абсолютная тишина, было даже слышно, как жужжат мухи, пригретые совсем не весенним солнцем.

— Володя, глянь, — прошептал мне на ухо Еремеев, стволом «калаша» указав направление. — Справа, у ворот сарая.

Я присмотрелся: у распахнутых настежь ворот сарая лежала какая-то бурая масса, и над ней вилось целое облако мух. Взяв протянутый Ковалевым бинокль, вновь взглянул в сторону сарая. Оказалось, что мы наблюдали за растерзанной коровьей тушей. Чуть высунувшись из-за угла, принялся рассматривать фасад дома, и заметил чуть приоткрытые входные двери.

— Идем уступом, смотрите за окнами и флангом, — немного поразмышляв, я решил не мудрствовать лукаво, а положиться на детище Михаила Калашникова. В три ствола мы уделали бы любого, кто сунулся супротив.

Как я и предполагал, в нас никто не стрелял, не кидал гранат, и вообще нас никто не видел. Рывком преодолев полтора десятка метров до дверей дома, мы замерли, парни взяли на прицел окна, а я потянул за ручку. Интуиция подсказывала, что нам не стоит ждать растяжек и прочих сюрпризов в стиле духов.

Коридор — или, как иногда говорят в деревне, сени — оказался чист. Заглянув в кухню, увидел лежащее на полу в луже крови тело женщины лет тридцати-сорока. Дальше, в столовой, обнаружилось тело девушки, примерно подросткового возраста, с перекушенной шей и множеством рваных ран на теле. Затем мы осмотрели две спальни и еще одну комнату. Пусто.

— Володя, не стреляйте, мы входим, — чуть слышно прохрипела рация. По характерному оканью я узнал голос капитана Барулина. Двери распахнулись, и в дом ввалилась наша вторая тройка.

— Там, в хлеве, остатки пиршества какого-то крупного зверя, — утирая лоб, произнес Зеленцов. — Сожрал трех свинок, и не подавился, гад.

— А еще и корову задрал, и хозяев заодно прикончил, — добавил я. — На кухне и в зале есть пара характерных отпечатков следа. Я не специалист, но, полагаю, что мы имеем дело с крупным хищником из семейства кошачьих.

— Да, это напоминает след снежного барса, — присев у кровавого отпечатка лапы, Николай зачем-то потрогал отпечаток, понюхал пальцы. — Думаю, это был самец.

— Вроде, там, у хлева были более мелкие отпечатки, — присмотревшись, произнес Владислав. — Саня, иди сюда, глянь.

— Это могла быть пара хищников, например, самец со своей самкой, — предположил Соловьев. — Убили хозяев, а затем слопали хрюшек. Потом ушли своей дорогой.

— А мальчишка как уцелел? — подумав, спросил Еремеев. — Где он был? Когда и как он успел сбежать?

— Думаю, если он сам не расскажет, то мы никогда об этом не узнаем, — заметил Ковалев. — Жаль, что у нас нет служебной собаки.

— Кстати, о псах. Николай, а у хозяев была собака? — поинтересовался я данной деталью.

— Да, не помню я, Володя, — пожал плечами мой бывший однополчанин. — Вроде, был какой-то кабысдох, гавкал на всех приезжих.

— Пойдем, парни, глянем во дворе, — кивнул я на двери. — Клювом не щелкать, варежку не разевать. Смотрим в оба: твари могут быть где-то здесь, поблизости.

Внимательно осмотрев двор, мы быстро нашли за тракторным прицепом собачью будку. Рядом с нею благоухала целая гора, пардон за натуральность, самого обыкновенного дерьма. Судя по всему, кто-то из вольных лесных хищников таким образом выразил свое презрительное отношение к собачьему племени. Поблизости не оказалось ни самого пса, ни его останков. Видимо, перетрусивший собакин сбежал, куда глаза глядят.

— Володя, тут есть следы, две пары. Тянутся в сторону тех кустов, — отойдя чуть в сторону, Зеленцов мигом нашел путь отхода пришлых хищников. — Что делать будем?

— Пройдем… Нет, проедем по следу, если получится, — немного поразмышляв, решил я. — Думаю, зверушки не рискнут связываться с двумя воняющими химией «мерсами». Если нападут — стреляйте сразу, и без команды.

Мы вернулись к оставленным на подъезде к хутору машинам, сели в джипы, и поехали, ориентируясь по хорошо видимым отпечаткам здоровенных кошачьих лап. Вломились в заросли малинника, миновали полуразвалившийся сарай. Раза три пришлось спешиваться, чтобы уточнить направление дальнейшего движения. А потом…

— Вот, тебе, бабушка, и Юрьев день, — пробормотал я, глядя с двухметрового обрыва на абсолютно чужой лес. — Готов биться об заклад, что наши киски пришли отсюда, и сюда же свалили, хорошо закусив сладенькими хрюшками.

— Мужики, да хрен с ними, с хищниками, — полностью убитым голосом произнес мой напарник. — Мы находимся точно к северу от Данилово. Вы понимаете, что это значит?

Риторический вопрос Михаила повис в воздухе. И мне, и остальным парням стало окончательно понятно, что Данилово с его ближайшими окрестностями угодили в совершенно иной мир. В мир, где бродят здоровенные хищные кошаки, и хрен знает, сколько еще опасных зверюшек. В мир, где нам могут встретиться какие-нибудь дикари, неандертальцы, питекантропы, ушастые эльфы с зелеными гоблинами, наконец. И мы оказались один на один с этим незнакомым и пугающим миром.

— Здесь должно было быть старое кладбище, а где-то за ним начиналось болото, — нарушил молчание Еремеев.

— Ладно, парни, хорош раскисать, — я лихорадочно соображал, чем бы занять ребят, чтобы те не гоняли в мозгах дурные мысли. — Пошли-ка, оформим место происшествия, как полагается. И надо бы погибших прибрать, завернуть во что-нибудь, чтобы увезти их тела в Данилово.

— Володь, да ты, чего, всерьез собрался писать протокол? — искренне удивился Зеленцов. — Нафига, а?

— Влад, мы здесь — единственная реальная власть. А если мы власть, то должны следовать определенному установленному порядку. Порядок таков: надо запротоколировать все, что здесь произошло, — ответил я. — Поймите, парни, на нас с вами смотрят все даниловцы, оценивают наши действия, и по ним судят о нас, как о людях.

— Ты прав, Володя. Наступило время, когда каждого оценивают не по пустопорожнему трепу, а по делам его, — поддержал меня Саша Барулин. — На нас действительно все смотрят, и не только даниловцы. Спасшиеся пассажиры скоро придут в себя, и им тож придется решать, каким макаром жить дальше.

— А мы можем организовать разведку местности там? — неожиданно спросил отмалчивавшийся до этого Соловьев, указав стволом «калаша» на чужой лес. — Да, да, там, за границей «нашей» земли.

— Наверное, можем, — неуверенно предположил я. — У нас есть вездеход…

— Молоток, Вовка, возьмем «витязя», и сгоняем на нем «за ленточку»! — Николай, похоже, готов был запрыгать от радости от столь неожиданной идеи. — Володя, парни, мы должны, ну, просто обязаны сходить в рейд по тому лесу. Надо хотя бы узнать, каких еще тигров нам ждать в гости…

— Хм… Проще убрать с шоссе немецкий «боинг», и провести воздушную разведку с борта нашего «ила», — заметил Ковалев. — Уверен, что увидим и узнаем столько, что мало нам не покажется.

— Миша, ты гений, — искренне обрадовался я. Обрадовался не только самой идее, но и тому, что мой напарник взял себя в руки. — Зайченко говорил, что у них в баках осталось примерно половина запасов керосина.

— Погодь, капитан, а как ты столкнешь «немца» с трассы? — очень удивленным тоном спросил Еремеев.

— А нафига его вообще куда-то сталкивать? Надо всего лишь развернуть «боинг» на месте, а затем отбуксировать его к противоположному краю шоссе, — пожал плечами мой напарник. — Думаю, что трактора в поселке найдутся, да и Владимир может отцепить свой холодильник.

Таким образом, перед нами забрезжила ближайшая тактическая задача. Мои опера заметно приободрились, на их лицах появились пока еще немного кисловатые улыбки. Что же, мужики по натуре своей так устроены, что не усидят на месте, если придумают, как им заглянуть за горизонт. Хотя бы за ближайший.

Мы возвратились на хутор, нашли в багажнике моего джипа стопку бумаги, и занялись протоколированием трагедии. Переснимали на два «айфона» все, что смогли, с разных ракурсов. Пошуровав по дому и по сараям, парни нашли приличный кусок брезента, разрезали его, упаковали тела погибших.

Затем попытались связаться по рации с группой Руденко и с усадьбой Еремеева. Первая попытка оказалась неудачной, видимо, мы вышли из зоны действия своих раций. Тогда Михаил предложил отъехать на пару километров в сторону Данилово, найти холмик повыше, и попробовать еще раз выйти на связь. Так и поступили, отправив в вояж на моем «мерсе» Соловьева на пару с самим инициатором идеи.

Спустя примерно минут сорок пять «связисты» возвратились с весточкой от наших товарищей. Оказалось, что группа Руденко завершила операцию по помощи французам, и поступила в распоряжение главы администрации. Руслан организовал по рации разговор с главой, и Федосеев пообещал, что скоро вышлет грузовик с ополченцами, чтобы забрать тела погибших. А нас попросил заглянуть в Замятино, чтобы защитить тамошних обитателей от возможного нападения чужих хищников.

Действительно, через какой-то час послышался рокот мотора, и на хутор прибыл грузовик с четырьмя вооруженными дядьками в кузове. Пятый — водитель — не имел никакого оружия, кроме топора под сиденьем. Глянули мы на стволы сельчан, и покачали головами. Никто не спорит, что, к примеру, «сайга» хороша против хищников наподобие волков и медведей. Наших, земных волков и медведей. А можно ли из нее подстрелить шустрого тигрика размером с лошадь? Может, и можно, но, лично я считаю, что для такого зверя лучше припасти пулемет. Либо что-то реально солидное и дальнобойное, крупнокалиберную винтовку, например.

Приехавшие мужики были вооружены двумя карабинами «сайга» и парой гладкоствольных ружей, годных, скорее, для охоты на уток, чем на кого-то более серьезного. Мы разговорились с ополченцами, пока совместно грузили тела, выяснив, что участковому удалось мобилизовать всего лишь двадцать два человека добровольцев, которые имели собственное оружие. Причем, пятеро из этих рекрутов пришли с нелегалом, поверив, что мир изменился, и менты никого не тронут. Ну, плюс еще три наших «ксюхи», и три «помпы» в подарок от Еремеева — еще шесть стволов, которые Антонов выдал надежным людям. Кроме этого, два старика совсем уж непризывного возраста пожертвовали односельчанам пару столь же древних дробовиков. Итого, даниловское ополчение насчитывало три десятка бойцов. Негусто. Да и с боекомплектом, похоже, ожидался серьезный напряг.

Мы покинули злополучный хутор следом за грузовиком, какое-то время ехали вместе с ним в одном направлении, а затем свернули на другой проселок. Николай уверял, что по этой дороге мы быстро приедем в Замятино. А заодно посетим по пути одну из заброшенных деревенек, от которой остались лишь жалкие развалины.

Проехав километра полтора по лесной дорожке, увидели впереди покосившиеся бревенчатые стены скособоченной избы, без окон, без дверей. Рядом стоял сарай с рухнувшей крышей. Затем проехали мимо еще пяти похожих домишек, которые выглядели аналогичным образом, что и первая хата.

Вокруг буквально ощущалась аура обветшания и обреченности, характерная для подобных развалин. Оставленные людьми огороды давным-давно заросли высокой травой, среди которой возвышались молодые деревца. Вокруг ни души. Лишь щебетали различные лесные птицы, и к их хору периодически подключалась вездесущая кукушка.

Прокатившись по малоиспользуемому проселку еще где-то с километр, мы вновь повернули, миновали недавно вспаханное поле, и наконец-то попали в обитаемый мир. Сначала нас облаял какой-то барбос, храбро выскочивший из-за покосившегося забора. На зов бдительного четвероногого сторожа появились еще две псины — типичные дворняги смешанных кровей, образовав вокруг машин настоящий гавкающий эскорт. Наконец, у ворот третьего по счету дома мы повстречали пару старушек, о чем-то эмоционально беседующих меж собой. Те мигом примолкли, разглядывая вылезающих из джипов вооруженных незнакомцев.

— Давыдовна, глянь-ка, да это же сам Еремеев! — всплеснув руками, охнула одна из пенсионерок. — Николай Павлович!!! Николай Павлович! Это что же это такое деется?! Когда наша полиция слона поймает?

Не успели мои опера и глазом моргнуть, как обе бабульки подскочили к машинам, засыпав нас кучей вопросов. Поначалу мне показалось, что здесь уже каким-то образом прознали о глобальных переменах, случившихся в мире. Я особо не удивился тому, что пенсионерки узнали Еремеева, т. к. его физиономию частенько могли видеть в том же самом Данилово.

— Эээ… Здравствуйте, женщины, — а Николай, похоже, чуть смутился, не зная, как общаться с людьми данной возрастной категории. Скажешь им правду, глядишь, а старушенция, вдруг, хлоп, и в обморок свалится. А то и вообще, отдаст богу душу, не дай бог. — А что у вас здесь случилось-то, расскажите?

— Ох, случилось, и такое случилось, Николай Павлович, что ни за что не поверите, — перекрестясь, запричитала одна из бабушек. — Нашей-то Марья Степановны дом, почитай, на краю леса стоит. Всякое бывало, иногда к Степановне и кабаны зимой во двор забегали, и лисы курей таскали… Так никогда же никаких слонов не бывало, по телевизору сказывали, что не водятся они у нас… А тут, сегодня, Марья Степановна утречком во двор вышла, а за забором стоит слонище, и на нее зенки-то свои вылупил… Степановна как заорет — а голос-то у нее звонок был по молодости — что вся деревня, почитай, переполошилась… А слон тот как бросился обратно в лес, что его и след простыл… Телефон-то, Николай Павлович, не работает, электричества нет, вот, и не знаем, кому сообщить о зверюге. Видать, из зоопарка сбежал, окаянный, или из цирка какого-нибудь.

Из несколько сбивчивого рассказа Татьяны Петровны удалось выяснить, что упомянутая Марья Степановна жива, отделавшись сильным испугом. Кроме самой Марьи Степановны никто не видел убежавшего в лес слона, но на опушке леса животное оставило следы своих огромных ног. Мужиков, а уж тем более, охотников, в деревеньке практически не было. Ну, не считать же мужиком вечно пьяного в хлам сына тетки Андрея Петренко, который и на сей раз дрых в доме матери, начав отмечать Первомай еще дня два назад.

В общем, на момент нашего приезда основная масса бабулек дислоцировалась у хаты Степановны, обсуждая событие года — появление африканского зверя в типично российской деревеньке. Думаю, что даже приезд президента не вызвал бы у старушек подобного ажиотажа, кроме того, поначалу пенсионерки позабыли нам рассказать, что и у них произошли чудеса с колодцами.

— Ну, что, товарищи полицейские, давайте, глянем, что за слоны такие пугают наших пенсионерок, — сдерживая улыбку, произнес я. — Поехали на околицу.

— Да, да, товарищ майор, едем, — с заметным облегчением отозвался мой бывший однополчанин. — До свидания, бабушки… Ёшкин кот, все уши прожужжали…

— А ты чего думал? Бабульки — они такие, — засмеялся я. — Готовься к повторению приема.

Как в воду глядел. Подъехав к дому ставшей местной знаменитостью Марьи Степановны, мы попали в окружение десятка пенсионерок, которые наперебой принялись красочно расписывать события этого утра. Еремеева вновь моментально узнали, и ему пришлось выслушивать совсем уж фантастические подробности о похождениях слонюги в Замятино, и отвечать на вопросы обо всем и вся. Взвалив на Николая работу по общению с населением — как-никак, местный житель — мы пошли смотреть на следы того, кто напугал старушек.

— Ну, кто-нибудь из вас разбирается в слонах? — полюбовавшись на отпечатки чьих-то круглых ног, я перевел взгляд на своих оперов. — Слоноводы у нас имеются?

— Угу, каждый десятый — потомственный слоновод, млин, — буркнул в ответ Ковалев. — Вон, «Ерема» идет, спроси его, может, он куда-нибудь в Африку на сафари ездил.

— Не был я на сафари, — отрицательно покачал головой Николай. — Хотя, звали не раз.

— Ладно, Африка сама в гости к нам пришла, парни, — произнес Зеленцов, указывая на сломанные ветки кустарника и примятую траву. — Володя, столь крупные «тазики» никак не спрячешь — отпечатки должны быть очень отчетливы на любой почве. В общем, надо идти по следу, глянуть, что, и как.

— Согласен, — кивнул я. — Давайте, мужики, очень аккуратно и не спеша…

Мы тихонько двинулись в лес, таясь за деревьями, прислушиваясь к пению птиц, и присматриваясь к любой тени. Автоматы держали наготове, надеясь, в случае, чего, быстренько нафаршировать свинцом любую зверушку. Лишь бы у той зверушки не было панциря, или еще какой-нибудь продвинутой природной защиты. Кто знает, что за фауна здесь водится?

Именуемое «слоном» неизвестное животное ломилось сквозь лес, словно заправский танк, и оставило за собой отлично видимую тропу. Держась этой тропы, мы прошли что-то около сотни метров, и вскоре заметили просветы между деревьями. Прошли еще метров двести, и вышли к очередной границе двух миров. Здесь оказалось все, то же самое, что и во всех остальных подобных точках — «наш» ландшафт чуть возвышался над чужеродным редколесьем. Немного, всего лишь на какой-нибудь метр, но возвышался.

— На лесостепь похоже, — прошептал мой напарник. — Трава и деревья сильно смахивают на те, что растут в Африке.

— А ты откуда это знаешь, а? — также шепотом поинтересовался я. — В Африке побывал?

— По телеку видел, — отозвался Михаил. — Передача была, про Серенгети, что ли.

— Тсс… Тихо, — приложил палец к губам Саша Барулин. — Там, на два часа, где кустарник шевелится…

Мы замолчали, залегли, и принялись тихонько наблюдать за указанным ориентиром. Спустя какое-то время кустарник зашевелился, и из зарослей показался… мамонт. Самый натуральный, покрытый серо-зеленой шерстью, с огромными бивнями и ушами. Постояв секунд десять, принюхавшись к запахам, животное неторопливо двинулось в сторону соседних зарослей. Следом за первым мамонтом на поляне появился второй, а за ним последовал третий, четвертый… Семейка из шести шерстистых слонов — все-таки не тянули они на мамонтов с рыжей шерстью — принялась объедать свежий кустарник, не обращая на нас никакого внимания.

— Никого не боятся, — прошептал Николай. — Видимо, у них здесь нет никаких естественных врагов.

— Скорее всего, они просто не знакомы с главным хищником всех миров — с человеком, — усмехнулся я. — Ладно, народ, поглазели на чудо, и хватит. Двигаем обратно в Замятино, и думаем, что делать с таким соседством.

Возвратясь к дому Марьи Степановны, мы вновь пересеклись со всем населением деревушки — со всеми тринадцатью старушенциями. Решив, что пенсионерок нельзя дальше держать в неведении, я попросил принести мне валерьянки. Бабульки удивились, но быстро выполнили мою просьбу.

Следующая моя просьба взволновала старушек, вызвав множество предположений и домыслов. В общем, подождав, пока каждая из женщин примет небольшую дозу успокоительного, я рассказал о происшедшем в мире катаклизме. Валерьянка, увы, помогла не очень — сразу у четырех пенсионерок случились сердечные приступы. Поэтому мы решили задержаться в Замятино, чтобы не оставлять бабушек наедине с неприятными новостями и дикой фауной нового мира. Для одного дня похорон хватало, и хватало с лихвой.

Сообщив через Руденко Федосееву о своих планах, попросили того организовать медицинскую помощь и подумать об охране жителей. Глава пообещал вскорости решить проблему, в свою очередь, попросив нас осмотреть пустующие хаты на предмет поселения в них новых жильцов. Я согласился, решив, что заодно мы изучим подходы к деревушке, чтобы наметить какие-нибудь планы по ограничению доступа чужой живности к домам жителей. Затем Руслан сообщил, что Антонов уже нашел доктора среди пассажиров «боинга», а «крузак» готов к ралли-рейду по любым ландшафтам.

— Хорошо, Рус, возьми проводника, и выезжайте, — немного подумав, решил я. — И еще — оставь пару раций участковому и Федосееву, чтобы у нас была связь с Данилово.

— Сделаю, шеф. Скоро увидимся, — голосом Руденко прохрипела в ответ «моторола».

— Так, парни, давайте-ка в темпе разберемся с жилплощадью, а потом посмотрим, что, там, и как с подходами со стороны леса, — быстренько очертив фронт задач, я посмотрел на лица своих подчиненных. — Сначала поговорим с бабульками, может, кто-то из них возьмет постояльцев в свои хаты.

В общем, когда через полчаса в Замятино приехал доктор, мы уже знали, что в селе пустуют девять домов, а каждая из пенсионерок согласилась приютить кого-нибудь из пассажиров. Состояние некоторых из строений оставляло желать лучшего, но, учитывая наличие инструментов и крепких мужских рук, эти проблемы можно было решить за недельку-другую. Я подозревал на основании ранее виденого, что мы попали в мир с более мягким климатом, где зимой не бывает тридцатиградусных морозов. Поэтому меня не пугало аварийное состояние пары-тройки печей в пустующих избах.

Приехавший с Русланом доктор оказался симпатичной брюнеткой небольшого роста с красивым лицом типично восточного типа. Как оказалось, Диана — так звали докторшу — являлась высококлассным пластическим хирургом, и возвращалась домой с какого-то берлинского семинара по вопросам коррекций женских прелестей. Вместо Питера пластический хирург в дорогущем брючном костюме и в туфлях на высоких каблуках очутилась в каком-то Данилово, да еще и в совершенно другом мире. Впрочем, держалась Диана молодцом — не плакала, не паниковала, и еще в самолете помогла экипажу успокоить пару истеричек. Затем миниатюрная казашка попалась на глаза обвешанному оружием бравому капитану полиции, и как я понял, Руденко не собирался упускать из виду такую женщину.

Поначалу я предположил, что пластический хирург на шпильках ни черта не понимает во всей остальной медицине, и от нее не будет никакого толку. Однако оказался неправ. Диана с отличием закончила медицинский институт, обладала хорошей памятью, и умела располагать к себе людей. К сожалению, возможности доктора оказались сильно стесненными в плане лекарственных препаратов, поэтому я надеялся больше на милость Всевышнего, чем на дамочку в брючном костюме.

Оставив Диану творить чудеса, мы занялись подходами к деревне. Обошли и объехали околицы села и его ближайшие окрестности, наметили пару мест для охотничьей засады. По большому счету, из-за особенностей расположения, Замятино следовало бы отгородить от остального мира несколькими рядами колючей проволоки и выставить на «слоноопасных» направлениях минные поля. По образцу тех, что мы ставили на душманских тропах через границу в Таджикистане.

Увы, все вновь упиралось в наши весьма скудные ресурсы, поэтому я ограничился составлением плана инженерных заграждений из подручных материалов — елей и сосен, что вплотную росли на околице. По моим прикидкам, весь близлежащий лес можно было смело вырубать метров на сто в сторону чужой земли. Это позволило бы создать хорошо просматриваемую и простреливаемую буферную зону между домами и дикой живностью.

— Николай Павлович, товарищи полицейские, милые, сходите с нами к Никифоровне, — обратилась к нам все та же говорливая Татьяна Петровна, когда мы возвратились обратно в село. — Вера, ну, чего, стоишь, и молчишь? Говори Николай Павловичу и товарищам из полиции то, о чем только что рассказала мне.

— Ох, простите меня, дуру, старую, но как отец — царствие ему небесное — повелел молчать, так и молчала всю жизнь, — быстро-быстро перекрестилась небольшого роста бабулька лет восьмидесяти. — Видать, пришло время раскрыть тайну… Отец-то мой в партизанах был, почитай три года по лесам прятался, немчуру бил. А как прогнали германца, припрятал он кое-какое оружие… Знал, что незаконно это, но припрятал… Сам он молчал всю жизнь, и мы с сестрой молчали. Почитай, забыли про то, что отец на чердаке прятал… Заберите вы, товарищи, те ящики, что на чердаке стоят, одной мне их не вытащить — уж больно они тяжкие…

— Погодите, эээ… Вера Никифоровна, у Вас в доме есть оружие? — честно говоря, поначалу я не поверил своим ушам. Парни, фигурально выражаясь, пооткрывали от удивления свои рты. — Сохранившееся еще со времен войны, так?

— Так, сынок, так, в ящиках оно, — кивнула в ответ бабулька. — Отец, пока живой был, ходил, сохранял и оберегал те ружья от ржавчины… А я уже, почитай, лет десять, как на чердак не лазила. Незачем оно мне, сынок, оружие то… Думала, как умру, так и унесу с собой тайну в могилу-то… Ан, нет, не судьба, видать… Посему, забирайте, сынки, те ящики, вдруг они вам на что сгодятся…

— Вот, те, на, прямо триллер какой-то, — покачал головой Еремеев. — Вера Никифоровна, выходит, никто не знал про вашу тайну? Ни участковый, ни соседи, ни Ваши дети?

— А на что им, Николай Павлович, знать было? — старушка укоризненно посмотрела на Николая. — То моя тайна, отца моего, да сестры Глафиры, что померла года три назад… Никому и не надо было ничего знать, я даже мужу своему ничего не сказала.

— Думаю, что ничего хорошего от тех стволов не осталось, — скептически заметил Ковалев. — С войны столько лет прошло, да и условия хранения, скорее всего, подкачали. Ржавчина, разложение пороха…

— Чего гадать, Миша? Сходим, и посмотрим на месте, — я в задумчивости поскреб подбородок. — Да, много тайн хранит земля русская, много…

Спустя какое-то время мы поднялись на чердак в одной из хат, и, следуя указаниям Веры Никифоровны, осторожно выволокли из хитроумно устроенного тайника два тяжелых ящика с еле заметными надписями по-немецки. Тайник, надо сказать, был устроен весьма грамотно с точки зрения долговременного хранения — я никогда не видел ничего подобного. Как говорится: век живи, век учись. Оба ящика потемнели от времени, но оказались крепкими, очень качественными, как говорят, добротными. Судя по всему, отец Веры Никифоровны выбрал наилучший упаковочный материал из того, что производил Третий Рейх, и что оставили немцы при отступлении.

Повозившись немного с узким лазом, мы спустили оба ящика с чердака, и вынесли их во двор. Не мудрствуя лукаво, попросили у хозяйки топор, и вскрыли нашу находку. Внутри одного из ящиков оказался второй, опять-таки, с маркировкой фашистской Германии. В другом же ящике наш ожидал сюрприз…

— Етижи-пассатижи, «машиненгевер», — едва глянув на содержимое, протянул Зеленцов. — Дорогая передача, я фигею, не иначе.

— Да, это самая настоящая «швейная машинка Гитлера», — кивнул мой напарник. — На вид, сохранился неплохо. Ржавчина чуть видна… Но, состояние однозначно намного лучше, чем у копаных стволов.

— А это, как я понимаю, «маузеровские» карабины, да? — Николай запустил руки в ящик и вытащил из него немецкую винтовку. — Надо, же, в стволе затычка… Похоже, маслом залито было…

— Ой, сынки, отец мой, пока живой был, все время керосин да масло изводил на енти самые ружья, — вздохнула Вера Никифоровна. — До самой своей смерти на чердак лазил.

— Так-так-так… Если эти штуковины постоянно смазывали и чистили, то есть шанс, что и пулемет будет в рабочем состоянии, — вытащив из ящика козырной девайс, Руслан выдернул из ствола ветошь. — Черт, а как его разбирать-то?

— Дай-ка, сюда, капитан, — протянув руку, попросил Соловьев. — В Афгане нам попадались и китайские копии нашего оружия, и добротные бельгийские и американские аппараты… А это их прямой предок, созданный почти сотню лет назад…

Немного повертев пулемет в руках, бывший десантник присел, и сноровисто разобрал МГ, разложив составные части на крышке ящика. Мы сгрудились вокруг нашего товарища, глядя, как Владимир осматривает и протирает каждую железячку, пытаясь выяснить степень сохранности всех деталей. Минут пять спустя Соловьев распрямился, чуть улыбаясь, нашел взглядом хозяйку клада.

— Ваш папа, Вера Никифоровна, был настоящим русским солдатом, — произнес мой тезка. — Земной поклон ему и Вам за воистину бесценный подарок в это трудное время.

Владимир поклонился бабульке в пояс, та, не удержавшись, пролила слезу. Татьяна Петровна сунула старушке платок, да и сама украдкой протерла глаза. Да, нелегко сейчас этим женщинам, ой, как, нелегко. Как и мы, тертые жизнью крепкие мужики, они мгновенно потеряли всех своих близких, и в округе нет никого, кто бы их защитил от опасностей. Но, у нас, мужиков, есть хотя бы оружие, по три ствола на брата, плюс уверенность в своих силах, и плечо товарища рядом. А кто есть у них, у одиноких бабушек из Замятино?

— Патроны, по идее, должны быть годными для стрельбы, — открыв тот самый ящик в ящике, Саня Барулин распаковал одну из коробок, потом разорвал пачку. — Да тут промасленный пергамент, что ли…

— Надо будет отстрелять десяток-другой, проверить, — рассматривая маркировку патронов, произнес Зеленцов. — «Маузеровский», как раз для пулемета и карабинов… Сколько их здесь, Саша?

— Навскидку, не меньше тысячи, — оценивающе прищурился капитан. — Да, тысяча точно будет… Эм-Гэ, два карабина, Бэ-Ка, и четыре ленты на пятьдесят патронов каждая… Живем, парни.

— Так, товарищи, давайте, подгоняйте машины, и забирайте ящики, — взглянув на часы, я поторопил своих оперов. — Ну, Вера Никифоровна, Вы действительно сделали нам царский подарок. Обещаю, что с этим подарком мы защитим вас и от любых слонов, и от каких угодно хищников. Спасибо Вам огромное, от всей души спасибо.

Бабулька расплакалась, Татьяна Петровна принялась ее утешать, и мы вновь прибегли к помощи настойки из валерьяны. Видя состояние пожилой женщины, я попросил Руслана привезти докторшу — пусть Диана побудет какое-то время со старушкой, поработает психотерапевтом, что ли.

— Володя, а есть ли смысл тащить нашу находку в Данилово? — обратился ко мне Ковалев. — Если пулемет в рабочем состоянии, то его надо оставлять здесь, где бродит всякое зверье. Может, калибром Эм-Гэ и не вышел, но со скорострельностью-то у него — просто зашибись. Любого мамонта пополам разрежет, а тигра вообще на куски порвет.

— Читаешь мои мысли, Миша, — улыбнулся я. — Ну, для начала оружие надо почистить, опробовать патроны, убедиться, что все в порядке. А потом… Придется делить команду на две части: нужны сам пулеметчик, его помощник, плюс еще пару бойцов для прикрытия.

— Почистить стволы и перебрать Бэ-Ка — дело недолгое, — усмехнулся Михаил. — Оружейного масла, поди, у тебя в джипе припасена целая канистра, да?

— Да, в пятилитровом бачке из-под какого-то технического, — кивнул я. — Бачок неполный, там литра четыре, четыре с половиной… Хорошо, для начала нам надо выбрать домик для дислокации будущего гарнизона села Замятино.

— Ага, еще и флаг вывесить, и табличку на дверях прибить, — отозвался мой напарник. — Рус едет. Хватайте, парни, ящики, тащим к тачкам.

Вновь переговорив с местными бабушками и покумекав над свеженарисованным планом деревушки, мы приняли решение устроить базу гарнизона в соседнем от хаты Веры Никифоровны доме. Этот дом, точнее, обнесенный забором двор стоял на некотором возвышении над остальными постройками в Замятино. В дополнение к самому дому и хлеву для скота во дворе имелся добротный сарай для техники. Как выяснилось, этот сарай в свое время построил муж хозяйки, имевший трактор, и работавший механизатором. Супруг умер лет пять назад, и с тех пор сарай иногда использовали дальние родственники хозяйки из Данилово. В общем, в сарае свободно помещалось сразу два джипа, а само расположение двора позволяло нам буквально за минуту домчаться до любой околицы деревеньки.

Хозяйку дома звали Натальей Ивановной, я дал бы ей навскидку лет шестьдесят, не более. Как говорится, дама была в теле, что не мешало ее развить кипучую деятельность, как только мы договорились о постое. Наталья Ивановна безапелляционно заявила, что от нее никто не уйдет голодным, и тотчас принялась за готовку. Решив, что хозяйке надо бы немного подсобить, мы бросили жребий, и Зеленцов отправился на кухню чистить картошку и резать лук. Остальные занялись более грязным делом — чисткой оружия.

Где-то через полчасика на связь вышел Антонов, сообщив нам, что глава организовал команду ополченцев, которая выдвигается в Замятино. Еще две подобные группы Федосеев планировал направить в близлежащие фермерские хозяйства, чтобы не повторилась трагедия, подобная той, что произошла на хуторе Макеева. В состав команд входили все местные охотники, вооруженные более-менее нормальными ружьями и карабинами.

В свою очередь, я проинформировал участкового, что намерен временно оставить в деревне несколько своих парней. Сообщил, где мы дислоцируемся, и что надо бы сделать для безопасности жителей Замятино. Антонов вздохнул, пообещав что-нибудь предпринять в ближайшем будущем. Мне подумалось, что и участковый и вся администрация по уши увязли в проблемах размещения и обеспечения более четырехсот человек, что свалились на голову даниловцам почти в прямом смысле этого слова.

Обедали за накрытым во дворе столом, наскоро сооруженным из потемневших досок. Хлебосольная хозяйка хлопотала вокруг нас, всячески расхваливая таланты и способности докторши, сидевшей на почетном месте — в хорошем кожаном кресле, которое мы выволокли из дома специально для казашки. Диана смиренно принимала похвалу на свою голову, иногда кивая и уточняя некоторые моменты. Видимо, пластический хирург не впервой оказывался в ситуации, когда ее превозносили до небес.

Как бы мимоходом Диана сообщила, что ей придется задержаться в Замятино на пару дней — состояние некоторых из пациенток внушало некоторое беспокойство, и им требовалось наблюдение врача. Мне понравился такой подход докторши к своему делу, и я решил в перспективе заполучить ее в нашу команду. Затем Диана пожаловалась, что ей трудно ходить по рыхлой земле в туфельках на высоком каблуке, и попросила нас придумать что-нибудь для ее миниатюрных ножек.

— Как только приедем в Данилово, я посмотрю у себя в шкафах, — уточнив у доктора размер обуви, пообещал Еремеев. — Нового, извините, не обещаю, все ношеное.

— А пока, Дианочка, мы будем носить Вас на руках, если не возражаете, — как бы, между прочим, произнес Руденко.

Докторша слегка порозовела щечками, стрельнув глазками в капитана, а мы с Ковалевым переглянулись. Решение напрашивалось само собой, нам оставалось лишь подобрать третьего бойца в группу.

— Тезка, придется тебе переквалифицироваться обратно в свою армейскую специальность, — намекнул я Соловьеву. — Ты единственный из нас, кто хорошо знаком с этим «машиненгевером».

— Я уже догадался, — энергично работая челюстями, кивнул бывший десантник. — Сейчас пообедаем, набьем ленту, и отстреляем десяток-другой патронов. Думаю, эта фрицевская машинка нас не подведет.

— Заодно надо и карабины опробовать, — предложил Барулин. — Хотя бы по пять патронов на каждый.

— Добро, прокатимся до Марьи Степановны, попугаем здешних мамонтов, — решил я.

Откомандированные Федосеевым охотники нашли нас у забора звонкоголосой Марьи Степановны, где мы отстреливали немецкие патроны. Удивительно, но из выделенной для пробы полусотни патронов произошла лишь одна осечка. «Машиненгевер» работал, как часы, да и к почти черным от времени карабинам не возникло никаких претензий. Мы вновь вознесли благодарности в адрес отца Веры Никифоровны, бившим фашистов, и не побоявшимся положить с прибором на родную власть и советское законодательство.

— Ого, откуда это у вас? — первым делом спросил нас лысоватый дядька лет пятидесяти пяти. — Это же немецкий, да?

— Бог послал, — улыбаясь, скромно ответил Руденко. — Бог, как известно, любит пехоту, а подарки дарит всегда ментам. Не спрашивай, почему. Этого никто не знает.

Мы засмеялись шутке Руслана, и быстро перезнакомились с вновь прибывшими. Итак, глава отрядил в Замятино пару настоящих охотников, вооруженных карабинами «вепрь», и пару ополченцев с двумя гладкоствольными «сайгами». Этим небольшим отрядом командовал Семен Семеныч — тот самый лысоватый дядька, которого сразу же заинтересовал фрицевский пулемет.

Бывший военный, уволившийся из армии по состоянию здоровья, Семен Семеныч хорошо знал местную округу, часто охотился на кабанов, зимой занимался отстрелом волков. Команду подобрал сам, уломав Антонова отдать его отряду личную собственность участкового — «вепря». Сейчас, увидев наше богатство, охотник загорелся, и стал выпрашивать хотя бы один немецкий карабин.

— Семен Семеныч, забирай оба, — переглянувшись с парнями, я решил сделать широкий жест. — Мы как-то к пистолетам и автоматам привычнее.

Радости охотника не было предела. Он быстро перетасовал вооружение своего отряда, заграбастав себе один из «маузеров». Еще больше Семен Семеныч обрадовался, когда узнал, что мы оставляем в селе джип и тройку бойцов с пулеметом. Теперь гарнизон имел две машины — даниловцы приехали на УАЗике — и мог отразить нашествие хоть целой армии местных слонов.

— Владимир Иванович, вот эту «сайгу» ты отдай Андрюхе Петренко, или его водителю, — Семен Семеныч протянул мне одно из ружей. — Он у тетки своей должен быть, на грузовике приехал. Есть у меня такая чуйка, что нельзя нынче без оружия по округе шастать.

— Петренко здесь? — удивился Николай. — А чего это Федосеев нам ничего не сказал?

— Ай, запыхался Роман Георгиевич с делами, не приведи господь, — махнул рукой охотник. — Шутка ли: почти полтыщи душ расселить, накормить, да еще и растолковать иностранцам, что, и как. Да они же сортира деревенского никогда не видели!

Мы откровенно заржали, представляя реакцию рафинированных француженок на местные удобства. Хотя, человек приспосабливается очень быстро — уже завтра дамы и господа перестанут морщить носики, посещая деревенские места общего пользования.

— В общем, я слышал, что иностранцев поначалу хотели поселить в школе и детском саду, а наших — их с пару сотен будет — распихать по избам, — продолжал рассказывать Семен Семеныч. — Да, только среди наших нашлись депутаты, или, еще, там, какие-то большие шишки, и вот они были дико недовольны тем, куда их хотели определить на постой. Федосееву пришлось пойти на попятную, и отдать господам депутатам целый детсад.

— Да, весело стало в Данилово, — покачал головой Еремеев. — Как бы и на нашу базу кто-нибудь не позарился.

— У тебя же там охранник, Володька, кажется, — припомнил я, про себя отметив, что мой бывший однополчанин уже практически полностью ассоциирует себя со всем коллективом. — Выйди на связь, поговори с ним. Черт с ним, с ресурсом, как-нибудь зарядим от аккумуляторов джипов.

Озадаченный Николай отошел в сторону, чтобы переговорить по рации с оставленным на базе охранником, а мы решили просветить даниловских охотников насчет чужой фауны. Рассказали все, о чем знали, без утайки. Выслушав о наших приключениях, Семен Семеныч покачал головой, и искренне поблагодарил за информацию.

Как оказалось, на фоне глобальных перемен трагедия фермера Макеева как-то незаметно отошла на второй план, и никто из охотников толком и не знал, с чем можно столкнуться на границах своей и чужой земли. Побывавшие на хуторе Макеева мужики не рассказали ничего конкретного, т. к. сами не владели полнотой информации. Ну, да, в дом фермера они не заходили, забрали тела, и до свидания. А мамонтов видели только мы с Марьей Степановной, и никто больше.

Подошел Еремеев, кратко пересказал доклад Володьки: на базе все в порядке, а в магазин попытались проникнуть бывшие пассажиры «боинга», наши же соотечественники. Хотели купить (или достать) спиртного, чтобы снять стресс, но обломались по-полной. Антонов уже был в курсе происходящего, сам побывал на месте, усилив охрану стратегического объекта еще тремя вооруженными ополченцами.

— Зная наших, можно предположить, что все еще впереди, — добавил Николай в конце своего рассказа. — Если народ, не дай бог, раздобудет самогона, то впереди нас ждет веселая ночка.

— Нет, не ждет, если мы предпримем превентивные меры, — возразил я, поворачиваясь к охотникам. — Мужики, мы рассказали вам все по максимуму. Взамен хотелось бы также кое-чего узнать, уточнить детали.

Спустя примерно четверть часа мы знали, кто и где в Данилово гонит самогон, сколько стоит литр первача, и многое другое. Семен Семеныч признался, что он и сам иногда балуется для собственных нужд, но не в перебор, и не для торговли. По словам охотников, участковый знал все и вся, но на самогоноварение смотрел сквозь пальцы. Что же, логично, любой бы на месте Антонова поступил точно так же. Как говорится: закон — тайга, медведь — хозяин.

— Ладно, мужики, бывайте, — я по очереди пожал руки охотникам. — Если что, связь через капитана Руденко. Он здесь главный.

Оставив даниловцев на околице, мы погрузились в джипы, и поехали к дому тетки Петренко. Через пару минут увидели грузовик, и бывшего главу, на пару с водителем загружавшим в кузов машины какой-то агрегат. Выяснилось, что Петренко приехал в Замятино, чтобы забрать у своей тетки дизель-генератор и небольшой запас солярки. Мы помогли Андрею с погрузкой, вручили ему «сайгу», а Еремеев еще и пообещал лично навешать люлей, если Петренко еще хоть раз выедет из села безоружным.

— Ну, что, парни, бросим жребий, кому оставаться? — предложил Зеленцов, когда грузовик скрылся за поворотом. — Или начальство кого назначит?

— А, может, найдутся добровольцы? — возразил Ковалев, хлопая себя по карманам. — Млин, а, ведь, спички теперь — это стратегический ресурс. Придется искать соломинку.

— Владимир Иванович, а давайте, я останусь, — неожиданно вызвался Костя Григорьев.

— А ты справишься? — оценивающе взглянув на лейтенанта, прищурился Соловьев. — Худой, тощий, длинный, как жердь… Если, вдруг, придется тащить и меня, и пулемет, а?

— Костя справится. Он у нас с детства каратэ занимается, и с выносливостью у него все в порядке, — Руслан не дал и рта раскрыть Григорьеву. — Добро пожаловать в егеря, Костян.

— Ладно, вы, егеря, смотрите в оба, — улыбнулся я. — Дайте одну рацию Семен Семенычу, проведите работу с населением, и берегите Диану — пока что она одна единственная докторша на всю округу.

— Я же обещал, что буду носить ее на руках, значит, так оно и будет, — в глазах Руденко сверкнули бесенята. — Правильно, Костян, что решил остаться. В Данилово сейчас, как в Москве — сто приезжих рыл на один квадратный метр. А здесь — красота, птички поют, тишина, спокойствие…

— …Мамонты по деревне бродят, а еще и тигры людей едят, — съехидничал Барулин, пожимая Руслану руку. — Ладно, бывайте, сеньоры егеря, ни пуха вам, и ни пера.

Расставшись со своими товарищами, мы решили не торопиться в Данилово, и по максимуму использовать оставшееся светлое время суток. После недолгого совещания свернули на юго-запад, чтобы обследовать границу двух миров в направлении шоссе и моря. Путь оказался сложным даже для наших внедорожников: почти сплошной лес вперемежку с кустарником не давали возможности ехать напрямик. Приходилось постоянно спешиваться, чтобы найти объезд, выбрать проходимый для техники маршрут. Мы промучились часа полтора, и очень обрадовались, когда, наконец, увидели перед собой чистое поле и линейку столбов ЛЭП. Спустя четверть часа оба наших заляпанных грязью джипа вырулили на шоссе, и я с облегчением вздохнул.

— (Цензура), а не дорога. Но, мамонты в эти дебри не сунутся, не дураки же они ломиться сквозь сосняк и густой ельник, где даже человек с трудом протискивается, — подвел итог нашего рейда Еремеев.

— Зато кто-нибудь помельче просочится, и не поморщится, — скептически заметил Ковалев. — Давайте-ка глянем, что, там, с разбитой фурой.

Потерпевшая аварию фура лежала на том же месте, где мы ее видели в прошлый раз. А вот ее груз — продукты, поддоны — исчезли, словно их там и не было. Я только хмыкнул, глядя, как какой-то мелкий зверек обследует остатки круп и макарон на предмет съедобности. Зверек походил на бурундука — такой же полосатый, с пышным хвостом, но имел странные уши, делавшие его похожим на зайца. Этакий полосатый заяц с пышным хвостом, совсем не боявшийся людей.

— Федосеев, похоже, выслал сюда толковых работников, — понаблюдав за зверьком, заметил Зеленцов. — Вывезли все, что смогли, оставили одни крошки. Поехали, парни.

По пути в Данилово решили завернуть заодно и к «илу» с «боингом», которые стояли на другом конце трассы. Там нас встретил патруль из троих вооруженных ополченцев, несущих охрану самолетов. По словам мужиков, закончив разгрузку багажного отделения авиалайнера «Люфтганзы», наши и немецкие летчики подались в Данилово. Чуть ранее в село уехал и вездеход МЧС, нагруженный бочками с соляркой. Французов ополченцы не видели, слышали, лишь, что те хорошо поработали на своем полуутопленном «аэробусе».

Въехав в Данилово, мы сразу же окунулись в атмосферу спешки и суеты. По улицам деревни шлялось множество праздного народа, одетого, кто во что, говорящего на десятке европейских языков. Почти в каждом дворе появились нежданные постояльцы, зачастую с трудом способные объясниться с хозяевами. Быстро выяснилось, что администрации не удалось, как планировалось, «запихнуть» в здание школы всех иностранцев, и Федосеев попросил жителей села помочь людям. В-общем, бедлам, да и только.

Мы нашли Романа Георгиевича в здании правления, вокруг которого продолжал толпиться народ. Задерганный и охрипший глава вел переговоры с интернационалом летчиков, с помощью переводчика — уже знакомой нам Марины — обсуждая вопрос превращения «боинга» в гостиницу с видом на природу. Иностранцы кивали, соглашаясь друг с другом и со своими российскими коллегами, на ходу составляли список необходимого для работы оборудования, и т. п. Наше появление вызвало бурю эмоций, французы и парни Зайченко сразу же засыпали моих оперов массой вопросов, на большинство из которых мы не могли ответить. Сославшись на то, что мы только что приехали, и ничего такого не знаем, мы улизнули из правления под предлогом поиска участкового.

Выждав, пока Федосеев наконец-то освободился, переговорили с ним, в подробностях доложив обо всех происшествиях и поездках. Выслушав наши невеселые новости, Роман Георгиевич тяжело вздохнул, и попросил не давить на самогонщиков, а тактично попросить граждан проявить сознательность. Мы с парнями переглянулись, с трудом сдерживая улыбки, и поехали бороться с «зеленым змием». Баталии происходили примерно следующим образом.

— Доброго здравия Вам, Марьванна, — широко улыбаясь во весь рот, Еремеев приветствовал очередную хозяйку (или хозяина) самогонного аппарата. — Времена, Марьванна, настают трудные, в цене каждый гвоздь, каждая крошка хлеба, любая полезная в хозяйстве вещица… Мы и администрация села убедительно просим Вас приберечь стратегическое сырье, которое Вы храните дома в подвале, не торговать им, и вообще, никому из приезжих не говорить о своей маленькой тайне… Откуда знаем? Ну, нам же положено все знать. Мы — и полиция и прокурор с судом в одном лице… В-общем, я рассчитываю на наше с Вами взаимопонимание и взаимовыгодное сотрудничество.

Пока Николай толкал свои речи, мы стояли за его спиной, делали морды кирпичом, и сверлили счастливых обладателей самогонных аппаратов тяжелыми ментовскими взглядами. Иногда я с трудом сдерживался, чтобы не заржать, слушая перлы своего бывшего однополчанина, и глядя на испуганные рожи обывателей.

Самогонщики приходили в ступор — сам «Ерема Безбашенный» фактически предлагал им свое личное расположение в обмен на плевую услугу! Мои опера так же прониклись моментом — шумно сопели, когда это было нужно, важно кивали, даже иногда поддакивали. Спектакль под названием «борьба с зеленым змием» удался на славу, хотя мы и убили на эти представления часа два чистого времени.

— Все, поехали на базу… Надоело мне из себя клоуна корчить, — с облегчением вздохнул Николай, когда закончили со списком Семен Семеныча. — Если кто из пассажиров нажрется этой ночью — это уже не наш косяк. В самолетах всякого бухла было до ж…ы … Кстати, народ, у меня есть отличный вискарь и неплохой коньяк.

— Все, как всегда: на самих законников законы не распространяются, — усмехнувшись, буркнул Ковалев. — Ну, что, нарежемся в стельку, или как?

— Грамм двести на брата, не более, — решил я. — И только после того, как каждый сменится из караула.

— Ну, вот, узнаю старину сержанта Иванникова, — скривил физиономию Еремеев. — Устав, дисциплина, порядок. Подъем в пять утра, отбой в двадцать три ноль-ноль.

— Без этого никак, Николай, — совершенно серьезно ответил я. — Да, дежурить будем парами, во избежание, так сказать.

Нашим благостным планам, однако, не суждено было сбыться. На связь вышел Антонов, сообщив, что глава собирает совещание штаба в восемь часов вечера. Явка, как вы понимаете, строго обязательна. Пришлось наскоро перекусить, распределить задачи между личным составом, и ехать к Федосееву. Поехали мы втроем: я, Еремеев, и Михаил — мой напарник и заместитель.

Перед выездом Николай пошуровал по шкафам, выудив откуда-то из своих загашников импортный ПНВ. Подумали мы немного, и позвали из кухни Владислава — пусть тот прогуляется перед сном до владений отца Серафима. Сграбастав прибор, Зеленцов с одним из охранников отправились к церкви — проверять и налаживать работу наблюдателей, которые, вроде, сидели на колокольне. Барулин с Новичонковым и двумя остальными секьюрити занялись подготовкой базы к круговой обороне. Так, на всякий случай.

На совещании штаба главы администрации присутствовали человек двадцать: коренные даниловцы, трое летчиков — командиры воздушных кораблей, выборные от пассажиров, ну и мы втроем. Федосеев говорил тихим голосом, ждал, пока Марина переведет сказанное на два языка, затем снова продолжал вещать.

Со слов Романа Георгиевича выходило, что без неожиданных гостей Данилово могло продержаться на собственных запасах продовольствия месяца три-четыре. Это, без учета семенных запасов местных аграриев, которые были приготовлены к посевной. С прибытием неожиданных гостей, увеличившим население поселка более чем, вдвое, продуктовых запасов в Данилово хватало месяца на два, не более. При этом Федосеев отметил, что при подсчетах ресурсов не учитывалось поголовье молочных коров у фермеров Савченкова и Чугунова, и не считались хрюшки в свинарнике Доренко. Это, как сказал глава, неприкосновенный запас на случай совсем уж большого голода.

Проблему с питьевой водой планировалось решить в ближайшие дни, углубив тем, кому требовалось, их колодцы, и выкопав новые. Для этого имелись все необходимые ресурсы: люди, техника, бетонные кольца. Качество грунтовых вод в этом мире, по словам школьного учителя химии, оказалось отличным, выше всяких похвал.

Слушая Федосеева, я внимательно наблюдал за реакцией присутствующих, пытаясь оценить, что от кого ждать. Ну, с иностранцами было все ясно с самого начала — бежать им некуда, кушать хочется, и они готовы помогать местной власти в меру своих сил и возможностей. Местные товарищи, представленные группой фермеров из восьми человек, готовы были поделиться своими запасами с обществом, в обмен на защиту от хищников и помощь в работе. Горючее к технике, как вы понимаете, не бесконечно.

Подозреваю, что на позицию местных сильно повлиял пример Еремеева, который сразу же передал в распоряжение власти свои магазины. Этим поступком Николай мигом убил двух зайцев: создал себе репутацию «доброго барина» в глазах обывателей, и получил возможность влиять на решения администрации. Можно сказать, что мой бывший однополчанин стал неким «серым кардиналом» при Федосееве. А если учесть, что за «кардиналом» стоял десяток вооруженных бойцов, то Еремеева смело можно было назвать всесильным визирем при падишахе.

Местный участковый Антонов, хотя и командовал ополченцами, никак не мог сравниться с авторитетом «Еремы». Кроме того, Петренко, похоже, имевший талант пролезать везде и всюду, уже успел пристроиться замом по хозчасти у Федосеева. Полагаю, что на фоне всеобщего катаклизма былые местные терки отошли на второй план, а Роман Георгиевич не стал поминать прошлое, и разбрасываться ценными кадрами. Столь мудрое и грамотное решение главы еще больше сближало Федосеева с Николаем, считай, с нами.

На фоне этих нехитрых деревенских раскладов выделялись человек шесть выборных от пассажиров, которых смело можно было назвать темными лошадками. Хотя, какие они темные, нафиг?

Например, депутат госдумы Сазонов иногда мелькал на экранах телевизоров, в основном, когда речь шла о гулянках его непутевого отпрыска. Питерский депутат Сидорович плотно сидел на откатах, получаемых за разрешения на строительство. Регулярно заводимые против него прокуратурой дела, увы, не приносили никаких результатов — пан депутат ловко отмазывался от любых претензий в свое адрес. Остальных выборных я не знал, хотя по рожам и поведению двух из них предположил, что они являются коллегами Сидоровича.

Депутаты, сидели смирно, лишь иногда задавая уточняющие вопросы. Однако интуиция мне подсказывала, что эти чиновники-троглодиты лишь присматриваются к поляне, и стоит нам отвернуться, они тотчас вонзят свои хищнические зубы в шею трудовому народу.

Далее последовало перечисление иных материальных ресурсов и ценностей, техники и оборудования, которые имелись в нашем распоряжении. Признаюсь, я ожидал худшего. В-общем, в Данилово и его окрестностях имелось четыре дизель — генератора, некоторый запас горючего, тракторная техника, вплоть до бульдозера, десяток грузовиков. К этому можно было прибавить и тягачи дальнобойщиков, чьи фуры оказались вместе с нами на этом злосчастном шоссе.

Затем Федосеев плавно перешел к первоочередным вопросам, как он полагал, стоявшим перед всеми нами. Проблема с размещением вновь прибывшего народа была решена. По крайней мере, на эту ночь. Благодаря запасам со складов Еремеева и грузу из фур, удалось организовать в зданиях школы и детсада пункты питания для пассажиров. В ближайшие две недели голод не грозил никому. Холод, же, похоже, остался где-то в нашем мире, ибо даже после захода Солнца температура воздуха и не подумала опускаться ниже двадцати градусов по шкале старика Цельсия. Более того, с моря дул легкий и теплый ветерок, предвещая нам хорошую ночь.

По окончании совещания мы отловили Антонова, и, отойдя с ним в соседнее помещение, обсудили вопросы дислокации сил и обороны даниловского анклава. Сразу же вскрылась пара серьезных просчетов — отправленные на три близлежащие фермы ополченцы не имели связи со штабом, как не имел этой самой связи и пост у самолетов на шоссе. Решив, что жизнь наших людей ценнее любой солярки, мы потратили пару часиков на объезд ферм и на инструктаж личного состава по пользованию рациями. В результате этих поездок в нашем распоряжении осталось всего три «моторолы», что, честно говоря, вовсе не радовало.

На базе нас ожидал сюрприз — пока мы торчали на совещании и катались туда-сюда, пилоты «ила» попросились на постой в дом Николая. Да не одни, а в компании с эмчеэсником Марком, который и привез их всех на своем вездеходе. Наверное, случись подобное событие за день раньше, тридцатого апреля, «Ерема Безбашенный» послал бы летчиков пешком в далекое и увлекательное сексуальное путешествие. Но, произошло то, что произошло, и Еремеев с улыбкой на устах милостливо разрешил Зайченко заселить пустующий гостевой домик. Для Марка в домике для гостей не хватило места, и его определили к нам, постояльцем в хозяйский дом.

Затем появился Зеленцов, и вновь перетасовал нам все карты. Дело в том, что назначенная Антоновым на колокольню девушка-наблюдатель категорически отказывалась сидеть на верхотуре всю ночь. Уж не знаю, почему, но девчушка боялась темного времени суток. Поговорив с нею, Владислав оставил в церкви Витька — еремеевского охранника — а сам вернулся на базу за добровольцами. Последних пришлось просто назначить. Подумав, мы решили, что вполне можем отрядить в наблюдатели трех человек — уже сидящего на колокольне Витька, самого Зеленцова, и бортинженера «ила» Сапрыкина. Владислав, естественно, назначался за главного.

Прежде чем вернуться обратно, капитан рассказал о том, что ему поведала местная пацанва. Как и везде, среди мальчишек в Данилово были свои заводилы, которых народная молва считала то хулиганами, то просто трудными детьми. Они не приносили окружающим какого-то особого вреда, но участковый на всякий случай держал все их действия на заметке.

Сразу же после катаклизма сорвиголовые пацаны быстро обнаружили, что взрослым стало не до их мелких шалостей, а вокруг появилось много интересных занятий. Например, ближняя разведка местности. И, если прокатиться на велосипедах в северном направлении не позволили строгие ополченцы, то никто не смог остановить пеший поход ребят на юг — к морю. В-общем, пацаны самостоятельно обследовали чужой лес километров на пять вдоль побережья моря, и сделали некоторые открытия.

В лесу водилась кое-какая живность — уже знакомые нам зайцы-бурундуки, похожие на уменьшенных хомяков мыши, и нечто, смахивающее на белку, только зеленоватого цвета. Видели ребята и птиц, но их знаний в орнитологии оказалось недостаточно для описания каких-то больших попугаев, что ли. На завтра же пацаны запланировали новый поход к морю, уже со вполне практической задачей — попытаться поймать рыбу. Для этого они прошлись по деревне, собирая любые снасти, пригодные для рыбной ловли. Ну, да, дети слышали разговоры взрослых о грядущей продовольственной проблеме, и пытались найти решение в меру своих сил и возможностей.

— Во, дают, мелкота плюгавая, — выслушав рассказ Зеленцова, с некоторой завистью произнес Николай. — Парни, у меня где-то спиннинги были, братва подарила, уже не помню на что…

— Еремеев, ты, чего, с ума сошел, что ли? — неожиданно возмутился Ковалев. — Ладно, бы, дети, но ты, взрослый мужик, должен же понимать, что пляж и море практически не исследованы, а значит, небезопасны. Ты дашь гарантию, что те тигры не выйдут прогуляться на пляж, а в море не водятся акулы и мурены?

— Черт, капитан, вечно ты все обломаешь, хотя и прав, в общем-то, — шумно вздохнув, пробурчал хозяин дома. — Мужики, пацаны все равно не усидят на месте, любыми силами станут искать приключения на свои задницы. Чего делать-то с ними?

— Николай прав. Я бы на месте мальчишек добрался до «аэробуса», и купался бы и рыбачил с его крыльев, — вступил в разговор Марк. — Сами видели, какая там глубина — как раз для ныряния подойдет.

— Ладно, народ, поговорим завтра с пацанами, объясним им, какие звери вокруг шатаются, — решил я. — А сейчас пора отдыхать… Хозяин, что на ужин сегодня, а?

— Что сами сготовите, то и есть будем, — пожал плечами Еремеев. — Вспомнил, кстати: как-то раз участковый упоминал, что видел у местного фермера во дворе лодку, «казанку». Надо будет поговорить завтра с Антоновым, и с тем фермером.

— «Свен», завтра мы займемся разведкой, а не рыбалкой, — чуть улыбнулся я. — Проедем в сторону Рясенки, потом повернем на север. Надо подумать о том, чем прокормить народ, подстрелить каких-нибудь слоников, или еще кого.

— Володя, завтра будет завтра, — появление из кухни Александра вернуло нас в настоящее. — Берите, парни, ножи, и помогайте мне чистить картошку. Если хотите есть, конечно…

Кушать хотели все, и вскоре мы кидали в большую кастрюлю чищеную картошку, а добровольный шеф-повар Барулин колдовал над размороженной вырезкой из холодильника. Последний было решено отключить от питания, чтобы сэкономить лишние крохи электроэнергии. В-общем, готовка ужина и сам ужин не заняли долго времени. Порядком оголодавшие мужики подмели все, что сами же и приготовили под руководством Саши.

После ужина мы поведали всем собравшимся, что происходило на совещании у главы администрации. Если отбросить все несущественное, перед людьми стояла лишь одна реальная проблема — необходимость прокормить самих себя в самом ближайшем будущем. Это прекрасно понимали Федосеев и местные мужики, об этом же догадывались пассажиры — наши и иностранцы.

Решение проблемы лежало прямо на поверхности: чтобы выжить всем, каждый должен трудиться в поте лица своего там, где это будет необходимо — в поле, или на ферме. В общем, жизнь сама подтолкнула нас к тому, от чего мы старались убежать последние двадцать лет — пришла пора вновь создавать колхоз, и частично отменять право на частную собственность. Точнее, не отменять, а ограничивать эту самую собственность до разумных пределов.

В свою очередь, Зайченко рассказал о том, что они смогли разглядеть с высоты чуть выше птичьего полета. Рассказ получился каким-то рваным, т. к. после происшедшего катаклизма полет проходил в условиях практически нулевой видимости, и экипаж толком ничего и не разглядел сквозь пелену тумана. Как только взору пилотов открыласть земля, те сразу же пошли на снижение, ища место для экстренного приземления. И, слава Богу, что сажать машину пришлось на хорошее, асфальтированное шоссе, а не на какие-нибудь сельхозугодия.

Но все это, как говорится, мелочи жизни — больше всего летчиков беспокоило непонятное отсутствие радиосвязи. Радиосвязь загадочным образом исчезла сразу же после того, как немецкий «боинг» совершил экстренную посадку. Недоумевавший радист тщетно пытался выйти на связь с теми, кто буквально пять минут назад подавал сигналы СОС, но так и не смог найти их в эфире.

Решив, что радиостанция «Ила» каким-то образом получила повреждения, Соломатин отправился с визитом к коллегам из «Люфтганзы», благо, их самолет стоял практически рядом. Немцы сходу огорошили русского гостя новостью о том, что радиооборудование вышло из строя, и им не удается связаться с голландским «бортом», который находился где-то к северо-востоку от Данилово. Голландский транспортник просто исчез, словно в воду канул, как и добрый десяток других источников радиосигналов.

— Понимаете, мужики, аварийные частоты не могут взять, и исчезнуть просто так, — отставив кружку с чаем в сторону, возбужденным голосом вещал радист. — Это противоречит всем известным законам физики. У меня ощущение, что мы угодили под гигантский колпак, орем, орем, а все без толку — нас не слышат, и мы не слышим.

— А почему тогда у нас все работает? — поинтересовался Руслан, выдернув из разгрузки «моторолу». — Если бы нас кто-то глушил, то глушили бы тотально, по всем частотам.

— Саша, не грузи людям голову, на ночь глядя. Они устали не меньше нашего, — попросил Зайченко, видя, что Соломатин готов прочитать ментам целую лекцию о радиосвязи. — Наше присутствие здесь вообще противоречит всему, что мы знали и знаем о мире. Давайте спать, завтра, дай бог, разберемся, что, и как.

Ночь прошла относительно спокойно, хотя каждый из нас ожидал любых неприятностей. Погруженное в темноту Данилово долго не могло притихнуть: кто-то без конца бродил по деревенским улицам, без перерыва лаяли собаки, реагируя на чужаков. Взошла местная луна, осветив ночь более ярким светом, чем наш, земной спутник. Повыв для приличия на луну, четвероногие сторожа притихли лишь в третьем часу ночи, когда бредуны наконец-то перестали шаркаться в потемках. Затем с юга подул легкий бриз, и до нас донесся специфический запах моря. Вокруг стояла непередаваемая первозданная тишина, нарушаемая лишь нашими редкими переговорами по рациям.

Еще вечером, снабжая ополченцев средствами связи, мы оговорили, что перекличка постов будет проводиться раз в час. Если кто-нибудь видит что-то подозрительное, то он обязан немедленно выйти на связь, и т. д. В-общем, стандартные процедуры. Мы могли, в случае чего, минут за десять добраться до любой из ближайших ферм, и, если не беречь подвеску, за полчасика до Замятино. К счастью, ночных тревог не последовало.

Уже утром, в предрассветное время, на связь вышел капитан Руденко. Тихим голосом Руслан сообщил, что стадо шерстистых слонов подошло со стороны леса к дому Марьи Степановны, и вот уже минут десять торчит у околицы. Животные ведут себя спокойно, рассматривают забор и стоящий за ним УАЗик. Принюхиваются к запахам, доносящимся из деревни. Затем в эфире послышался голос Семен Семеныча, который возмущенно заявил, что готов завалить минимум штук пять слонов, но капитан, де, не разрешает этого делать. Пришлось подтвердить приказ Руденко, отбросив шальную мысль о быстром решении несколькими пулеметными очередями нашей продовольственной проблемы.

Часть II

— Доброе утро, страна! — ровно в шесть ноль-ноль провозгласил Еремеев. — Рота, подъем!

— Утро добрым не бывает, по определению, — позевывая, заметил Ковалев, подошел к окну. — Вот, черт, а это все же не сон. Самое настоящее море…

Мы чуть-чуть посмеялись над удрученным капитаном, и принялись готовиться к новому трудовому дню. А трудовой день, как известно, начинается с завтрака. Лучше всего, со вкусного, плотного и калорийного завтрака. Наш самоназначенный повар оккупировал кухню сразу же после мыльно-рыльных процедур, из общей массы народа отловил себе пару помощников, и принялся дразнить личный состав запахом поджаренного с яичницей бекона.

Чтобы никто не подавился слюной, и не стал клянчить кусочек-другой раньше времени, я выгнал весь народ на улицу. Надо же перед завтраком подышать свежим воздухом, размяться на травке, пробежать несколько кругов вокруг забора нашей базы. Последнее, впрочем, не обязательно, а по желанию.

Курильщики сразу же жадно задымили своими сосками с никотином, тяжело вздыхая, и с завистью посматривая в сторону некурящих. Таковых у нас оказалось пятеро — я, мой напарник, один из летчиков и двое из охранников Еремеева. Остальные либо постоянно курили, либо, как, например, Николай с Марком, курили, когда хотели, и могли, в общем-то, обходиться без ежедневной дозы никотина. Я оглядел внешний вид бойцов, провел рукой по собственному подбородку, поморщился. Да, не мешало бы побриться.

— Кхм… Так, товарищи офицеры и солдаты, заканчиваем портить чудесный воздух прекрасного нового мира смрадным дымом сигарет, берем бритвы, и приводим свои физиономии к уставным нормам, — Еремеев проследил мой жест, и в бывшем пограничнике проснулся вредный и въедливый сержант «Свен». — «Жилеттов» у меня целая коробка в загашнике, точно помню, да и крем для бритья найдется.

— Николай прав — пока у нас есть возможность, мы должны поддерживать цивилизованный вид, — неожиданно для меня Ковалев поддержал инициативу «Еремы». — Бороды отпустим позднее, когда израсходуем весь крем и мыло.

— Мыло я вам сварю, если понадобится, — гася окурок, произнес Зайченко. — Было бы из чего. А борода мне не идет, поэтому давай, старшой, доставай свою заначку.

…Хренассе-мару, товарищ майор, а Мишка-то, похоже, на почве порядка нашел консенсус с Еремеевым, — про себя удивился я. — Если эта парочка сядет на своего любимого конька, то уже завтра мы станем подшивать подворотнички, а утро будет начинаться с построения на плацу…

— Босс, там какие-то типы к нам пожаловали, двое! — прокричал от ворот Володька, охранник. — Немцы, вроде! Их пускать, или как?

— Давай, запускай гостей, — переглянувшись со мной, Николай дал отмашку своему человеку. — Черт, обломали все планы, немчура небритая.

— Они-то, как раз таки, побрились, — заметил я, разглядев лица неожиданных визитеров. — Мда, орднунг у этих мужиков в крови… Марк, пошли, побазарим с фрицами.

Буквально через пару минут выяснилось, что немцы пришли за нашими летчиками, чтобы немедленно начать претворять в жизнь вчерашние планы по освобождению взлетной полосы от своего «боинга». Как оказалось, позавтракать они не успели, т. к. еще не заработала кухня в здании школы, поэтому мы пригласили Карла Мюллера и Феликса Майера к столу. На голодный желудок, как известно, работать в лом. Засыпав нас благодарственным «данке», немцы принялись за еду, наворачивая омлет с беконом, словно деревенские пацаны импортные сладости.

С колокольни возвратился Владислав со своей командой проголодавшихся за ночь наблюдателей. Парни сдали дежурство трем девушкам, присланных участковым, научили тех пользоваться рацией, и приказали вести журнал наблюдений.

Следом за Зеленцовым к воротам усадьбы подошли главные герои вчерашнего дня — пилоты рейса «Эйр-Франс». Как оказалось, французов перехватили по дороге их бывшие пассажиры, предложив присоединиться к какой-то, там, инициативе русских парламентариев. Люк с Сержем тактично отказались от странного и непонятного предложения, сославшись на срочную работу по демонтажу двигателей «боинга», и потопали дальше к дому Еремеева. Мы переглянулись друг с другом, усадили за стол слегка опоздавших французов рядом с немцами и нашими наблюдателями, расспросили о том, о сем, а затем вышли на свежий воздух.

— Что еще за инициатива русских депутатов, такая? — с подозрением воззрился на меня Ковалев. — Что это значит, а?

— Миша, я знаю не больше твоего, — я пожал плечами, поморщился, как от кислого. — И, вообще, хорош сверлить меня взглядом, словно Ленин ненавистную буржуазию.

— Извини, Володя, это моя профессиональная паранойя среагировала на слово «парламентарии», — пошел на попятную мой напарник. — Интуиция мне подсказывает, что наши толстомордые «слуги народа» задумали какую-то гадость. А моя интуиция, как ты знаешь, крайне редко меня подводит.

— «Финн», капитан дело говорит — тот толстяк с дружками что-то задумал, — озабоченным тоном произнес Николай. — Посмотрел я вчера на их рожи, и захотелось их сразу… того…

— Хорошо, убедили, верю я в вашу интуицию, верю, — я не стал дальше спорить со своими товарищами. — Сейчас допьем чаек, перетрем с летчиками их дела, поедем, и предупредим Федосеева о страшных планах и заговорах со стороны потерпевших самолетокрушение депутатов. Довольны?

— Пошли пить чай, а то опоздаем, — совершенно серьезно отозвался Николай. — Знаешь, Володя, видать, мало ты по жизни общался с родимой номенклатурой. Иначе не был бы таким добрым и пушистым в отношении всяких паразитов.

Я лишь вздохнул, промолчал, не желая продолжать абсолютно бесполезный разговор о паразитизме чиновничества. Каждый слышал, что у нас в России есть две постоянные беды — дураки и дороги. Причем, первые всегда умудряются залезть во власть, запустив свои воровские ручонки в закрома госбюджета, что автоматически означает наши вечные проблемы с дорогами. Думаю, если конфисковать все наворованное нашим чиновничеством хотя бы за год, то всю Россию можно было бы покрыть сетью скоростных автобанов на манер германских.

Эх, зря я не послушал товарищей, зря… Когда летчики и эмчеэсник отправились к своим самолетам, а мы уже садились в машины, в усадьбу примчался мальчонка на велосипеде — младший сын Антонова.

— Николай Павлович! Батяня просил передать, чтобы вы скорее езжали к правлению, — скороговоркой выпалил пацаненок. — Рация у батяни не работает, у нее батарея села.

— Черт, если бы Маркович с утра раннего не трещал бы так долго с фермером Савченко, то не посадил бы рацию, — с раздражением в голосе произнес Еремеев. — Эй, малой, говори подробнее, что стряслось?

— Батяня сказал, что ненашенские пассажиры хотят передела власти в свою пользу, — внес ясность мальчишка. — Они хотят провести, эти, как, их, всенародные выборы президента.

— Евпатий-Коловратий, да они совсем о…ли, уроды недоделанные, — зло процедил сквозь зубы Ковалев. — Хрен знает, что вокруг нас творится, а эти козлы все в демократию играют… Володя, давай, гони прямо к правлению!

— Витек, ты остаешься для усиления! — велел Николай одному из своих охранников. — Леня, в машину!

Когда мы примчались к зданию администрации, там уже собралась приличная толпа народу. Большая часть собравшихся, похоже, приперлась из чистого любопытства, чтобы поглазеть на дармовое шоу. Меньшинство же, в количестве примерно тридцати человек устроило самый натуральный митинг у входа в здание.

Заводилой выступала та самая тощая тетка, которую я приметил еще вчера на пляже. Ее звонкий и весьма приятный голос разносился по всей округе, ей поддакивали еще две-три ярко накрашенные девицы, а за их спинами гудели представители «сильного пола». Реальные — как мы предполагали — организаторы митинга скромно стояли во втором ряду, улыбались, и настойчиво рекомендовали членам чрезвычайного штаба прислушаться к мнению народа.

Я сразу же зацепил взглядом наглую физиономию депутата Сазонова, рядом с которым терлись двое накачанных парней. Сидорович оказался во втором ряду, прячась за плечом смазливой девицы с внешностью фотомодели. Та безмятежно работала челюстями, перекатывая во рту жвачку, время от времени кривляясь, и выкрикивая слова поддержки после очередных перлов главной ораторши.

Мне почему-то показалось, что эта фотомодель сильно смахивает на марионетку, и подает голос тогда, когда пан депутат Сидорович щиплет ее за задницу — настолько велико было несоответствие внешнего вида девушки и ее поведения. Наверное, все дело в том, что девица куталась в какую-то шаль, доходящую ее до бедер. Подобным же образом были одеты еще две девушки, стоявшие в самом первом ряду.

На нижней ступеньке крыльца здания, метрах в семи-восьми напротив митингующих, стояли их главные визави — Антонов и Федосеев. За спиной главы возвышался Петренко, рядом с ним топтались двое незнакомых мне ополченцев с ружьями. В дверях правления то появлялась, то исчезала испуганная физиономия Елены Васильевны, любительницы приложиться к бутылке качественного вискаря.

На груди Евгения Мироновича стволом вниз висел автомат — один из тех укороченных «калашей», которые мы отдали ополченцам, а в поясной кобуре виднелся табельный ПМ. В отличие от участкового, глава администрации не имел никакого серьезного оружия, если не считать трости, на которую он опирался. Роман Георгиевич, похоже, спал этой ночью часик-другой, не более, и выглядел очень замотанным. Чувствовалось, что Федосеева угнетает не столько тот шум и гам, который поднимали митингующие, а сам факт того, что он вынужден тратить драгоценное время на бесплодную болтовню о выборах и демократии.

— …Светлана Михайловна, милая, ну, поймите же Вы, наконец, что нельзя устраивать выборы агронома, как Вы только что предложили, — Роман Георгиевич прямо по-отечески объяснял тощей тетке элементарные истины управления хозяйством. — Агроном — это же не просто должность, но еще и профессия, в которой требуются определенное образование, опыт и профессионализм, в конце концов… Да, согласен — это недемократично, и противоречит конституции, зато проверено практикой и соответствует здравому смыслу…

Вокруг правления, на всякий случай, дистанцируясь от митингующих, собирались иностранцы, привлеченные необычным шумом в столь ранний час. По своему обыкновению европейцы активно работали фотоаппаратами и айфонами, запечатлевая в цифре нашу местную экзотику. Отдельно кучковались местные, в основном, пенсионерки, чьи дома располагались поблизости. Даниловских мужиков, как я заметил, практически не было — многие из них охраняли окрестные фермы, а другие уже отправились на работу.

Поначалу наше появление на площади оставалось незамеченным для митингующих. Затем кто-то из них повернул голову, чтобы посмотреть, кто, там, приехал, ткнул локтем соседа… Секунд пять спустя тощая девица неожиданно замолчала на полуслове, вылупив зенки в сторону идущего впереди нашей группы Еремеева. Мы обошли толпу, подойдя с правой стороны к крыльцу здания администрации.

— Что за шум, а драки нет? Бузим, господа чиновники, да? — с веселой издевкой в голосе поинтересовался мой бывший однополчанин. — Какого черта вы вообще здесь собрались? Власть делить? Так она, власть эта, принадлежит народу — тем, кто живет на этой земле, и на ней же горбатится, пашет, чтобы прокормить вас, дармоедов.

— Вы, господин Еремеев, вместе с вашими подельниками создали незаконное вооруженное формирование, что противоречит Конституции, — с пафосным апломбом произнес из второго ряда Сидорович. — И теперь, силой оружия, Вы насаждаете свои собственные порядки, в обход Закона, позабыв про свободу волеизъявления граждан. Вы провели антидемократические выборы, в которых не участвовали целых две сотни избирателей. Наконец, ваша клика сорвала со знания администрация государственный флаг, и надругалась над ним. Это — уголовно наказуемое преступление, господин Еремеев.

— Стоп, притормози-ка, уважаемый, — поднял вверх руку Николай. — Евгений Миронович, когда это ты успел флаг сменить? А, главное — зачем?

— Да еще вчера вечером, взяли, и заменили, Николай Павлович, — пожал плечами участковый. — Роман Георгиевич распорядился.

— Товарищи, ну, неужели у вас совсем не осталось совести? — укоризненно покачал головой Федосеев. — Наши с вами отцы и деды сокрушили фашизм, подняли красный флаг Победы над поверженным Рейхстагом. Красное знамя стало символом того громаднейшего рывка вперед, что совершила наша Родина после революции, символом всех достижений и побед СССР. Неужели мы забудем свою историю?

— Вы узурпатор, сталинист, и ретроград! — резанув нас злым взглядом, взвизгнула тощая девица. — Долой! Долой! Долой!

Толпа мгновенно подхватила клич, громко скандируя на все голоса «долой», а затем… Словно по команде, вперед выскочила троица тех самых красивые девушек в накидках, что стояли в первом ряду. Подскочив к крыльцу почти вплотную, они сбросили наземь свои одеяния… оставшись в одних туфлях и трусиках. Тряся, в прямом смысле этого слова, грудями, они принялись визжать и кривляться, словно мартышки на баобабе. Поперек их — чего уж кривить душой — весьма привлекательных персей красовался написанный чем-то черным лозунг «долой».

Атакованный голыми женскими бюстами, весь наш чрезвычайный совет застыл в ступоре, не сводя глаз с неожиданного стриптиза. А затем глава и участковый совершили одну очень большую ошибку — они спустились с крыльца, в надежде урезонить девиц, накинуть на их плечи валяющиеся на земле одежды. Антонов присел, подбирая шаль, Федосеев нагнулся, цепляя рукой другую…

Девки оглушительно завизжали, словно их насиловало стадо шерстистых носорогов, и толпа пришла в движение. На нас и на местных товарищей сразу же бросилось человек десять мужиков, вооруженных топорами, дубинками, и, похоже, очень уверенных в своих силах. Полагаю, они надеялись на внезапность и на свое подавляющее численное превосходство, плюс на то, что полиция испугается применить оружие.

Едва девки сбросили свои тряпки, я сразу же сообразил, что начинается финал представления под названием «мирный митинг». Обернувшись к своим, демонстративно передернул затвор автомата, одновременно щелкая переводчиком на «огонь короткими». Наверное, это и спасло нас. Рискнувшие сойтись врукопашную митингующие на мгновение заколебались, оценивая угрозу, и потеряли шанс застать нас врасплох.

На меня сразу же налетели двое относительно молодых парней, с занесенными для удара палками. Видимо, надеясь сбить с ног, чтобы завладеть оружием. Решив не мудрствовать лукаво, я подпрыгнул, ударив одного из них правой ногой в грудь, а затем, приземлившись, увернулся от просвистевшей над плечом дубинки.

Коротко ткнул второго нападавшего стволом «калаша» прямо в шею. В кадык, к сожалению, не попал, но мужик схватился за горло, роняя дубинку. Сгруппировавшись, я заехал этому сраному борцу за демократию левой ногой по уху. Противник повалился наземь, а я дал очередь поверх голов тех, кто еще лелеял надежду завладеть моим оружием. Слева у крыльца стрекотнула короткая очередь из «калаша», и я резко обернулся, успев заметить, как оседает на землю одна из девиц, и падает вниз кто-то из толпы нападавших…

Почти одновременно с очередью захлопали выстрелы из ПМа, и оказавшийся слева от меня Еремеев пошатнулся, перегибаясь, и заваливаясь на землю. Затем за моей спиной ударили сразу из нескольких автоматов, заорали, заматерились трехэтажными выражениями. Как потом выяснилось, застрелив в упор парочку самых храбрых из нападавших, тех, кто бросился вперед с топорами, мои опера открыли огонь поверх голов толпы митингующих. Впереди же, у ступенек на крыльцо, ситуация складывалась совсем не в нашу пользу.

На застигнутого врасплох участкового прыгнули сразу двое, неожиданно помешав друг другу в попытке одним махом завладеть оружием. Антонов успел немного побороться за автомат, прежде чем ему сунули нож в спину, и сбили с ног. В борьбе за «калаш» и прозвучала та самая короткая очередь, выпущенная не понять кем вслепую куда-то в сторону и поверх толпы. Три пули из пяти нашли свои цели.

Второй из нападавших атаковал сзади, пару раз ударил Марковича ножом, выдернул пистолет из его кобуры, и, прикрываясь участковым и своим подельником, открыл огонь. Первой жертвой этого чертова снайпера стал Федосеев, пытавшийся угостить тростью первого нападавшего. Затем стрелок выпустив три пули в моего армейского товарища, попал дважды, всадил пятую пулю в ногу одному из ополченцев, который пытался вскинуть ружье, и перенес огонь на моих парней. Все это произошло примерно за те пару секунд, пока я разбирался с прямой фронтальной угрозой.

…Прямо передо мной метрах в четырех лежал Роман Георгиевич, за ним навзничь наш участковый. Первый из нападавших наконец-то сдернул автоматный ремень с тела потерявшего сознание Антонова, и оборачивался в мою сторону, разгибаясь, одновременно вскидывая «калаш». Второй посылал пулю за пулей в кого-то за моей спиной, а с крыльца скатывалось вниз тело раненого в ногу ополченца.

Справа орала благим матом одна из девок, догадавшаяся присесть на корточки, и зачем-то прикрыть голову руками. Другая бросилась убегать сразу же, как только раздались первые выстрелы, была сбита с ног ринувшимися ей навстречу нападавшими, и лежала где-то под кучей тел барахтавшихся на земле мужиков. Последние даже и не пытались подниматься на ноги, напуганные жестким отпором со стороны моих парней.

Поймав на прицел нападавшего с «укоротом», я плавно нажал на спусковой крючок, слегка приподнял автомат, и дал вторую очередь, свалив второго, того, который стрелял из антоновского ПМа. Затем вновь обернулся в вправо, отпихнул стоявшую на коленях девку, подошел к депутату госдумы Сазонову, и от души заехал ему в челюсть прикладом «калашникова». Изделие знаменитого конструктора не подвело: стоявший с открытым ртом и серым лицом Сазонов рухнул, словно подкошенный.

— Заткнись, мочалка (цензура)! — рявкнул за моей спиной Ковалев, от души закатив девке крепкую затрещину. Бабский вой оборвался, вместо него послышался чей-то тихий скулеж, стоны, и хриплые ругательства от крыльца.

— Мертв, — проверив пульс у главы администрации, произнес Михаил. — Черт… Володя, «Ерема», кажись, тоже того…

— …Жив я… — тихим, но отчетливым голосом произнес Николай. — Сам виноват… Стрелять надо было… Замешкался…

Еремеев закашлялся, захлебываясь кровью, и я бросился к нему, попутно отметив, что подстреленная девка с обнаженным бюстом также подает признаки жизни. Получивший пулю ополченец попытался, было, пошевелить раненой ногой, вскрикнул от боли, и заматерился во весь голос.

— «Невский», это «замок», — неожиданно прохрипела рация. — Что у вас, там, за стрельба?

— «Замок», хватайте любую тачку, запирайте ворота, и пулей к правлению! — узнав голос Витька, распорядился я. — Возьмите медикаменты, все, что найдете в доме! У нас много «трехсотых», срочно нужна помощь!

— Так, Леня, Толик, держите этих! Дернутся — стреляй, не раздумывая! — увидев, что мы с Ковалевым переключились на раненых, Влад взял инициативу по обыску сдавшихся в свои руки. — Сань, что с тобой?

— Да, (цензура!), откуда-то сбоку прилетело, прямо в рукоятку «макарова» попало, — глянув в сторону крыльца, отозвался Барулин. — Походу, если бы не табельный, то валяться бы мне сейчас в пыли.

— Да, почти подмышку всадил, — глянув, куда угодила пуля, произнес Зеленцов. — В рубашке, ты, Сашка, родился!

— «Цензура), а кто это у нас такой меткий-то? — зло прищурился капитан, окидывая взглядом лежащие у крыльца тела. — Надо бы глянуть на его рожу!

— Все, все, Саня, не заводись, — удержал напарника Владислав. — Вовка погасил того снайпера, причем, наглухо… Барулин, приди в себя, черт возьми! Раненые вокруг, им, млять, помогать надо!

— Влад, лови! — вынув фляжку из внутреннего кармана еремеевской куртки, я бросил ее Зеленцову. — Пусть Сашка хоть всю выдует! Толик! В багажнике моего джипа лежит синяя спортивная сумка. Тащи ее сюда, быстрее, там аптечка!

— Хули вы там торчите?! — обернувшись в сторону крыльца, Ковалев внезапно заорал на Петренко и поселковых. — Где, (цензура), фельдшер?!

— Спокойно, Миша, — положив руку на плечо друга, я вновь достал рацию. — «Лиговский», «лиговский», ответь «невскому»… «Лиговский», «лиговский»…

Руденко отозвался почти мгновенно, выслушал указания, и пообещал примчаться в Данилово через четверть часа. Привезти единственного нашего доктора на всю округу. Между тем, к правлению подъехал грузовик с группой вооруженных даниловцев, с поста на окраине прибежал парный патруль ополченцев, у нас появились другие добровольные помощники. Промелькнула парочка знакомых лиц — те самые дамочки, что позаботились о давешнем водителе фургона. Петренко, наконец-то, вышел из ступора, засуетился, развил бурную организаторскую деятельность.

… Итак, мы имеем пять трупов, в т. ч. главу администрации, и четверых очень серьезно раненых, — я командовал и отдавал распоряжения на автомате, как это уже не раз бывало при задержаниях и на местах преступлений. — Хотя… Этот, как, его, Ванька, что, ли, отделался легче всего — Диана вытащит пулю из его копыта на раз-два… Даже без анестезии и медикаментов… А, вот, что будет с Колькой?.. Блин, ну, как же так, ты, Николай, подставился, а? Ведь, не пацан же, стрелять надо было, стрелять! А ты побоялся зацепить участкового… Эх, Маркович, Маркович, как же так, а?

Кроме двух тяжелораненых с нашей стороны имелись двое сильно пострадавших из числа митингующих. Шальная пуля из «укорота» угодила в грудь девке, трясшей своими голыми сиськами — залитое кровью входное отверстие находилось чуть ниже ключицы. А Сидорович — гримаса фортуны — получил ранение в голову по касательной другой пулей из той же очереди, потерял много крови, и находился без сознания. Еще одна пуля чиркнула по шее какой-то бабе, во все горло оравшей лозунг «долой». Баба была в сознании, возле нее уже хлопотал Зеленцов, останавливая кровотечение.

Остальных пострадавших можно было считать «легкими», хотя сикуха, получившая от Михаила затрещину, по-прежнему валялась без сознания, да и депутат Сазонов не спешил приходить в себя. Эти оба, скорее всего, получили сотрясение головного мозга. Хотя, в случае с девахой сомневаюсь, что у нее вообще есть мозг, как таковой.

— Марина! Подойдите, пожалуйста! — заметив еще одно знакомое лицо, я решил не откладывать расследование в долгий ящик. — Влад! Влад, бери переводчицу, и конфискуй у иностранцев фотики и айфоны. Объясните им, что это временное изъятие в интересах следствия. Потом все вернем.

— Да, какое, (цензура), следствие?! Володя, ты в своем уме!? — капитан уставился на меня, словно увидел перед собой снежного человека. — Они все виновны! Все!

— Согласен, виновны все, — кивнул я. — И мы, как раз, просто обязаны установить степень вины каждого из этих людей. Обязаны, понимаешь?

— Вовка прав: организаторы и исполнители нападения — это одно, а идиотки с голыми грудями — совсем иное, — поддержал меня Михаил. — Нельзя валить все одну кучу.

— Сиськи, как показала практика, пострашнее ножей и топоров будут, — зло сплюнул Зеленцов, глянув на остывающие у крыльца тела. — Мариночка, Вы, уж, извините, что Вам пришлось такое слушать… Пойдемте, поработаем в интересах дела.

Тем временем народ все прибывал и прибывал, подъехал «хаммер» с еремеевскими охранниками, пара грузовиков с ополченцами, подтягивались старички из другого конца села. Количество добровольных помощников росло, раненые, тьфу-тьфу, держались. Пошли запросы по рации насчет стрельбы. Я переговорил с гарнизонами даниловцев на ближайших фермах, информировал ополченцев о происшествии в деревне, и приказал им смотреть в оба. Чтобы не расслаблялись.

Наконец, примчался Руденко, привез докторшу, а заодно и половину замятинского отряда с пулеметом. Диана сразу приступила к осмотру тяжелораненых, и вскоре выдала свои первые вердикты. Неутешительные.

— Вашему человеку нужна срочная операция, — откинув со лба слегка растрепавшиеся волосы, произнесла казашка. — Той девушке — тоже, иначе она скоро умрет. Ранение дружинника — относительно легкое, его жизни нет никакой угрозы… У меня нет ни хирургических инструментов, ни опыта подобных операций, нет никаких серьезных медикаментов. Все.

— Диана, Вы здесь единственный доктор, поэтому Вам и все карты в руки, — понимая, что чудеса, скорее всего, невозможны, решил я. — Командуйте — что надо делать. Мы поможем всем, чем сможем. Иного выхода у нас нет.

— Хорошо, мне нужны операционный стол, освещение, ассистенты, — подумав, Диана прикусила губу. — Так, перевязочный материал есть… Анестезия — отсутствует… Инструменты — фельдшер обещал принести…

Операционную решили организовать здесь же, в здании администрации, в зале для совещаний. Там стоял массивный стол, по словам докторши, подходивший в качестве операционного. Кто-то из жителей принес инструменты — большой хирургический набор еще советского производства, отличного качества и хорошо сохраненный. Местный фельдшер — большой поклонник «зеленого змия» — трясущимися руками протирал спиртом скальпели и прочие, там, медицинские инструменты. Петренко помчался за переносным дизель-генератором, тем самым, что давеча привез от тетки.

Тем временем, незадействованные в медицинских делах опера по горячим следам снимали показания у участников митинга. Успевшие немного остыть Зеленцов с Барулиным изъяли у свидетелей полтора десятка всяческих цифровых устройств. Витек сгонял обратно на базу, привез навороченный ноутбук с долгоиграющим аккумулятором, и принялся копировать фото и видео с изъятых гаджетов. Иностранцы терпеливо стояли рядом, и вот уже первый из них получил обратно свой драгоценный фотоаппарат.

…. — «Невский», «невский», по дороге от Рясенки на Данилово идет колонна чужих машин! — неожиданно на связь вышел фермер Савченков. — Четыре штуки, все не наши, военные, а впереди них самый натуральный бэтр…

— «Васильевский», я «невский», не понял тебя, повтори еще раз, — на секунду опешив от такой новости, я попросил Савченкова уточнить сказанное. — Что значит «не наши»? Чьи? Бэ-Тэ-Эр какой марки?

— «Невский», «не наши» означает, что это не российские вояки, а чьи-то другие, — отозвался собеседник. — Тип бэтра мне неизвестен, говорят, что он восьмиколесный. Еще видели два джипа и грузовик с тентом.

— Погодь, ты сам видел чужих, или твои люди их видели? — уточнил я очень существенную деталь.

— Я сам никого не видел. Патруль ополченцев обнаружил чужих минут двадцать назад, — ответил Савченков. — Наблюдали примерно с полукилометра, или с чуть большей дистанции. Только сейчас добежали, рассказали мне, а я сразу передал вам.

— Если прошло двадцать минут, то, по идее, гости уже должны быть на подъезде к Данилово, — нахмурившись, произнес стоявший рядом мой напарник. — Наш наблюдательный пункт молчит, никто не поднимал тревоги.

— Там же девки сидят, толку от них, — поморщился я. — Так, парни, все по машинам — выезжаем! Андрей, Петренко, ты остаешься за старшего! Задержанных не бить, лишний народ отправляй по домам!

Минуту спустя три наших джипа уже мчались в сторону окраины. Вызвав по рации наблюдательный пост, я с горечью понял, что в очередной раз недоглядел за ситуацией. Точнее, повелся на поводу у местных, и допустил ошибку с кадрами — взволнованные девушки наперебой затрещали о четверке незнакомых машин, которые едут к поселку. На мой вопрос — почему они молчали об этом раньше — захныкали, и сказали, что все их внимание отвлеки события у здания администрации. В-общем, бабы есть бабы, проворонили приближение неизвестно кого.

— Стой! Вон, мальчишка на велике, орет что-то! — прервал мою беседу по рации Михаил. — Эй, малец, говори, что случилось!?

— Там немцы к нам едут, дяденька спецназовец! — во всю глотку закричал пацан. — Впереди броневик, прямо, как в кино, с красным крестом, а за ним — мотоциклисты! Много-много!

— Что за хрень? Немцы с красным крестом? Бред какой-то, — отозвался Соловьев. — Ты хорошо все рассмотрел? Сколько мотоциклистов видел?

— Ну, сам-то я мотоциклы не видел, тока броневик, — шмыгнул носом мальчишка. — Но крест видел — большой, красный, нарисованный с белом круге!

— Красный крест… Хм, такое больше похоже на медиков, чем на фашистов, — хмыкнул бывший десантник.

— Ладно, тезка, поехали, — решил я. — А ты, малой, дуй-ка отсюда домой, и сиди там, не высовываясь, пока все не закончится! Все ясно?

— Так он тебя и послушается, майор, — крутя руль, усмехнулся Соловьев. — То, что для нас нервы и стрессы, для пацанов — радость и приключения… Епыть!

Джип резко, с заносом, затормозил, поднимая пыль. Сзади взвизгнули тормоза «лэндкруйзера», развернувшегося боком практически поперек дороги. За ним остановился и «гелендваген» с еремеевскими охранниками.

— Евпатий-Коловратий, амеры, что ли? — искренне удивился Ковалев, увидев наших «гостей». — Не, млин, натуральные пиндосы, вылитые.

— Разберемся, — буркнул я, открывая дверь. — Черт, без переводчика не обойтись… Костя! Григорьев! Ходи сюда — толмачом будешь!

Метрах в ста пятидесяти впереди нас дорога делала небольшой поворот, изгибалась вокруг зарослей осинника. На этом повороте стояли четыре единицы техники, во внешнем виде которых сходу угадывалось их североамериканское происхождение.

Вот из типично американских «хамви» повылезали несколько человек, с виду — типичных солдат армии США. Таких, как мы их обычно себе представляем — в камуфляже, с обвесом, в характерных для американцев шлемах, с вариациями на тему М-16 в руках. Один из «хамви», кстати, также смотрелся, как типичный для американцев джип — с пулеметом на турели, какими-то мешками, принайтованными к бортам.

Второй «хамви» не имел никакого вооружения, а на его борту красовался красный крест в белом круге. Оба армейских джипа встали так, чтобы преградить нам дорогу, при этом турельный пулемет первого «хамви» был направлен куда-то вверх и в сторону. Пулеметчик рассматривал нас, и, вроде бы, не проявляя никакого желания нашпиговать мой «мерс» свинцом.

Сразу за джипами стоял какой-то бронетранспортер с тонкоствольной пушкой. Прямо на наших глазах башня БТРа пришла в движение, развернув основное вооружение машины в сторону осинника. В конце колонны находился грузовик, такой же типично американский, угловатый, с брезентовым тентом, на котором красовался все тот же красный крест в белом круге. Мы не заметили ни мотоциклистов, ни немцев — все это оказалось плодом фантазии местного пацанья, насмотревшегося современной кинопродукции про войну.

— Идем, Миша, — скомандовал я, увидев, что от маленькой группы амеров отделились двое переговорщиков. — Костя, иди рядом, чуть сзади. Если что — работаем короткостволом в упор. Тэтэшки должны пробить ихние хваленые бронежилеты.

— Ну, чисто стрелка в стиле начала девяностых, млять, — сплюнул мой напарник. — Не хватает лишь «шестисотых» «меринов» и красных пиджаков.

Мы встретились с американцами где-то посередине дороги, чуть ближе к нашим машинам. Остановившись метрах в пяти друг от друга, секунд двадцать с интересом рассматривали своих визави. Американцы — высокий худой офицер и упитанный солдат среднего роста — были вооружены лишь пистолетами в кобурах на бедре, держали свои руки на виду, и, похоже, не собирались устраивать перестрелку на ровном месте.

— Подполковник медицинской службы Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов Америки Дэвид Коллинз, — помедлив еще пару секунд, представился загорелый высокий седоватый мужик с бесцветными глазами. — Рядом со мной — старший сержант морской пехоты Рон Мак-Кинли. С кем имею честь разговаривать?

— Он случайно не родственник одного из ваших президентов? — слегка улыбнулся я. — Того, в честь которого названа одна из горных вершин Аляски.

— Нет, не родственник, — отрицательно покачал головой подполковник. — Ваш переводчик неплохо знает английский, но говорит с жутким акцентом. Поэтому я попрошу его говорить помедленнее, чтобы было понятно.

— К сожалению, наш переводчик имел мало разговорной практики, — я признал сей очевидный факт. — Он будет стараться… Позвольте представиться: майор полиции Иванников Владимир Иванович, можно просто Владимир, или товарищ майор. Капитан Ковалев… Лейтенант Григорьев… Энское УВД из Санкт-Петербурга.

— Вы русские? — почему-то удивился Коллинз. — Мы думали, что поляки, или другие восточноевропейцы… Никогда не верил сказкам, что русская полиция ходит с автоматами, в шлемах и в бронежилетах.

— Мы ехали на задание, когда произошло нечто невероятное, — я сразу же начал рассказ о катаклизме с нашей легенды. — Повернули назад…

Я уложился со своим повествованием минут в пять, не более — сработал многолетний опыт коротких и информативноемких докладов, когда необходимо показать начальству и результат, и подчеркнуть ключевые моменты дела. В свою очередь, американец лаконично поведал о злоключениях его подчиненных — приехали на ночные учения на полигон, в пустынную и холмистую местность, неожиданно пропала вся связь и навигация, утром поехали искать своих, потеряли почти весь день… Вокруг полигона простиралась совершенно незнакомая, и очень странная местность, которую никто до этого момента не встречал.

Переночевали на полигоне, а утром решили двинуть на восток, сквозь незнакомый лес. Во время путешествия сквозь заросли подверглись нападению неизвестного хищника кошачьей породы. Пострадал капрал, который стоял за турельным пулеметом в головном «хамви». Хорошо еще, что морпех успел пригнуться, и спасти свою собственную голову от челюстей «тигрика».

Хищника расстреляли из пушки бронетранспортера, разнесли мускулистое тело буквально в клочья. Важный момент: зверюга не боялся техники, стоял напротив БТРа, рычал, скалил зубы, и, скорее всего, раньше никогда не встречался с людьми. Американцам пришлось изменить порядок движения транспорта, поставив четырехосную «броню» в голову колонны, и не высовывать свои морды из «жестяных» «хамви».

Пару часов назад морпехи подъехали к границе миров, и после небольшой разведки местности углубились во вполне земной ландшафт. Обнаружив торчащую на горизонте колокольню с крестом, поначалу хотели проехать мимо, затаиться, разведать, что, и как. Но, услышав стрельбу, решили не прятаться, и поехали прямо к колокольне, пока не встретили нас.

— Господин подполковник, я правильно понял, что Вы — доктор, а ваши люди — медики по специальности? — больше всего я опасался, что Григорьев ошибся с переводом, или подполковник решил пошутить.

— Вы все правильно поняли, майор, — кивнул Коллинз. — Моя специальность — хирург, а большинство моих солдат прошли специальную подготовку для спасения жизней солдат на поле боя.

— Похоже, сам Бог вывел вас к Данилово, — теперь я боялся, что мы опоздаем, и раненые умрут, прежде чем им помогут. — Господин подполковник, нам очень нужна, прямо жизненно необходима ваша помощь…

И я быстро поведал американцу, что у нас произошло… внутренне недоразумение, закончившееся нападением на полицию и непредвиденными жертвами среди мирного населения. Организаторы беспорядков — как это и положено в цивилизованных странах — задержаны до выяснения их роли в кровавых событиях. Имеются многочисленные свидетели, в т. ч. иностранные граждане, фото- и видеоматериалы происшедшего.

— Едем, майор, — Коллинз не медлил ни секунды. — Что же Вы сразу не сказали, что вам требуется хирург?

Американец включил связь, командным голосом произнес несколько быстрых фраз, и минуту спустя объединенная колонна помчалась к зданию правления. Подполковник сразу же предупредил, что он и его люди не собираются лезть в дела русских, но и не потерпят посягательств на их собственное имущество и оружие. Затем попросил меня сесть вместе с ним в его «хамви», и подробнее рассказать о характере ранений у пострадавших. Я понял, что Коллинз не желает терять ни минуты, уже прикидывает в уме очередность и сложность предстоящих операций, и старался изо всех сил. Костя старался с переводом, запинался, постоянно встречая незнакомые слова и термины.

Сигналя, чтобы никто не попал под колеса, мы влетели на площадь, и я сразу же побежал в правление. Оказалось, что Диана еще не приступила к операциям, тянула время из-за отсутствия анестезии и донорской крови. Следом за мной в импровизированной операционной появился Коллинз, а за ним еще пара американцев, в т. ч. женщина-капитан медицинской службы. Подполковник сразу же взял власть в собственные руки, стал отдавать распоряжения, его подчиненные засуетились, забегали, принялись таскать необходимое из грузовика и второго «хамви».

Я вышел на улицу, вновь отыскал нашу незаменимую Марину, попросил ее, чтобы она обеспечила перевод в ходе операций. Диана, конечно, говорила по-английски, но отнюдь не на уровне профессионального переводчика. Коллинз кивнул, сразу принялся задавать вопросы, выясняя все и вся, одновременно облачаясь в зеленый халат, затем принялся мыть руки в тазике с горячей водой. Рядом с ним переодевалась капитанша и один из сержантов, тот, что сидел за рулем грузовика. Еще двое морпехов готовили к операции первых пациентов — Еремеева и ту девку, чьи голые груди использовали в качестве отвлекающего средства во время митинга.

— Надевайте халат, Вы будете мне помогать, — выслушав все, что наговорила наш доктор, американец назначил Диану своим ассистентом. — Это будет очень полезная для Вас практика. Попрошу всех, кроме переводчика, покинуть помещение. Не волнуйтесь, майор, я не раз вытаскивал людей с того света.

Мы вышли на улицу, где к этому времени собралось не менее полутысячи человек. Весть о происшествии у здания администрации разнеслась по всей округе, и в центр поселка потянулся народ с окраин. Люди заняли все соседние дворы и переулки, терпеливо ожидая какого-нибудь исхода в эпопее с мятежом.

Петренко, похоже, не пользовался серьезным авторитетом среди населения, и на многие его распоряжения, мягко говоря, забили. Даниловское ополчение возглавил Василий Никитин — один из наиболее успешных фермеров в районе, имевший большой авторитет и влияние среди местных жителей. Имея опору в лице своих трех сыновей и зятя, до сегодняшнего дня Никитин был правой рукой погибшего Антонова. Его уважали, и, похоже, побаивались практически все мужики в здешней округе. В-общем, в отсутствии прежних авторитетов власть в Данилово постепенно перетекала в руки совершенно незнакомых нам людей.

Ополченцы слегка постращали задержанных нами, обрисовав им вовсе не радужные перспективы, но не били, и не применяли к ним никаких методов физического воздействия. Тем не менее, к нашему возвращению большая часть задержанных изъявляла желание пойти на сделку со следствием. Думаю, что связанные поклонники демократии попросту осознали, что если их по одиночку выдадут народу, то ни у кого из них не будет ни единого шанса уцелеть.

Бунтовщиков окончательно добило то, что появившиеся, словно с неба американцы не обратили на них никакого внимания. Да, да, важно расхаживавшие возле своей техники лейтенант и пара морпехов не обращали никакого внимания на потуги задержанных пожаловаться на зверства и жестокость российской полиции. Граждане самого демократического государства старого мира попросту плюнули на стремление кучки дармоедов воплотить эту самую демократию в отдельно взятом поселке. Более того, американцы пообщались с иностранцами — пассажирами самолетов, глянули собранное на ноутбуке видео, покачали головами, и стали смотреть на задержанных с осуждением. Как говорится, гримасы демократии в действии.

Чтобы не терять время зря, ожидая результатов от медиков, мы занялись формальной стороной расследования. Снятие показаний, допросы, опрос свидетелей, просмотр доказательной базы. Может, кому-то наши действия покажутся пустой тратой времени, но мы сразу же дали понять даниловцам, что не допустим никакого самосуда над задержанными. Никто не должен пострадать сверх содеянного.

Поразмышляв, Никитин и ополчение встали на нашу сторону, и Василий объявил о создании народного трибунала. Учитывая ситуацию, решили обойтись без адвокатов и прокуроров — свидетелей и доказательств хоть отбавляй. Оставалось лишь выяснить, кто конкретно организовал всю эту заваруху с митингом.

Часов через пять, когда часть народа отправилась по домам, на крыльце здания администрации появился Коллинз. В окровавленном халате, немного уставший, с непроницаемым лицом. Мельком взглянув на накрытые брезентом тела — их еще не унесли в церковь — он подозвал нас с Ковалевым и своего лейтенанта.

— Я прооперировал наиболее тяжелых пациентов — мужчину и женщину, сейчас их уже зашивают, — сообщил американец. — Теперь я вытащу пулю из ноги вашего добровольца, а затем возьмусь раной на голове мятежника. Господин майор, есть просьба: организуйте мне и моим людям возможность помыться и отдохнуть после работы.

— Доктор, тот раненый мужчина поправится? — сразу же спросил я. — Это мой хороший товарищ, мы вместе служили на афганской границе.

— Я сделал все, что в моих силах, майор, — во взгляде подполковника промелькнуло что-то похожее на уважение. — Дальше на все воля Божья, господа.

Американец удалился в операционную, а мы вновь приступили к своей профессиональной работе. Переговорили с одним из охранников Еремеева, выяснили, что некоторые подвальные помещения нашей базы можно использовать как временный изолятор для содержания задержанных. Захватив с собой Витька и Леню, Зеленцов поехал осматривать будущие застенки для борцов за демократию на предмет невозможности выбраться из-под замка.

— Шеф, я, вот, никак не пойму, какого хрена вообще эти уроды полезли свергать власть прямо сейчас, а? — спустя какое-то время ко мне подошел Руденко. — Они, что, не могли затаиться на время, подождать недельку, месяц, наконец? Ведь, не идиоты же круглые, должны были понимать, что и как?

— Ты прав, Рус, они отнюдь не идиоты, и очень хорошо все понимали, — ответил я. — Именно поэтому они пошли ва-банк сразу, не медля ни дня.

— Володя, я мыслей читать не умею, не научился еще, — уточнил капитан. — Объясни, наконец, толком, без намеков и иносказаний.

— Ну, смотри: большая часть из этих ребят либо ничего не умеет делать, либо никогда не работала руками, — полистав стопку бумаг, я нашел нужный документ. — Представь себя на месте менеджера элитного казино, или на месте крупного чиновника. Представил? А теперь прикинь, что завтра тебе придется идти работать на ферму, навоз кидать, или сажать картошку. Понял?

— Ну, пойду я сажать картошку, и что? Какое это имеет значение? — Руденко, похоже, слегка «завис». — Если надо работать, чтобы прокормить себя, то я готов идти, хоть сейчас. Хоть на ферму, хоть куда. Жрать-то, как ни крути, хочется.

— Это потому, Рус, что тебе не надо терять свой общественный статус, и ты не стал рафинированным засранцем, — усмехнулся я, глядя на капитана. — Ты не боишься испачкать руки, не боишься натереть мозоли. А вот они — испугались. Испугались, что потеряв все, никогда не сумеют вновь достичь того положения в обществе, которое они имели в старом мире. Испугались того, что с каждым днем они окажутся все дальше и дальше от власти, и никогда не смогут насладиться ощущением своего былого могущества. Страх, Рус — это мотивация не хуже основного инстинкта.

— Да ты прямо-таки психолог, товарищ майор, — раздалось у меня за спиной. — Вона, как грамотно разложил все по полочкам, и про страх правильно подметил, и про положение.

Я обернулся: позади меня стоял, улыбаясь, Василий Никитин вместе с небольшой группой ополченцев. Среди них выделялось двое, внешне чем-то похожие на нового главу местной власти, и обритый наголо здоровяк в полинявшем и затертом камуфляже. Никитин улыбался, шутил, но взгляд его зеленых глаз свидетельствовал о холодной решимости идти до конца к поставленной цели. Возникало ощущение, что при разговоре Василий изучает своего собеседника, словно смотрит на него в оптический прицел.

— Моя профессия обязывает быть разносторонне подкованным во многих сферах человеческого бытия, — я постарался улыбнуться как можно более дружелюбнее. — Есть один очень важный нерешенный вопрос, товарищ Никитин — по какому закону будут судить бунтовщиков? По УК Эр-Эф, или, как?

— Хороший вопрос, Владимир Иванович, — хмыкнул Василий. — Думаю, что законы России, в силу сложившихся обстоятельств, можно считать утратившими свою юрисдикцию. Нам нужны иные законы — простые, действенные, и справедливые, которые невозможно повернуть, словно дышло… Давай, кстати, перейдем на «ты». Так проще, удобнее, когда говоришь с мужиком.

— Принято, — кивнул я, протянув собеседнику руку. — Так что будем делать с законодательной базой? Принимать новую конституцию, новый УК, и прочее?

— Почти угадал, — обменялся со мной рукопожатием Никитин. — Юрий Александрович, наш местный директор школы и учитель по совместительству, уже готовит новое основное законодательство. Сидит со вчерашнего дня, корпит над бумагами. За образец, как я слышал, он взял Устав ООН и прочие декларации прав человека… Ладно, что у вас со следствием? Выяснили, кто организовал всю эту бойню?

— Работа практически завершена. И, знаешь, мы очень удивились, когда вышли на заказчика, — заинтриговал я собеседника. — Как не нелепо это звучит, но депутат Сазонов и его шайка оказались исполнителями, орудием в руках одной хитрой бабы. Тебе имя Валерии Собчак что-нибудь говорит?

— Нет, впервые слышу, — пожал плечами фермер. — Кто это?

— Вот, мне тоже ничего не показалось странным, пока Михаил не припомнил кое-что «из прошлой жизни», — я кивнул в сторону своего напарника, который сортировал показания свидетелей. — Валерия Максимовна Собчак, три высших образования, внебрачная дочь олигарха Быстрова, постоянно проживает в Лондоне, с малых лет обретается в кругах весьма интересных людей…

— Володя, да не тяни кота за одно место, — поднял голову от бумаг Ковалев. — Лесбиянка она, эта Валерия, плюс — связана с организаторами всяких «цветных» революций в ближнем зарубежье, и прочих «майданов» для даунов.

— Ну, вот, Миша, ты обломал всю интригу, — я покачал головой. — Собчак — внимание — магистр психологии Оксфорда, способная и повертеть попкой, когда это требуется, и жестко схватить за причиндалы. Короче, эта сучка со своей любовницей «развели» Сазона и прочих чиновников, словно завзятые лохотронщики.

— Етить-колотить, майор, — Никитин, похоже, никак не ожидал подобного результата расследования. — Ты хочешь сказать, что две бабы обвели вокруг пальца полтора десятка не самых тупых мужиков, и на раз-два организовали натуральную революцию?

— Не веришь мне — на, сам читай показания и протоколы, — я демонстративно сунул Василию стопку бумаг. — Смотри видео, которое наснимали иностранные граждане, поговори с Сазоновым, с Сидоровичем, когда того отпустят медики.

— С чего бы мне не доверять тебе, майор? Ты здесь человек новый, практически посторонний, ни в чем особо не заинтересованный, в симпатиях не замеченный. А то, что ты и твои парни задавили в зародыше бунт приезжих — так куча народа видела, что вы защищались, и стрелять начали, когда те упыри положили Федосеева с участковым, — Никитин взял бумаги, прочитал чуть-чуть, пролистал, протянул обратно. — Я верю тебе, не как своему, конечно, но верю. Работайте дальше, а нам надо убрать погибших. Похороны будут завтра, после чего по жребию выберем судью, дюжину заседателей, и к вечеру огласим приговор. Все по закону, как и должно быть.

— Интересно, знает ли он, что за основу Устава ООН была взята Сталинская Конституция? — задумчиво произнес мой напарник, наблюдая, как ополченцы грузят в машину тела погибших. — Я тут кое-что слышал об ихнем директоре школы. Юрист по образованию, имел успешную практику, уехал в деревню, когда заболела его дочка, пошел работать учителем в школу. Уважаемый человек, между прочим.

— А мне, Миша, сейчас интересно иное — почему американцы поехали на восток? — отозвался я. — Не на запад, не на север, а именно на восток?

— Ну, ты и спросил, Вовка, — сплюнул Ковалев. — Этот Коллинз хрен чего нам скажет — твердый, как кремень, умен, грамотный профессионал. Я бы посидел с ним, попробовал бы поговорить по душам, но, боюсь, перепьет он меня, грешного.

— Думаешь? Надо бы вечерком попробовать, за знакомство, — решил я, припомнив, что у Еремеева имелся солидный запас выпивки в личном баре. — Думаю, Николай не обидится, если мы напьемся за его здоровье.

Спустя какое-то время на пороге правления наконец-то вновь появился американский хирург. Усталый, в очень грязном халате, но с довольным выражением на лице. Следом за Коллинзом вышла Марина, присела на ступеньках крыльца, попросила закурить и чего-нибудь спиртного. Подполковник пристально посмотрел на нашу переводчицу, но ничего не сказал, лишь недовольно дернул уголком рта.

Не обращая внимания на мнение морпеха, я велел своим организовать сигарету, сам дал девушке фляжку с вискарем, а затем усадить Марину в машину. Переводчица провела несколько часов в темной операционной, и имела полное право подымить в свое удовольствие и даже напиться вдрызг. Вскоре в дверях показалась Диана и другие американские медики, выглядевшие, словно зомби из фильмов ужасов.

— Господин майор, все операции прошли успешно, — произнес Коллинз, когда я вместе с Костей подошел к крыльцу. — Теперь вам следует обеспечить заботу и уход за наиболее тяжелыми из пациентов. Имейте в виду — перевозить их пока нельзя. Девушка вообще практически вернулась с того света. Я понимаю, что она участвовала в бунте, но, можно считать, что Бог уже наказал ее за все грехи.

— Я понял Вас, господин подполковник. Даже не знаю, сможем ли мы как-нибудь отблагодарить Вас и всех ваших людей за доброту и самоотверженность, — ответил я. — Мы предоставляем в ваше полное распоряжение дом господина Еремеева, которому вы недавно спасли жизнь. Там есть душ, и прочие санитарные удобства.

— О, да, душ бы сейчас был как раз кстати, — снимая халат, высоким голосом произнесла капитанша. — Дэвид, Вы позволите дамам первыми принять душ?

— Конечно, Джулия. Так и быть: вы с Кейт примите душ первыми. Постарайтесь не израсходовать всю горячую воду — она теперь жуткий дефицит, — чуть улыбнулся американец. — Владимир, Вы слышали когда-нибудь о клятве Гиппократа? Слышали… Возможно, я придерживаюсь старомодных принципов, но стараюсь поступать так, как бы поступил Христос. Мы не могли не помочь раненым, т. к. имели возможность это сделать.

Я подозвал местного фельдшера, полдюжины местных женщин, вызвавшихся поработать добровольными сиделками, представил им Дэвида. Диане хватило знаний ее английского, чтобы объяснить женщинам, что от них требует заграничный хирург. Поразмыслив, мы оставили старшей из сиделок рацию, наказав докладывать каждые полчаса, и немедленно бить тревогу в экстренном случае.

Появился Никитин с целым отрядом ополченцев, отрядил четверых бойцов, чтобы отнести домой раненого товарища. Сидоровича заперли в какой-то каморке в здании правления, выставили часового. Остальных задержанных ополченцы погнали пешком почти через всю деревню, предварительно пообещав мне доставить всех живыми.

— Странный он какой-то, этот Коллинз, — задумчиво произнес Ковалев, когда мы вели за собой колонну американской техники на нашу базу. — Рассуждает о Христе, словно проповедник, следует древним клятвам. Чудно.

— Иное мышление, иное воспитание, иной образ жизни, — пожал плечами я. — Тот образ тупых и бессовестных американцев, который тщательно навязывается с помощью СМИ, не всегда соответствует реалиям. В жизни вообще часто все бывает не так, как это кажется поначалу.

— Ну, то, что эти амеры вояки не особо серьезные — видно невооруженным глазом, — вступил в разговор Соловьев. — Автомат держать, конечно, умеют, но не более.

— Зато умеют работать скальпелем, на что способен отнюдь не каждый, — возразил я. — Будь на их месте крутые спецназеры — лежать бы сейчас Кольке в церкви, рядом с Антоновым и Федосеевым.

— Твоя правда, майор, — согласился со мной тезка. — Черт, ну, как же вы, так, мужики, а?

— А вот так — каком к верху. Лопухнулись мы, и все тут, — зло отозвался Михаил. — Сам завтра увидишь видео, когда суд будет. А сейчас не береди рану, и так тошно.

Мы потеснились, перебравшись, кто куда, расселили вновь прибывших с комфортом. Дом у Николая, конечно, не маленький, но в нем никак не помещались дополнительные семеро человек, а именно столько было гостей-американцев. Семь морпехов, среди которых пара женщин, и один легкораненый боец. Женщины, впрочем, казались способными за себя постоять, и, как показала практика, были привычны к виду крови.

Прикинув количество едоков, Саша Барулин вздохнул, и попросил помочь ему с готовкой. Пришлось почти всей толпой топать на кухню. Вскоре туда же заглянул лейтенант-американец, и, не говоря лишних слов, присоединился к чистке картошки. За ним появились и другие морпехи, принялись помогать, кто чем, толкаясь и мешая друг другу.

Капитан посмотрел на этот бедлам, и отобрал себе пятерых «поварят». В результате я оказался лишним, вышел во двор, где и столкнулся с Коллинзом. Тот общался со слегка подвыпившей Мариной, и, что удивительно, не смотрел на девушку с осуждением, как это было у здания администрации.

Американец, похоже, успел расспросить Марину про полет «аэробуса» и его посадку на воду, про то, что на шоссе приземлились еще два авиалайнера, и про много другое. Девушка ничего не скрывала, говорила, и говорила, словно на исповеди. Коллинз лишь качал головой, уточняя какие-то детали. Мда, морпех — он и в Африке морпех, даже если полевой хирург.

— Владимир, можно ли нам съездить на побережье, а затем посмотреть самолеты? — увидев меня, поинтересовался подполковник. — Мы возьмем с собой эту замечательную девушку, если она будет не против.

— Хорошо, Дэвид, сейчас пообедаем, дадим задачи личному составу, и съездим на море, — подумав, я согласился с предложением американца. — А затем я бы хотел проехать к тому месту, где вы пересекли границы миров — когда выехали с полигона, и когда вновь вернулись в «наш» мир.

Спустя примерно час с небольшим я ехал к морю вместе с Коллинзом на его «хамви». Для начала подполковник попросил показать ему дорогу к церкви, где он поднялся на колокольню, и зафиксировал весь окружающий ландшафт на свою видеокамеру. Затем американец проложил весьма сложный маршрут, в результате чего мы посетили место аварии фуры с продовольствием, а затем прокатились по пляжу, огибая лесистый мыс.

Вскоре впереди показался полузатонувший «аэробус», какие-то обломки на песке, следы гусениц «витязя», тянущиеся к пробитой сквозь лес дороге. Мы свернули на этот путь, и уже через три минуты выехали на шоссе, где повернули налево, в сторону «аэропорта Данилово». Так со вчерашнего дня величали место стоянки на трассе двух успешно приземлившихся самолетов — «боинга» и «ила».

Работавшие в поте лица летчики не ждали никаких гостей, но были в курсе всех новостей поселка. Получив известие о жертвах среди мирного населения, Зайченко отослал в Данилово пару ополченцев, выставленных погибшим участковым для охраны авиалайнеров. Затем из поселка примчались несколько пацанов, которые до стрельбы крутились вокруг, да около, и рассказали, что произошло. Рассудив, что летчики ничем не помогут ни раненым, ни погибшим, пилоты продолжили снимать двигатели с «боинга».

После появление американских морских пехотинцев работа застопорилась. Немцы и французы — отличные работяги, по словам наших пилотов — втянули подполковника в длительную беседу. Марина едва успевала переводить, я слушал, узнавая для себя множество интересных моментов и технических подробностей.

В-общем, оказалось, что самолет «Люфтганзы» практически не имеет шансов вновь подняться в воздух — поврежденная при посадке стойка носового шасси требовала заводского ремонта. Чудо, что она еще полностью не накрылась. Летчики трех стран изучили проблему, и решили, что «боинг» можно стать кладезем запчастей и материалов, которые однозначно понадобятся нам, землянам.

Наш же «ил» был в рабочем состоянии, и мог взлететь в любой момент. Оставалось лишь освободить взлетную полосу, для чего требовалось столкнуть «немца» с трассы. Дело, в общем-то, не особо сложное, но состояние почвы вокруг шоссе не позволяло просто так выпихнуть многотонную машину в чистое поле. Поэтому экипажи занялись облегчением «боинга» — снимали с самолета двигатели и другие ценные девайсы. Кроме этого, французы надеялись в перспективе вытащить на берег и свой собственный «аэробус», чтобы разобрать его на материал. Планы, как говорится, наполеонские, оставалось надеяться, что и возможности летчиков не разойдутся с их намерениями.

— Владимир, я многое повидал, и имею полное право утверждать, что эти люди — самые настоящие герои, — заявил мне Коллинз, когда мы распрощались с пилотами, и уехали с шоссе. — Да, да, не я, не мы, медики, а они — спасшие сотни жизней. Я надеюсь, что их знания и опыт будут востребованы в этом новом мире.

— Согласен, Дэвид, — кивнул я. — Предлагаю сегодня вечером посидеть всем коллективом, отметить наше знакомство, помянуть погибших, и просто подлечить нервы.

— А ты хитрец, товарищ майор, — улыбнулся подполковник. — Ладно, будь по-твоему — посидим, выпьем водки — русского национального напитка.

— Будешь смеяться, Дэвид, но бар у «Еремы» забит вашим виски и французским коньяком, — засмеялся я. — Там всего лишь пара бутылок водки, да и та шведская.

— Расскажи мне, Владимир, про своего друга «Ер-йоу-му», — попросил Коллинз. — Вы, как и мы, воевали с талибами, да?

— В те времена их называли «духами», — помолчав, я решил рассказать американцам, как мы лазили по горам, сидели в засадах, ставили минные поля, ели из одного котелка. — После развала Союза в Таджикистане началась гражданская война…

Как-то незаметно я втянулся в повествование, и вскоре обратил внимание, что подполковник очень внимательно меня слушает. Стоявший за турелью сержант Мак-Кинли спустился вниз, притих на своем сиденье, и даже перестал жевать жвачку. Марина переводила, причем делала это с куда большим интересом, чем беседу морпехов с пилотами. У меня возникло ощущение, что девушка изучает мою личность по моему же рассказу, словно заправский психолог. Хе-хе, девочка, не тебе соревноваться в психологии с матерым опером.

— Мы приехали, Владимир, — неожиданно прервал меня Коллинз. — Вот это место, где мы пересекли границу с Россией. Там, дальше — чужой лес, чужие звери, абсолютно не наша земля. Я не рискну ехать туда на этой «жестянке». Туда надо ехать на бронемашине.

— Дэвид, а сколько километров вы проехали по чужой земле между полигоном и нами? — поинтересовался я, удивляясь про себя неожиданной трусости американца. Впрочем, на нас никакие «тигры» не нападали, и мы углублялись в чужой мир метров на двести, не более. — Меня интересует расстояние по-прямой.

— Сколько по-прямой — я не знаю, — подумав, ответил подполковник. — Мы покружили по чужому лесу около часа, прежде чем выбрали более-менее проходимый маршрут. Думаю, полоса чужой земли тянется на двенадцать-пятнадцать…эээ, километров.

— Десять-двенадцать километров, сэр, — уточнил сидевший позади сержант. — Я почти всегда стоял на месте, пока Вы с лейтенантом искали дорогу, поэтому примерно запомнил, сколько мы проехали без блужданий.

— Да, да, Рон вел грузовик, к которому мы возвращались раза четыре, — кивнул Коллинз. — Поэтому он прав, а не я.

— Ладно, поехали обратно в Данилово, — решил я, поглазев на пробитую американцами дорожку сквозь кустарник. — Дэвид, я все-таки хочу проехать по вашему маршруту, посмотреть ваш полигон. Никогда не был в Штатах — хочется побывать.

— Хорошо, Владимир, ты побываешь в Америке. Мы, кстати, также никогда не бывали в России, — усмехнулся хирург. — Имей в виду, что на нашем полигоне расставлены мишени для боевых стрельб — корпуса старой и разбитой техники, годной лишь на металл. Поэтому ничему там не удивляйся.

Когда мы приехали обратно на базу, ко мне подошел Михаил, извинился перед гостями, и отозвал меня в сторону для приватного разговора. Я удивился такой конспирации, сказал американцам, что сейчас подойду, и последовал за капитаном.

— Володя, знаешь, что я видел у ополченцев? Автоматы! Самые настоящие Пэ-Пэ-Ша. Не шучу, — Ковалев действительно был обеспокоен не на шутку. — Пока тебя не было, Никитин прислал вестового на велосипеде, и тот передал записку. Вот она. А у вестового за спиной был «шпагин», я отвечаю.

— Ну, и что из этого? У нас же есть пулемет, немецкий, почему бы и Василию не раскопать старый схрон, — заметил я, читая записку от нового главы. — Странно, почему он послал из-за ерунды вестового, когда бы мог просто вызвать по рации.

— Вот и я не понимаю, зачем присылать автоматчика, когда есть рации, — нахмурился мой напарник. — Это еще не все. Американка Кейт заперлась в ихнем броневике, и разговаривала с кем-то по радио. Сам я не видел, но мне Леня сказал, охранник. Не к добру это, что-то они затевают, эти чертовы америкосы.

— Может, Коллинз не сказал нам всей правды, и на ихнем полигоне оказалась крупное подразделение «кожаных воротников», и те вскоре пожалуют вслед за разведчиками? — предположил я. — Хм, это не объясняет, почему отряд подполковника двинулся в путь… По идее медики должны сидеть в тылах, а не лезть вперед, вместо разведчиков. Если бы у этих семи амеров были товарищи, то они давно бы пожаловали в Данилово. Нет, в этом нет логики, здесь что-то другое.

— Ну, как знаешь, — насупился Ковалев. — Я доложил тебе о своих подозрениях, а ты решай, что теперь делать.

— Не будем спешить, Миша, — решил я, вновь пробежав глазами записку Никитина. — Полагаю, что ты уже поделился подозрениями с парнями, а наших оперов никакие морпехи не обведут вокруг пальца.

— Да, мужики держат ухо востро, — хищно оскалился капитан. — Если что, мы уделаем пиндосов первыми, причем по-тихому.

Около часа спустя мы с Ковалевым отправились на разговор с новым главой, решив на обратном пути завернуть к «госпиталю». Двор Никитина нашли быстро, благо заранее знали, куда свернуть. После известных событий глава решил не тревожить покой раненых, и перенес штаб в свое собственное жилище.

— Проходите, товарищи, чувствуйте себя, как дома, — в ответ на приветствие кивнул Василий, сразу же представляя коренастого дядьку в камуфляжной кепке. — Знакомьтесь: Александр Матвеевич Доценко, с сегодняшнего дня отвечающий за возрождение покинутых деревень.

— Смотри, ты не верил, — пихнул меня локтем Михаил. — Вон, у Александра Матвеевича «шпагин» на плече, готов поставить, что не муляж, и не игрушечный.

Действительно, на плече гостя висел автомат Шпагина с дисковым магазином. Держался Доценко свободно, уверенно, как и полагает вооруженному человеку, не боящемуся никого и ничего. Дядька пожал нам руки, пристально оглядел с ног до головы, словно впервые видел. Хотя, может, так оно и было.

— Присаживайтесь на диван, мужики. А ты, Матвеич, не тяни, излагай свою просьбу, — Никитин присел на стул напротив нас. — Наташа! Принеси нам чего-нибудь перекусить, гостей угостить.

— Дела у нас не самые веселые, товарищи, — Доценко погладил свои пышные усы, бросил острый взгляд в нашу сторону. — Чтобы всем выжить, надо немедленно начать посевные работы. Для этого требуется земля, горючее, техника, семенной фонд, и рабочие руки. В достатке у нас лишь последнее и предпоследнее. Земля, к сожалению, частично запущена, а солярки для тракторов хватит на месяц-другой.

— В поселке есть несколько лошадей, — напомнил новый глава. — Пахать, кстати, можно и на коровах. В войну, Матвеич, и не такое бывало.

— Придет время — будем пахать и на коровах, — вполне серьезным тоном произнес собеседник. — А пока надо выжимать максимум из техники. В-общем, с завтрашнего дня мы начинаем распахивать заброшенные поля, и заново отстраивать покинутые деревни. Для этого очень нужен ваш вездеход, без которого нам никак.

— И нафига вам «витязь»? — поинтересовался мой напарник. — Это же не трактор, на нем пахать как-то не очень.

— Никто не собирается пахать на «витязе», он нужен нам как самоходный дом для бригады строителей, — Доценко, похоже, совершенно не имел чувства юмора. — Вы были на ферме Макеева, и лучше нас знаете, какие звери бродят в чужих лесах. Мужикам, которые первыми начнут работу в покинутых деревнях, придется ежечасно рисковать своей собственной шкурой. У нас есть автобус, пара бытовок на колесах, но это не совсем то, что нужно.

— Что же, «витязь» подходит на роль самоходной крепости, — я согласился с железной аргументацией Матвеича. — Работать, как понимаю, будете вахтовым методом?

— Да, нет никакого смысла кататься туда-сюда, да попусту жечь горючее, — ответил собеседник. — Поедем сразу целой бригадой, человек пятнадцать, восстановим наиболее сохранившиеся дома, потом перейдем к следующей деревеньке. Даст бог, за пару недель управимся, начнем расселять народ.

— Я все-таки спрошу: а где вы раздобыли свой Пэ-Пэ-Ша, Александр Матвеевич? — не удержал любопытства мой напарник. — Уж больно он хорошо сохранился, ажно завидно.

— Где взяли, там, к сожалению, больше нет, — вместо Доценко отозвался Никитин. — Мы же не спрашивали вас, где вы отрыли Эм-Гэ.

— Михаила интересует, каким образом удалось обеспечить столь хороший внешний вид оружия, — усмехнувшись, уточнил я. — С патронами, кстати, как — не сгнили?

— Секрет сохранности прост: герметичная бочка, солидол, отсутствие перепадов температур, — улыбнулся в ответ Василий. — Патроны еще толком не отстреливали, не до того было. Наташа! Гости, что, так и уйдут голодными?

Появилась хозяйка, вполне симпатичная женщина около сорока лет, принесла большой поднос с разнообразными холодными закусками. Затем на столе появился чайник, домашний пирог, банка с малиновым вареньем. Пожелав всем приятного аппетита, супруга Никитина удалилась, шурша юбкой. Василий хмыкнул, гордо глянув в нашу сторону, мол, хороша Маша, да не ваша.

За трапезой поговорили практически обо всем, обсудили многие вопросы, согласовав некоторые позиции с местной властью. В частности, новый глава реорганизовал работу наблюдателей на колокольне, заменив местных девушек квартетом пенсионеров уже непризывного возраста. Кроме этого, Никитин послал в Замятино еще пятерых ополченцев, чтобы усилить отряд Семен Семеныча. На эту деревеньку, как мы поняли, местные власти возлагали огромные надежды в плане расселения народа.

Попутно мы решили вопрос о замене «витязя» парой грузовиков, чтобы летчики смогли демонтировать двигатели с «боинга». Василию еще раньше понравилась идея превратить авиалайнер в комфортабельное общежитие, но он сразу же предупредил, что без помощи местных пилоты сразу же сядут в лужу. Почти в прямом смысле этого слова, т. к. почва вокруг того участка шоссе очень вязкая. Самолет можно было столкнуть с трассы, лишь построив бетонные дорожки под его шасси. Материал для этого — бетонные плиты — как оказалось, имелся, и, по идее, в достаточном количестве. Не так давно в Данилово началось возведение двух особняков для каких-то не самых бедных горожан, материалы для стройки подвозили весь апрель, в т. ч. кирпич, арматуру, бетонные перекрытия. Теперь местные планировали использовать все это добро для ремонта домов в Замятино и в заброшенных деревнях.

Кроме этого, Никитин намекнул, что еремеевский забор построен из очень хороших плит, которым нашлось бы и иное применение. Я согласился с идеей Василия, предложив для приличия дождаться одобрения со стороны хозяина этого забора. А то как-то неприлично ломать постройки в доме человека, который приютил тебя и многочисленных незваных гостей. Начнешь с забора, а там и до брусчатки руки дойдут, и до прочего.

В конце разговора, уже под чаек, обсудили американцев, которые оставались «темной лошадкой», непредсказуемой, но с очень хорошими зубами. Никитин предложил идею интегрировать морпехов в силы самообороны Данилово, чтобы амеры не оказались в стороне от общественных процессов, и не стали бы источником каких-нибудь проблем. Коллинз в этом случае назначался бы главным по медицине, с весьма широкими властными полномочиями. Я пообещал подумать, прозондировать позицию Дэвида на этот счет, обставить данное предложение так, чтобы подполковнику сложно было бы пойти в отказ.

— Василий, думаю, ты прекрасно понимаешь, что завтра трибунал вынесет десяток смертных приговоров, которые надо будет приводить в исполнение, — я решил заранее расставить все точки над «и». — Имей в виду: ни я, ни мои люди в палачи не пойдут. Одно дело убить, когда на тебя нападают, и совсем иное — казнить, пусть даже преступников. Поверь, я знаю, о чем говорю.

— Умеешь ты под конец обломать, майор, — тяжело вздохнул глава. — Думаешь, если мы деревенские, то нам пофигу, кого закалывать — кабанчика, или человека? Да у меня самого эта мысль о казни не выходит из головы, постоянно давит, и давит, как не знаю, что. Не знаю я, кому поручить это дело! Не знаю!

— Смягчить приговор, как я понимаю, невозможно? — на всякий случай закинул удочку Ковалев. — Ну, типа, заменить «вышку» пожизненным, или каторгой?

— Нет, Миша, не в данном случае, — отрицательно покачал головой я. — Да, никто и не пойдет на такое, не тот мир, и не то время.

— Есть один вариант, товарищи начальники, — неожиданно заговорил Доценко. — Даст бог, никому из наших не придется проливать кровушку, и брать лишний грех на душу.

— Говори, Александр Матвеевич, что за вариант такой? — сразу же оживился Никитин. — А то хоть самим в палачи идти.

— Тех, кого приговорят казнить, надо попросту запереть в подвале старой водонапорной башни, не кормить их, и не поить, — промолвил гость, очень внимательно наблюдая за нашей реакцией. — Остальное они сделают сами. Жестоко, конечно, но Романа Георгиевича нам никто не заменит, да и Антонову они не дали ни одного шанса. Такой вариант, товарищи.

— Жестоко. Жестоко, но справедливо, — помолчав, согласился глава. — И я не вижу никакого иного решения. Наверное, так и поступим, если никто не захочет марать руки о всякую грязь.

— Ладно, товарищи, будем считать, что вопрос решен, — глянув на часы, я поднялся на ноги. — Нам еще надо американцам застолье выкатить, напоить, накормить, и в печь посадить. Шучу. Удачи, мужики.

— Черт, да этот Доценко хуже маньяка, — уже на улице произнес мой напарник. — Интересно, не сидел ли он, часом? А если сидел, то по какой статье?

— Да, пофигу, Миша, — отозвался я, садясь за руль. — Забудь и забей. Жизнь пошла другим путем, и всем нам дали второй шанс. Наше прошлое осталось в другом мире. Извини.

Ковалев ничего не сказал, лишь громче обычного хлопнул дверью. Мы поехали на базу через «госпиталь», проведали раненых, поговорили с сиделками. Выяснили, что ни Николай, ни девушка еще не пришли в себя, а полчаса назад пациентов проведала американская докторша-капитан, приехавшая с переводчицей на «хамви». Джулия, как я понял, намеривалась заступить на ночное дежурство, чтобы лично контролировать состояние пациентов. Американцы взяли очередные очки в свою пользу.

Вечером пили почти все, невзирая на национальность, звания и пол. Кто-то выпил чуть больше, кто-то — часовые на воротах — лишь пригубил символически. Зато все поели, сколько хотели, никто не остался голодным. Во дворе дома развели большой костер, пару костров поменьше для шашлыков и барбекю, пустили по кругу пару бутылок отличного виски. Зеленцов распорядился, чтобы Костя сгонял в «госпиталь» с угощением для Джулии и сержанта Мак-Кинли, которые следили за состоянием раненых.

Пока народ отдыхал и расслаблялся, я улучил момент, отловил Марину, а затем попросил Коллинза улизнуть для беседы тет-а-тет. Дэвид, похоже, нисколько не удивился, и пошагал с нами к мостику через ручей. Предупредив переводчицу, что отныне она включена в круг посвященных, я приступил к беседе я подполковником.

Американец удивил. Как оказалось, он сам хотел занять какое-то место в местной иерархии, чтобы форматировать многонациональную толпу пассажиров во что-то более похожее на коллектив. Надо сказать, что иностранные граждане сразу же прониклись уважением к Коллинзу и его людям, признали влияние и авторитет морпехов, и прислушивались к мнению подполковника.

В то же время, Коллинз не хотел давать никаких обещаний сейчас и здесь, отшучивался, предлагал для начала освободить шоссе, и совершить облет хотя бы ближайших окрестностей нового мира. Американец не исключал, что кроме всех нас в чужом мире оказалось множество землян, среди которых могут оказаться самые разные люди и сообщества. К примеру, подполковник не хотел бы встречаться с китайцами, с вьетнамцами, не желал бы жить по соседству с арабами, и с любыми другими мусульманами.

Я быстренько прикинул национально-религиозный состав населения Данилово, и стал активно расписывать Коллинзу, как ему повезло с русскими. Дэвид не спорил, соглашался, но продолжал гнуть свою линию. В конце концов, мне удалось выжать из американца обещание, что тот подумает денька три, и примет какое-либо решение.

Марину этой ночью я так и не отпустил. Как-то само собой получилось, что после ухода Коллинза мы остались на мостике одни, и продолжили разговор о нас. Затем уединились в одной из запирающихся на ключ комнат еремеевского особняка, и перешли к сладкому. Девушка оказалась горячей, достаточно опытной, жаждущей ласки и ощущений после пережитых стрессов. А стрессы, как известно, хорошо снимаются интимной близостью с особями противоположного пола.

Под утро меня разбудил Толик, и страшно зевая, сообщил, что шефу пора бы отправляться на дежурство, а не почивать с красавицей под боком. Я шутливо погрозил Новичонкову кулаком, тихонько, чтобы не разбудить Марину, улизнул из комнаты, вышел во двор. Стоял тот предрассветный час, когда ночь постепенно сдавала свои права нарождающемуся дню, таяли сумерки, а по низинам стлался туман. В почти полной тишине с моря доносился легкий шум прибоя, обычно не слышный в дневное время.

Дежурили на пару с Марком, эмчеэсником из Архангельска. До этого момента у меня как-то не получалось пообщаться с этим парнем, и я постарался восполнить данное упущение. Как оказалось, Марк имел в своем послужном списке военное прошлое — служил на Кавказе в спецназе Внутренних войск, о чем предпочитал не распространяться.

Я припомнил, что Барулин упоминал о командировках эмчеэсника, имевшего звание капитана, но по какой-то причине эта информация влетела мне в одно ухо, а через другое вылетела. Мда, старею. На вид Марк — тихий скромный парень, даже немного стеснительный, и никто бы не подумал, что он владеет практически всеми видами стрелкового оружия, водит БТР, умеет работать с ножом, саперной лопаткой. Кроме этого, не понаслышке знаком с минометом, АГСом, различными минами и взрывными устройствами.

В-общем, я подумал, и предложил эмчеэснику на выбор автомат, или снайперскую винтовку. Марк подумал, и выбрал СКС с оптикой, а как дополнительное оружие — старый, проверенный временем и многими войнами ТТ. Тот самый, с глушителем, из еремеевского запаса. Попутно наш новый снайпер намекнул, что неплохо бы стянуть что-нибудь зачетное у американцев, уж очень у них навороченные стволы, ажно завидно. Я засмеялся, и ответил, что морпехи скоро перейдут из разряда гостей и союзников в статус нашего личного состава.

Ночь не принесла никаких проблем, или неожиданностей. Все те же ежечасные переклички по рации, спокойные доклады ополченцев с ближайших ферм, очередные нервы Семен Семеныча, визуально наблюдавшего марш стада местных слонов по околице Замятино. Я вновь запретил бывшему военному стрелять в этих животных, чтобы не провоцировать их ответной ненависти. Если слоны не трогают нас, то и людям нет особой необходимости бить зверей, пусть даже ради мяса. Мы еще не настолько голодаем, чтобы устраивать форменную бойню этих миролюбивых животных.

Новый день начался с визита целой толпы даниловских мужиков, под предводительством уже знакомого нам Доценко. Народ, как я понял, пожаловал почти всей бригадой — и себя показать, и на американцев посмотреть. Последние, похоже, оценили наличие у ополченцев семи автоматов — пары «ксюх» и пяти ППШ. Это, не считая других стволов, в основном, охотничьего оружия. Сразу было видно, что Доценко подходил к предстоящему делу на полном серьезе, и подобрал к себе в бригаду не менее ответственных товарищей.

Пока Марк передавал мужикам материальную часть, я выяснил, что ополченцы планируют немедленно заняться модернизацией «витязя» по своему проекту, а затем сразу же выехать на место. По словам Доценко, никто из его бригады не собирался присутствовать на предстоящем суде. Мужики нисколько не сомневались, что народный трибунал примет единственное справедливое решение, и не хотели зазря тратить драгоценное время. Ну, да, все правильно — если сейчас не позаботиться о будущем, то через какое-то время мы коллективно положим зубы на полку.

Следом за вездеходом усадьбу покинули летчики, направившись к Никитину за обещанными вчера бетонными плитами и техникой взамен «витязя». Когда я сообщил Зайченко, что отныне Марк вливается в наше боевое ядро, Михаил погрустнел — ему жаль было терять такого классного специалиста. Попытался, было, отвоевать эмчеэсника обратно, но потерпел фиаско — я стоял намертво.

На помощь Зайченко неожиданно пришел Коллинз. Заинтересованный в самолете американец предложил летчикам двух своих подчиненных — сержанта Мак-Кинли и еще одного капрала. Эти двое морпехов, по словам подполковника, могли разобрать и собрать любую технику, от компьютеров до танка «Абрамс». Подумав, Михаил согласился с предложением Дэвида, и уточнил, чтобы американцы захватили себе сухой паек на целый день. Пилоты также не собирались тратить время на судебное заседание, исход которого был предрешен заранее.

Спустя примерно полчасика на связь вышла Джулия, она же капитан Санчес, сообщив нам хорошую новость — Еремеев пришел в себя. Мы с Михаилом прервали участие в приготовлении завтрака, захватили с собой Леню, прыгнули в джип, и помчались к «госпиталю». Зря, конечно, неслись, словно на пожар, все равно не успели: Николай уснул, напичканный новыми медикаментами. Следом за «Еремой» пришла в себя и девушка, едва не отправившаяся вчера на тот свет. Обвела взглядом помещение, понаблюдала за фигуристой капитаншей в экзотическом камуфляже, и погрузилась в сон, когда Джулия добавила ее в капельницу какого-то, там, препарата.

Ожидая, пока с базы приедет дневная смена в лице Дианы, мы переговорили с капитаном Санчес о состоянии всех ее пациентов, и возможных сроках их излечения. Затем, прихватив задержанного Сидоровича, поехали к церкви, куда уже постепенно стекался народ. Вскоре своим ходом прибыли остальные обвиняемые, в сопровождении конвоя из ополченцев и моих парней. Я слегка удивился, увидев среди своих Коллинза с сержантом Мак-Кинли, которые внимательно слушали, что им рассказывала Марина.

Появился Никитин со своим отрядом из родственников и приближенных, группа присяжных, выбранных по жребию из числа местных жителей и граждан РФ, волей случая оказавшихся в Данилово. Новый глава, как я понял, стремился к скорейшей интеграции пассажиров в местное общество, поэтому расширил круг избираемых присяжных, включив в него всех русскоязычных. Иностранцам Василий не доверял, интуитивно чувствуя чуждость их менталитета и буржуинские замашки. Исключение составляли лишь пилоты обоих западных авиакампаний и американские морские пехотинцы, делом доказавшие, по выражению Никитина, свою способность носить штаны в любой ситуации.

Последним появился судья — им оказался директор школы, Юрий Александрович Вышинский, он же составитель новой Конституции и УК для даниловского анклава. Папочку с копиями этих самых Конституции и УК, Вышинский, кстати, вручил мне сразу же, как только поздоровался.

Я полистал новоиспеченный Кодекс, пробежался глазами по статьям, количество которых сократилось в разы, и понял, что Юрий Александрович прямо-таки натуральный анархист — учитель ни словом не упомянул ни государство, ни общественно-политический строй, ни тему оскорблений чести и достоинства местной власти. Может, оно и правильно: единственная в Данилово власть не страдала комплексом неполноценности, могла постоять и за свою честь, и за честь народа, продемонстрировав, кхм… свое достоинство любому желающему.

С другой стороны, я не заметил каких-либо вопиющих неточностей и неясностей — все было сформулировано четко и юридически грамотно. Украл — возмести причиненный тобой ущерб, убил человека — будь готов отправиться вслед за покойным, организовал какое-нибудь преступление — получи на всю катушку по совокупности, и распишись в доставке. Преступления в составе группы квалифицировались, как совершенные с отягчающими обстоятельствами.

Заглянул, пока было время, и в текст Конституции. Здесь Юрий Александрович так же пошел по пути предков — власть в Данилово и его окрестностях принадлежала народу, народное вече избирало главу поселка и его помощников, т. е. администрацию. Все ресурсы и богатства из старого мира объявлялись общественной собственностью, и могли быть экспроприированы в случае чрезвычайных ситуаций, список которых прилагался чуть ниже. Одновременно сохранялся и принцип неприкосновенности частной собственности, владения движимым и недвижимым имуществом. Ну, да, здешние фермеры, мигом выросшие в масштабах чуть ли ни до олигархов, не желали выпускать из рук рычаги управления обществом. Так, разрешалось и поощрялось свободное ношение оружия, как огнестрельного, так и холодного. Более того, в обязанности каждого гражданина буквально вменялась забота о собственном вооружении, и готовность постоять за себя и за других.

Дочитав текст до конца, усмехнулся про себя: по всему выходило, что у даниловских граждан всего лишь две обязанности перед обществом — позаботиться о собственном пропитании и вооружаться до зубов, кто, чем может, и как может. Практически, жизнь по принципу: не до жиру — быть бы живу.

Далее начался хорошо организованный спектакль. Судья зачитал пункты обвинения каждому из обвиняемых, предварительно «поздравив» их всех с тем, что их будут судить по новому законодательству. Затем Юрий Александрович приступил к опросу свидетелей, коих оказалось не менее двух десятков, на очереди был просмотр фото- и видеоматериалов, показания самих обвиняемых.

Ночь, проведенная в заточении, похоже, совершила настоящее чудо — большая часть обвиняемых прямо на наших глазах раскаивалась в содеянном до глубины души, «закладывала» организаторов только так, просила о снисхождении. Впрочем, раскаивались не все.

Хотя руки депутата Сазонова тряслись, а личико заметно побледнело, он все еще пытался держать марку, стараясь доказать, что суд не имеет полномочий его судить, и т. д. Его подельник Сидорович размазывал по физиономии слезы, давил на жалость, утверждая, что они никого не хотели убивать.

С девками, сыгравшими своими персями отвлекающую роль, случилась тяжелейшая истерика, и их пришлось связать. В принципе, подобную реакцию можно понять: еще пару дней назад их красивые попки и ножки открывали путь к обладанию массой материальных ценностей, а теперь их жизнь отсчитывала последние часы. И никакие попки и ножки вкупе с кое-чем иным не в состоянии разрулить сложившуюся ситуацию. Не те времена, не тот мир.

Лишь четверо обвиняемых вели себя полностью противоположно, чем основное большинство — они ни о чем не сожалели и ни в чем не раскаивались. Лера Собчак демонстративно целовалась со своей красавицей-подружкой, обещая встретиться со всеми даниловцами в аду, где местные поменяются с нею местами, и все мы окажемся на сковородках.

Двое мужиков зрелого возраста, похоже, отсидевшие в прошлом, проявили характер, и держались с достоинством обреченных. Свою вину признавать и не думали, открыто заявляя, что и суд и мусора — конченые, ну, вы поняли, кто. Полагаю, в другой ситуации такое поведение на суде зачлось бы этим двум офигенным бонусом в камере, но сейчас… Как уже говорилось, в Данилово уже действовал совершенно иной закон.

В-общем, присяжные приговорили шестерых организаторов убийства и беспорядков к высшей мере наказания, без каких-либо отсрочек и волокиты с аппеляциями. Десять человек, в т. ч. и пару недалеких умом фотомоделей, приговорили к пожизненному труду на благо общества, с возможностью помилования лет через десять, если те покажут себя стоящими людьми. Оставшейся «группе поддержки» влепили по «десятке» каждому на трудовом фронте, с аналогичной возможностью досрочного помилования лет через пять.

Наш народ встретил объявления приговора гулом одобрения, пассажиры-иностранцы помалкивали, удивленные нейтральной позицией главных «борцов за права человека» старого мира — американцев. Видя, что на него обращено общественное внимание, Коллинз пожал плечами, и, подойдя к судье, демонстративно пожал тому руку. После этого морпехи и вовсе удалились к шоссе — крутить гайки вместе с летчиками и своими коллегами.

— Володя, если ты с операми не шибко занят, то помогите нам с погрузкой стройматериалов, — обратился ко мне Никитин, когда приговоренных повели (и потащили) обратно в импровизированную «тюрьму». — Мне надо бы, наверное, поприсутствовать на отпевании, но не хочу терять еще два часа светлого времени. Нам сообщат, когда начнут выносить из церкви, так что, успеем подъехать. Пусть уж Роман Георгиевич и Антонов простят меня, грешного, но сейчас надо думать о живых.

— О чем разговор, Василий, давай, дорогу показывай, — кивнул я, и обернулся к своим. — Парни, едем работать, все по машинам.

Проехав примерно половину поселка, мы свернули в неприметный переулок, и через сотню метров оказались на самой натуральной стройплощадке. Здесь, как нам объяснил глава, состоятельные горожане планировали построить пару коттеджей со сдвоенными гаражами и прочими хозпостройками. Новые хозяева успели залить фундамент, завезти стройматериал для стен, и даже начать их возведение.

Кроме штабелей плит и блоков, на участке стоял вагончик для охраны и строителей. Сами строители остались в старом мире, а пожилой охранник, по словам Никитина, сразу же влился в ряды сельчан, т. к. еще раньше успел познакомиться со здешней женщиной. Сейчас этот дядька вместе с отрядом Семен Семеныча сидел в Замятино, прямо на форпосте нашей цивилизации.

Техники не хватало, горючее экономилось, поэтому мы занялись погрузкой строительных блоков вручную. Это не самая тяжелая работа для дюжины крепких мужиков, и спустя какое-то время под погрузку подошла вторая машина. Затем из церкви примчался посыльный, сообщив, что отец Серафим заканчивает отпевание, и нам пора бы явиться на похороны. Как ни крути, а новый глава обязан сказать речь, отдать дань памяти и уважения погибшим. Да, и товарищи полицейские с некоторых пор уже не чужие. Василий, работавший наравне со всеми, сказал, что успеем, и, поднажав, мы загрузили и вторую машину.

Затем мы поехали на кладбище, которое располагалось в полутора километрах севернее поселка. Церемония прощания прошла относительно быстро, и через часик с небольшим мы возвратились обратно в Данилово, чтобы продолжить работу грузчиками. На сей раз под руководством седобородого старичка грузили кирпич, который планировалось отправить в Замятино для ремонта и возведения новых печей в пустующих хатах. Старичок оказался спецом по части печного дела, очень беспокоился, что мы работаем без должной аккуратности, с риском разбить его драгоценные кирпичи.

— «Невский», «Невский», ответь «Гдову», — неожиданно заверещала рация в самый разгар работы. — «Невский», отвечайте же, мать вашу!

— «Невский» слушает, — отозвался я, отметив, что у Семен Семеныча слишком взволнованный голос. — Что стряслось, «Гдов»?

— «Невский», к Данилово идет колонна военной техники, и это не наши, не русские, — командир замятинского гарнизона, похоже, был близок к панике. — Васька Симаков видел танк и несколько броневиков, штук пять, не менее. Повторяю — это не наши, а чужаки!

— Млять, как чуял, что америкосы свинью подложат! — Ковалев с силой запустил кирпич куда-то в кусты. — Вовка, надо грохнуть Коллинза, пока еще можем!

— Что ж ты, ирод, кирпичи бьешь? — дед-печник, похоже, оскорбился до глубины души. — Кирпич нынче в дефиците, где его брать, если каждый начнет раскидывать его налево-направо, а?

— Да, заткнись, ты, старый! — вспылил мой напарник. — Задолбал уже со своими гребаными кирпичами!

— Спокойно, Миша, — рядом оказался Руденко. — Что, а если это и не пиндосы вовсе? Сначала надо разобраться, не рубить сгоряча.

— Поехали на базу, заберем Витька с Володькой, а дальше — по обстоятельствам, — решил я. — Извини дед, у человека совсем нервы сдали.

— У всех нервы, но никто кирпичи попусту не разбрасывает, — отозвался в ответ старик. — Удумали, мне, тоже — кирпичи по кустам раскидывать.

Неожиданно ополченцы-наблюдатели на колокольне ударили в колокол, и тотчас вышли на связь по рации. Спустя полминуты мы уже знали, что по грунтовке со стороны Замятино идет колонна военной техники, неизвестно чьей. Затем наблюдатель сообщил, что американцы вывели со двора нашей базы две единицы своей техники — БТР и грузовик. Со стороны трассы появился один из «хамви», тот, с турелью, на котором ездил подполковник Коллинз.

— (Цензура), не, ну, и дураки же мы! — выслушав доклад наблюдателей, сплюнул Ковалев. — Сами пустили врага в свой дом, а теперь враг возьмет нас тепленькими!

— Успокойтесь, товарищ капитан, — обернулся в сторону моего напарника Соловьев. — Пиндосы, конечно, те еще суки, но и у них есть определенный кодекс чести. Уверен — к поселку едут не их дружки, а кто-то другой.

— Сейчас разберемся: вон, «хамви» Дэвида впереди нас, — произнес я на подъезде к повороту на базу. — Что-то не вижу четвертой машины, той, на которой катается Джулия.

— Ага, капитанши нема, — подтвердил Руденко. — А Кейт здесь, вон, у грузовика.

— Вечно ты одних баб замечаешь, — со злостью буркнул Михаил.

— Миша, остынь! Не заводись на пустом месте, — я посмотрел прямо в глаза своему напарнику. — Рус, он не со зла.

— Проехали, — отозвался с заднего сиденья оперативник. — Эх, надо было пулемет на колокольню поставить.

Больше всего я опасался, что американский БТР развернет башню, и превратит из своего «бушмастера» наши машины в дуршлаг, набитый остывающим мясом, и сочащийся соляркой и кровью. Однако морпехи лишь взглянули в нашу сторону, и даже не взяли изготовку свои М-16. Мы подъехали почти вплотную к «хамви» подполковника, остановились примерно в десятке метров.

— Костя!!! Бегом! — вылезая из машины, рявкнул я. — Друг Дэвид! Ты ничего не хочешь нам сказать? А то, млять, народ в полном (цензура) от таких финтов! Костя, последнее не переводи, не надо.

— Хай, Владимир, — Коллинз шагнул мне навстречу, поднимая вверх обе руки. — Товарищи, не пугайтесь, все в полном порядке — сюда едут наши союзники.

— Какие, (цензура), Дэвид, союзники? — я готов был испепелить американца взглядом. — Это ваши морпехи? Натовские войска?

— Нет-нет, не морская пехота США, и даже не солдаты Альянса, — отрицательно покачал головой хирург. — Сюда идет колонна южноафриканских наемников, такие, же, как и мы бедолаги, угодившие в иной мир.

— Чего? Какие наемники? Откуда? — я был буквально ошеломлен новостью, т. к. ожидал совершенно иной ответ. — Дэвид, ты лично знаешь этих наемников, или нет?

— Нет, сам я лично не знаком ни с одним из них, — Коллинз покосился на переводчика. — Я лишь знаю, что этот отряд наемников дислоцировался где-то на границе Конго и Замбии, а потом они оказались здесь.

— Стоп. Костя, спроси-ка, как он узнал о наемниках? — я глянул на Григорьева, а затем бросил быстрый взгляд в сторону американцев. — По рации?

— Да, сразу после катаклизма мы буквально просеивали весь эфир, и среди множества отрывочных контактов смогли установить нормальную связь с отрядом «солдат удачи», — подтвердил подполковник. — Затем мы поехали на соединение с наемниками, но по пути услышали стрельбу. Дальше ты знаешь, Владимир.

— Вы связывались с юаровцами вчера, прямо перед вечеринкой, — я не спрашивал, я утверждал. — И знали, что они приедут сюда.

— Да, вчера вечером мы связались с ними по рации, сообщили, что задерживаемся на некоторый срок, — не стал отрицать Коллинз. — Они ответили, что утром вышлют нам навстречу колонну машин. Владимир, тем парням, как и вам, так же нужны доктора, нужны медикаменты. И, кстати, они вовсе не юаровцы — просто белые.

— Предлагаю прокатиться, и встретить гостей на окраине, — поняв, что амеры переиграли нас по всем статьям, я решил, если что, использовать Дэвида в качестве заложника. — Пусть ваш Бэ-Тэ-Эр с грузовиком останутся здесь, а я поеду в твоей машине.

Коллинз не стал спорить, отдал необходимые распоряжения, и сел в «хамви», ожидая меня. Я кивнул своим парням, которые слышали нашу беседу почти слово в слово, и когда те подошли, попросил их внимательно следить за эфиром. Если услышат, что я пошлю кого-нибудь…, пешком в увлекательное сексуальное путешествие — пусть валят пиндосов, и делают ноги прочь из Данилово. Отряд «диких гусей», увы, нам не по зубам. Хорошо было бы отобрать у янкесов ихний БТР, но, боюсь, без базуки его не вскроешь. А внутри него — одним местом чую — засел лейтенант из числа морпехов, готовый покрошить незванных трофейщиков в мелкий фарш.

— Костя, есть вероятность, что мы сгинем ни за хрен собачий, — прикинув, я предложил Григорьеву сделать выбор. — Поедешь со мной?

— Так точно, Владимир Иванович, — на лице старшего лейтенанта проступила холодная решимость идти до конца. — Я готов ко всему.

Мы отъехали примерно на полкилометра, и, остановились, увидев впереди головную машину новых «гостей». «Гости», в свою очередь, углядев комитет по встрече, на ходу перестроили свою колонну. Идущая впереди помесь ежа с ужом притормозила, пропуская относительно небольшой трехосный броневичок с очень серьезной для его размеров пушкой. Проехав с десяток метров, броневик повернул, и остановился, своим корпусом перекрыв почти половину шоссе. Башня пришла в движение, и орудие взяло на прицел близлежащий кустарник.

… Как же его звали-то: «сарацин», или «саладин»? — я припомнил, что уже видел похожую технику где-то в интернете. — Наследие британского колониализма, давным-давно снятое с вооружения в бывшей метрополии. Пушка, похоже, не родная, слишком здоровенная для такой машины… Вон, какой мощный дульный тормоз. Плюс крупнокалиберный пулемет на башне. Все по взрослому, господа, все по взрослому…

Следом за сарацинистым саладином, или саладинистым сарацином — потом разберемся — появился второй шестиколесный броневичок, шустрый, с маленькой башенкой, из которой торчал ствол пулемета. БТР прокатил разделяющие нас метров двести, остановился, заглушив мотор. Судя по звуку двигателя, машина была оснащена дизелем.

На башне откинулась крышка люка, и оттуда показалась чья-то загорелая до черноты лысая голова с тактическими очками на носу и в наушниках с микрофоном у рта. Несколько секунд незнакомец рассматривал нас, словно мартышек в зоопарке, затем буркнул что-то в гарнитуру связи, и исчез в люке.

Раздался легкий скрежет металла, и из чрева БТРа появился новый персонаж — облаченный в тропический камуфляж поджарый мужик лет сорока пяти. Загорелый, с гладко выбритым лицом, прической «суперкороткий ежик», с кобурой на бедре, и ножом на поясе. Покрутив головой, явно оценивая здешний ландшафт, мужик пошагал прямо к нам, мягкой, пружинистой походкой очень опасного человека.

— Жерар ван Клейст, капитан в отставке, бельгиец, — подойдя, на неплохом английском первым представился наемник. — Вы — подполковник Коллинз?

— Да, Дэвид Коллинз, морская пехота США, — кивнул американец. — Рядом со мной русские полицейские — майор Иванникофф, и старший лейтенант Григорьефф. Они представляют местные силы самообороны.

— Русские? — на лице бельгийца не дрогнул ни один мускул. — Знаком с вашими — крепкие ребята, дерутся отменно, умеют пить, безжалостные, любят деньги. В моем отряде есть один тип с Украины, тоже русский.

— Жерар, майор здесь старший, и считает, что мы хотим оккупировать его землю, — Коллинз сразу же перешел к главному. — Объясни ему, пожалуйста, что это не так.

— Зачем мне его земля? Она запущена, необработанна, требует вложений труда и времени, — ван Клейст моментально положил нас на лопатки. — В лучшем случае вы начнете возделывать каждый клочок земли, и едва сумеете прокормить самих себя, в худшем — сдохнете с голоду в ближайшие же полгода.

— Кхм… У нас еще есть море, — я решил не сдаваться, и бросил на стол предпоследний козырь. — Если станет совсем плохо, то прокормимся рыболовством.

— У вас есть траулеры, сети, опыт рыбной ловли в открытом море? — наемник окончательно загнал меня в угол. — У вас остается лишь одна охота, но в этом мире нет огромного поголовья мясных животных.

— Откуда Вам это известно, капитан? — поинтересовался я. — Вы уже исследовали этот мир вдоль и поперек?

— Увы, лишь ближайшие окрестности, — ни голос, ни взгляд серых глаз бельгийца не выражал абсолютно никаких эмоций, словно ванн Клейст был каким-то инопланетным роботом. — И это стоило нам пяти пострадавших от местной фауны.

— Мы отделались всего одним раненым, — переглянувшись со мной, заметил подполковник. — А русские вообще не понесли никаких потерь.

— Не совсем так, Дэвид, — поморщился я. — Какие-то «тигры» растерзали семью фермера Макеева, убив его жену и дочь. Сын каким-то чудом умудрился спастись, но, похоже, полностью замкнулся в себе от испуга.

— Неудивительно. Скорее всего, ваших людей убил леозавр — так мы назвали этот вид хищников, — ван Клейст сунул руку в карман, вытащил айфон, и протянул его мне. — Вот так выглядит этот зверь.

— Да, да, точно такой напал и на нашу колонну, когда мы ехали по местному лесу, — кивнул Коллинз, посмотрев изображение. — Ужасный зверюга, бесстрашный и наглый.

— Мда, ситуевина, — произнес я, возвращая айфон хозяину. — А шерстистые слоны вам не встречались? Ну, почти, как мамонты?

— Нет, мои люди не видели ни одного подобного животного, — отрицательно качнул головой бельгиец. — Перейдем к нашим делам: подполковник, Вы готовы ехать с нами, или русским все еще требуется Ваша помощь?

— Нет, Жерар, теперь русские обойдутся собственными силами, — ответил американец. — Владимир, вашим раненым уже не требуется мое непосредственное присутствие. На всякий случай я попрошу сержанта Райли задержаться на денек-другой, пока бойцы капитана не съездят на наш полигон.

— Не понял. Дэвид, ты же говорил, что на полигоне вы были одни, — прищурившись, я наблюдал за реакцией собеседника. — Зачем туда возвращаться?

— Господин майор, вскоре настанет время, когда любая железка из старого мира станет иметь огромную ценность, — не меняя интонации и взгляда, произнес ван Клейст. — Пока у нас есть топливо и боеприпасы, необходимо вывезти с полигона несколько единиц старой и разбитой техники. Надеюсь, вы, русские, не будете возражать, если мы сократим путь через вашу землю?

— Ага, значит, вам нужен транзитный коридор через Данилово? — усмехнулся я. — А если мы будем против этого?

— У вас нет выбора, — доставая рацию, пожал плечами наемник. Бельгиец произнес несколько слов на незнакомом мне языке, и отошел чуть в сторону.

Взревели сразу несколько двигателей, и вот уже второй броневик покатился в нашу сторону. Следом за ним двинулась остальная колонна, поднимая легкое облако светлой пыли. Чертов Жерар решил продемонстрировать нам бронированные мускулы.

Да, вблизи этот второй миниатюрный БТР наемников смотрелся солиднее американского LAV-25 с его автоматической скорострелкой. Следом за этой машиной мимо нас прокатился очередной вариант скрещивания различного оружия — родимая БМП-2 с серьезным орудием в неродной башне, и с парой блоков НУРСов, возвышающихся над этой самой башней. Подобные блоки, помнится, я не раз видел на пилонах наших вертолетов в Таджикистане, где НУРСы применяли по наземным целям. Предприимчивые «солдаты удачи» соорудили некий гибрид РСЗО и легкого танка, способный решать определенные тактические задачи.

Третьей и четвертой машинами в колонне шли трехосные БТРы юаровского производства, «ратели», кажется. Вполне удачная техника для перевозки бойцов по саванне или в буше, слабо бронированная, конечно, и вооруженная в первичной конфигурации двадцатимиллиметровыми автоматическими пушками. Здесь же имел место очередной вариант модернизации относительно посредственной техники — оба «рателя» были перевооружены на скорострельные «вулканы» вместо своих оригинальных «пукалок».

Замыкал колонну танк — английский «центурион», похоже, серьезно модернизированный в плане усиления вооружения, да в довесок еще и оснащенный бульдозерным отвалом. Как позднее оказалось, в двух точках маршрута колонны сей «центурион» действительно поработал бульдозером — сделал проходы для техники на границах миров. Кроме этого, танк играл роль небьющегося ничем джокера, рядом с которым наш МГ в лучшем случае смотрелся голимой «шестеркой».

— Господин майор, мне бы не хотелось проливать кровь русских, которые не сделали нам ничего плохого, — глядя мне в глаза, произнес ван Клейст. — Дайте отбой своим полицейским, которые засели с пулеметом у поворота дороги.

— Хорошо, ваша взяла, господин капитан, — мне пришлось признать, что наемники нам не по зубам. — У вас очень весомые аргументы.

Я вызвал своих парней, и приказал им даже не думать о том, чтобы вступить в бой с «солдатами удачи». Объяснил, что «гости» вооружены на несколько порядков лучше амеров, не говоря уже о нас, грешных. Наши «калаши» никак не катят против танка и БТРов с их «метеллорезками», да с личным составом наемников, похоже, лучше не ссориться. Вон, как те быстро доложили бельгийцу, что Соловьев выбрал позицию за поворотом дороги. Без тепловизора здесь не обошлось. Профи, черт подери, да еще и оснащенные по последнему слову техники.

— Владимир, если ты не доверяешь Жерару, то его колонна не станет входить в поселок, — Коллинз решил подсластить мне горечь бессилия и поражения. — Техника дойдет до поворота к особняку твоего друга, а затем обойдет Данилово по окраине.

— У меня нет никаких причин доверять, либо не доверять господину ван Клейсту, — я решил вновь поиграть с бельгийцем в гляделки. — Если господин капитан хочет, чтобы мы доверяли ему и его людям, то пусть он покажет, что с ним можно ходить в разведку.

— Хорошо. Я возьму Вас, майор, в разведку, — похоже, Костя перестарался с переводом. — Прямо сегодня, на полигон морской пехоты. Готовьте своих людей и транспорт.

Выслушав командира наемников, подполковник слегка поморщился, но ничего не сказал. Я практически не обратил на эту гримасу никакого внимания, развернулся, и занял место в машине Коллинза. Американец сел за руль, и, не проронив ни слова, погнал «хамви» обратно.

Видели бы вы лица моих оперов, когда мы подъехали к повороту в усадьбу. Парни, похоже, успели приготовиться к своему последнему бою, и даже придумали, как нейтрализовать американский БТР — решили его таранить и опрокинуть пиндосовским же грузовиком. Организовали засаду, разобрали между собой морпехов, приготовили отвлекающий маневр, и тут… я вышел на связь, и все испортил. А затем вообще привел за собой целую армию незваных гостей с серьезной «броней», которую хрена лысого возьмешь тараном грузовика.

А дальше произошло то, чего я никак не ожидал. Ван Клейст подождал, пока из «рателей» выберутся десяток его бойцов, подошел к нам, представился, и, проявив прямо-таки дипломатический этикет, попросил несколько минут внимания. Мы не нашли весомых причин отказать бельгийцу в его просьбе, и тот неожиданно блеснул ораторским искусством. Слушая речь Жерара, я осознал, что командир наемников разбирается в стратегии на порядок выше нас и американцев, обладает высоким уровнем интеллекта, отлично знаком с людской психологией. Видимо, только такой человек и мог встать во главе двух-трех сотен безбашенных мужиков, плюющих на законы, и готовых резать кого угодно ради прибыли и острых ощущений.

Коротко поведав, кто он, откуда, и как угодил в ряды «солдат удачи», ван Клейст перешел к рассказу о том, что делали наемники после того, как их база угодила в чужой мир. Если точнее, то угодила не только их база, но и приличный кусок земного ландшафта в несколько десятков квадратных километров. Далее бельгиец буквально шокировал нас заявлением о том, что американцы и мы не единственные земляне, с кем уже успели пообщаться наемники. После этих слов капитан достал из нагрудного кармана нарисованную от руки карту, развернул ее на капоте джипа, и принялся нас просвещать.

— Вы находитесь вот здесь, на побережье моря, — с этими словами ван Клейст ткнул пальцем в один из кружочков, расположенных на карте в шахматном порядке. — Чуть восточнее вас, примерно в десяти километрах по прямой, оказался кусочек Польши с частью ихней деревушки. Всего три-четыре десятка человек, крестьяне. Вчера мы заключили с поляками договор: защита и помощь в обмен на продовольствие.

— Позвольте спросить, господин капитан, а паны добровольно перешли под ваше крыло, или вы их, как и нас, убеждали в своих благих намерениях? — усмехнувшись, ехидно спросил Ковалев. — Костя, переведи точнее.

— После того, как леозавры растерзали несколько деревенских коров, поляки готовы были носить моих парней на руках, — без какой-либо тени сарказма ответил бельгиец. — Восточнее поляков — еще через десять километров по прямой — оказалась немецкая ферма и часть железнодорожного полотна.

— Извините, господин капитан, а что это за звери такие — леозавры? — мой напарник, похоже, решил достать Жерара вопросами.

— Леозавры выглядят так — познакомьтесь, — ван Клейст протянул Михаилу айфон, а сам продолжил. — В момент катаклизма по железной дороге проходил товарный состав, и теперь мы имеем некоторое количество отличных рельс, плюс три покореженные цистерны. Фермер-немец посидел взаперти целые сутки, и перешел под нашу опеку, чтобы не оказаться жертвой местной фауны. У немца очень хорошее хозяйство, и ему требуются рабочие руки. Поляки, кстати, также готовы принять поселенцев.

— Все ясно. Вы намерены забрать у нас всех пассажиров-иностранцев, — я мгновенно сложил два и два. — Могу заверить, что мы не станем вам препятствовать в этом деле.

— Вообще-то, мы планировали предложить спасшимся переселиться в добровольном порядке. У вас, насколько я вижу, попросту не хватит ресурсов, чтобы прокормить столько людей, — произнес бельгиец. — Поляки и немец готовы предоставить людям еду и кров, если те согласятся работать в поле. Кроме этого, рабочие руки в скором времени понадобятся и общине амишей, которые с частью Пенсильвании оказались севернее нашей базы.

— А это еще кто такие? — искренне удивился Леня, один из охранников Еремеева.

— Это такие сектанты, живущие восемнадцатым веком, миролюбивые до невозможности, — секунду подумав, ответил капитан. — У нас не было времени вникнуть в подробности их учения, но думаю, что они наиболее приспособленные к этому миру из всех землян. Если не станут добычей хищников, конечно.

— Снова леозавры? — спросил Ковалев, возвращая наемнику айфон.

— Не только они. Амиши оказались ближе всех нас к здешней реке, — ван Клейст указал на извилистую линию на карте. — В прибрежных зарослях этой реки водятся большие нелетающие хищные птицы, наверное, такие же, как и в древности на Земле. Сектанты уже потеряли шесть человек погибшими, и, думаю, это еще не конец. Птички намного опаснее леозавров. Кроме этого, в реке водятся местные крокодилы, или им подобные твари. Мы подстрелили в воде одного из них, но он был сожран его же сородичами.

— Река, как я понимаю, впадает в море, — я чуть склонился, и стал рассматривать карту. — А что здесь, по соседству с нами?

— Какой-то земной ландшафт, похоже, необитаемый. Густой лес, европейского типа, — ответил бельгиец. — Мы решили на какое-то время отложить разведку данной местности. На все не хватает сил, да и необходимо экономить топливо.

— А к нам пожаловать горючее нашлось, — вновь съехидничал Ковалев.

— Еще раз уточню то, что уже сообщил майору Иванникову: русские нас абсолютно не интересуют. У вас много необработанной земли, есть заброшенное поселение, и очень много голодных ртов, — во взгляде наемника проскользнуло сочувствие, что ли. — Наша цель — как можно быстрее сопроводить отряд подполковника Коллинза на нашу базу, а затем посетить полигон американской морской пехоты. Все.

— Спокойно, Миша, не заводись, — произнес я, видя, что мой напарник готов начать перепалку с бельгийцем. — Жерар прав: у нас полно пустующих полей, и есть проблемы с жилищным фондом. Ну, и запасы еды не бесконечны. Костя, это переводить не надо.

— Ладно, Володя, хорош разводить лирику. Стрелять друг в друга, как я понимаю, никто не собирается, — вступил в разговор Саша Барулин. — Чего конкретно хотят наши гости?

— Нам нужен беспрепятственный транзит через русскую территорию, — ван Клейст сунул свою самодельную карту обратно в карман. — У вас есть оружие, поэтому не думаю, что вам требуется защита от местной фауны. Считаю, что мы могли бы наладить взаимовыгодные коммерческие отношения, но у вас нет ничего, что могло бы нас заинтересовать. В то же время, я не нахожу причин для конфликтов.

— Согласен, между нами нет никаких проблем, — решив, что не стоит тянуть кота за хвост, я рискнул сделать шаг навстречу наемникам. — Посему готов гарантировать господину капитану свободный транзит через Данилово. В обмен на невмешательство ваших бойцов, Жерар, в нашу жизнь. Кроме этого, я бы предложил заключить оборонительный союз между нашими анклавами. Кто знает, какие проблемы появятся у землян завтра?

— Предложение принимается, — подумав пару секунд, бельгиец протянул мне руку. — Белые не должны проливать кровь таких же людей, как и они сами.

…Черт, похоже, мы начинаем дружить с расистами, — подумал я, пожимая руку ван Клейсту. — В Данилово, вроде, нет ни азиатов, ни негров, да и среди пассажиров я не встречал цветных…

Пока мы перетирали вопросы с командиром наемников, я игнорировал все вызовы по рации. Поэтому неудивительно, что осведомленный наблюдателями с колокольни Никитин послал вестового на мотороллере с одним единственным вопросом: что, черт возьми, происходит? Пришлось выйти на связь, и успокоить нервничающего Василия, чтобы тот не натворил каких-нибудь глупостей.

Сразу же после разговора с главой со стороны Замятино показался УАЗик, с точащими из окон стволами ружей. «Солдаты удачи» оперативно засекли приближение незнакомой машины, еще до ее появления развернув башню одного из «рателей», и сразу же взяли УАЗ на прицел. Лишь теперь мы сообразили, что где-то поблизости затаилась разведгруппа наемников, так и не обнаруженная нами. Это вновь напомнило нам, что бойцы ван Клейста имеют очень солидный боевой опыт, и, слава богу, мы не довели дело до боестолкновения. Я сообщил бельгийцу, что это едут свои, вызвал по рации Семен Семеныча, и уже минуту спустя пересказывал мужикам новости.

Тем временем по Данилово растеклись слухи, что пожаловали очередные «немцы» — весть об этом разнесли вездесущие пацаны — и в сторону усадьбы Еремеева потянулся любопытный народ. В основном, иностранные граждане, которых еще не успели распределить на работы. Мы и глазом не успели моргнуть, как какая-то бабенка бросилась ван Клейсту на шею, вопя, что она родом из Бельгии. Затем кто-то из наемников произнес пару фраз по-итальянски, и это вызвало новый всплеск энтузиазма среди спасшихся пассажиров. Господа иностранцы искренне радовались, встретив соотечественников, пусть и с сомнительным родом занятий.

Видя, что количество гражданских все увеличивается, Жерар отдал несколько отрывистых команд на незнакомом нам языке (позднее выяснилось, что это бурский), и его парни мигом разбежались по своим машинам. К этому моменту американцы перегрузили в грузовик коробки с медикаментами из «хамви» женщины-сержанта Райли, определились, кто едет на полигон, а кто отправляется вместе с Коллинзом. Подполковник забирал с собой четверых, в т. ч. и пострадавшего от когтей леозавра бойца. Лейтенант Мэтт Фридман и еще один морпех получили приказ взять БТР, и сопровождать наемников на полигон. Затем Дэвид тепло попрощался с каждым из нас, попросив, чтобы российская полиция как зеницу ока берегла и охраняла хорошую девушку из Монтаны по имени Кейт Райли. Пришлось пообещать, что сержантшу никто и пальцем не тронет, хотя фигура у нее самая та для начинающих голодать по сексу мужиков.

Взревев моторами, колонна разнородной техники двинулась в обратный путь к базе наемников. Помимо американского «хамви» с турельным пулеметом грузовик с драгоценными медикаментами сопровождала пара трехосных бронеавтомобилей английского производства — «сарацин» и «саладин». Полагаю, ни один леозавр не рискнул бы связываться с подобным эскортом, даже самый тупой и оголодавший.

— Господин майор, Ваши люди готовы к рейду? — подойдя, поинтересовался ван Клейст.

— Да, господин капитан, мы готовы, — я кивнул, подтверждая наше согласие участвовать в поездке на американский полигон. — Мы поедем вчетвером на моем «мерсе».

— Хорошо, в путь, — командир наемников энергично помахал рукой своим людям, и нырнул в одну из колесных БМП.

Мы тронулись в путь, обходя Данилово по окраине. Головным шел американский БТР, экипаж которого знал маршрут. Следом за LAV-25 катили оба «рателя» наемников, затем мы, и замыкала колонну гусеничная техника — модернизированная в штурмовую самоходку БМП-2, и танк «центурион». Последний, как уже говорилось, играл роль вооруженного и бронированного бульдозера, без наличия которого, по словам американцев, было сложно пересекать границы миров. В этом мы вскоре смогли убедиться на собственном опыте, когда подъехали к той самой границе, где и задержались примерно на полчасика, пока танк ровнял и укатывал слишком крутой спуск.

— Володя, а тебе не кажется, что амеры нас дурят? Вот, скажи, зачем им нужна здесь хорошая дорога? — спросил Ковалев, глядя, как «центурион» срезает верхний слой почвы. — Поясняю: их «хамви» способны залезть на метровую вертикальную стену, Бэ-Тэ-Эр так же без проблем преодолевает подобное препятствие. Когда они ехали сюда, то провели через подъем даже набитый тяжестью грузовик. Зачем им понадобился пологий спуск?

— Хороший вопрос, господин капитан, — учитывая, что в машине сидела девушка, я решил немного поприкалываться. — Может, американцы настолько привыкли к асфальту на своих авеню, что решили соорудить здесь настоящий хайвэй?

— Да, ну, тебя. Я серьезно, а он шутить вздумал, — Михаил сделал вид, что жутко обиделся.

— Пиндосы хотят провести здесь колонну с грузом, — произнес сидевший у меня за спиной Руслан. — Другого объяснения нет.

— Мужчины, дорогие, объясните, пожалуйста, еще раз, зачем вы меня похитили? — задала вопрос переводчица, которую мы действительно… почти похитили. — Словно маньяки, взяли, и заманили девушку в машину, пообещав интересное и незабываемое путешествие. От Вас, товарищ майор, я не ожидала ничего подобного.

— Мариночка, золотце, ну, прости, нас, неотесанных. Честно, совершенно не было времени, чтобы объяснять, куда едем, и зачем, — я извинялся уже, наверное, в десятый раз. У нас действительно не было времени уговаривать девушку, и Ковалев просто посадил ее в машину. — Ты единственная, кто в совершенстве владеет несколькими языками, и нам без тебя никуда. Вон, Костик допереводился до того, что мы практически навязались Жерару в попутчики. Или в разведчики, теперь уже и не разобрать.

— Марина, Вы, главное, внимательно слушайте, кто, и о чем будет говорить, и все запоминайте, — мой напарник вновь стал наставлять переводчицу. — А мы потом разберемся, что важно, а что нет.

Девушка возмущенно фыркнула, тряхнув гривой рыжих волос, и на ее лицо легла гримаса недовольства. В то же время в глазах Марины промелькнули веселые искорки, которые она не смогла скрыть. Переводчица, как быстро выяснилось, имела склонность к поездкам и приключениям, была, как говорится, легка на подъем.

— А если они заговорят на незнакомом мене языке, на каком-нибудь африканском наречии? — подумав, девушка задала весьма коварный вопрос. — Бурского, например, я совершенно не знаю.

— Ну, это вряд ли, — прищурился Михаил. — Тот лейтенант, Фридман, что ли, не владеет бурским, и ни в зуб ногой по-зулусски… Поехали, Володя.

«Центурион» завершил укатывать спуск, и мы, наконец, тронулись вперед, держась за «рателями». Двигаясь по следам американской колонны, углубились в местный лес, и почти сразу же ощутили чуждость этого мира нашей цивилизации. Нас окружали огромные деревья незнакомых пород, под колесами и гусеницами хрустел чужой подлесок, в воздухе стоял непривычный запах какой-то плесени, или еще какой-то здешней сырости. Ревущая дизелями техника никак не вписывалась в это царство величественных древесных исполинов, словно атоллы, окруженные синеватыми морями мхов и лишайников. Даже здешний кустарник имел совершенно другой вид, чем тот, что произрастал на побережье.

— Смотрите, чем наемники придумали помечать дорогу, — прервав молчание, я указал на впередиидущую машину. — Все просто и гениально, как валенки.

— Подумаешь, пукалка от пейнтбола и шарики с краской, — поморщившись, буркнул Ковалев. — Были бы крутыми — могли бы какие-нибудь хитрые чипы по деревьям развешать.

— Чипы стоят приличных денег, — усмехнулся я, не отрывая взгляда от ландшафта. — А краска, скорее всего, несмываемая, да еще и светящаяся в темноте. Я бы использовал именно такую.

— Ой, ящерица! — неожиданно пискнула Марина. — Смотрите, какая большая!

— Етижи-пассатижи, да в ней будет метра два, не меньше, — произнес Руслан, проводив взглядом зверушку. — Маскировка отличная… Мариночка, как ты ее увидела, а?

— Мне показалось, что на корнях дерева какой-то странный нарост, — переводчица только сейчас сообразила, что встреча с ящерицей один на один не предвещала бы ничего хорошего. — Ой, вторая! Еще больше первой!

— Да у них тут целая колония, — наводя на цель айфон, заметил мой напарник. — А зубки приличные, как раз для того, чтобы рвать мясо. Интересно, на кого они здесь охотятся?

— Спросим при личной встрече, — усмехнулся я. — Черт, встали… Мэтт, похоже, решил заработать орден имени Сусанина.

— Тогда, уж, орден имени Моисея, а не Сусанина, — хмыкнул Михаил. — Слушай, Володя, а у наемников, похоже, радиостанции лучше, чем у наших летунов.

— Это ты к тому, что ван Клейст свободно «базарит» с морпехами, а наши пилоты немы, как рыбы? — я мгновенно сообразил, куда клонит Ковалев. — Да, странно как то, и не логично.

— Зайченко, помнится, рассказывал, что в эфире стоял сущий кавардак, а потом неожиданно заглохли целые диапазоны, — припомнил Руденко. — Соломатин вот уже двое суток тралит эфир, пытался наладить связь хоть с кем-нибудь… Может, уже наладил, но скрывает от нас — не доверяет тем, кто водит дружбу с пиндосами… Надо Марину к летчикам подослать, чтобы она разговорила этих тихонь и молчунов.

— А Марина-то согласится? — не удержался от подколки мой напарник.

— Алло, мужчины, я, вообще-то, все еще здесь, — сразу же вскинулась девушка. — Если хотите со мной сработаться, то не держите за бабу-дурочку, вся ценность которой заключена в том, что ей можно сунуть между ног. Договорились?

— Уделала. Считай, что ты прошла проверку, и теперь официально в команде, — произнес я, посмотрев в зеркало на переводчицу. Ох, красива, чертовка, когда злится. — Вернемся на базу, выдадим тебе оружие — основное и вспомогательное. С экипировкой, правда, пока туго.

— Должны бы знать, товарищ майор, что основное оружие переводчика — это его знания языков, — скривив рожицу, Марина показала мне свой розовый язычок, а затем демонстративно отвернулась к окну.

— Шах и мат, — во весь голос захохотал Руслан. — Шеф, сдавайся.

— Гитлер капут, — под общий смех ответил я. — Так… Мэтт определился, куда ехать. Не видать ему орденов имени Сусанина и Моисея.

Мы проехали чужой лес примерно за час с небольшим, накрутив, если верить спидометру, чуть более десяти километров. Лейтенант Фридман останавливал головной БТР еще раза три, чтобы убедиться в правильности маршрута. Все это время наемники продолжали маркировать дорогу, а мы рассматривали окрестный ландшафт.

Думаю, не надо объяснять, что крупные животные — если здесь таковые водились — заранее убрались с пути рычащего и воняющего железного стада. Поэтому нам пришлось довольствоваться той флегматичной фауной, которая не видела для себя никакой угрозы — пернатыми, ящерицами, грызунами, и насекомыми. Последние, впрочем, имели малые размеры, и не были особо заметны. Что же касается местной флоры, то мы лишь порадовались, что среди нас не оказалось специалистов в данной области — настолько велико было разнообразие неземных видов растений любых размеров.

— Похоже, приехали, — произнес я, когда колонна остановилась перед полутораметровым обрывом. — Ага, нас обгоняет «центурион»… Прямо, как в анекдоте про «гайцов» из Нижнего Тагила, которых обгоняет танк.

— Володя, надо бы и нам заиметь такую машинку, — заметил Михаил, наблюдая, как танк без особого труда забирается на склон. — Как думаешь, он единственный у Жерара, или нет?

— Думаю, у бельгийца много чего есть на ихней базе, — ответил я. — А вообще, странно, что ван Клейст до сих пор не ухватился за наш самолет. Я бы на его месте сразу же предложил сделку по «илу». Неужели Коллинз скрыл от наемников инфу по самолетам?

— На месте «солдат удачи» я бы подождал, когда мы сами предложим «ил» к обмену, — заметил Руслан. — К примеру, на этот танк.

Между тем, обсуждаемый нами «центурион» сгладил и укатал спуск, и американский БТР въехал на полигон. Следом за ним на бывшей территории США оказалась и остальная техника нашей небольшой колонны. Мы увеличили скорость и дистанцию, наглухо закрыв окна «мерса», чтобы не глотать пыль от впередиидущего «рателя».

Вокруг простиралась холмистая местность, практически начисто лишенная какой-либо растительности. Почти сразу же стали попадаться воронки явно искусственного происхождения, и какие-то бесформенные железяки подле них. Затем мы увидели то, что хотя бы смогли идентифицировать — обгоревший до черноты разбитый корпус БТРа советского производства. Может, «шестидесятка», может, «семидесятка», издалека так и не разобрали. Вскоре попалась еще пара аналогичных корпусов, сгоревшие и разбитые, лежащие неподалеку от ряда воронок. Увеличилось и количество разнообразного железа, не поддающегося опознанию и идентификации.

Мы молчали, с грустью глядя на угробленный труд множества советских людей, которые с любовью и тщательностью создавали боевую технику, надеясь, что она принесет пользу в защите их отечества. Однако дебилоидная кремлядь, эти одурманенные бредовыми идеями всеобщего равенства старперы, щедрой рукой стали раздавать вооружение налево, направо, каждой обезьяне, пообещавшей со своим племенем макак пойти по пути строительства коммунизма. Зачастую, эти же самые мартышки сидели на финансировании ЦРУ, других западных разведок, и не собирались слезать с деревьев, чтобы даже сходить по нужде. В результате миллиарды полновесных советских рублей пошли на ветер, а тысячи единиц военной техники оказались трофеями более хитрых аборигенов, тех, кто не собирался расставаться со своими традициями, и шагать по пути построения коммунизма. Затем заокеанские хозяева победивших туземцев выбрали себе столько трофеев, сколько хотели, и получали отличные мишени для своих полигонов.

Проехав пару километров, мы обогнули большой холм, и выехали на бетонку, протянувшуюся метров на пятьсот, не менее. Пыль почти исчезла, а колонна рассыпала строй — оба «рателя» разошлись по флангам, похоже, чтобы охватить темнеющее впереди капитальное строение из железобетона. БМП-2 наемников поравнялась с джипом, обгоняя меня, а «центурион», наоборот, приотстал, а затем вообще остановился. Спустя еще пару минут и я тормознул свой «мерс» прямо перед запертыми воротами огромного ангара капитальной постройки, рядом с американским БТРом.

Лейтенант Фридман покинул LAV-25, огляделся по сторонам, и, подойдя к ангару, стал громко стучать рукоятью пистолета по металлической створке ворот. Через минуту внутри что-то лязгнуло, и створка ворот медленно поехала в сторону, обнажая внутреннее помещение ангара.

Лейтенанта встречали. Сразу же за порогом ангара стояли двое в форме американской морской пехоты — низенький, можно сказать, коротышка, и среднего роста дядька. Последний, похоже, являлся каким-то местным авторитетом, сразу же задав Фридману несколько вопросов. Лейтенант вступил в беседу, а я обратил внимание, что дядька держится так, словно он минимум генерал, а то и сам главнокомандующий.

— Смотрите, парни, а здесь есть хорошо замаскированные видеокамеры, — указав на угол ангара, произнес Руденко. — Они нас увидели, когда мы еще появились из-за поворота.

— Угу. Не мешай, Руслик, — словно про себя, пробурчал Ковалев. — Хм… Интересно девки пляшут…

— Что, там, Миша? — мне с водительского места было плохо видно, что происходит внутри ангара.

— Там наш Мэтт базарит с каким-то младшим чином, причем, ощущение, словно лейтенант в подчинении у того типа, — пояснил мой напарник. — Уж, поверь, я насмотрелся на подобное, когда служил на складе РАВ.

— Ага, козырной тыловик-снабженец, — догадался я. — Все знает, все имеет, а зачастую он главнее самого комдива.

— Мужчины, объясните бедной девушке, что это за зверь такой — козырной тыловик-снабженец? — попросила Марина. — Я ничего не поняла, если честно. А их разговор я не слышу, лишь обрывки фраз.

— Мариночка, позже, когда будем у себя дома, — увидев, как спешиваются бойцы ван Клейста, подобрался я. — Наш выход, парни.

Мы вылезли из джипа, но не стали сразу соваться в ангар, подождали, пока первым представят бельгийца и его отряд. Отряд, кстати, уже собрался у ворот, закончив осмотр ангара с тыла и изучив подходы. Прямо напротив ворот встала БМП-2 наемников, словно невзначай наведя орудие с блоками НУРСов на внутреннее помещение ангара. Видимо, ван Клейст не полностью доверял лейтенанту Фридману и американским морпехам, либо хотел сразу же показать, кто загреб все козыри.

— Это русские полицейские, мои союзники, — подозвав нас, бельгиец повернулся к одному из обитателей ангара. — Их кластер оказался по соседству с полигоном. Майор Иванникофф… Капитан… Старший лейтенант… А девушка — их переводчик.

— Мастер-сержант Глейман, — с подозрением сверля нас взглядом, американец все же пожал мне руку. — Это капрал Джонсон, мой помощник.

— Майор и его парни помогут с погрузкой, — командир наемников перехватил взгляд собеседника. — Успокойся, Дональд, я им доверяю.

— У нас был четкий уговор, Жерар, — сварливым тоном произнес мастер-сержант. — Я сдаю тебе все хранилище в обмен на соответствующую должность в твоем отряде.

— Дональд, ты бы взял, высунул нос из своего ангара, прогулялся бы по чужому лесу. Лучше всего ночью, когда леозавры выходят на охоту, — в тоне ван Клейста чувствовалась плохо скрытая насмешка. — Я держу слово — должность твоя, плюс полное довольствие, и прочее. Но, отрядом командую я, а не Марсель, и не Мортенсон. И я решаю, кто будет нашим союзником, а кого мы сотрем с лица земли.

— Хорошо, Жерар, ты командир, тебе и решать, — не стал спорить Глейман. — Генератор сломался, электричества нет, лифт не работает, поэтому подгоняйте свою самоходку, если не хотите перебирать трос руками. Кто-нибудь из твоих рейнджеров соображает в моторах?

— Человек десять, не меньше, — усмехнулся бельгиец. — Нужна помощь?

— Нужна. Капрал Джонсон покажет вам фронт работ, — всматриваясь вдаль, кивнул мастер-сержант. — Это «центурион», что ли? Подгоняйте его сюда, пусть возьмет на буксир русский тягач. А лучше — два.

Надо сказать, что без Марины мы бы поняли из этого разговора с пятого на десятое, в лучшем случае, половину. Девушка перевела все практически дословно, с подбором аналогичных фразеологизмов из русского языка. Кроме этого, дополнительно сделала свои собственные выводы, которыми поделилась уже на обратном пути.

Итак, судьба забросила нас туда, где, обычно, не ступает нога русского человека — в ангар для хранения техники и амуниции на полигоне американской морской пехоты. И не просто в ангар, (или бокс, как кому нравится), а в старый ангар, построенный еще во времена «холодной войны», в шестидесятые годы. В те времена, когда строили всерьез, можно сказать, на века, на случай серьезной войны.

Набитый разнообразным военным имуществом ангар имел два яруса — наземный и подземный. Для перемещения грузов и легкой техники с одного яруса на другой использовался подъемник-платформа, наподобие того, что ставят на авианосцах. Кроме этого лифта имелась еще пара бетонных лестниц, ведущих на нижний уровень.

По левую сторону от ворот стояли пять грузовых автомобилей, среди которых выделялся седельный тягач с прицепом-транспортером для тяжелой техники. Справа стояли три МТЛБ советского производства, с пулеметами в маленьких башенках, похоже, законсервированные до поры, до времени. Сразу за этими тремя машинами стояли еще четыре трофея американцев — четырехосные БТР-70, без положенного им штатного вооружения. Позднее выяснилось, что эти машины должны были в ближайшее время послужить мишенями для вертолетчиков корпуса морской пехоты. То тут, то там возвышались штабеля ящиков, причем самых разнообразных габаритов и размеров. Кроме этого, с тыльной внешней стороны бокса стоял трофейный Т-62 без башни, используемый на полигоне в качестве внештатного тягача.

Нас поставили на самый трудоемкий и очень ответственный участок — с помощью системы блоков и талей вручную поднимать грузы с подземного яруса, а затем набивать ими подъезжающие грузовики. Мы работали не одни, а вместе с тройкой наемников, которые, похоже, имели поверхностные знания о двигателях внутреннего сгорания. Иначе им бы поручили расконсервацию бронетехники, или еще какую-нибудь относительно сложную работу, связанную с умением крутить гайки.

Мне понравилось, что ван Клейст не отлынивал, не слонялся туда-сюда, подгоняя подчиненных, а сам включился в трудовой процесс. Бельгиец занимался осмотром, сортировкой и маркировкой поступающих с нижнего яруса ящиков. Работал на пару с бывшим хозяином всего этого добра, мастер-сержантом Глейманом, который мгновенно, без гроссбуха и компьютера перечислял содержимое каждого ящика. Навскидку, работенка не очень пыльная, но Жерар совал нос в каждый ящик, без исключения, словно заправская тыловая крыса.

Учитывая, что ван Клейст действовал, согласно пословице «доверяй, но проверяй», мы невольно прикинули и оценили количество оружия, боеприпасов, и прочей амуниции, оказавшейся в руках наемников. И до этого не самые слабые в военном отношении «солдаты удачи» оказывались вооруженными до зубов, причем вооруженными самым современным оружием. Я мысленно ахал, когда видел в очередном ящике «стингеры», в другом — какие-то управляемые ракеты, в следующем — новенькие, в заводской смазке, американские ручные пулеметы. Кроме штатовского оружия попадались советские и европейские образцы, в основном, побывавшие в употреблении. Мои опера многозначительно переглядывались, никак не комментируя запасы полузабытого ангара морской пехоты.

Как выяснилось позднее, Дональд Глейман начинал службу рядовым в должности складского клерка еще во времена президентства Буша-старшего. Постепенно обрастая связями, проявил свой талант во время операции «Буря в пустыне», загоняя тонны армейских грузов арабам, и даже врагам США — иракцам. Будущий мастер-сержант не жадничал, и грамотно использовал хрустящие бумажки с портретами американских президентов для «подарков» вышестоящим чинам, от которых зависело его благополучие.

Для достижения своих целей Глейман не брезговал ничем, в т. ч. и интимными отношениями с нужными людьми, военнослужащими и женского и мужского пола, лишь бы это приносило гешефт. После возвращения из Кувейта занялся еще более прибыльным бизнесом — транзитом героина, установил связь с колумбийской наркомафией, стал снабжать картели современным оружием. В-общем, заслуженный мастер-сержант абсолютно не страдал никакими комплексами, и шел на все ради своего личного обогащения.

В момент катаклизма Глейман находился в отдаленном боксе, о котором непосредственное начальство мастер-сержанта знало лишь в общих чертах. Дело в том, что построенный на случай войны ангар имел подземный уровень, и информация о нем «случайно» исчезла из компьютерной сети Пентагона. Поэтому данный бокс служил личным складом Дональда, где он хранил для продажи отхомяченные оружие и амуницию. А торговал Глейман с размахом, в чем мы смогли сами и убедиться.

Вся эта поднаготная бравого американского морпеха всплыла позднее, благодаря нашей незаменимой Марине, великолепно сыгравшей роль шпионки и аналитика. Именно благодаря переводчице мы смогли разобраться в хитросплетении отношений мастер-сержанта с наемниками, выяснить, что Глейман некогда имел связи с кое-кем из «солдат удачи». Это дало нам определенное преимущество, и чуть позднее мы сделали правильную ставку в нарождавшейся местной политике.

Пока мы честно работали грузчиками, другая часть наемников занималась расконсервацией трех МТЛБ и четверки бронетранспортеров. Быстро выяснилось, что для «оживления» БТРов требовалось слишком много времени и средств, поэтому усилия бойцов сосредоточились на многоцелевых вездеходах. Наемникам удалось завести все три машины, но лишь одна из них могла совершить длительный марш по пересеченной местности. Остальная техника требовала небольшого ремонта, и ван Клейст принял решение тащить две «маталыги» на жесткой сцепке. За «семидесятыми» Жерар планировал вернуться чуть позднее, что, кстати, его бойцы и сделали уже на следующий день.

— Майор, берите вот этот, этот, те два ящика, и грузите в свой джип, — где-то к концу работы неожиданно произнес ван Клейст. — Извини, пока больше дать не могу — впереди у нас полная неизвестность.

— Жерар, да нам и не надо больше, — зная, что находилось в указанных ящиках, я поначалу не поверил своим ушам. — Спасибо тебе за стволы, от всего анклава спасибо.

— Владимир, я даю вам оружие не по доброте душевной, а с расчетом, — внес ясность бельгиец. — Как только ваши крестьяне столкнутся с местной фауной, они сразу же поймут, что их дробовики годны лишь для охоты на уток. Поверь мне, майор, я чую, что здешние леозавры и хищные птицы — это не самые опасные звери. А мое чутье никогда меня не подводит.

Я был полностью солидарен со сказанным ван Клейстом — до сих пор мы практически не встречали на своем пути серьезных хищников, и это не могло продолжаться вечно. Рано, или поздно, нам придется столкнуться с гигантами, на которых не выйдешь даже с картечью, не говоря уже о дроби. Взять, к примеру, тех же самых шерстистых слонов. До сих пор эти травоядные гиганты не проявляли агрессии в отношении людей, но все могло измениться в один миг. И, если, не дай бог, эти мамонты нападут на нас, то я бы хотел иметь в руках автомат, а не дробовик.

Милостью командира наемников нам досталось три пулемета ПКМ и дюжина «калашей», не новые, конечно, но хорошо ухоженные, в нормальном состоянии. Плюс — навскидку — по десятку магазинов боекомплекта на каждый автомат, и примерно по пять лент патронов на каждый пулемет. Не густо, конечно, но, учитывая, чем были вооружены даниловские ополченцы, это был настоящий прорыв. Теперь, случись что, мужики могли постоять за себя, и не трястись над каждым патроном.

Подарки Жерара оперативно перекочевали в мой «мерс», а примерно спустя час мы подняли с подземного уровня последний ящик с оружием. К этому времени наемники уже сформировали колонну, и ожидали возвращения танкового транспортера, на котором куда-то укатили Глейман с тремя бойцами. Мастер-сержант появился еще где-то через полтора часа, когда ван Клейст уже начал поглядывать на положение местного светила.

Кстати, о циклах времени. Как оказалось, в новом мире сутки почти соответствовали земным, но были короче на пятьдесят шесть минут. Кроме этого, планета имела угол наклона своей оси в двадцать градусов, и обращалась вокруг местного светила ровно за триста шестьдесят дней. Обо всем этом нам поведал уже знакомый директор школы, по совместительству преподававший географию и астрономию, и неожиданно для себя ставший в новом мире выборным судьей и законодателем. Чуть позднее он же шокировал нас еще одним своим открытием, заявив, что вокруг планеты вращаются сразу три луны, а не одна, как это предполагалось поначалу.

Танковый транспортер привез, наверное, самый ценный груз из всего, чем располагал мастер-сержант морской пехоты — легкий двухмоторный самолет с демонтированными крыльями. Крылья, кстати, были надежно принайтованы к полуприцепу. Думаю, не нужно объяснять, зачем Глейман прятал сей самолетик в отдельном хранилище подальше от основного бокса. Данный аппарат мог взлететь с любого импровизированного аэродрома, с любой ровной площадки. Да, и для посадки ему не требовалась бетонная полоса длиной в километр, а то и более.

Посовещавшись с мастер-сержантом, ван Клейст принял решение пока не оставлять для охраны ангара собственный гарнизон. Во-первых, «солдаты удачи» практически полностью вычистили бокс, погрузив все запасы оружия и боеприпасов. Оставшееся барахло — шмотки и обувь — имело для наемников второстепенную ценность, и для него попросту не хватило места в машинах конвоя. Во-вторых, похоже, у бельгийца не хватало людей для обороны амишей, польского и немецкого анклавов, да еще и отдаленного от основной базы ангара. Жерар не хотел дробить свой отряд на мелкие подразделения, справедливо полагая, что командир должен иметь под рукой козырного туза в виде тяжелого бронированного кулака.

Получив в свои руки солидные запасы стрелкового оружия, ван Клейст намеривался создать отряд самообороны в польской деревне, чтобы освободить часть своих бойцов для более серьезных задач. Бельгиец нисколько не беспокоился об обороне Данилово, бросив мимоходом фразу, что вооруженные русские мужики всегда способны постоять сами за себя. А вот сектанты из Пенсильвании, к примеру, очень сильно больны на голову своим дурацким миролюбием, и их придется пасти, словно стадо овец.

Обратный путь занял почти в два раза больше времени, чем дорога на полигон морской пехоты. Загруженные по завязку грузовики несколько раз буксовали на сырой почве чужого леса, и «рателям» приходилось брать их на буксир. Кроме этого, громоздкий транспортер с личной «птичкой» мастер-сержанта Глеймана имел отвратительную маневренность, с трудом протискивался между огромными деревьями чужого леса. Наемникам даже пришлось подорвать пару гигантских стволов, распугав всю местную живность на несколько километров вокруг.

Переговорив на одной из вынужденных остановок с ван Клейстом, мы решили не тащиться по проселочной грязи вокруг Данилова, а провести колонну по асфальту через населенный пункт. Кроме этого, бельгиец хотел заключить соглашение с главой администрации анклава, которого он именовал мэром, взглянуть на застрявшие на трассе самолеты, познакомиться с их пилотами. Подозреваю, что уже в тот момент командир наемников задумывался о возможности использования нашего шоссе в качестве аэродрома.

Как я и предполагал, едва конвой въехал на русскую землю, фермер Савченков сразу же оповестил Никитина о нашем появлении. Поэтому на окраине села нас ожидал смешанный комитет по встрече, состоявший из ополченцев, моих парней, и охранников Еремеева. И те и другие, похоже, успели обменяться за день любезностями друг с другом, и демонстративно стояли по обе стороны дороги. Ну, да, наша поездка вместе с наемниками организовалась спонтанно, без согласования с Василием, и местная власть была просто поставлена перед фактом. Любой бы на месте даниловцев посчитал, что приезжие менты замутили за спинами местных какой-то заговор хрен знает с кем. А если учесть, что со связью у нас было не очень, по селу вновь поползли самые невероятные слухи. И мои опера, похоже, оказались под подозрением во всех грехах.

— Володя, похоже, Никитин слегка обиделся на тебя, — шепнул мне Зеленцов, когда колонна тормознула напротив перегородившего дорогу трактора Т-150. — Я пытался ему объяснить, что у нас не было времени на базары, но мужики на эмоциях. Да, еще и Доценко приехал, начал мутить воду.

— Не нравится он мне, этот Доценко, — поморщился я. — Ладно, у нас есть кое-что, что понадобится ополчению. Кроме того, наемники предложили союз и сотрудничество. А хорошие отношения с центровыми парнями никогда не бывают лишними.

Тем временем ополченцы убрали с дороги трактор, и конвой двинулся дальше. Даниловцы проводили головной «центурион» взглядами, в которых явственно читались зависть и страх. Млять, ну, когда же у нас начнут думать мозгами — если бы наемники хотели войны, то давно бы разнесли весь поселок на раз-два. Сплюнув, я прыгнул в свой «мерс», и, обогнав танк, занял место во главе колонны. Так, на всякий случай, чтобы предотвратить всяческие нежелательные эксцессы

…Твою дивизию, ну, ничего не меняется, — настроение постепенно стало меняться в худшую сторону. — Сначала народ пугали НАТО, одновременно уничтожая оборонный потенциал страны. А под прикрытием шума о вторжении натовской голубизны Россию оккупировали миллионы чужих муслимов, чуждых нам, нашей культуре и образу жизни. Видать, никогда не переведутся идиоты в царствии Московском, думающие анусом, а не башкой…

Въехали в поселок. Народ — кто оставался в Данилово — высыпал на улицу, глазея на проходящую колонну. Кто с испуганным выражением на лице, кто с улыбкой на физиономии, и лишь немногие — с безразличием. Как позднее выяснилось, местная мелкота успела разнести весть, что на Данилово идут очередные «немцы». Ну, да, коли впереди конвоя катит угловатый танк, то это обязательно будут немцы. Больше, ведь, некому.

— Здравия желаю, товарищи бойцы и командиры, — я подкатил прямо к крыльцу нашего «госпиталя», на котором стоял Никитин с несколькими мужиками. — Чего это вы такие напряженные-то? Идите-ка сюда, принимайте подарунки из старого мира. Добро стоящее, как раз для таких, как мы, незнаек в новом мире.

Лязгая гусеницами, и ревя моторами, на площадь одна за другой вползали машины нашего конвоя. Вот появилась трижды трофейная «маталыга», которая без проблем преодолела весь путь своим ходом, «ратель» командира наемников. Следом за ними тащился Т-62 без башни с еще одним МТЛБ на жесткой сцепке, танковый транспортер, грузовики.

— Черт, майор, ну, не можешь ты без циркачества, — помогая выгружать ящики из джипа, буркнул Василий. — Не мог, что ли, заехать утром в штаб? Или по рации объяснил бы, подробнее, с кем, куда.

— Млин, Василь, не сыпь хоть ты мне соль на сахар, — я подхватил из верхнего ящика пулемет Калашникова. — Красота-та, какая! А по рации, товарищ Никитин, такие дела не решаются. Мы не знаем обстановки вокруг, и не дай бог, если нас кто слушает. Вон, под боком нежданно-негаданно и амеры очутились, и «солдаты удачи».

— Ага, а не намудри утром Костик с переводом, хренушки бы мы пополнили наш арсенал, — усмехнулся Руденко, отыскал взглядом Григорьева. — Костян, в следующий раз переводи так, чтобы добыть танк, пару БМП, и много-много соляры к ним.

— Рации беречь надо, Василий, аккумуляторов к ним нет даже на складе у Глеймана, — хрустя сухариком, произнес Ковалев. — Вова, к нам Жерар топает.

Действительно, в нашу сторону направлялся командир наемников, и не один, а в сопровождении мастер-сержанта Глеймана. Последний, кстати, едва не уронил челюсть, увидев развевающийся над «госпиталем» серпасто-молоткастых флаг. Американец что-то недовольно буркнул, обращаясь к ван Клейсту, но бельгиец лишь флегматично пожал плечами.

— Так, мужчины, надевайте смокинги с золотыми запонками, бабочки, лакированные туфли, — направляясь к крыльцу, засмеялась наша переводчица. — Где ковровая дорожка, почему не раскатали?

— Марина, не покидай нас, — просил я девушку, которая уже поднялась, было, на крыльцо. — Ты — наш талисман, без тебя — никак.

— Пан майор, талисман тоже человек, и ей нужно в дамскую комнату, — подойдя вплотную, прошипела мне на ухо переводчица. — Это вам, мужикам, хорошо — отошли за угол, и все дела.

— Пять минут. Сможешь потерпеть? Вот и чудненько, — я чмокнул девушку в щеку. — Господин капитан, представляю Вам главу нашей администрации Василия Никитина. Товарищ Вышинский — местный судья, товарищ Доценко…

— Жерар ван Клейст, — бельгиец по очереди пожал руки представленным персонам. — Мастер-сержант Дональд Глейман… У нас мало времени. Владимир, ты проинформировал своих боссов, что я вам предложил?

— В общих чертах, — кивнул я. — Было бы лучше, Жерар, если бы ты сам озвучил все предложения.

— Хорошо, — командир наемников глянул на часы, а затем подозвал одного из своих людей. — Мне не хотелось бы вести конвой через чужой лес в темноте, поэтому я задержусь, а колонна пойдет на базу.

— Да, и я не желал бы оказаться ночью в чужом лесу, — я был полностью солидарен с доводами бельгийца. Затем поймал недовольный взгляд Марины. — Господа, технический перерыв на пять минут.

Пока народ решал неотложные проблемы, появилась Диана, сообщила, что утром Еремеев пришел в себя. Спрашивал меня, интересовался делами в Данилово, просил кого-нибудь из своих бойцов. Докторша разрешила лишь одно посещение, и Николай переговорил с вызванным вестовым Леонидом. Затем, после ввода через систему очередной дозы какого-то препарата, мой бывший однополчанин вновь погрузился в сон. Я поблагодарил Диану, попросив ее дать знать, когда «Ерема» придет в себя в следующий раз.

— Я готова наводить мосты дружбы между народами, — сбежала с крыльца наша незаменимая переводчица. — Так, господин Глейман интересуется, каким образом мы намерены приводить в исполнение приговор суда?

Вопреки моим первоначальным опасениям, переговоры с наемниками завершились на мажорной ноте. Быстро переведя разговор на практические рельсы, хитрозадый мастер-сержант выведал, что способны производить даниловцы, и даже провернул несколько бартерных операций. В частности, Глейман договорился с Доценко о налаживании поставок наемникам свинины, и об обмене приговоренных к смерти на американское обмундирование и обувь. Эх, слышало бы в старом мире непосредственное начальство мастер-сержанта заявление Дональда, что тот не видит ничего плохого в рабовладельческом строе. Глядишь, и задвинуло бы этого бессовестного ворюгу куда-нибудь в Антарктиду, пасти пингвинов.

— Жерар, имей в виду, что среди осужденных женщин есть парочка лесбиянок, — я честно предупредил бельгийца, когда выяснил, что наемники намерены обратить баб в сексуальное рабство. — Думаю, что они доставят твоим парням некоторые проблемы.

— Владимир, в ситуации, когда ближайший бордель остался черт знает где, мои парни готовы трахать даже шимпанзе, — беззаботно пожал плечами ван Клейст. — Будет куда больше проблем, если полторы сотни голодных солдат начнут тискать девок у амишей, либо ловить одиноких баб у вас, или у поляков. Кстати, и у фермера-немца есть пара дочек. Красивые.

Я представил себе Леру Собчак, к которой стоит очередь из оголодавших наемников, и усмехнулся. Очередная гримаса фортуны — за какие-то двое суток расфуфыренная и всемогущая светская львица превращается в солдатскую подстилку. Пойдет совсем немного времени, и девка проклянет и саму себя, и своего богатенького папочку, со всеми его миллиардами.

Переговоры завершились на мажорной ноте. Никитин и ван Клейст демонстративно пожали друг другу руки, и даже выпили по стопочке за успешное и взаимовыгодное сотрудничество. Затем бельгиец отлучился для общения с пассажирами-иностранцами, выразившими желание поскорее убраться из Данилово. Наша очаровательная Мариночка навострила свои ушки, и вскоре выяснилось, что господа европейцы опасаются оставаться среди свирепых русских.

Оказалось, что толерантные иностранцы в массе своей считают даниловские законы суровыми и недемократическими, а суд присяжных — чуть ли не трибуналом времен НКВД. И это после того, как буквально на глазах десятков европейских граждан произошло зверское убийство главы администрации и участкового. А еще говорят, что Россию умом не понять. Попробуйте, вон, понять Европу, с их завихрением умов в области толерантности и человеколюбия.

Жерар, к счастью, самостоятельно допер, что его кормят сказками и небылицами, и не стал дискутировать о правах человека в отдельно взятом анклаве. Бельгиец попросту отмахнулся от пары-тройки назойливых типов, подозвал кого-то из наемников, и быстренько поставил своим людям задачу. Затем ван Клейст предложил Никитину и другим товарищам посетить базу «солдат удачи», проехаться по ближайшим соседям, организовать совместный осмотр земного лесного массива в соседнем с Данилово кластере. Василий не кочевряжился, и согласился прокатиться по гостям. Визит запланировали совершить через пару-тройку дней, когда жизнь поселка войдет в более-менее спокойное русло.

Забегая вперед, скажу, что кроме большей части европейцев Данилово покинули примерно с дюжину наших соотечественников. Видимо, эти люди настолько пропитались европейскими ценностями, что уже не могли жить бок о бок с русским народом, предпочтя скитания в поисках истинной демократии. А немного позднее выяснилось, что добровольные «эмигранты совести» не ужились с сектантами-амишами, не нашли общего языка с польскими крестьянами, и на какое-то время осели на довольствии немецкой фермы. Затем жизнь в лице ван Клейста раскидала эту группу болтунов-дармоедов, словно кучку гнилой картошки, по опорным пунктам наемников, где нашим соотечественникам пришлось отрабатывать поедаемый ими паек. В конечном итоге уцелевшие поклонники демократии вновь оказались в Данилово, где о них практически уже и не помнили.

Я уже собирался поторопить бельгийца с поездкой к самолетам, когда неожиданно нас вызвали по рации. Зам Доценко сообщил, что при восстановлении колодца в одной из брошенных деревенек обнаружены человеческие останки, и запросил дальнейшие инструкции. Минутку подумав, я попросил своего напарника взять нашу неразлучную капитанскую пару, кого-нибудь из молодых, и съездить на место. Если уж местные жители признали нас властью, то стоит держать марку, соответствовать образу, и поступать в соответствии с принятыми в цивилизованном мире нормами.

Едва Ковалев со своей группой уехали, к правлению примчались трое пацанов на великах, и, перебивая друг друга, стали рассказывать о трупах, выброшенных морем на пляж. Я поначалу подумал, что речь идет об участке побережья, напротив которого лежал на отмели французский «аэробус», но вскоре выяснилось, что мальчишки говорят о неисследованном пляже юго-западнее поселка. К слову, тот участок находился километрах в трех от «нашего» пляжа, и, по идее, пацаны не имели разрешения туда лезть.

Выслушав мальчишек, Никитин крякнул, выругался от души, замысловато и многоэтажно, а потом пообещал разведчикам-самозванцам экскурсию в чужой лес, в котором живут трехметровые ящерицы и леозавры. Мальчишки, похоже, не возражали против подобной поездки, если бы ни одно «но» — глава администрации обещал рейс в один конец. Обратно непослушным детишкам пришлось бы возвращаться на своих двоих… Я отвернулся, чтобы не засмеяться, глядя, как бледнеют лица всех трех храбрых велоразведчиков: репутация у Василия была еще та, и он всегда держал свое слово.

— Владимир, я готов ехать к летчикам, — появление командира наемников прервало моральную порку мальчишек. — Ты с нами, или на своей машине?

— Жерар, мы едем на своем джипе, — я кивнул в сторону «мерса». — Еще один момент: нам потом придется прокатиться по пляжу километра на три — там пацаны нашли чьи-то тела, выброшенные морем. Если хочешь — езжай с нами, не хочешь — возвращайся обратно.

— Они нашли чьи-то трупы? — прищурился ван Клейст. — Знаешь, Владимир, давай сначала прокатимся, и посмотрим на утопленников. Хорошо?

— Ладно, сначала трупы, — пожал плечами я, и решил подыграть Никитину в его воспитательной работе. — Ну, все, мелюзга, мы договорились с соседями, что продадим вас в рабство. Будете сидеть на цепи, очищать кокосы, а родители будут рыдать по вам.

— А вот и неправда, товарищ майор Иванников, — подняв голову, неожиданно возразил один из троицы пацанов. — Вы только что договорились с господином Жераром, что сначала поедите смотреть на жмуров, а потом — к летчикам. У меня по английскому пятерка, я понимаю в разговоре практически каждое слово.

— Ну, мужчины, этот малец вас «сделал», как маленьких, — переведя тираду мальчугана, Марина рассмеялась от всей души. — А ты, малой, молодец, прямо, полиглот. Если захочешь научиться испанскому, или французскому — найди меня, не стесняйся. И других ребят позови — знание языков нужно каждому.

— Спасибо, тетенька, — шмыгнув носом, мальчишка уставился на ладную фигуру нашей переводчицы. — А Вы — красивая. И добрая, не то, что наша «англичанка».

— Все, Мариша, пора ехать, — поторопил я девушку, решив, что ей не нужны столь малолетние поклонники. — Рус, Толик, берите «крузак» — мы поедим на двух машинах. Заберете на базе Марка с Соловьевым, а потом догоняйте нас.

— Два — один, в мою пользу, товарищ майор, — сев в джип, Марина неожиданно чмокнула меня в щеку. — Знаешь, Володя, меня заводит, когда ты ревнуешь. Но на будущее имей в виду: я никуда от тебя не уйду. Никогда.

— Мм… кхм, — я оказался полностью сбит с толку. Пойми этих женщин, с их неожиданными финтами и сменами настроения. — Давай поговорим об этом позднее, да?

— Так точно, мой командир, — игриво улыбнулась девушка, ложа мне на бедро свою руку. — Этой ночью, при свете луны…

— Маринка, я сейчас совершу аварию, — «мерс» вильнул в сторону, перепугав сидевшего на обочине кошака. — Ну, ночью ты у меня получишь…

— Жду — не дождусь, мой милый, — промурлыкала в ответ девушка. — Между прочим, кто-то обещал камуфляжную форму и оружие. Я не могу постоянно ходить в одежде в парижском стиле — вон, даже сопливые пацаны начинают пускать слюни.

— Ну, я их понимаю, — я скосил глаза на грудь девушки. — Потерпи, моя дорогая, завтра что-нибудь придумаем с формой. Подберем амеровский камуфляж и тебе, и остальному личному составу.

Так, ведя разговоры на отвлеченные темы личного и бытового характера, мы пересекли шоссе, свернули на проложенный бульдозером проселок, и выехали на пляж прямо напротив самолета «Эйр-Франс». Я остановил джип, подождал, пока подтянутся наш «крузак» и выбранный Жераром для путешествия БТР морской пехоты. Минуту спустя на песок вырулил LAV-25, и, заложив широкую дугу, тормознул у самого уреза воды. Руслан не стал повторять пижонский маневр лейтенанта Фридмана, а сразу же повернул джип вправо, по направлению к цели нашей поездки.

— Хо-хо, что я вам говорил, господа — перед нами самое настоящее море! — войдя почти по колено в воду, ван Клейст рассмеялся, впервые проявив какие-то человеческие эмоции. — Бойд, тащи сюда свой тощий зад, и не бойся замочить ноги!

— Моему тощему заду хорошо и на берегу, — сплюнув жвачку, отозвался загорелый до черноты наемник, похоже, телохранитель, или адъютант бельгийца. — Эй, лейтенант, твой броневик, вроде, плавающий, да? Сходим на нем за горизонт? Или, хотя бы до самолета?

— Да, Бэ-Тэ-Эр плавающий, но это не «амтрэк», и он не выдержит сколь-нибудь серьезного похода по морю, — Фридман сразу же расставил точки над «и» касательно мореходных качеств LAV-25. — До самолета, если надо, сплаваем, и вернемся обратно. Но не более того.

— Возле «аэробуса» не глубоко, — прикинув на глаз уровень моря, заметил я. — Сейчас отлив, и там метра два — два с половиной будет, не больше.

— Владимир, я слышал, что летчики хотят вытащить лайнер на берег, — Жерар с довольным видом выбрался из воды. — Мы хотели бы предложить свою помощь — техникой и людьми.

— Да, у летунов есть мысль вытащить этого монстра на сушу, — подтвердил я. — Не думаю, что после такой посадки «аэробус» можно восстановить, но и терять столько металла не хочется.

— Да, металл — очень ценен, и его нельзя терять даром, — кивнул бельгиец. — Владимир, я хочу предложить тебе следующее: завтра мы вместе вывезем все оставшееся барахло из ангара на полигоне, а послезавтра подумаем об этом несчастном самолете. Ну, как, согласен?

— Жерар, мне придется посоветоваться с мэром Данилово, — я умышленно назвал Василия английским термином, чтобы организовать отмазку, если что. — Если сэр Никитин даст свое согласие на нашу совместную поездку, то мы поедем с вами на полигон.

— Хорошо, спрашивай разрешение у своего мэра, — мгновенно раскусив мою игру, прищурился командир наемников. — Ну, а где здесь утопленники? Не вижу ни одного.

Мы вновь сели в машины, и покатили по пляжу в западном направлении, держа скорость километров тридцать, не более. Можно было, конечно, ехать и побыстрее, но я решил не торопиться, и внимательнее осмотреть прибрежную полосу. На всякий случай, так сказать.

Вооруженная биноклем Марина высунулась из люка, и изучала лазурно-голубого цвета море, выискивая какие-нибудь плавающие предметы и вообще что-нибудь любопытное. Аналогичным образом поступил и лейтенант Фридман, вот только бинокль у него оказался куда мощнее нашего. Поэтому американец первым обнаружил выброшенный на берег мусор явно не природного происхождения. А спустя минуту морпех закричал, что видит на воде человеческое тело. Американский бронетранспортер тотчас повернул влево, и, поднимая тучи брызг, устремился к находке.

— Ой, мамочки, а там еще двое плавают, — неожиданно прошептала Марина, спускаясь вниз, и прижимаясь к моему плечу своей грудью. — Володя, я, кажется, очень боюсь утопленников…

— Ты встречалась с ними ранее? — глянув на побелевшее лицо девушки, поинтересовался я. — Когда, где, с кем?

— Нет-нет, я просто никогда не видела утонувших вблизи, — испуганным голосом Марина. — Со стороны смешно, наверное — меня нисколько не мутит при виде крови, и при этом бросает в дрожь при одной мысли об утопленниках.

— Что, же, все в жизни когда-то бывает в первый раз, — философски заметил я, порывшись в бардачке. — Вот, держи коньячок, моя хорошая. Это для внутреннего употребления, очень качественный продукт. Еще — если не сможешь — сиди в машине, не выходи. Мы как-нибудь найдем общий язык с союзниками.

— Х-хорошо, — девушку действительно била самая настоящая дрожь. — Я п-попробую успокоиться… Может, с-смогу…

Тем временем LAV-25 заехал в воду почти по оси колес, и остановился возле колыхающегося на воде тела. Союзники — именно так я решил впредь именовать америкосов и наемников — не боясь промокнуть, ссыпались с брони, подхватили погибшего за одежду, и потащили к берегу. «Крузак» прокатился мимо нас, направляясь к обнаруженным переводчицей трупам.

— Европеец, лет тридцать пять — сорок, по виду — типичный буржуа, имел французское гражданство, — сунув руку во внутренний карман пиджака утопленника, ван Клейст выудил оттуда промокший паспорт. — Я не вижу на теле следов насилия, скорее всего он попросту утонул. Что скажет полиция?

— Считаю, что ты прав, Жерар, — подбирая слова, с жутким акцентом произнес я. — Водоросли в волосах, обувь на ногах — погибший даже не пытался спастись вплавь. Утонул сразу, возможно был без сознания.

— Владимир, с твоей женщиной все нормально? — послушав мой корявый английский, спросил бельгиец. — Может, нужна помощь?

— Спасибо, думаю, она сама справится, — оглянувшись назад, я увидел, что Марина интенсивно использует выданный «допинг». — А что за вещь тащит лейтенант Фридман?

— Спортивная сумка, вроде, — присмотревшись, определил Жерар. — Бойд, вон, там, глянь — что-то на воде колышется. Видишь?

— Вижу, ящик какой-то, деревянный, разбитый, — наемник опустил штурмовую винтовку с оптикой. — Смотрите: русские полицейские машут руками. Нашли что-то хорошее, наверное. Поехали к ним.

Союзники вскарабкались на броню БТРа, а я вернулся к своему «мерсу», где меня сразу же засыпали вопросами. «Допинг» подействовал: Марина порозовела, перестала стучать зубами и заикаться, а главное — ее уже не страшили утопленники. Благодаря этому девушка вновь приступила к своим обязанностям переводчицы, и нам не пришлось оскорблять слух союзников жуткой пародией на английский.

Визуально исследовав окрестности в течении следующего получаса, мы обнаружили в пределах досягаемости еще пять тел, в дополнении к трем найденным ранее. Плюс — полтора десятка сумок и сумочек, в т. ч. сумку с ноутбуком на одном из трупов. Видимо, информация на ноутбуке представляла огромную ценность, коли погибший так и не расстался с парой килограммов балласта.

В прибрежных водах дрейфовали неподдающиеся опознанию обломки и бытовой мусор, без сомнения, свидетельствовавшие о происшедшей неподалеку авиакатастрофе. Судя по всему, эта катастрофа произошла в нескольких милях, а то и в десятке миль от побережья, а тела и обломки раскидало течением по огромной площади. Здешние приливы и отливы за пару дней так рассеяли останки и мусор по водной глади, что мы даже не имели возможности прикинуть примерную точку падения самолета. Лейтенант Фридман предположил, что авиалайнер потерпел крушение где-то в юго-западном направлении, и течение принесло часть останков и обломков на восток. Кстати, выяснилось, что погибший самолет принадлежал все той же «Эйр-Франс», и выполнял рейс по маршруту Стокгольм-Париж.

Подобрав утопленников и кое-какие личные вещи, мы с союзниками решили, что нет смысла вылавливать из воды разнообразные обломки. В конце концов, мы не эксперты, перед которыми поставлена задача выяснить причины катастрофы, и не похоронная команда, в обязанности которой входит сбор тел всех погибших. Наверное, можно было оставить утопленников на пищу крабам, или каким-нибудь другим падальщикам, но мы решили похоронить погибших по-человечески. Быстро забросили найденных «двухсотых» на крышу американского БТРа, вновь осмотрелись вокруг, и уже собрались ехать обратно, в Данилово, когда на связь вышел Михаил Ковалев.

Мой напарник доложил, что обнаруженные останки достаточно старые, и без нормальной экспертизы невозможно с точностью определить, когда именно погиб этот человек. Именно погиб, т. к. парни там же, на месте, нашли две пули калибра семь-шестьдесят два, явно свидетельствующие о насильственной смерти. Ковалев предположил, что мы имеем дело с одной из тысяч жертв кровавых девяностых, когда из-за разгула преступности люди бесследно исчезали один за другим, словно в пасти Харибды. В-общем, типичный «глухарь», и максимум, что мы могли сделать — это вновь предать земле найденные останки. Ну, может, еще попросить отца Серафима помолиться за душу убиенного. Все.

Лейтенант Фридман, до этого момента восседавший на башне LAV-25 со скучным видом, неожиданно закричал, привлекая всеобщее внимание. Мы — и наемники, и опера — дружно обернулись в сторону БТРа, а затем повернули головы в западном направлении, куда указывал американец.

— Мариночка, дай-ка мне наш бинокль, — сразу же поняв, что без оптики не обойтись, я протянул руку в салон своего «мерса». — Спасибо, девочка…

— Fucking shit! — выругался один из наемников, Бойд, кажется. — Провалиться мне сквозь землю, если это не динозавры!

— Мля, командир, когда вернемся, первым делом дадим пацанам люлей по самое «не хочу», — спустя полминуты произнес Руслан, передавая второй бинокль Марку. — Тут без пулемета не обойтись… Етишкина жизнь!

Словно зачарованные, мы рассматривали пару зверюг, быстро шагавших по белому песочку в нашу сторону. Похоже, никто из нас не заметил момент появления на пляже этих двух тварей. В какой-то момент ветер донес до нас глухое рычание одного из представителей давно вымершей на Земле фауны. Я невольно ощутил волну первобытного страха и трепета, пытавшуюся, было, поднять голову где-то в закоулках сознания.

— Мужики, эти уроды перешли на бег, — будничным тоном известил нас эмчеэсник. — Красиво бегут, гады.

— Мэтт, доклад по дистанции до цели, — не отрываясь от бинокля, поинтересовался командир наемников.

— Семьсот пятьдесят метров, сэр, — взволнованным голосом отозвался Фридман. — Семьсот метров… Шестьсот пятьдесят… Шестьсот…

— Лейтенант, огонь! — скомандовал ван Клейст. — Посмотрим, кто кого…

Автоматическая пушка LAV-25 изрыгнула две короткие очереди, прервавшие забег хищников за добычей. Оба динозавра рухнули наземь, словно подкошенные, не добежав до нас метров пятьсот с хвостиком. На какое-то время воцарилась относительная тишина, а затем близлежащий лес буквально взорвался ревом и рыком.

— Двести метров! Шевеление кустарника! — присев на колено, и мгновенно наведя автомат на заросли, прокричал Бойд. — Лейтенант, вруби тепловизор!

Жерар кивнул, подтверждая приказ своего подчиненного, и американец вновь исчез в башне бронемашины. Башня БТРа пришла в движение, наводя пушку на близлежащие заросли. Душераздирающий рев хищников не прекращался ни на мгновение, заставляя нас — чего уж греха таить — нервничать, и крепче вжимать в плечи приклады автоматов.

— Три сигнатуры на тепловизоре! Сто пятьдесят метров, сэр! — наконец вынырнул из люка лейтенант. — Какие будут приказания?

— Угости их бронебойными, Мэтт, — поразмышляв долю секунды, решил Жерар. — Всем! Приготовиться!

Скорострелка выплюнула еще три короткие очереди, с небольшими паузами между ними, и звуковая атака здешней фауны резко оборвалась. Слитный рев уверенной в своих силах стаи хищников сменился прерывистым воем, полным боли и страданий. Спустя пару-тройку секунд густые кусты зашевелились, и метрах в ста тридцать от нас на пляж вывалился одинокий динозавр. Именно вывалился, а не шагнул, и не вышел.

Не сговариваясь, мы без команды дружно нажали на спусковые крючки, поливая цель длинными очередями. Для покалеченного бронебойными снарядами зверя это стало последней каплей — он сделал один-два нетвердых шага по направлению к урезу воды, и рухнул, издав прощальный хрип, больше похожий на скулеж пса. Над пляжем вновь воцарилась тишина.

— Лейтенант, что, там, на тепловизоре? — прервал всеобщее молчание командир наемников. — Видно что-нибудь?

— Никак нет, сэр, экран чист, — очень уважительным тоном отозвался Фридман. — Прибор показывает, что в пятистах метрах впереди нас нет ни одной сигнатуры.

— Тепловизор часто ошибается в джунглях, — проворчал Бойд, сплевывая на песок. — Ты должен об этом знать, лейтенант.

— Ладно. Русские, садитесь в свои машины, и выдвигайтесь следом за нами, — немного помедлив, решил ван Клейст. — Надо осмотреть добычу, черт побери… Майор, открывайте огонь без команды и предупреждений. По любому движению в джунглях.

Предосторожности оказались излишними — никто не выпрыгнул на нас из кустов, когда три стальных монстра тормознули у первой туши. Нашему взору предстал сюрреалистический натюрморт из эпохи юрского периода: расползающееся по белоснежному песочку бурое пятно, на котором валяется туша трехметрового ящера, буквально сочащаяся кровью из множества ран разных размеров. Одна из верхних лап динозавра отсутствовала, видимо, оторванная снарядом «бушмастера». Другой снаряд — или снаряды, уже не разберешь, сколько их угодило — разворотил морду хищника, превратив его челюсти в мешанину костей и мяса. Полагаю, с подобными ранами зверь издох бы и без нашего вмешательства, без добивания из стрелкового оружия.

Мы потоптались у туши, немного отошли от адреналинового шока, а затем решили, что перед броском к первым трофеям следует провести зачистку опушки и близлежащего кустарника. Несмотря на уверения лейтенанта Фридмана, что фирменный штатовский тепловизор не может ошибаться, и в ближайшее округе отсутствует любое зверье, даже мыши. Как говорится: технике доверяй, но про контрольный в голову не забывай.

Жерар не хотел рисковать людьми, и приказал Мэтту вломиться в кустарник на LAV-25, пробить дорогу, распугать и подавить, если понадобится. Мы двинулись следом за БТРом, разделившись на два группы по три человека в каждой. Остальные — мои парни — остались у джипов, охраняя переводчицу, и в готовности поддержать огоньком, если понадобится.

Бронетранспортер прокладывал путь, словно бульдозер, поэтому, втянувшись на пару десятков метров в джунгли, мы быстро вышли к останкам еще двух динозавров. Эта парочка, похоже, погибла на месте, испытав на себе всю мощь американского оружия. Бронебойные снаряды «бушмастера» прошили зеленку, словно картон, перебив позвоночник одному хищнику, и изрешетив туловище и сердце другому. Зверюги сдохли сразу же, на месте, и не представляли для нас никакой опасности. Пустив на всякий случай каждому из монстров по несколько пуль в глазницы, мы поставили жирную и окончательную точку в первой охоте на динозавров.

Уже никуда не спеша, и не мандражируя, прокатились вперед по пляжу, чтобы сделать контроль первой парочке. Контроля, впрочем, не понадобилось: двадцатипятимиллиметровая скорострелка буквально вывернула наизнанку тела хищников, обнажив на всеобщее обозрение всяческую внутреннюю требуху, и прочий вонючий ливер. Над пляжем уже витал отвратительнейший аромат, и можно было лишь представить, какое амбре образуется под местным солнцем через денек-другой.

Видавший виды командир наемников поморщился, когда мы спешились, чтобы осмотреть туши, а некоторые из моих парней отвернулись, чтобы не смотреть на пляжный филиал мясокомбината. Марина по моему приказу вообще не высовывалась из джипа, сидела бледная и поникшая. Эх, жаль девчонку, не для нее подобные зрелища — то утопленники не первой свежести, то фарш из плоти ископаемых ящеров.

Решив про себя, что по возвращении заставлю переводчицу нагрузиться вискариком и кониной в хлам, вплоть до стадии объятий с «белым другом», я окликнул Жерара, выразительно постучав пальцем по циферблату часов. Бельгиец понял меня без слов, кивнул, соглашаясь, и закончил фотосессию охоты на динозавров. Обозревавший морскую гладь в бинокль с крыши LAV-25 Бойд спрыгнул вниз, и, не стесняясь, с ухмылкой помочился на ближайшую тушу. Затем произнес что-то на смеси нескольких языков, с многократным повторением глагола «фак», хлопнул меня по плечу, и исчез в чреве БТРа. В ответ на мой немой вопрос командир наемников лишь пожал плечами, мол, все нормально, майор, давай, поехали-ка обратно. Я не возражал, уселся за руль родимого «мерса», и вскоре мы оставили позади зловонные туши хищников.

Возвращались старым маршрутом, решив не срезать угол по чужому лесу, в котором прогуливаются живые реликты Юрского периода. Когда подъезжали к шоссе, на связь вышел Ковалев, сообщив, что его группа уже чаевничает на базе. Я предложил Михаилу прокатиться до импровизированного аэродрома на трассе, куда мы в тот момент как раз и держали путь, чтобы обсудить один шкурный вопрос. Определив время прибытия через пять-семь минут, мой напарник отключился, а я вызвал по рации Руденко, и произнес пару ничем не примечательных кодовых фраз. Руслан мгновенно вник в тему, пообещав проинструктировать Марка и Соловьева. Следовало сегодня же поставить все точки над «и» в одном очень щекотливом вопросе…

Группа Ковалева подъехала, когда ван Клейст и его парни знакомились с пилотским интернационалом. Я представил бельгийца и его людей, затем с помощью Марка поведал, как происходила аварийная посадка всех трех самолетов. Выслушав подробности, наемники лишь покачали головами — в их жизни бывало и не такое. Американские морпехи — Фридман и водитель бронетранспортера — отнеслись к рассказу иначе: стали смотреть на летчиков восторженными глазами, словно сопливые тинейджеры на картонных голливудских звезд.

Жерар не отставал от «кожаных воротников» — пожимал летунам руки, благодарил их за профессионализм и мужество, за спасение сотен жизней. Поначалу пилоты, похоже, несколько обалдели от такого внимания со стороны малознакомой персоны, и чувствовали себя не в своей тарелке. Затем ледок первичного недоверия испарился, и летчики принялись обсуждать с командиром наемников животрепещущий вопрос — исчезновение целых диапазонов радиосвязи.

— Господин ван Клейст, поначалу мы с Сержем думали, что все дело в нашей, намокшей в воде, рации, — рассказывал Люк Броссьер, второй пилот «аэробуса». — Но затем мы поговорили с герром Майером, — кивок в сторону немца — поговорили с месье Соломатиным — их радиостанции в полном порядке.

— Да, да, наша радиостанция не пострадала, — подтвердил Феликс Майер. — Я не верю в то, что разбились все те самолеты, с которыми был установилен контакт.

— Месье Броссьер, месье Майер, те самолеты, скорее всего, разбились, и никто из экипажей и пассажиров не выжил. Вон, на броне Бэ-Тэ-Эра лежат останки тех, кого мы выловили в море час назад. Я бы не стал возиться с трупами, но русские товарищи уговорили похоронить погибших по-человечески, — бельгиец разливался соловьем. — Я не знаю, что произошло с вашими радиостанциями — у моих парней полный порядок со связью. Я могу продемонстрировать это прямо сейчас, связавшись с немецким кластером. Это примерно в сорока километрах отсюда.

Пока ван Клейст рекламировал американские рации, которыми пользовались наемники, я потихоньку ввел своих оперов в курс дела, заодно пояснив, почему нужно решить все вопросы именно сегодня. Парни согласились с моими доводами, а Саня Барулин заметил, что не я один сумел сложить два и два — слова бельгийца слышали и другие умные люди. Поэтому командиру «диких гусей» предстоит объяснить нам многое, очень многое…

Тем временем Жерар договорился с летчиками об их принципиальном согласии объединить усилия во благо всех землян. Тем самым хитрый бельгиец получал в свое распоряжение еще один самолет и целых три опытных экипажа. И это, не считая немецкого лайнера, который предполагалось использовать в качестве источника различного ценного оборудования. Что же касается самолета «Эйр-Франс», то все присутствовавшие очень надеялись вытащить его на сушу для дальнейшей разборки на запчасти.

Нашему родимому «илу» в планах ван Клейста отводилась роль флагмана ВВС конфедерации, транспортника и ганшипа в одном флаконе. Как мы поняли, у наемников имелось все необходимое, чтобы превратить «семьдесят шестой» в летающую оружейную платформу.

Личный самолет Глеймана становился разведчиком и легким штурмовиком, при необходимости. При этом Жерар сразу же заявил, что двухмоторная «цессна» должна подняться в воздух через денек-другой, и для этой машины нужны люди, имеющие реальный боевой опыт. Вороватый мастер-сержант американской морской пехоты, похоже, не имел ничего похожего в своем послужном списке.

Похлопав по плечу Сержа, бельгиец предложил французскому экипажу ехать на базу наемников уже сегодня, чтобы помочь со сборкой и доводкой «цессны». Французы согласились, и разговор перешел к организационно-техническим вопросам — летчики принялись перерабатывать график работ по «боингу», с которого уже были демонтированы все четыре двигателя.

Прикинув, что если ван Клейст немедленно заберет французов с собой, у нас могут возникнуть некоторые осложнения, я незаметно кивнул Михаилу и Руслану. Парни поняли меня без слов, и через пару минут все наемники и морпехи оказались «под присмотром». Если что-то поедет не так, наши новые союзники будут очень удивлены, а дальше — как карта ляжет.

— Жерар, есть тема для разговора, — подойдя к бельгийцу, я подождал, пока Марк переведет. — Нам бы хотелось знать, почему ты использовал термин «кластер» — наша девушка очень точно перевела это слово — и откуда у тебя копия аэрофотосъемки окрестной территории? Мы достаточно опытные менты… пардон, полицейские, чтобы заметить такие детали, и сложить из них цельную картинку. В-общем, предлагаю тебе открыть карты.

— Ха-ха-ха, Владимир, я рад, что не ошибся в вас — ваши действия еще раз подтверждают профессионализм русской полиции, — бросив пару быстрых взглядов вокруг, ван Клейст неожиданно заразительно рассмеялся, демонстративно скрещивая руки на груди. — Успокойся, майор, не паникуй… Так, тот парень, что стоит у LAV-25 — что он намерен делать?

— Если начнется заварушка, то капитан Барулин сначала закинет в Бэ-Тэ-Эр гранату, а затем тихонько прихлопнет американского лейтенанта, — я старательно изображал максимальное дружелюбие, хотя рука уже буквально тянулась к пистолету: прожженный наемник играючи раскусил наш план, и все летело в тартарары.

— Так… Но твои полицейские даже не перекинули автоматы поудобнее, — спокойным тоном заметил бельгиец, глянув в сторону Руденко и Новичонкова. — Думаю, твои люди, майор, вооружены чем-то бесшумным, к примеру, пистолетами с глушителями, и вы надеятесь на быстротечную схватку… Хорошо, а что потом? Что ты станешь делать со своими людьми, если убьешь нас, майор?

— А дальше мы подорвем броневик, если он сам не загорится, столкнем «боинг» трактором — мне пофигу, если при этом у «немца» сломаются стойки шасси — загрузимся в транспортник, и улетим отсюда куда подальше, — ответил я, глядя Жерару прямо в глаза. — Твои люди в Данилово не успеют перехватить «ил» на взлете, и никто не найдет нас в этом мире. По крайней мере — в ближайшем будущем.

— Хм, грамотно. Мои парни в поселке никак не успеют среагировать на ваше бегство, — хмыкнул ван Клейст, и продолжил. — Не учтена лишь одна существенная деталь — у нас есть радар, который определит направление полета самолета. Возможно, это поможет вас найти… А что ты планировал сделать с немцами и французами: взял бы с собой, убил их?

— Предложил бы им всем лететь с нами, подальше от этого места, — ответил я, кивнув в сторону Данилова. — А тех, кто не захотел бы искать новые приключения на свои задницы, с удовольствием оставил бы здесь, на трассе. Мне лишний балласт ни к чему.

— Никуда бы ты не улетел, майор. У тебя в этой деревне есть друг, которого ты никогда не бросишь, — неожиданно произнес бельгиец. — Из-за событий последних дней у тебя голова идет кругом, поэтому ты поступаешь, как типичный полицейский — пытаешься немедленно получить ответы на все вопросы. Готов рискнуть, лишь бы побыстрее… Хорошо, сегодня добрый дядюшка Жерар изобразит Санту, и раздаст нетерпеливым детишкам заслуженные подарки.

Что же, командир наемников в очередной раз продемонстрировал, что обладает недюжими мозгами и железными причиндалами. Окажись на месте бельгийца кто-нибудь другой — ситуация вполне могла созреть до боестолкновения с непредсказуемыми последствиями. Дело в том, что я не собирался бросать в поселке раненого Еремеева, и других, кого с некоторых пор считал своими людьми. Поэтому Саша Барулин был готов метнуть в десантное отделение БТРа гранату без запала, а затем пострелять перепуганный экипаж машины из ТТ с глушителем. А дальше мы бы использовали трофей по назначению во время поездки в Данилово, и, полагаю, смогли бы прихватить LAV-25 с собой при смене пункта дислокации. По принципу: в хозяйстве все сгодится, а свободного места в «иле» вполне хватило бы.

Издевательски улыбаясь, Жерар нарочито медленно сунул руку в один из карманов своей разгрузки, и столь же медленно извлек на свет божий сложенную в несколько раз карту, склеенную из четырех листов формата А-4. Оглянувшись, отступил назад, разложил свою самодельную карту на капоте «геленвагена». Помолчал, наблюдая за нашей с Марком реакцией.

— Нельзя сказать, что мой отряд оснащен самым современным оружием, но мы старались не отставать от общемировых тенденций, — сделал небольшое вступление ван Клейст. — У нас имелась пара беспилотников для разведки, и когда произошел катаклизм, мы запустили одного из дронов в полет. К сожалению, он был безвозвратно потерян в четвертом полете…

— Тем не менее, погибший дрон выполнил свою задачу: на следующий день наземная разведка вошла в анклавы амишей и поляков, и я приказал не рисковать вторым аппаратом, — после небольшой паузы продолжил бельгиец. — В данный момент я считаю, что добытой первым беспилотником информации более чем, достаточно, и нет необходимости рисковать столь ценным вооружением. Всю дальнейшую разведку с воздуха мы будем производить с помощью «цессны», для чего нам и нужны профессионалы с боевым опытом. Это все, господа. Можете задавать вопросы.

Вопросов имелось великое множество, но и я и Марк молчали, жадно рассматривая самодельную карту. Похоже, наемники действительно не хотели рисковать своим последним беспилотником, поэтому карта представляла собой обыкновенную фотосъемку окружающей нас местности. Триста шестьдесят градусов здешнего ландшафта относительно базы «солдат удачи» в цифровом разрешении, и с весьма приличной высоты. Жерар сказал правду: дрон был запущен с единственной целью — быстро сфотографировать все вокруг, и вернуться обратно.

— Смотрите: вот это — река, шириной более двух километров, с достаточно медленным течением, впадает в море. Мою парни предлагали назвать ее Нилом, или Амазонкой. В ней водятся огромные крокодилы, размерами намного больше своих земных сородичей, — видя, что взбунтовавшиеся, было, союзники реально «зависли», ван Клейст ловко перехватил инициативу в свои руки. — Наш, западный берег, несколько болотистый, с зарослями кустарника и тростника. В них водится много всякой опасной живности: змеи, огромные нелетающие птицы. Противоположный берег — восточный — возвышается над рекой метров на сто, не больше. Это горная гряда, которая обрывается прямо в русло реки…

Я проследил за пальцем бельгийца: река чем-то напоминала самую обыкновенную воровскую «фомку» с парой рабочих концов. Одна из закорючкек этой «фомки» впадала в море, а другая терялась где-то в северном направлении. Анклавы амишей, наемников, и немцев практически примыкали к западному берегу реки, причем ферма немца оказывалась как бы на полуострове, образованным руслом реки и морем.

Поляки, мы, и американский полигон расположились западнее, вдоль берега моря, как бы параллельно самой реке до ее поворота на север. На левом, противоположном берегу, располагалась какая-то гористая местность, покрытая то ли лесами, то ли кустарником. Учитывая, что мы в Данилово не видели никаких гор в восточном направлении, высота гор действительно была сравнительно небольшой. Куда больший интерес представляла собой местность, находившаяся по соседству с Данилово, те самые кластеры, о которых невольно проговорился командир наемников…

— …Здесь, как я уже говорил, какой-то земной лесной ландшафт, а вот там, в соседнем с амишами кластере, есть редкие фермы, или что-то похожее. Мы еще не добрались туда, т. к. на пути встала совершенно непроходимая местность, где не проехать даже на танке, — Жерар продолжал экскурсию по карте, Марк переводил. — В кластере дальше угадывается дорога, скорее всего, шоссе, и эта местность соседствует с вами и американцами. Выше, ближе к углу карты, скорее всего, непроходимые джунгли чужого мира.

— Жерар, вы не думали перебраться через реку? Например, здесь — в ее устье, — поинтересовался я, ткнув пальцем в угол рисунка. — Река же, по твоему собственному признанию, не особо широкая — всего два-три километра.

— Мы прорабатывали такой вариант, но он был сразу же отвергнут, как очень опасное мероприятие, — недовольно поморщившись, ответил бельгиец. — Проблема в том, что мы не имеем плавсредств, способных уверенно держаться на воде, а здешняя Амазонка полна крупных хищников.

— А кто-нибудь обратил внимание, что эти все анклавы расположены в шахматном порядке? — неожиданно произнес Марк по-русски, и сразу же перевел свой вопрос на английский.

— Да, это очень интересный и необъяснимый момент, — кивнул ван Клейст. — Мы не знаем, почему кластеры оказались в таком порядке. Видимо, на это была воля Божья.

— Насколько я понимаю, на северо-восточном берегу реки нет ни одного анклава? — я обратил внимание на то, что на противоположном берегу не заметно резких переходов ландшафтов. — Так?

— Этого мы пока не знаем, — после короткой паузы ответил командир наемников. — С северо-восточным берегом разберемся, когда поднимем в воздух «цессну», и проведем нормальную разведку всей близлежащей местности.

— Эту карту надо показать остальным, в первую очередь — летчикам. Те сразу определят, что расположено по углам, здесь, и здесь, — Марк ткнул пальцем в края карты. — Вам придется открыть свои тайны, т. к. без пилотов не обойтись, господин капитан. При подлете к Данилово они могли видеть то, что не заметил ваш беспилотник — они же постоянно смотрят сверху на землю.

— Черт, хотя и не хочется признаваться, но ты прав, солдат, — немного подумав, вздохнул Жерар. — На нас уже оглядываются… Эх, зови сюда своих русских, майор, а я позову остальных.

Нам не пришлось никого долго упрашивать — люди действительно обратили внимание на то, что здешние «смотрящие» о чем-то серьезно базарят у «гелендвагена». Хорошо еще, что никто из иностранцев не подозревал, что «смотрящие» оказались на грани конфликта между своими «группировками». Следующие полчаса прошли почти в полной в тишине — прикрепив карту к лобовому стеклу «мерса», бельгиец читал вводную лекцию по географии здешнего мира. Используя в качестве указки собственный палец, ван Клейст дал полный расклад по окрестностям, не упустив, кажется, ни одной детали. Летчики жадно слушали командира наемников, внимая каждому его слову.

Расчет Марка оказался верен — едва Жерар замолчал, пилоты сразу же стали высказывать дельные мысли и замечания. Причем, не только по картографии, но и по планированию воздушной разведки, поиску землян, и т. п. Лекция бельгийца плавно перетекла в совещание личного состава воздушных сил вновь образуемой конфедерации.

Первым делом летчики высказали предположение, что соседний с амишами кластер, до которого не смогли добраться наемники, является частью России. Об этом заявил Зайченко, минут пять рассматривавший пятнышки изб и тоненькие ниточки дорог. Кроме этого, пилоты определили, что в соседнем с Данилово и полигоном анклаве должны быть земляне: рядом с прямой линией шоссе виднелось какое-то небольшое строение, рядом с которым можно было угадать с десяток автомобилей. Судя по всему, в этом кластере мы могли найти наших соотечественников, или других цивилизованных людей.

Затем кто-то обратил внимание на два-три темных облачка ближе к верхнему краю карты, в гористой местности за рекой. По словам летчиков, это вполне могли быть места катастроф трех авиалайнеров, с которыми прервалась связь сразу же после катаклизма. Услышав это, ван Клейст нахмурился, и попросил Бойда притащить из БТРа его личный комп. Наемник принес небольшой металлический кофр, откуда Жерар извлек планшетник, немного «поколдовал» над ним, и спустя минуту выругался по-английски.

Планшетник пошел по рукам, и все смогли рассмотреть хвост самолета, валяющийся на краю черного пятна выгоревшего пожарища. Над людьми повисла минута молчания: присутствующие прекрасно понимали, что шансов обнаружить выживших в этой катастрофе практически нет. То же самое можно было отнести и к двум другим местам падений авиалайнеров. А скольких еще самолетов рухнули вне радиуса фотосъемки дрона наемников…

— Сразу же после катаклизма мы внимательно прослушивали эфир, и насчитали не менее семи «бортов» в воздухе. С большинством из них нам так и не удалось установить связь, — после невольной паузы с горечью произнес Феликс Майер. — Два лайнера приземлились здесь, еще два, если верить карте, разбились в ближайших окрестностях. Следовательно, куда-то пропали еще три самолета.

— А мы с Сашкой, вроде, насчитали восемь «бортов». Смогли выйти на связь с четырьмя, — заметил Зайченко, жестом попросив дать ему планшетник. — Был еще транспортник из Голландии — их радист успел прокричать, что они идут на запад над каким-то незнакомым плоскогорьем, и отчетливо видят реку. После чего контакт прервался.

— Если нам удастся перебраться через реку, то в перспективе можно добраться до места крушения этого самолета, — бельгиец в задумчивости почесал переносицу. — Напрямик от амишей километров двадцать пять до точки катастрофы. Черт, нам нужен серьезный катер, или паром.

— Ээ… Господин ван Клейст, а почему нельзя пересечь реку на бронетранспортере? — искренне удивился Сапрыкин.

— Нет, я ни за что не стану рисковать своими людьми и боевой техникой, — отрицательно покачал головой Жерар. — Здешние крокодилы слишком велики и опасны, и не надо давать им возможность попробовать человечину.

— Неужели и наш «витязь» не подойдет? — продолжал допытываться Николай. — Он же великолепно плавает.

— Что за «витязь»? — в свою очередь поинтересовался командир наемников. — Это катер?

Бортинженер принялся объяснять бельгийцу, что даниловский анклав имеет уникальное для бездорожья транспортное средство амфибийного типа — сочлененный вездеход ДТ-10П. Он же «витязь». Ван Клейст, похоже, оказался абсолютно незнаком с данной машиной, и сразу же засыпал Сапрыкина массой технических вопросов, касающихся эксплуатации вездехода. Бортинженер был не в теме, и отдуваться за его хвастовство пришлось Марку. Минут пять спустя Жерар предложил эмчеэснику обменять «витязь» на какое-нибудь транспортное средство, например на броневик «сарацин», или бронированный грузовик. Марк вежливо отказался, сославшись на то, что вездеход уже пристроен к делу даниловскими мужиками.

Затем кто-то из летчиков высказал мысль, что, если катаклизм произошел по всей Земле, то в неизвестный мир должно было угодить некоторое количество земных плавсредств — от прогулочных яхт до атомных авианосцев, от портовых буксиров до балкеров и контейнеровозов. Где-то секунду народ молчал, переваривая идею, а затем началось спонтанное и шумное обсуждение. Так неожиданно выяснилось, что летчики — люди эмоциональные, готовые спорить до хрипоты, доказывая свою правоту. Причем, спорили все пилоты и прочие члены экипажей, независимо от национальностей.

Подождав минут десять, пока у народа схлынули первые эмоции, ван Клейст встал на подножку моего «мерса», и пронзительно свистнул раз-другой, словно заправский судья на футбольном поле. Спорщики на мгновение замерли, а спустя минуту вообще утихомирились, наконец-то начав высказываться каждый по очереди. Теперь и мы оказались в курсе, что сразу же после катаклизма французы визуально наблюдали какой-то корабль, скорее всего, танкер.

Люк и Серж клялись, что видели тот танкер всего две-три секунды, а затем все вокруг заволокло туманом, и их «аэробус» продолжал полет вслепую. В свою очередь, немцы сомневались, что их коллеги из ЕС имеют настолько острое зрение, чтобы разглядеть и опознать класс корабля с высоты в сколько-то там тысяч метров. Наш же, российский экипаж, разделился поровну, став на сторону и тех и других. Как говорится — хоть плачь, хоть смейся.

— Господа, я обещаю вам всем, что ВВС конфедерации приложат все силы, чтобы отыскать каждый земной корабль в этом мире, — недолго думая, заявил бельгиец. — В том числе, и тот танкер, который видели месье Броссьер и месье Ориоль. Мы начнем поиски послезавтра, как только соберем и облетаем «цессну».

Эх, знал бы Жерар, какой ценой для нас обернется встреча с землянами, и что его обещание сбудется быстрее, чем предполагалось — командир наемников, наверное, никогда бы не обещал начинать поиски.

Спустя какое-то время мы и наши новые союзники наконец-то покинули «аэропорт Данилово», и перебрались в поселок. Ван Клейст увез с собой пару французских летчиков, а его бойцы забрали еще некоторое количество иностранных граждан. Остальных планировалось перевезти завтра, и расселить в польском и немецком кластерах. Честно говоря, мы вздохнули с облегчением — любопытные и бестолковые в бытовом отношении иностранцы плохо вписывались в жизнь даниловцев, не понимали особенностей русского менталитета. До каких-либо конфликтов, слава богу, ни разу не дошло, но мелкие недопонимания возникали сплошь и рядом.

— Ну, как, Костя, этот мир похож на мир твоего фантаста Круза, или нет? — поинтересовался за ужином Ковалев у лейтенанта Григорьева.

— Да, как-то не очень, — с набитым ртом отозвался лейтенант. — По законам жанра не хватает чего-то, а чего, не знаю.

— «Зоны» не хватает, вот чего, — активно работая челюстями, пробурчал Руслан. — Если есть менты, то по законам жанра должны быть и зэки — много-много сбежавших заключенных.

— Типун тебе на язык, Руслик, — постучал кулаком по столу Зеленцов. — Сплюнь три раза, и постучи себе по лбу. Тебе, что, динозавров мало?

Часть II

Следующий день начался для нас рано, практически с восхода солнца. Начался, признаюсь, тяжеловато — вчера вечером в гости на базу пожаловали Василий Никитин со своим зятем и товарищ Вышинский собственной персоной. В результате, за разговорами по делу и по душам мы еще раз подсократили запасы еремеевского алкоголя, засидевшись с гостями далеко за полночь. Некоторые — не будем тыкать пальцами в помятые лица — немного перебрали, и сейчас чувствовали себя крайне противно. Водные процедуры на свежем воздухе и легкая физкультура помогли личному составу морально восстановиться, а последовавший затем плотный завтрак возродил нас и физически.

Сразу же после завтрака летчики вновь отправились на шоссе — сегодня предполагалось освободить импровизированную взлетку от немецкого «боинга», развернуть, и подготовить к полету наш «ил». Параллельно с подготовкой техники решили срубить более двух десятков чужих деревьев, расположенных на другом конце шоссе, чтобы те не оказались причиной аварии при взлете, или посадке. Как популярно объяснил Зайченко, именно из-за этих «сосен» произошла жесткая посадка «немца», и просто чудо, что лайнер не развалился сразу же, едва коснувшись земли. Ибо посадочная скорость и угол снижения самолета были критическими.

Вместе с летчиками «на аэродром» отправились Соловьев, Марк, и Толик Новичонков. Задачей данной боевой группы стала охрана пилотов и прочих землян от визитов хищной местной фауны. Вчерашняя охота на пляже впечатлила личный состав не хуже прошлогодней перестрелки с отмороженными торчками-грабителями, не оставлявшими в живых ни одного свидетеля.

Те отморозки, помнится, отстреливались от спецназовцев до последнего патрона, а затем ринулись на прорыв через выбитые окна. С третьего этажа. Видать, возомнили себя бэтмэнами, или еще какой-нибудь киношной нечестью. Приземлились, впрочем, весьма неудачно — мои парни не пожалели патронов, нашпиговав четыре тушки свинцом по-максимуму. Не скрою, что в отношении этой банды действовал негласный приказ: живыми не брать. Уж очень жестокие преступления совершали эти двуногие нелюди.

Старшим группы, после недолгого колебания, я назначил Марка. Эмэеэсник имел офицерское звание, боевой опыт, и до этого момента показал себя исключительно с положительной стороны. Группе выделили МГ — единственное на тот момент оружие, способное быстренько «подпилить» нижние конечности здешних тираннозавров, если те рискнут поохотиться на людей. В качестве транспорта парни забрали «гелендваген», оставив нам для рейда «крузак».

Отдельно, еще вчера, обговорили взаимодействие группы с даниловской комендатурой и блокпостом ополченцев на западной окраине населенного пункта. Никитин с Вышинским очень серьезно отнеслись к появлению в окрестностях Данилово опаснейших хищников, и пообещали посадить под замок местную пацанву. Кроме этого, о наличии в здешнем мире динозавров предупредили по рации всех фермеров, гарнизон Замятино, и бригаду строителей под началом Доценко. Оставалось надеяться, что новый день в новом мире не принесет нам новых жертв.

Приблизительно в половине восьмого на связь вышел Семен Семеныч, сообщив, что на дороге в сторону Данилово появилась длинная колонна военных грузовиков. Спустя пару минут ополченцы на колокольне подтвердили приближение колонны наемников — их опознали по головным «саладину» с «сарацином», и паре «рателей», виденных наблюдателями вчера днем. Остальную часть колонны представляли двухосные грузовички неизвестной российским мужикам марки, разбавленные четверкой американских армейских грузовиков. Давешний «центурион» отсутствовал, а замыкал колонну хорошо знакомый нам LAV-25 лейтенанта Фридмана.

Как и вчера, мы встретили наемников на подходе к Данилово. Можно, было, конечно, и не заморачиваться с выездом навстречу, но мы поступили по принципу: доверяй, но проверяй. Вдруг, бравые головорезы из Африки решили переиграть вчерашние планы на свой лад? Тогда хоть успеем предупредить даниловских ополченцев, выиграем минут пять, не более.

Обошлось без сюрпризов — Жерар вновь прибыл лично, со своим адъютантом, и не дал никакого повода усомниться в надежности вновь заключенного союза. Поприветствовав друг друга, мы уточнили кое-какие детали, затем, встав во главе колонны, повели грузовики к зданию администрации. Или, комендатуры, как со вчерашнего дня с легкой руки зятя Никитина стали именовать здешний «Белый дом».

Еще вчера ван Клейст объявил иностранным гражданам, что площадь у здания администрации будет местом сбора и посадки на транспорт, поэтому колонну уже ожидала приличная толпа переселенцев. С сумками и чемоданами, у кого что оказалось при появлении в этом мире. Глядя на чудом спасенных пассажиров, лишь сейчас мы стали понимать, насколько повезло нам и даниловцам.

В отличие от иностранцев, мы имели не только крышу над головой, но и кое-какие запасы на первое время. Чтобы там не говорил Жерар о грядущих проблемах с продовольствием, навскидку шансы нашего анклава на выживание смотрелись предпочтительнее тех же немцев, или поляков. Так уж повелось исторически, что русский народ более устойчив к стрессам, и более живуч, чем разные европейцы.

Пока бельгиец занимался организационными вопросами, мы заглянули проведать Еремеева. Николай уже проснулся, и, несмотря на все еще неважный вид, искренне обрадовался визиту друзей. Строгая и непреклонная Диана разрешила нам провести у постели пациента не более четверти часа, и этого времени едва хватило, чтобы пересказать моему бывшему однополчанину все новости за последний день. «Ерема» хотел подробнее разузнать о закулисных нюансах даниловской политики, но наша милая докторша выразительно постучала пальчиком по циферблату часов, и недовольно нахмурила свои черные брови. Пообещав Николаю, что заглянем к нему вечером с очередной порцией новостей, мы спешно ретировались на улицу.

Минут пять спустя наша колонна выдвинулась в сторону бывшего американского полигона, или, как все чаще его называли в обиходе — амеровского кластера. Наша колонна — это два моих джипа с семью бойцами и переводчицей, четыре американских грузовика, БТР LAV-25, и неразлучная парочка — наследие британского колониализма — «сарацин» с «саладином». Головным шел «двадцать пятый», за которым нагло вклинились мы с Барулиным, решив, что нефиг глотать пыль, плетясь в хвосте следом за грузовиками морской пехоты.

Командир наемников сделал вид, что не заметил нашего самоуправства, и где-то через часик мы тормознули у ворот глеймановского ангара. Весь путь до полигона прошел без приключений, нам не встретились ни динозавры, ни какие-нибудь другие хищники. Даже огромные местные ящерицы, похоже, куда-то попрятались, чтобы не встречаться с извергающими смрадный выхлоп железными монстрами.

— Ну, что, майор, ты со своими полицейскими не передумал? — подойдя ко мне, с лукавинкой в голосе поинтересовался ван Клейст. — Может, подождешь пару дней, и мы пойдем на разведку вместе?

— Нет, Жерар, мы не станем тянуть время, — я отрицательно покачал головой. — Не исключено, что люди в соседнем кластере нуждаются в немедленной помощи. Наш долг — помочь им всем, чем возможно.

— Хорошо, Владимир, я не стану давить на вас, — бельгиец пожал плечами, а затем щелкнул пальцами кому-то из своих бойцов. — Я дам вам современную армейскую радиостанцию с зашифрованным каналом связи. Вчера, извини, забыли согласовать вопрос связи между анклавами… Если честно, отдаю собственную резервную радиостанцию.

— У вас, что, не хватает раций? — искренне удивился я. — Мне казалось, что у тебя почти каждый боец ходит с «моторолой» в разгрузке.

— Ты, майор, путаешь индивидуальные портативные рации и настоящую радиостанцию, — усмехнулся командир наемников. — Индивидуальные рации — это тактическая связь на поле боя между бойцами одного отряда. А нормальная армейская радиостанция обеспечивает контакт подразделений на несколько десятков километров вокруг, и имеет защищенный от прослушивания канал связи. Разницу понимаешь?

— Понимаю, не дурак, — буркнул я, глядя на шагавшего к нам невысокого загорелого бойца. — Какая дальность связи у этого девайса?

— Не менее пятидесяти километров, но, вообще, зависит от множества факторов и условий, — уклонился от прямого ответа Жерар. — В принципе, эти радиостанции обеспечивают стабильную связь между польским кластером и амишами, и между немецкой фермой и вашим Данилово. Давай-ка, я проинструктирую вас, господа полицейские, как пользоваться столь сложной техникой.

Я надул щеки, хотел, было, возразить, мол, не настолько уж мы тупые копы, чтобы не справиться с какой-то рацией, но не успел. Из-за наших спин неожиданно протолкнулся Леня, охранник Еремеева, которого мы взяли в рейд вместо Толика, и заявил, что он служил в армии радистом. И не просто радистом, а спецом в частях радиоперехвата, или, как они там называются. Еще больше Леонид вырос в наших глазах, когда засыпал бельгийца массой тактико-технических вопросов, используя термины, с которыми я, к примеру, был знаком лишь понаслышке.

Ван Клейст, похоже, не ожидал от обыкновенного с виду качка такого подвоха, и выдал всю инфу по теме, которую знал сам. Марина едва успевала переводить, с некоторым удивлением поглядывая на нашего вновь испеченного радиста. В результате лекция по матчасти затянулась минут на сорок, и за это время наемники успели подготовить к буксировке всю четверку советских БТРов.

Все когда-то заканчивается, и, погрузив подаренную радиостанцию в «гелендваген», мы заняли свои места в машинах. Вновь напомнив, что отныне на полигоне будет базироваться маневренная группа под командованием лейтенанта Фридмана, Жерар искренне пожелал нам удачи. Затем порекомендовал не геройствовать зазря, и, в случае чего, возвращаться за подмогой к ангару. «Саладин» и LAV-25 не бог весть, какая сила, но огоньком, если что, поддержат, а наемники и морпехи придут на помощь, чтобы вытащить наши задницы из любой переделки.

В ответ я заметил, что у русских задницы — вовсе не самая большая ценность в жизни. В случае чего, мы спасаем наши души, а не… анусы. Бельгиец не нашел, чем крыть мои доводы, покачал головой, и пробормотал что-то о чокнутых русских.

На границе двух миров задержались, помахали с полчасика заранее припасенными лопатами, чтобы не сесть на брюхо, или, хуже того, не скапотировать. Здесь же сполна оценили наличие у наемников танка в роли бульдозера. Вскоре после того, углубились в ландшафт, поняли, что разведрейд не будет легкой прогулкой по лесу.

Вчера, при планировании разведки соседнего кластера мы надеялись, что продвижение по чужому лесу станет не более сложным делом, чем поездка от Данилово до полигона. Но, как говорится, гладко было на бумаге. В реале мы сразу же столкнулись со второй частью мудрой русской пословицы, только вместо оврагов нас встретили небольшие холмы.

Густо поросшие огромными деревьями небольшие холмы создавали ощущение затерянности и одиночества. Эти же холмы не давали возможности выбрать прямой путь в заданном направлении, вынуждали нас петлять по лесу, часто возвращаясь назад, и без толку тратить драгоценное топливо. Хорошо еще, что нам не встретилась болотистая почва, и оба джипа нигде не забуксовали.

— Ну, штурман, куда повернем на этот раз? — повернулся я к сидящему рядом напарнику. — Влево, или вправо, а?

— Тормозни-ка, Володя, дай подумать, — отозвался Михаил, колдуя над картой и компасом. — По идее, нам надо направо, чтобы вернуться на курс.

…Несмотря на повышенное внимание к окружающему ландшафту, никто из нас так и не заметил, откуда появилась парочка леозавров. Мы смогли обнаружить хищников лишь в момент их прыжка с невысокого холма, который я в тот момент объезжал. Если быть предельно точными — сначала услышали, и только затем их увидели.

Огромная туша зверя с устрашающим ревом мелькнула в воздухе справа от моего «мерса», чтобы спустя полсекунды приземлиться на крышу машины. Удар оказался такой силы, что под тяжестью леозавра крыша джипа моментально прогнулась, хрустнул, и рухнул вниз несколькими обломками верхний люк. В следующее мгновение в прорезь люка провалилась огромная задняя лапа, и потерявший опору хищник недовольно взревел, словно десяток африканских львов. Лобовое стекло покрылось сеткой мелких трещин, затем стало осыпаться в правом верхнем углу. Ревущий на всю округу леозавр выдернул из салона «мерседеса» свою заднюю лапу, затоптался на месте, прогибая крышу все сильнее и сильнее.

— М-мать! (Цензура) эту тварь скорее! — у меня произошел сильный выплеск адреналина, и я вопил во всю глотку, срывая голос. — (Цензура), пока он не добрался до нас!!!

Первичное замешательство прошло. Ковалев передернул затвор, и, направив ствол автомата вверх, нажал на спуск. Почти одновременно с моим напарником то же самое проделал и Руслан Руденко. Длинные очереди из двух «калашей» слились в один сплошной грохот, заглушивший отчаянный визг Марины. Вокруг замелькали горячие стреляные гильзы, разлетавшиеся по салону, словно осколки снарядов.

Я сидел на месте водилы, и пользоваться автоматом для стрельбы вверх мне оказалось не сподручно — мешал руль. Поэтому я выдернул из разгрузки ТТ, и секунды за три опустошил магазин. Вдернул пустой, выхватил из кармана запасной, вставил в рукоять, щелкнул скобой стопора. На какое-то мгновение стрельба в салоне прекратилась, и наступила относительная тишина — Руслан с Михаилом лихорадочно меняли магазины, а переводчица сидела с выпученными глазами и безмолвным раскрытым ртом, словно живая кукла из фильма ужасов.

Рев смертельно раненого леозавра перешел в иную тональность, и исполинская туша зверя стала заваливаться в сторону. Мгновение спустя хищник шмякнулся об землю где-то в метре от дверцы водителя. Монстр не пытался подняться, трепыхая в агонии конечностями, и все еще продолжая выть от боли. Я рывком пихнул дверцу от себя, поймал на прицел дергающуюся голову леозавра, и выпустил в нее второй магазин. Затем бросил под ноги пистолет, схватил автомат…

… Второй хищник — самка — бросилась на «лэндкруйзер» следом за самцом, но, в отличие от своего партнера, не стала задерживаться на крыше машины. Изрядно помяв крышу джипа и вышибив верхний люк, леозавриха спрыгнула на землю в нескольких метрах слева, моментально развернувшись, и изготовившись ко второй атаке. Самку, похоже, смутил тот факт, что после ее атаки добыча продолжала двигаться вперед, и не ударилась в паническое бегство, куда глаза глядят. Эта секунда замешательства оказалась для зверя роковой — мои парни соображали намного быстрее монстров из нового мира…

…Прокатившись метров на пять вперед, Зеленцов плавно затормозил машину, повернув чуть влево. Саша Барулин выскочил из «крузака» так, словно за ним гналась сама баба Лера, чтобы пристать с предложением провести страстную ночь любви. От капитана не отставал и Костя Григорьев, которому Александр приказал «держать тыл». Затем Владислав и наш новый радист одновременно открыли двери, и… готовую к новому прыжку леозавриху встретил прицельный огонь сразу из трех стволов — двух «калашей» и одного ПКМ.

Пристроив пулемет на капоте машины, Барулин хладнокровно опустошал ленту, а Зеленцов с Леонидом стреляли длинными очередями прямо из салона джипа. Хищник так и не успел прыгнуть — пулеметная очередь хлестнула по голове, и несколько пуль прошли сквозь глазницу в мозг. Леозавриха рефлекторно сделала пару шагов вперед, а затем рухнула наземь. Владислав саданул еще одной очередью по туше монстра, и над полем боя повисла тревожная тишина…

— …(Цензура), (цензура), также и инфаркт получить можно, насмерть! — Руденко пытался дрожащими руками прикурить, не стесняясь в выражениях. — (Цензура) я такие приключения!

— На, глотни, — я протянул Руслану бутылку «Рэд Лэйбла», припасенную как раз для подобных случаев. — И передай Мишке.

— Да, ну, (цензура), это буржуйское пойло! — скривился капитан. — Дай лучше водки, а вискарь оставь для девчонки — ей нужнее.

— Водка в машине у Влада, — напомнил я. — И лишь одна литруха на всех.

— Дожили, мля: у российских ментов закончилась водка, — Ковалева стал разбирать нервный смех. — Прямо, как в том анекдоте… Вовка, дай хлебнуть своего буржуйского пойла, а то автомат выроню…

«Рэд Лэйбл» и «Абсолют» пошли по второму кругу, и постепенно нас отпустило. Спустя четверть часа мои парни с гордым видом фотографировались у туш леозавров, позируя в стиле охотников начала 20 века. Еще спустя четверть часа мы двинулись дальше, оставив наши трофеи на растерзание здешним падальщикам. А что делать — не тащить же убитых леозавров с собой? Глянув на сочащиеся множеством кровавых дырок туши, мои парни дружно решили: нафиг надо такая радость. Никто даже не заикнулся, чтобы отрубить голову самца, чтобы потом было чем похвастаться перед даниловцами. Для хвастовства за глаза хватит и фотографий, которые наглядно демонстрировали размеры здешних хищников.

Наше самое слабое звено — Марина — смогла прийти в себя лишь после того, как я влил ей в рот львиную дозу настойки валерьяны. Да, да, вчера я специально попросил Диану собрать на всякий пожарный целую аптечку успокоительного — качественный алкоголь подходил к концу, да и не нужно приучать переводчицу к выпивке каждый день. Это мы, проспиртованные на совесть опера, можем пить, не хмелея, контролировать себя, а женская природа более тонкая, более податливая искушению «зеленым змием». Хватит с Марины и вчерашнего дня, когда ее пришлось отпаивать вискарем.

Больше всего от местных чертовых хищников пострадали наши транспортные средства. Крыша моего верного «мерса» прогнулась, словно бадья, раскрошившееся лобовое стекло пришлось выбить вон, задние дверцы перестали захлопываться, про верхний люк я вообще молчу. «Крузак» пострадал поменьше — самка леозавра высадила все тот же верхний люк, изрядно помяла крышу, по лобовому стеклу джипа протянулось несколько длинных трещин.

Учитывая ситуацию, нам пришлось перетасовать экипажи. Мой напарник занял место Марины, которую пришлось пересадить в «крузак». На правом переднем кресле расположился Саня Барулин, в готовности вести огонь из пулемета прямо курсу, благо лобовое стекло приказало долго жить. Вместо капитана на переднем сиденье второй машины оказался Костя Григорьев, прикрывавший Барулину спину, пока мы отбивались от леозавров. Леня-радист получил еще одну задачу: беречь, как зеницу ока, нашу переводчицу. Парень показал себя хорошим и сообразительным бойцом, сильно повысив к себе степень нашего доверия.

К счастью, столкновение с леозаврами стало единственным приключением на наши задницы за все время петляний по лесу по пути к искомому кластеру. Часика через два мы подкатили к месту пересечения границ миров, немного проехались вдоль полуторометрового обрыва, и вновь взялись за лопаты. Здесь же нам впервые пригодилась финская мотопила, предусмотрительно захваченная в поездку.

Позанимавшись физкультурой с полчасика, мы соорудили более-менее нормальный подъем, позволявший спокойно кататься на джипах туда-сюда, и убрали три-четыре рухнувших березы со стороны «нашего» мира. Затем щедро популяли из пейнтбольной винтовки — бельгиец подарил нам сей девайс для игр на свежем воздухе с некоторым запасом шариков — по нескольким деревьям-великанам чужого мира, обозначив направление пути обратно. Полагая, что запасы Жерара не бездонны, мы старались экономить шарики с краской, но не особо преуспели на этом поприще. Оставалось надеяться, что вместе с наемниками в новый мир перенесся завод по производству всякой пейнтбольной фигни.

Поездка по «нашему» миру началась с протискивания между земными деревьями со скоростью пешехода. Метров через двести березовая роща подошла к концу, мы въехали на небольшую поляну, где интуитивно повернули направо, в сторону видневшегося там просвета в стене деревьев. Путь по опушке «нашего» леса вывел нас на узкую грунтовку, ведущую от границ кластера в северо-западном направлении. Грунтовкой, похоже, частенько пользовались — дорога не заростала ни травой, ни деревьями. В-общем, наша небольшая колонна взяла курс на северо-запад, личный состав внимательно следил за окрестностями, а водитель головного джипа периодически мысленно чертыхался, проклиная всех хищников нового мира, и леозавров в частности.

Рассматривая расстилавшийся вокруг типично российский ландшафт, мы проехали по немного петлявшей грунтовке километра три, и притормозили, прикрываясь сосняком. Справа от нас, в просвете между деревьями мелькнуло неширокое поле, за которым хорошо просматривалась асфальтированное шоссе. Хорошо различался ряд белых столбиков, возвышавшихся по краю трассы, несколько дорожных знаков и указателей. Шоссе тянулось почти параллельно грунтовке, примерно в паре километров от нас поворачивая куда-то влево.

— Станция «Марксистская» — конечная, — подхватывая автомат, провозгласил я. — Просьба освободить вагоны, млин.

— Нет ни души, — спустя минуту констатировал капитан Руденко, когда я передал ему бинокль. — Ни машин, ни людей.

— Справа, за изгибом трассы, поднимается легкий дымок, — произнес Зеленцов, осматривавший свой сектор. — Отсюда не видно, что там такое, но это точно не пожар.

— Нет дыма без травы, и нет огонька без дури, — Руслан не удержался, и процитировал кого-то из своих стукачей-торчков. — Поехали, командир, чего нам тут сосны подпирать? Не маслята, чай, и не боровики.

— По-хорошему, надо бы попробовать подобраться пешком, по лесу, — намекнул Ковалев. — Осмотреться, понаблюдать из засады.

— Надо бы, Миша, надо бы, — согласился с моим напарником Зеленцов. — Вопрос: сколько в той засаде сидеть придется?

— Хорош трындеть — там между лесом и шоссе километр бурьяна будет, поэтому ни фига мы толком не увидим, — качнул стволом пулемета Александр. — Ехать надо, смотреть сразу, а если что — развернемся, и по газам. Нас не догонят.

— Мы дурь толкнем, и мусора нас не догонят, — фальшиво пропел Руслан какую-то очередную пародию на известную группу. — Можно выставить здесь засаду, чтобы прикрыть отход, если что. Хорошее место.

— Едем. Едем уступом, держим дистанцию, — место для засады действительно было хорошим: сосновое редколесье в трехстах метрах от трассы, позволявшим простреливать шоссе в обе стороны из этого природного укрытия. — Первыми не стрелять.

Мы тронулись с места, почти сразу же повернув налево, огибая сосны. Затем выехали на пустынную трассу, и я притопил педаль газа, чтобы достичь эффекта внезапности. Это нам удалось сполна — разогнавшись, оба джипа миновали изгиб шоссе, и проскочили расстояние, разделявшее нас от обыкновенной с виду забегаловки на трассе с небольшой стоянкой рядом с нею. Слева промелькнул поворот к виадуку, не замеченный ранее. Виадук возвышался чуть далее, в стороне от придорожного кафе и стоянки, к которым мы стремительно приближались.

Вокруг ресторанчика стояли две фуры, рефрижератор, подогнанный вплотную к одной из стен, плюс штуки три легковушки разных марок. Из печной трубы над зданием поднимался легкий дым, свидетельствующий о наличии здесь людей. Приблизительно в четырехстах метрах за забегаловкой земной ландшафт резко обрывался, упираясь в сплошную стену леса нового мира.

— А вот и абориген нарисовался, — капитан Барулин прокомментировал появление мужика, несущего охапку дров. — Там у них сарай за одной из фур.

Между тем, мужик с дровами поднял голову, увидел приближение наших машин, и остолбенел. Похоже, сработал элемент внезапности. В тот же момент откуда-то со стороны раздался протяжный звук автомобильного клаксона, и мы завертели головами в поисках источника сигнала.

— На десять часов, на мосту стоит какая-то тачка, — секунду спустя произнес Ковалев. — Судя по сигналу — это грузовик.

— Ну, и фиг с ним, все равно нас проспал, часовой хренов, — процедил я сквозь зубы. — А мужичек-то здесь не один.

Действительно, услышав сигнал с виадука, из ресторанчика стал появляться народ. Первого же взгляда хватило, чтобы определить, насколько разные люди застряли здесь. Пятеро мужиков средних лет, с виду типичные водилы, явно семейная пара пенсионного возраста, два-три «лица кавказской национальности» разных возрастов, плюс две женщины, явно имеющие отношение к мужикам-кавказцам.

— Не чечены, не даги, вообще не российские абреки, — сразу же определил Руденко. — У одного «помпа», и у водил, похоже, есть дробовик.

— Если бы хотели стрелять, то не выкатились бы всей толпой, со своими бабами, — заметил я. — Саня, будь готов, на всякий случай, но не держи людей на прицеле. Сначала попробуем поговорить так.

Сказано — сделано. Притормозив метрах в тридцати от ресторанчика, я вылез из джипа, и, демонстративно сунув руки в карманы, медленно пошел в сторону толпы. Автомат оставил в «мерсе», чтобы не пугать народ видом оружия, ну, и не давать повода для нападения с целью завладеть «калашом». Следом за мной машину покинули и Руслан с моим напарником, в отличии от меня закинув автоматы на плечо. «Крузак» встал метрах в двадцати от моего джипа, так, чтобы поддержать нас огоньком, если что.

— Здравствуйте, товарищи! — приблизившись на десяток метров, громко произнес я. — Не возражаете, если мы с вами переговорим.

— Здравствуй, дорогой, — с акцентом отозвался один из кавказцев, начинающий полнеть усатый дядька с мясистым лицом. — Почему не поговорить с хорошим человеком? Конечно, поговорим.

— Вы из армии? Из Эм-Че-Эс? — с непередаваемой надеждой в голосе спросила худенькая женщина, стоявшая рядом с пузатым мужиком — те самые, которых я принял за семейную пару пенсионеров. — Вы нас нашли?

— Нет, я не армеец, и не эмчеэсник, — все надежды женщины сразу же пришлось жестоко разбить в пух и прах. — Майор Владимир Иванников, эн-ское УВД, из Питера. Со мной поисковая группа анклава Данилово. Ищем всех тех, кто уцелел, и вообще людей.

— Успокойся, Верочка, пожалуйста, успокойся, — пузатый мужик так трогательно прижимал голову расплакавшейся жены к своей груди, что сразу же стало ясно: эти люди драться не будут. — Я же сразу тебе сказал, что бойцы Эм-Че-Эс не ходят с оружием в руках.

— Ээ, товарищ майор, а как же вы, питерцы, очутились здесь, под Тулой? — поинтересовался один из водил, среднего роста, наполовину седой мужик.

— Давайте сразу расставим все точки над «и», — предложил я. — «Здесь» — это не под Тулой, а в другом мире, вовсе не на Земле.

— Говорил же я тебе, Николаич, что тут на небе совсем другие звезды, а ты все твердил: не может быть, да не может быть, — пихнул седого водилу высокий дядька в замазанных пятнами масла джинсах. — Да и сам же видел с моста, что вокруг не земной лес. У, Фома неверующий.

После этих слов высокого дядьки народ загалдел, все разом заговорили, запричитали бабы, воздевая вверх руки. Вопросы посыпались градом — каждый хотел узнать у гостей, что произошло, и что делать дальше. Можно подумать, мы, заезжие менты, знали ответы на все тайны мироздания. Одно радует — неведомый часовой на виадуке прекратил гудеть на всю округу, видимо, поняв, что занимается совершенно бесполезным делом.

— Тихо! Тихо, я вам говорю! — подняв правую руку вверх, вперед вышел один из кавказцев, что-то гаркнул землякам на своем языке. — Говорить надо по очереди! По очереди, мы не на базаре!

— Это точно, не на базаре, — услышав пару-тройку знакомых слов, подтвердил я. — Ты азербайджанец, так?

— Да, меня зовут Мамед, я родом из Азербайджана. В Россию приехал давно, еще при Союзе, учился, работал, открыл свой бизнес, — повернулся ко мне кавказец. — Это мой ресторан, здесь работают мои родственники, а это — постоянные гости моего ресторана. Все хорошие рабочие люди — я их знаю не один год.

Все становилось на свои места — неведомый катаклизм закинул в чужой мир придорожную забегаловку, принадлежавшую этому азеру и его семье. Семья — трое мужиков и две бабы — внешне не походила на семью богачей-азербайджанцев, с которыми я пересекался лет пять назад по долгу службы. Впрочем, и нелегальными мигрантами-бедняками они не выглядели — выдавал уверенный взгляд граждан РФ, явно имевших «крышу» из ментов, а то и кого покруче. Впрочем, «крыша» осталась на Земле, как и все остальное. В то же время, мне понравилось, что Мамед назвал посетителей своей забегаловки постоянными гостями, которых знает ни один год. Это свидетельствовало, что семья давно пустила здесь свои корни, мирно живет бок о бок с местным населением, заботясь о собственной репутации. Не удивлюсь, если хозяин ресторанчика еще и периодически постукивал здешним, тульским ментам, засылал им гостинцы, бесплатно кормил «от пуза», когда требовалось.

— Мамед, здесь все, кто перенесся вместе с твоим заведением? — вспомнив про наблюдателя на виадуке, поинтересовался я. — Вы выставили на мосту пост?

— Эх, какой такой пост, дорогой, — махнул рукой азербайджанец. — Там Сашка с биноклем сидит в своем самосвале, страшных тигров высматривает. Здесь такие страшные тигры ходят — просто ужас! Сразу двух человек скушали, не подавились, гады! И к нам приходили, вокруг ресторана ходили, добычу высматривали. Но мы заперли все двери, а они у меня из железа, подогнали к фасаду «сканию» Николаича, закрыли большое окно. Тигры до нас не добрались.

— А ну, ка, глянь, Мамед, не такие ли тигры вокруг вас ходили? — я поднял вверх левую руку, подзывая своих парней. — Рус, покажи товарищам, что мы сегодня нафоткали.

Айфон пошел по рукам, люди с удивлением и недоверием рассматривали наши трофеи, чертыхаясь, и поминая родословную хищников. Один из азербайджанцев начал ругаться на родном языке, и даже плюнул на песок, выражая свое отношение к леозаврам. Водилы стали расспрашивать, как нам удалось прикончить здешних хищников, и сколько мы истратили на каждого из них боезапаса.

Я не стал отрицать, что по каждому леозавру выпустили по сотне пуль, не меньше, причем стреляли почти в упор. В цель угодили, конечно, не все пули, примерно три четверти, по нашим прикидкам. Уж очень крупные оказались мишени, и промахнуться по ним было крайне сложно.

Если поначалу между нами и здешними и было какое-нибудь напряжение, то после демонстрации фотоснимков оно бесследно растаяло, словно туман. Разговор сам по себе перешел в повествование о взаимных приключениях двух групп людей в новом мире, а спустя буквально несколько минут Мамед спохватился — как же так, надо же угостить дорогих гостей, отметить встречу землян, как полагается.

Мы не возражали, и вскоре к ресторанчику подтянулись все мои парни, а один из шоферов вызвал с моста по рации здешнего часового вместе с его самосвалом. Все равно часовой показал свою полную профнепригодность, проворонив два джипа с кучей вооруженных людей. Да леозавры съедят такого наблюдателя раньше, чем он их заметит. Вместе с его «Камазом».

Не особо красивая снаружи коробка здания ресторанчика внутри производила впечатление своим уютом, красотой интерьера и рационализмом отделки. Чувствовалось, что азербайджанцы вложили в свое заведение не только изрядное количество денежных средств, но еще и душу. Вероятно, именно поэтому не особо большой ресторанчик процветал, принося моральное и материальное удовлетворение своим хозяевам.

Семья Мамеда состояла из него самого, его супруги, его племянника, супруги племянника, и еще одного дальнего родственника хозяина, который перебрался в Россию лет пять назад, и имел российский паспорт. Кроме того, Мамед с супругой имели трех отпрысков, младший из которых играл с шестилетним сыном племянника. Двое старших сыновей азербайджанца в момент катаклизма находились в Туле…

… Катаклизм застиг в ресторанчике двух дальнобойщиков, чинно завтракавших после ночи в пути, и супругов Третьяковых. Третьяковы — пара пенсионного возраста — любили заезжать к Мамеду по пути на дачу, чтобы закупить к обеду что-нибудь восточное и экзотическое. На стоянке у заведения в тот момент находился рефрижератор небезызвестного Николаича, а сам он заседал в кабинете с «белым другом». Остальной народ подтянулся уже после того, как произошло легкое землетрясение, а вместо двухрядного шоссе неподалеку от ресторанчика из ниоткуда возникла стена чужого леса. Местность сразу же заволокло густым туманом, который продержался почти до конца дня…

В процессе повествования выяснилось, что кроме сейчас присутствовавших в придорожной забегаловке в кластере очутились и другие люди. Трое молодых парней на черном джипе в тот же день стали мотаться по округе, ища варианты выбраться. На семью азербайджанцев, да и на остальных они смотрели, как Ленин на буржуазию, и лишь наличие у народа трех единиц гладкоствола и пяти травматических пистолетов не позволило этим странным типам совершить что-нибудь нехорошее. Покрутившись по окрестностям, уже на следующий день подозрительная троица решила пробиваться сквозь чужой лес, используя подкосившийся, словно пандус, пролет виадука. Сей пролет весьма удачно завалил своей тяжестью несколько огромных чужих деревьев, в результате чего получилась некая аппарель, позволявшая без землеройных работ въехать на машине в другой мир. Чем парни и воспользовались, уйдя по-английски.

Другая пара — супруги в возрасте двадцать пять-тридцать лет — решила прорываться на своем джипе прямо в противоположном направлении, где, как им казалось, чужие деревья росли не столь густо. У парня, как выяснилось, в загашнике имелся «глок», и молодой человек чувствовал себя очень уверенно. Уговорив Сашку-самосвальщика и еще одного водилу помочь им с земляными работами на месте пересечения двух миров, супруги отправились в вояж по чужому лесу. И, как оказалось, в свой последний вояж в этой жизни.

— Выстрелы раздались почти сразу, едва Денис на своем джипе скрылся за деревьями, — взахлеб рассказывал Сашка. — Не, вру, сначала был страшный рев, как в фильме про африканских львов. А потом — выстрелы, пять выстрелов сразу, один за другим.

— Похоже, Денис ранил кого-то из прыгнувших на крышу машины тигриков, — вступил в разговор Антон, второй водила, помогавший копать спуск. — Но тигры, ну, леозавры, эти, прогнули крышу, выдавили люк, и, видать, добрались до кого-то из наших.

— А потом и лобовое стекло раскрошилось, — продолжил вещать Сашка. — А может, его тигры выбили, лапами, кто знает… В-общем, рискнули мы с Антохой попробовать выручить молодых, у нас же самосвал, как-никак, а не легковуха какая-нибудь. Да, опоздали, и сами едва унесли ноги. Спасибо «камазу» с его кузовом, иначе те твари и схарчили бы и нас.

По эмоциональному и сбивчивому рассказу двух водителей выходило, что леозавры растерзали молодую пару раньше, чем шофера подошли на помощь. Неудивительно, конечно, учитывая вес тела и способ охоты хищников. Кто знает, сколько бы продержались против леозавров мы сами, не будь мы вооруженными до зубов, и готовыми постоять за свои жизни. А тигрики, как их прозвали здешние, набросились и на «Камаз», только не сообразили, что крышу самосвала прикрывает стальная плита кузова. Впрочем, по лобовому стеклу машины брызнули трещины, когда один из хищников зацепил его своей мощной лапой. Ну, и сами мужики не растерялись, не стали тормозить, наоборот, Сашка дал по газам так, что «Камаз» взревел двигателем не хуже того же самого леозавра. Здешние монстры, видать, замешкались, когда не смогли сходу остановить самосвал, и это позволило мужикам спастись. Крутанулись водилы немного по лесу, уходя от погони, и благополучно возвратились обратно, весьма, и весьма впечатленные чужой фауной. Джип молодой пары, по словам Антона и Сашки, так и остался стоять там, в негостеприимном лесу, на месте гибели людей. Пистолет Дениса также, наверное, валялся там же, если им, конечно, не пообедали хищники.

Народ, надо сказать, отнесся к проблеме соседства с леозаврами на всем серьезе, приложив максимум усилий, чтобы обеспечить собственную безопасность. Единственное слабое место здания — фасадное окно размером с хорошую витрину — наглухо перекрыли подогнанным вплотную рефрижератором Николаича. На окнах второго этажа появились самодельные решетки, собранные из какой-то толстой арматуры. Пусть и не особо красивая и реденькая решетка, но леозавр сквозь нее никогда не протиснется. На виадуке был выставлен мобильный наблюдательный пост в кабине «Камаза», показавшего свою неуязвимость от хищников. Вооруженные дробовиком дальнобойщики дежурили там по очереди, но только в дневное время. Дежурить ночью, по словам Николаича, дурных было нема.

В обозримом будущем голод обитателям анклава-ресторанчика не угрожал — одна из двух фур была битком набита продуктами, от рыбных консервов до китайской лапши быстрого приготовления. Кроме этого, в ресторанчике Мамеда имелся солидный подвал, с хорошим холодильником, полный различных съестных припасов, от мяса для шашлыков, до вина с пивом. На случай перебоев с электричеством рачительный хозяин припас переносной дизель-генератор, и теперь надеялся, что опустошит холодильник раньше, чем в анклаве закончится солярка. Возникшие поначалу проблемы с водой — накрылся насос — люди решили, восстановив старую скважину, пробуренную лет пятнадцать назад, когда Мамед только купил недостроенный ресторанчик.

В-общем, застрявшие в забегаловке люди сумели выжить в первые дни, и вовсе не собирались по собственной инициативе отдавать богу душу в ближайшем будущем. Честно говоря, мы даже удивились, когда узнали, что здесь не было ни ссор, ни драк, или чего-то еще подобного. Вероятно, секрет состоял в том, что в кластер, в основном, угодили представители старшего поколения, опытные и тертые жизнью люди, которые не так-то просто сломать. Две группы молодежи сами собой отсеялись, психологически не справившись с новыми реалиями, с проблемой коллективного выживания.

— Я думаю, Михаил, что мы способны продержаться на общих запасах три месяца, — я прислушался к разговору Ковалева с Виктором Третьяковым, как выяснилось, отставным военным, а теперь скромным огородником. — Основные трудности решены, народ спаян общей идеей — не попасть в пасть леозаврам… Ха-ха-ха…

— К нам, в Данилово, перебраться не желаете? — чуть улыбнувшись, поинтересовался мой напарник. — Обеспечим жильем, приусадебным участком. Да и нам прибыток — еще один опытный военспец будет.

— Я — с радостью, да и супруге перемены пойдут лишь на пользу, тяжко ей очень после катаклизма, — на мгновение нахмурился пенсионер. — Мужики тоже поедут, без разговоров. А вот Мамед с семьей вряд ли покинут свой дом, родные стены.

— Нам пригодился бы здесь свой человек, — Михаил задумчиво посмотрел в сторону гостеприимного хозяина ресторанчика. — Виктор Матвеевич, а что можно сказать об остальных, о водилах-дальнобойщиках?

Как и предполагал Третьяков, Мамед и его семья даже не помышляли о том, чтобы покинуть свое заведение, свое детище. Как можно бросить свой дом? Хозяин и его родственники были готовы защищать свой хрупкий мирок с оружием в руках — с целой парой дробовиков и травматической пукалкой в придачу к ним. Защищать от леозавров, от любой фауны чужого мира, а если понадобится, и от двуногих хищников, именуемых людьми. Поэтому мы предложили азербайджанцу заключить союзное соглашение с анклавом Данилово и конфедерацией ван Клейста. С последним, кстати, мы вышли на связь, переговорили по рации, информировав бельгийца о положении дел в новом кластере.

Жерар пообещал в ближайшее время выделить силы для защиты новых союзников, и попросил застрявших в ресторанчике землян продержаться денек-другой своими силами. А что делать, если все транспортные средства наемников были брошены на перевозку пассажиров-иностранцев по разным анклавам? Пешком до кластера у виадука не дойдешь, да и обыкновенный гражданский автотранспорт, как показала практика, не особо подходит для поездок по чужим ландшафтам.

Передохнув и основательно перекусив у гостеприимных хозяев ресторанчика, мы стали собираться в путь. Открытие и присоединение — пусть пока лишь формальное — к Данилово нового анклава с нашими, российскими гражданами заняло у нас часа два, не более. Солнце стояло еще высоко, и в случае чего мы всегда могли вернуться назад, отдохнуть, и переночевать в заведении Мамеда. Более того, можно было уверенно утверждать, что нас встретят с неподдельной радостью и радушием, от души накормят-напоят, и уложат дорогих гостей на лучшие кровати. Поэтому мы решили продолжить разведрейд дальше, по возможности выяснив судьбу той троицы молодых парней в черном джипе.

Подумав, выделили здешним «аборигенам» один автомат с тремя полными магазинами, и, наказав мужикам обязательно продержаться до нашего нового визита, мы покатили на виадук. Спустя минут пять оба джипа остановились на мосту, у рухнувшей одним концом в чужой лес секции виадука. Спешились, осмотрели уцелевшие конструкции моста, оглядели в бинокль окружающую местность.

Неведомый катаклизм словно ножом рассек виадук, под небольшим углом резанув точно по опорам, в результате чего полурухнувший пролет стал походить на гигантскую аппарель, словно специально созданную для въезда в чужой лес. Кстати, линия пересечения двух миров проходила по идущему под мостом шоссе, закинув в другой мир островки асфальта с чуть белеющей то тут, то там полустертой разметкой.

— Володя, обрати внимание: отсюда можно просматривать и простреливать почти все шоссе, — опуская бинокль, произнес капитан Барулин. — Кроме этого, можно контролировать и опушки «нашего» леса, подступающие к трассе. Рукотворная стратегическая высота, словно созданная для обороны мамедовской ресторации.

— Саня прав — хорошо бы здесь поставить блокпост из бетонных балок и плит, — согласился с пулеметчиком Руденко. — Отличная позиция с хорошим сектором обстрела.

— Доложим Жерару — пусть у него голова и болит, — отмахнулся я от обсуждения идей по постройке блокпоста. — Сань, давай, садись, ехать пора. Влад, вы выдвигаетесь по команде, а пока прикрывай нас.

Аккуратно, притормаживая, я повел «мерс» по наклоненному пролету, больше всего сейчас опасаясь неожиданного прыжка какого-нибудь леозавра из-за кустов. Однако бог миловал, и мой джип благополучно оказался на красноватой земле нового мира. Проехав еще метров десять, я остановился, и мы покинули машину, чтобы определиться с дальнейшим маршрутом. Держа автоматы наготове, мы с Русланом продвинулись еще на пару десятков метров, рассматривая примятую траву и отпечатки протектора. Барулин прикрывал нас, взяв на прицел вероятное направление появления хищников, а мой напарник решил глянуть вблизи край пролета моста.

— Здесь не столь частый лес, как тот, что между полигоном и забегаловкой, — быстро заметил кое-какие отличия ландшафта Руденко. — Там мы с трудом протискивались между деревьями, много петляли, а здесь следы шин идут почти по прямой.

— Угу, думаю, надо просто ехать по ним, и не париться, — проследив взглядом направление, куда укатила троица парней, я достал рацию. — Все, Влад, езжайте следом за нами. Пошли, Рус.

— Мужики, там бетон, словно лазером срезало, — заняв место в машине, поделился увиденным слегка потрясенный Ковалев. — Не шучу, ровный срез, чуть ли ни зеркальный.

— Миша, да хрен с ним, с мостом, давай, держи свой сектор, — отозвался Руслан. — Я еще молодой, я жениться хочу, а не быть съеденным леозаврами.

Я улыбнулся, сидевший рядом Александр Барулин откровенно заржал, не прекращая, впрочем, внимательно следить за дорогой. Точнее, не за дорогой, а за направлением движения, т. к. дорогой, как таковой, здесь и не пахло. Мы ехали по чужому лесу, придерживаясь следов, оставленных черным джипом — отпечатков протектора и примятой колесами травы.

Редколесье вскоре закончилось, и следы стали петлять, иногда возвращаясь на одно и то же место. В такие моменты приходилось спешиваться, покидать относительно безопасный салон джипа, чтобы разобраться с дальнейшим маршрутом. К счастью, лесные великаны нигде не вставали сплошной стеной, отсутствовали и неприятные холмы, на которых, как мы уже знали, любят устраивать свои засады леозавры. В-общем, мы продвигались вперед, попутно изучая флору и фауну, и дивясь разнообразию и количеству небольших ящериц, сновавших по стволам деревьев туда-сюда. Иногда попадались крупные зеленые пресмыкающиеся, уже знакомого нам по окрестностям полигона вида, похоже, питавшиеся своими более мелкими собратьями.

Часика через два, когда мы в очередной раз спешились, чтобы уточнить направление, Руденко неожиданно стал к чему-то принюхиваться. Зная поистине звериный нюх Руслана, я решил не проявлять любопытства раньше, чем следует, и принюхался сам. Увы, мой нос не уловил никаких посторонних запахов, кроме экзотических ароматов здешнего леса.

— Командир, а, ведь, дымком дыхнуло, — почему-то шепотом произнес капитан Руденко. — Вот, снова потянуло.

— Дым от костра? — продолжая втягивать в себя воздух, поинтересовался я.

— В том то и дело, что на костер не похоже, — пояснил Руслан. — Ощущение, что где-то недалеко топят плиту, или печь, и дым от нее стелется по лесу.

Я по-прежнему ничего не чувствовал, как, впрочем и остальные парни, но в подобных делах капитан практически никогда не ошибался. Поэтому мы продолжили путь, свернув по указанному Руденко направлению, оставляя в стороне следы колес черного джипа. Проехали, может, около сотни метров, когда мой нос наконец-то уловил чужеродный для этого леса запах. Руслан не ошибся — где-то рядом явно топили плиту, следовательно, там же имелись шансы найти людей.

— Володя, стоп, моторы, — неожиданно произнес сидевший рядом с пулеметом наготове Барулин. — На два часа, сломанная береза.

Действительно, в просвете между здешними «эвкалиптами» хорошо просматривалась рухнувшее дерево из нашего мира, солидная такая береза. Мы вновь тронулись в путь, и буквально через минуту подъехали к месту соприкосновения двух ландшафтов — здешнего, и земного. Сразу же бросилось в глаза то, что эту границу можно пересечь без упражнений с лопатой на свежем воздухе — перепад между почвой «нашего» и «чужого» миров составлял сантиметров тридцать, не более. Количество поваленных катаклизмом деревьев измерялось единицами, практически отсутствовал вездесущий кустарник, что позволяло хорошо просматривать местность «нашего» мира.

В который уже раз мы спешились, и, держа наготове оружие, осторожно крались вперед, прячась за березами. Метров через двадцать залегли, и уже ползком достигли опушки леса. Вооружившись биноклями, стали вести наблюдение за округой.

— Поле, похоже, используется под покос, — сразу же сделал вывод Барулин. — Отсутствует старая трава, многолетний сухостой.

— Угу, а вон и огородик за покосом виднеется, — отозвался Руслан, у которого в тот момент был бинокль. — Столбики старые, потемневшие…

— Рус, за сараем смотри, — я привлек внимание капитана Руденко к бревенчатому зданию с крышей из шифера.

— Это не сарай, а хлев, — уточнил важную деталь Александр. — А, если есть хлев, то рядом должен быть и жилой дом.

— Дом стоит за хлевом, я вижу верхушку кирпичной трубы, — произнес Ковалев. — Едва дымит.

— Все ясно: низкое давление прибивает дым к низу, дым стелется по земле, поэтому мы его и учуяли еще на подходе, — Руслан мигом сложил два и два. — И ветер в сторону леса.

— Меня другое волнует — есть ли у хозяев собака? — я перевернулся на бок, доставая рацию. — Влад, давайте, помаленьку, к нам.

— Даже если у хозяев есть кабысдох, то он нас не почует — ветер не в нашу сторону, — отозвался Руденко. — А вообще, Володя, ты прав — нам лучше подъехать, а не подходить. Не хотелось бы стрелять в ничем неповинного лохматого сторожа.

Лохматый сторож подал свой голос, когда услышал шум двигателей приближающихся машин. Мы не стали ломиться напрямик, через недавно отпаханный огород, а сделали небольшой крюк вправо, после чего и услышали собачий лай. Спустя пару-тройку секунд из-за зарослей красной смородины нам навстречу выскочил собакин — обыкновенная дворняга, явно смесь нескольких пород. Пес злобно залаял, заплясал возле джипа, так и норовя хватануть зубами переднее колесо моего «мерса», но мы продолжали безостановочно ехать в сторону обыкновенного деревенского дома.

— А вот и хозяйка, — увидев появившуюся из-за угла дома старушку, произнес Саша Барулин. — Эй, хозяюшка, добрый день! Уберите собачку, будьте любезны! Уж больно зло Ваш песик гавкает, как бы, не поранился, если решит нас куснуть.

— Полкан, марш домой! Полкан, в будку! — неожиданно звонким голосом скомандовала бабулька. — Полкан, домой!

Услышав команду хозяйки, лохматый сторож нехотя подчинился, гавкнув для порядка несколько раз, а затем, гордо подняв хвост, исчез за углом дома. Мы перевели дух, т. к. не хотелось бы начинать знакомство со старушкой со стрельбы по ее собаке. Собакин честно исполнял свой собачий долг по охране и защите, и не был виноват в том, что произошел мировой катаклизм.

— Добрый день еще раз! Позвольте представиться: майор полиции Владимир Иванников, начальник СКП, — покинув машину, я закинул на плечо автомат, и, улыбаясь, подошел к женщине. — Со мной мои подчиненные, тоже полицейские, оперативники.

— Уж не знаю, добрый ли день, али нет, — внимательно рассматривая меня, произнесла старушка. — Авдотья Степановна Рогозина, пенсионерка. Живу одна, без богатств, на одну пенсию. Коли грабить приехали — берите, чего хотите, только собаку и коз не трогайте. И кошку не обижайте.

— Авдотья Степановна, да мы не собираемся никого грабить, — я буквально остолбенел от сказанного хозяйкой. — Мы — полицейские, а не грабители.

— Да, кто тебя знает, милок, кто ты такой, — прищурилась бабулька. — Форма на тебе военная, каска специальная, а у твоего друга большой пулемет в руках. Полицейские так не одеваются, и с пулеметами не ходють.

— Марина! Марина, иди сюда, выручай нас! — своеобразная логика старушки загнала меня в тупик, и я просто не нашел, что возразить. Можно было, конечно, предъявить старушке удостоверение, но, вдруг, она прицепится еще и к тому, что мы из Питера, что мы не местные. Кстати, о птичках. — Авдотья Степановна, а подскажите, как называется Ваша деревенька, и, вообще, что это за район?

— Борисовка это, милок, Смоленщина это, — пенсионерка перевела взгляд мне за спину, увидев нашу переводчицу в камуфляже. — Эвон, и девка с вами, в цветные штаны вынаряженная. Тоже полицейская будет?

— Это Марина, наша переводчица, — представил я девушку. — Авдотья Степановна, а в последние дни Вы здесь никаких чужоков не видели? Ну, не местных.

— Почему, не видела, видела. Третьего дня приезжали трое, на большой черной машине, похожей на твою, — бабулька отвлеклась от созерцания нашей переводчицы. — Молодые, хамоватые, наглые. Всех пять курей у меня забрали, а потом по округе поехали, соседок моих пограбили, да и укатили прочь.

— Молодые, хамоватые, наглые, раскатывают на черном джипе. Командир, стопудово, наши клиенты, — сразу же определил Руслан. — А у Вас, Авдотья Степановна, значит, соседи имеются? И много их?

— Много, милок, у меня соседей: Васильевна, Михеевна, да Степановна, которая Наталья будет, — усмехнувшись, саркастически отозвалась пенсионерка. — Целых четыре бабки на всю округу.

— Неужели, бандиты на черном джипе их всех ограбили? — искренне и по-детски изумилась Марина. — Володя, как же так можно — грабить беззащитных старушек? Тех троих надо найти.

— Хорошо, если только ограбили, и никого не убили, — поморщился я. — Найдем, если получится. По крайней мере, обязательно постараемся их найти.

— Да, никого они не убили, попугали лишь ножиком, курей половили, словно немцы в войну, и отбыли восвояси, — бабулька уточнила размер ущерба своих соседок. — Вот, что, полицейские, пошли-ка в дом, угощу вас козьим молоком, заодно и за жизнь поговорим.

В сам дом, однако, мы не пошли, по причине сильного задымления кухни из-за низкого атмосферного давления. Вместо этого чинно расселись на открытой веранде, угостились козьим молоком, побеседовали с Авдотьей Степановной, можно сказать, о мировой политике. Как оказалось, с самого начала пенсионерка прекрасно поняла, что «мир перевернулся», и, похоже, наступил настоящий конец света.

Деревенька Борисовка и в лучшие времена представляла собой дальнее захолустье, до которого добирались лишь те, кому это было очень надо, а сейчас вообще оказалась черт знает где. Исчезло электричество, с которым и ранее возникали перебои, бесполезным ящиком стал старенький телевизор, умолк даже радиоприемник, хотя он работал на батарейках. Подаренный внучкой из Москвы — кстати, ею же и оплачиваемый — сотовый превратился в ненужную импортную игрушку. Аналогичная картина с бытовой техникой наблюдалась и у соседей, точнее соседок, у всех троих доживавших в глухомани свой век бабулек.

Впрочем, самое страшное было не это, а то, что деревенька оказалась, в прямом смысле этого слова, у черта на куличках, и старушки остались одни одинешеньки посреди чуждого им мира. Сие открытие пенсионерки сделали уже на следующий же день после катаклизма, поднявшись на самый большой холм в окрестностях Борисовки. Вокруг, насколько хватало взору, сплошной стеной простирался чужой лес, зайти в который не рискнула ни одна бабулька. Ближе всего, кстати, чужой лес подступал к дому Авдотьи Степановны, и та буквально поминутно ожидала смерти от когтей и зубов неведомых чудовищ, которые должны были обитать там, в чащобах. Дома остальных немногочисленных обитателей Борисовки были разбросаны то тут, то сям, по нескольким небольшим холмам, чередуясь с пустыми и заколоченными избами, которых насчитывалось с десяток штук. Мда, знакомая до боли картина — практически вымершая деревенька в самом сердце России, и четыре одинокие женщины в ней.

Неожиданное появление троицы молодых парней на черной машине поначалу обрадовало Авдотью Степановну. Но затем незваные гости горько разочаровали пенсионерку — бесцеремонно вломились в дом, обыскали его, неизвестно зачем. Потом все трое сели в машину, и поехали дальше, навестив всех, без исключения, обитательниц Борисовки. Незнакомцы покрутились по кластеру в поисках путей-дорог из него, заночевали в одном из пустующих домов, а на следующий день вновь возникли на пороге у Авдотьи Степановны. Пригрозив расправой, визитеры похитили у бабульки всех ее куриц, и покинули кластер в неизвестном направлении. Как позднее выяснилось, жертвами незваных гостей стали все куры в деревеньке, плюс грабители подчистили у пенсионерок погреба, украв немногочисленные после зимы припасы. Поэтому неудивительно, что хозяйка поначалу приняла нас за таких же налетчиков, промышляющих по округе с оружием в руках, да еще и под видом полиции.

После беседы с Авдотьей Степановной я неожиданно почувствовал себя в роли Раскольникова. Нет, не заметался в поисках топора, прикидывая, сколько потребуется уконтропупить старушек ради идеи личного обогащения. Просто я прекрасно осознал, что необходимо оставить хотя бы пару бойцов во вновь открытом кластере, иначе четыре одинокие пенсионерки могут и не дожить до нашего следующего визита. А кого выделить? Со мной и так оставался самый минимум бойцов, и дальнейшее дробление небольшого отряда могло привести к печальным последствиям для всех нас. Не люблю я такие дилеммы, когда на одной чаше весов жизни беззащитных гражданских, а на другой — жизни моих людей. Теоретически, можно было вооружить бабушек хотя бы пистолетами, но такое решение не приведет ни к чему хорошему — наши старушки живут не в техасах, а на Смоленщине. Точнее, жили до недавнего времени. Поэтому мне пришлось, скрепя сердце, отказаться от рискованной мысли разделить отряд, чтобы оставить в кластере хоть какой-нибудь гарнизон.

Глянув на часы, мы поблагодарили Авдотью Степановну за гостеприимство, и стали собираться в дальнейший путь. Следующий час мы потратили на объезд кластера, как такового, поднялись на несколько высоких холмов, сфотографировали окрестности. В ситуации, когда время не резиновое, пришлось отказаться от идеи прокатиться с визитами по подворьям всех обитателей Борисовки, и от осмотра жилого фонда. Местность, надо признать, пришлась нам по душе: невысокие холмы, по которым разбросаны деревенские дома, три-четыре березовых рощицы вокруг, плюс энное количество давно непаханой земли из нашего мира. Если подойти к обустройству данного анклава с умом, то есть шанс организовать здесь отличное хозяйство.

Именно так я и сообщил ван Клейсту, в очередной раз выйдя на связь с командиром наемников. Надо же было как-нибудь поторопить бельгийца с решением о выделении сил для защиты вновь открытых кластеров. В ответ на мои предложения Жерар напомнил, что полоса чужого леса между анклавом амишей и полузаброшенной деревенькой полностью непроходима. Причем, непроходима не только для колесной техники, но и для танков. Сунувшихся, было, в чащобы чужого леса наемников встретил глубокий овраг, тянувшийся от самой реки, и, потеряв в поисках прохода почти целый день, бойцы Жерара повернули свою БМП обратно. Более того, ван Клейст высказал мысль, что тот чертов овраг тянется чуть ли не на десяток километров, отсекая от базы наемников и еще не обследованный земной лесной кластер, и Борисовку.

Прикинув по карте, что, и как, я ответил бельгийцу, что намерен лично разобраться с данным вопросом прямо на месте — мы просто возьмем, и возвратимся в Данилово напрямик, не делая лишний крюк к азербайджанцам. Оставшегося светлого времени суток, по идее, должно было хватить для того, чтобы форсировать примерно десятикилометровую полосу чужого леса, разделявшую пару кластеров.

Глянув на карту, мои парни, в целом, поддержали идею сокращения маршрута, как в целях экономии времени, так и топлива. Запасы солярки, увы, безвозвратно улетучивались с каждым днем, и недалек был тот час, когда нам придется передвигаться на своих двоих. Поэтому лучше провести разведку, пока есть возможность, сидя в машине, чем шариться по чужому лесу пешочком, с риском остаться в нем навсегда.

В-общем, взяв курс на Данилово, мы вновь углубились в местный лес, в готовности к новым незабываемым встречам с потрясающей здешней фауной. Вскоре нам действительно стала встречаться здешняя фауна, различные, там, ящерицы, и здоровенные вараны, в изобилии водившиеся вокруг. Ни те, ни другие не проявляли никакой агрессии, наоборот, старались сразу же уступить дорогу изрыгающим смрадный выхлоп стальным монстрам. Зеленые вараны — так мы окрестили двухметровых ящериц — действительно охотились на своих более мелких собратьев, похоже, не гнушаясь и каннибализмом. Более мелкие ящерицы питались кем-то, жившим высоко на деревьях, может быть, здешними белками, или птицами. По крайней мере, мы не заметили, чтобы ящерицы малых размеров находили свою добычу на земле.

Уж не знаю, кому больше повезло — нам, или леозаврам, но лично мы были искренне рады, что во время поездки удалось избежать встреч с этими хищниками. Учитывая отсутствие на моем «мерсе» лобового стекла, такая встреча могла завершиться и не в нашу пользу. А подобный результат никого из нас не устраивал.

Потратив на неизбежные петляния и поиск оптимального маршрута часа полтора, наша небольшая колонна выехала к линии пересечения двух миров. Граница между мирами оказалась хорошо отмечена целым валом рухнувших деревьев, поэтому нам вновь пришлось прибегнуть к помощи финской мотопилы. Затем немного поработали лопатами, подрыв примерно метровой высоты обрывчик, и вновь принялись пропиливать себе дорогу.

Неожиданно захрипела одна из «моторол», и мы услышали переговоры между Никитиным и кем-то из даниловских мужиков. Чей-то взволнованный голос сообщал главе, что кто-то ломится в их сторону прямо из чащи чужого леса, слышится шум, словно дело происходит на лесоповале. Глава администрации принялся уточнять, что это за шум такой, словно на лесоповале, а затем обложил недотепу матом.

Спустя секунду Василий запросил по рации наш позывной, и мне пришлось нарушить радиомолчание. С явным облегчением Никитин задал мне несколько дежурных вопросов, уточнил, что он сильно занят до самого вечера, после чего вновь вызвал давешнего мужика, запретив тому даже думать о стрельбе в нашу сторону. Как позднее выяснилось, нас и строительно-ремонтную бригаду даниловцев разделяло примерно с полкилометра, и мы малость ошиблись с направлением. Зря, в общем, пропиливались сквозь сотню метров земных кустов и молодых деревьев, т. к. могли взять в сторону, и выехать прямо к заброшенному яблоневому саду.

Строительно-ремонтная бригада даниловцев насчитывала полтора десятка человек, располагала бульдозером и тремя грузовиками, имела на вооружении пять единиц огнестрела, в т. ч. пару «ксюх». Ночевали мужики в одном вагончике и двух уже отремонтированных хатах, в поте лица работали буквально от зари до зари. Даниловцам предстояло восстановить до нормального состояния еще четыре жилых дома, а затем заняться подсобными постройками — хлевами и сараями.

Переговорив по-быстрому с мужиками о том, о сем, мы покатили на свою базу. Путь лежал через хозяйства фермеров Савченкова и Доренко, которые с некоторых пор считались очень влиятельными в анклаве людьми. В-общем, неудивительно, т. к. у одного из них имелся собственный коровник, а у второго — процветающая свиноферма.

После катаклизма оба фермера частично лишились кормовой базы для своего скота, и, не желая пускать под нож большую часть поголовья, активно поддерживали союз даниловцев с наемниками в надежде на сочные луга в других кластерах. Насколько я успел услышать краем уха, поляки не возражали против импорта из Данилово десятка хрюшек, но исключительно для кулинарных нужд. В экспорте крупного рогатого скота не нуждался никто, ибо у всех наших соседей имелась своя собственная домашняя скотина, для прокорма которой едва хватало площадей с земной растительностью. В данной ситуации два вновь открытых нами кластера позволяли раз и навсегда разрешить угрозу голода для коров, и давали неплохой шанс на увеличение поголовья свиней.

— Ух, ты, интересно девки пляшут, — с неподдельным удивлением нарушил молчание капитан Руденко, пока мы осмысливали увиденное. — Это где же они такое откопали?

— Сейчас выясним, — произнес я, останавливая «мерс». — Сдается мне, что мы давеча видели эти «коробочки» в амеровском ангаре.

Дорога на нашу базу шла рядом с хозяйством Савченкова, и, проезжая мимо его навеса для техники, мы увидели под крышей пару БТРов советского производства. Причем, без вооружения, прямо как те машины, которые достались наемникам по соглашению с ворюгой Глейманом. Но, откуда БТРы взялись здесь, у Савченкова? Неужели, пока нас не было, произошел конфликт между даниловцами и бойцами ван Клейста?

— О, мужики, гляди, кто к нам пожаловал! — обернувшись на шум моторов, воскликнул Доценко. — Никак, сам товарищ майор, со своим спецназом.

— Доброго дня всем, товарищи, здравствуй, Александр Матвеевич, — подойдя, я вежливо и культурно поприветствовал человек восемь ополченцев, собравшихся у бронетранспортеров. — Откуда у нас взялось такое богатство?

— И тебе не хворать, товарищ майор, — с неким странным подтекстом отозвался Доценко. — А сие богатство не ваше, а наше. Решением администрации поселка приобретенная военная техника поступила на вооружение нашего ополчения. Верно, мужики?

— Стоп, стоп. Ты объясни, Александр Матвеевич, откуда вообще взялась эта техника? — подождав, пока утих небольшой шум «одобрямсов», спросил я. — Вы, случаем, не вступили в конфликт с парнями Жерара, а?

— Да, что, мы, малахольные, что ли? С чего бы нам вступать в конфликт с нашим главным союзником? — Доценко посмотрел на меня так, словно я надел костюм розового фламинго на детский утренник. — Бронетранспортеры перешли в собственность ополчения в результате сделки между законной властью Данилово и господином ван Клейстом.

— Чего это такое ценное вы махнули на Бэ-Тэ-Эры? — поинтересовался стоявший рядом Руслан. — Неужели, запасы солярки?

— Да ты, капитан, нас совсем уж лапотными считаешь? — похоже, зам Никитина был не прочь прилюдно полаяться. — Солярка — стратегическое сырье, на сделки с которым наложено эмбарго администрации. Ишь, чего напридумывают, а еще полицейские. Вам, что, голова нужна только для того, чтобы носить фуражку?

— Тихо, тихо, не кипятись, Александр Матвеевич, лучше объясни все толком, — я уже догадался, что Доценко зачем-то провоцирует нас на конфликт. — Что именно обменял анклав на два Бэ-Тэ-Эра?

— Совет отдал наемникам одну фуру, точнее, ее груз, и вездеход, — ответил один из мужиков, которого я раньше постоянно видел рядом с Никитиным. — Фуру нам пригонят обратно.

— А что за груз был в той фуре? — доброжелательным и нейтральным тоном поинтересовался капитан Ковалев.

— Да, ерунда, компьютеры всякие, и прочее барахло, — махнул рукой Доценко. — Электричества в ближайшем будущем у нас не появится, поэтому нам не нужны никакие компьютеры. А вот оружие и «броня» нужны. Когда интендант-американец предложил нам выгодный бартер, мы поначалу не поверили своим ушам. Чудак человек — обменял бэтр на бесполезный хлам.

— Евпатий-Коловратий, вы, что, отдали Глейману целую фуру компьютерной техники? — услыхав упоминание об американском интенданте, я мигом сообразил, что выгодный бартер не обошелся без участия хитрозадого мастер-сержанта. — Да вы хоть понимаете, что америкос вас надул? Неужели до вас не дошло, что этот груз намного ценнее, чем за него дают? Вы, что, не понимаете, что каждая высокотехнологичная вещь из старого мира скоро станет на вес золота?

— Да мы поболее твоего понимаем, майор, — очень нехорошо прищурился собеседник. — У всех деревенских семьи, которые нам надо как-то кормить. Кто будет кормить бабу с детишками, если ее мужик, не дай бог, сгинет в джунглях? Ты, майор, со своими ментами? Уж извини, но ты — пришлый, как и твои люди. Мы знаем вас без году неделю, и еще не решили, что вы за людишки такие.

Вот, те, раз! Признаюсь, у меня имелись подозрения, что деревенские мужики нас не особо жалуют. И я, и мои парни частенько подмечали косые взгляды, брошенные в нашу сторону, чувствовали скрытое напряжение в разговорах с некоторыми местными товарищами. Но мы списывали весь этот негатив на общую обстановку после катаклизма, и, признаюсь, не обращали на скрытые намеки никакого внимания. Как оказалось — зря!

— Ты уж не стесняйся, Александр Матвеевич, давай, выкладывай все, что накопилось за пазухой, — я решил сразу же, не откладывая дело в долгий ящик, «провести разведку боем», чтобы иметь большую конкретику по ситуации. — Говори, какие у тебя и у остальных к нам претензии. Делай предъяву, если уверен.

— Предъяву, говоришь, — похоже, Доценко ждал именно такой возможности, готовился к ней заранее. — Пришлые вы, никогда не жили в Данилово, и никто вас не знает. Кроме Еремеева. Еремеев, конечно, авторитет, но он здесь такой же пришлый, как и вы. Времена изменились, майор, и старые авторитеты перестали диктовать нам свои условия.

— Вот, оно, что — все дело в Еремееве, — протянул я. — А ты в курсе, Александр Матвеевич, что я не виделся с «Еремой» туеву хучу лет? А здесь, в Данилово, мы оказались случайно, как и многие другие.

— Слышь, Матвеич, не будь нас — вы бы уже пахали на Сазонова и на дочурку Быстрова, — вновь вступил в разговор Руслан, и интонация его слов мне весьма не понравились. Обычно капитан говорил таким тоном, когда готовился схлестнуться со всяким отребьем. — Над вами уже бы стояли надсмотрщики из тех бандитов, что мы завалили на площади у правления.

— Нет, капитан, не будь вас — не было бы и никаких бандитов, и были бы живы Антонов с Федосеевым, — наш оппонент, похоже, закусил удила. Хорошо, хоть, не потянулся к оружию. Мда, а автомат-то у Доценко уже другой — явно из той партии, что мы привезли с полигона. — Вы спровоцировали бандитов на нападение, и вы несете за это ответственность.

— Все так думают? — я вгляделся в лица топтавшихся под навесом мужиков. Никто из них не рискнул встретиться со мной взглядом, кто-то отводил глаза, кто-то пялился в землю. Как говорится: ни ответа, ни привета. — Ладно, парни, поехали.

— Минутку, Володя, — остановил меня Михаил. — Мужики, а что за вездеход вы отдали наемникам на обмен?

— «Витязя» обменяли, того, что парень из Эм-Че-Эс в самолете вез, — нехотя пробурчал в ответ давешний мужик. — Мы покумекали, и решили, что от двух Бэ-Тэ-Эров будет больше пользы, чем от одного вездехода.

Полный абзац! Я дернул за рукав Руденко, открывшего, было рот, чтобы высказать, хм, товарищам, что он думает об их коммерческих талантах. Посмотрел на обычно невозмутимого Саню Барулина, качнул головой, предупреждая капитана, что не нужно говорить мужикам резкостей. Переглянулся с Ковалевым, который ответил мне всепонимающим взглядом тибетского мудреца. Действительно, какой смысл спорить с Доценко и группировкой его единомышленников? Особенно если учесть, что из нас стали создавать образ врага. Заметьте, из нас, из своих, российских ментов, а не из интернационала вообще чужих всем наемников, не из кучки депутатов-кровососов, организовавших недавнее кровопролитие.

— Как думаете, Бэ-Тэ-Эры у них на ходу? — обернулся к нам всем капитан Барулин, едва я тронул джип с места. — Если на ходу, то их надо брать этой же ночью.

— Успокойся, Саня, этой «броне» сто лет в обед, — отозвался из-за моей спины Ковалев. — Даже если машины достались Доценко и его подпевалам без серьезных поломок, то пока они доведут их до ума, пройдет уйма времени.

— Да, за неделю управятся — разберут, почистят, соберут, — поерзал на сиденье Руслан. — А потом вооружат пулеметами, которые мы сами им же и подарили. Не, ну, нафига мы отдали этим козлам целых два Пэ-Ка-Эма, а?

— Мы отдавали оружие не козлам, а ополченцам, — уточнил я. — Видимо, среди даниловских идет закулисная борьба за власть, и Доценко срочно понадобился образ врага.

— Угу, а т. к. отряд бельгийца доценковским не по зубам, то он решился на очень рискованную игру, — заметил мой напарник. — Володя, как думаешь: если бы Николай был в строю, Матвеич попер бы против нас, или нет?

— А черт его знает, Миша, — честно ответил я. — Походу, мы слишком добры к местным придуркам, и нас перестают уважать. Надо будет проучить Доценко так, чтобы ни у кого не возникло соблазна.

— Интересно, а Марк знает, что даниловцы похерили «витязя», или нет? — вспомнил один важный момент Александр. — А если не знает, то, что он скажет по этому поводу?

Марк сказал. Сказал вечером. Сказал достаточно много, с помощью великого и могучего русского языка расписал в красках умственные способности мужиков, прошелся и по Доценко и по Никитину, не забыл и американского мастер-сержанта. Последний, на мой взгляд, пострадал за компанию — Глейман всего лишь подтвердил свою репутацию ушлого дельца, совершив весьма выгодный для наемников бартер. Можно сказать, отлично исполнил свой служебный долг, отхватив у недалеких деревенских дядек дефицитный товар. За что же винить этого хитрого еврея?

По приезду на базу, в особняк Николая, мы столкнулись с неожиданным сюрпризом — отсутствием, можно сказать, на рабочем месте, обоих охранников Еремеева. Витек и Володька бесследно исчезли, словно их никогда там и не было. Причем, исчезли с оружием, что наводило на очень нехорошие мысли. На всякий случай мы прочесали особняк, очень опасаясь обнаружить где-нибудь в укромном месте бездыханные тела, или следы кровавой разборки. Нигде ничего.

Признаюсь, в какой-то момент это происшествие поставило нас в тупик. По всему выходило, что если охранников никто не похищал насильно, то они сами, добровольно оставили свой пост. Забрав, по словам Леонида, кое-какие личные вещи, так, мелочи.

Наскоро перекусив, чем бог послал, мы решили, что для начала следует порасспросить оперативного дежурного в комендатуре, а затем поискать Никитина. Разговор с главой администрации предстоял серьезный, и на всякий случай мы стали готовить усадьбу к обороне. За этим занятием нас и застал вызов по рации из Замятино.

Семен Семеныч, командир тамошнего гарнизона, предложил нам приехать вечерком в деревеньку, переночевать там, а утром обещал показать офигенно большой сюрприз. Сюрпризы нам, честно говоря, порядком поднадоели, поэтому мы попытались сходу расколоть отставного военного. Однако, Семен Семеныч «стоял насмерть» — говорил, что «это» надо видеть своими собственными глазами, иначе мы не ощутим радости и не осознаем открывшихся перед даниловцами перспектив. Пришлось пообещать заядлому охотнику, что мы пожалуем в Замятино с гостевым визитом.

Еще возвращаясь из разведки, мы обратили внимание, что на улицах поселка стало на порядок меньше народа. Оперативный дежурный подтвердил, что колонна наемников забрала практически всех иностранцев, за исключением двух-трех мужиков. Глядя на наши удивленные лица, дядька пояснил, что, находясь под впечатлением от бюста некой Светланы Корякиной, один из французских граждан наотрез отказался ехать хрен знает куда. И никто из соотечественников так и не смог уговорить строптивого француза переселиться в «более цивилизованное место».

Самое интересное, что постоянно дававшая отворот поворот местным мужикам дамочка буквально за пару дней нашла общие точки соприкосновения с этим чертовым пройдохой Пьером. Не особо обремененного работой дежурного дико занимали причины такого поступка мадемуазель Корякиной, он страстно желал обсудить размер мужского достоинства месье Пьера, и чем оно отличается от его, сережкиного, ну, вы поняли, чего. Данная тема нас совершенно не интересовала, и, узнав, что Никитин обещал появиться примерно через час, мы поехали проведать Еремеева.

В импровизированном госпитале нас поджидал ответ на один из вопросов. Даниловские старушки, откуда-то прознавшие, что молодая докторша отлично разбирается во всяких, там, болячках, потянулись на прием к красавице-брюнетке. Загруженная работой с ног до головы, Диана просто сунула мне в руку клочок бумаги, а затем вытащила из-за зеленой занавески два «калаша», плюс две заполненные запасными магазинами разгрузки.

На несколько секунд в комнате возникла немая сцена, пока я не пробежал глазами записку. Ну, что же, все становилось на свои места — охранники Николая покинули своего бывшего большого босса, и присоединились к наемникам ван Клейста. Выданное им оружие решили с собой не брать, т. к. не желали вконец портить отношения со своим бывшим работодателем. Интересно, что такого Жерар смог предложить двум прошедшим горячие точки парням?

— Что, что, адреналиновые приключения на одно место, — буркнул Ковалев. Оказывается, последнюю мысль я произнес вслух. — Хорошо, хоть оружие не прихватили. Ты, Володя, не обижайся, но бандиты служат свои хозяевам, пока те им платят. А как только бабла нема — идут искать новых.

— А чего мне обижаться, Миша? Я не бандит, и не их хозяин, — ответил я, передавая автоматы Руслану. — Как думаешь, Леонид тоже уйдет от нас?

— Да, пофигу, пусть хоть сейчас уходит, — пожал плечами мой напарник. — Главное, чтобы не забрал стволы.

Мой бывший однополчанин выглядел значительно лучше, чем во время нашего прошлого посещения. По словам Дианы, пациент шел на поправку, и она уже не опасалась, что в одну веселую ночку Еремеев возьмет, да и отдаст богу душу. На поправку шла и раненая в грудь девушка, за которой присматривали сиделки-добровольцы из местных женщин пенсионного возраста. Самоназначенные медсестры начинали потихоньку жалеть дуру-девку, которая должна была отправиться с больничной койки прямиком на принудительные работы. Диана считала, что в скором будущем сердобольные даниловские бабы потребуют пересмотреть решение трибунала в отношении раненой, дабы смягчить ее участь.

Николай уже был в курсе о дезертирстве пары его охранников. Те зашли днем поставить босса в известность, попрощаться, и сдали оружие нашей докторше. Почему Диане? Все просто — парни не доверяли даниловским ополченцам, а те, как мы уже выяснили, не испытывали особой любви к людям бывшего серого кардинала всей здешней округи. Времена действительно изменились, старые авторитеты рушились прямо на глазах.

Решив, что не стоит излишне волновать «Ерему», я сознательно умолчал о нашем конфликте с доценковской группировкой. Вместо этого вкратце рассказал о нашей поездке, об обнаруженных анклавах с российскими гражданами, о грядущей воздушной разведке нового мира. Николай жадно впитывал новости, и просил не бросать его одного надолго среди клизм и шприцов, приезжать почаще, делиться свежими новостями. Заметив, что мы оставляем товарища в самых надежных руках, которым можно доверить абсолютно все, мы распрощались с Николаем. Нас ждала весьма серьезная беседа с главой администрации, и мы готовились к ней, как к давешнему разговору у самолетов с господином ван Клейстом.

Вопреки ожиданиям, Никитина на месте не оказалось. По словам дежурного, глава администрации уехал в ремонтно-строительную бригаду по какому-то весьма срочному делу. Ага, на ночь глядя и покатил, как будто взрослые мужики не справятся с ремонтом жилого фонда без пристального присмотра со стороны. До сих пор как-то справлялись. Было очевидно, что дежурный нам нагло врал, делая честные глаза, выгораживая главу, как умел. Учитывая, что на вызовы по рации Никитин не отвечал, становилось ясно, что он старательно избегает встречи и серьезного разговора с нами. Сей факт как-то не вязался с образом Василия, с образом жесткого и прямого мужика, поэтому я предложил парням повременить с выводами. Ковалев молча пожал плечами, Руденко скривил мне недовольную физиономию, а затем высказался эзоповым языком насчет новой даниловской власти.

Саня Барулин в отместку за наглый обман красочно поведал дежурному, как мы сцепились с леозаврами, после чего показал мужику несколько фоток со своего айфона. Дежурный, поначалу с недоверием отнесшийся к рассказу капитана, похоже, впечатлился по самое немогу. А нефиг столь откровенно врать операм, которые и не таких гусей раскалывали.

По возвращении на базу нас ожидал сюрприз. На скамеечке у мостика через ручей сидели два типчика, в которых без труда угадывались иностранные граждане. Рядом с визитерами стояли две современные сумки на колесиках, средних размеров, ничем неприметные среди миллионов аналогичных экземпляров по всему миру. По всему старому миру. Визитеры сидели молча, изредка обмениваясь короткими фразами на немецком.

— Кто это? — коротко спросил я Костю Григорьева, скучавшего в одиночестве в караулке. — Чего им надо?

— Докладываю: граждане Германии — Вольфганг Нидеррайтер, и Гельмут Нидеррайтер. Попросили о встрече с господином майором Иванниковым, — сухим казенным языком отбарабанил Костя. — Зеленцов велел впустить, и приглядеть, пока ждут начальство.

— Хм, ну, если Влад велел, — задумчиво произнес я, рассматривая подозрительных немецких граждан. Какого, интересно, черта они не убрались прочь вместе с остальными фрицами. — Ладно, сейчас разберемся.

Припарковав «мерс» рядом со вторым нашим джипом, я выбрался из машины, и пошел знакомиться с гостями. Увидев меня, оба немца поднялись со скамеечки, и… встали по стойке «смирно». При этом старший, коротко стриженый мужик лет сорока пяти-пятидесяти, еще и прищелкнул каблуками, выдавая военную выправку.

— Здравствуйте, господа. Майор Владимир Иванников, — представился я. — Чем могу быть полезен?

— Господин майор, разрешите представиться: Вольфганг Нидеррайтер, лейтенант «штази» в отставке, — произнес старший из немцев по-русски, с сильным акцентом, который возникает, когда редко используешь выученный язык. — Рядом мой сын Гельмут. Мы просим Вас взять нас в свой отряд.

— Вот, как, — я ожидал чего угодно, но только не подобного. — Господин Нидеррайтер, а почему Вы с сыном не уехали вместе с остальными соотечественниками?

— Я родился и вырос в Гэ-Дэ-Эр, мой сын родился в Восточной Германии, — ответил Вольфганг. — Мы всегда были чужими для бюргеров с Запада. Мы больше не хотим жить среди чужих, господин майор.

— Можно просто «товарищ майор», — машинально поправил я, полностью сбитый с толку свалившимися, словно с неба, немцами. Мда, а ведь, если разобраться, то именно с неба они и свалились, в прямом смысле этого слова. — Герр Нидеррайтер, извините за прямоту, но и мы, русские, вам не родственники.

— Товарищ майор, мы видели, как Вы и Ваши полицейские подавили бунт русских олигархов, — собеседник старательно подбирал слова, компенсируя отсутствие практики разговорной речи. — Мы видели справедливый суд народа над капиталистами, мы знаем, что Вы и Ваши люди были готовы идти с автоматами против танков. Мы знаем, что капитан ван Клейст заключил союз с деревней благодаря вам. Мы хотим остаться здесь, служить в Вашем отряде.

— Герр Нидеррайтер, извините, а сколько Вы знаете языков? — осененный одной догадкой, я не совсем тактично перебил немца. — Кроме родного, немецкого?

— Я с акцентом говорю на русском, английском, польском, чешском, — в голосе немца зазвучала профессиональная гордость бойца невидимого фронта, пусть и бывшего. А бывших, как известно, не бывает. — Выучил во время службы в «штази», но потом имел мало практики. Мой сын Гельмут свободно владеет английским, французским, голландским, фламандским. По-русски не говорит, понимает очень мало.

— Солидно для юноши его возраста, — констатировал я, с любопытством рассматривая Нидеррайтера-младшего. — А сколько лет Вашему сыну?

— Ему двадцать лет, товарищ майор, — теперь в голосе Вольфганга прозвучала гордость за своего сына. — Гельмут прекрасно знает любую электронику, компьютеры, умеет пользоваться оружием, имеет коричневый пояс по каратэ.

— Пользоваться оружием Вы научили? — поинтересовался я.

— Да, я старался научить сына постоять за себя, — немец подтвердил мою догадку. — Товарищ майор, мы готовы предложить вашему отряду все свои профессиональные знания, все умения.

Первоначально у меня промелькнула шальная мысль, что эта парочка немцев является засланными казачками со стороны бельгийца. Затем я отмел данную идею, как абсолютно бредовую — Жерару, имевшему танки и БТРы, не было никакой необходимости шпионить за нашей малочисленной группой. Кроме того, ван Клейст вряд ли стал бы разбрасываться столь ценными кадрами, какими являлись бывший офицер «штази» и его сын-полиглот. Кстати, о птичках — немец только что обмолвился об очень интересных моментах. Насколько я помню, мы не проводили брифинг с иностранными гражданами, чтобы похвастаться собственной храбростью.

— Хорошо, герр Нидеррайтер, Вы и Ваш сын приняты в наш отряд, — с этими словами я протянул немцам руку, обменялся рукопожатиями с обоими. — Берите сумки, и пойдем знакомиться с новыми коллегами.

— Просто Вольфганг, товарищ майор, — с заметным облегчением вздохнул старший из Нидеррайтеров. — Без «герров».

Я кивнул, принимая предложение нашего нового немецкого товарища. Мы пошли в дом, где я собрал всех, кто в этот момент находился на базе, и представил парням выходцев из бывшей ГДР. Как и ожидалось, мои опера достаточно тепло приняли немцев, несмотря на то, что Гельмут практически не говорил по-русски. Как заметил Руденко, с такими учителями, как бравые питерские менты, молодой человек заговорит по-русски через пару недель максимум. Вопрос вооружения вновь прибывших решился сам по себе — Нидеррайтеры получили оружие и амуницию дезертировавших охранников Еремеева.

На этом моменте, впрочем, стоит остановиться подробнее. Нет, не на паре «калашей» с магазинами и разгрузками, а на уходе Витька с Володькой. Как Вольфганг и говорил, его сын хорошо знал языки, а кроме того обладал талантом слушать, подслушивать, и делать логические выводы. Шныряя вокруг конвоя наемников, когда те грузили иностранцев в прибывший автотранспорт, Гельмут услышал много чего интересного.

В частности, узнал, что «солдаты удачи» держат сильные гарнизоны во всех трех открытых ими кластерах, кроме Данилово. Причем, на вооружении тех отрядов состояли танки и бронетранспортеры, а технические специалисты ван Клейста пахали без продыху, чтобы поскорее ввести в строй три советских МТЛБ. Те самые, трофейные, которые обнаружились в ангаре американцев. Американских морпехов, кстати, сразу же распихали по разным подразделениям, оставив при штабе лишь медперсонал во главе с Коллинзом. Настроение у наемников бодрое, несмотря на некоторое количество пострадавших при знакомстве с местной фауной, бойцы верили командирам, и были готовы продолжать исследование нового мира.

Жерар упоминал, что среди его многонационального войска затесался какой-то парень с Украины, русский по национальности. Этот самый парень, Андрей, прибыл в Данилово вместе с конвоем, поосмотрелся вокруг, переговорил с местными, и… сманил в «солдаты удачи» обоих еремеевских охранников. Как полагал Нидеррайтер-старший, секьюрити Николая не желали оставаться под началом заезжих ментов, и сразу же использовали предоставленную возможность влиться в отряд «диких гусей». Благо такой шанс им дал уже упомянутый Андрей, явно соглядатай самого ван Клейста. Что же, бельгиец понимал, что его относительно многочисленный отряд является каплей в море нового неисследованного мира, и начал сманивать под свои знамена подготовленных бойцов у своих соседей. С другой стороны, хорошо, что потенциальные дезертиры слиняли сейчас, а не предали тебя в бою, что было бы куда страшнее.

Между тем, Вольфганг рассказал, как приехавший с конвоем американский мастер-сержант морской пехоты шушукался с кем-то из даниловских мужиков. С помощью переводчика, конечно, все того же вездесущего Андрея. После тех переговоров с местными американец долго трещал с кем-то по рации, а затем наемники включили в состав конвоя одну из тех фур, что случайно оказались в Данилово. Глейман — судя по описаниям немца, это был именно он — самолично залез в кузов, проверил груз, после чего с довольной мордой порысил в личный «хамви». Сформированный конвой проторчал в поселке лишний час, пока ополченцы не пригнали на площадь двухзвенный гусеничный вездеход, и не передали его наемникам. Лишь после этого головной «ратель» тронулся с места.

А ближе к вечеру через Данилово проследовал второй конвой наемников, возвращавшийся с полигона. Два грузовика из четырех буксировали на жестких сцепках пару БТРов советского производства, сопровождаемые трехосным британским броневиком. Ну, да, все сошлось: вторая пара БТРов не доехала до поселка, оказавшись под навесом на ферме Савченкова. Заключив тайную сделку, обе стороны обошлись без оркестра и толп восторженных зевак в процессе передачи друг другу техники. Все шито-крыто, и все довольны. Кроме тех, кто изначально владел «витязем».

Тут, словно по заказу, появился Марк, прикативший на «гелендвагене». Мы познакомили нашего товарища с новыми бойцами отряда, ввели его в курс всех последних событий, ну, а про реакцию эмчеэсника на коммерческую деятельность даниловских аборигенов повторяться не буду. Замечу лишь, что Нидеррайтер-младший внимательно слушал произносимые Марком обороты речи, обучаясь, как говорится, на лету.

Дав эмчеэснику выговориться, мы обсудили с ним наши дальнейшие планы, планы на ночь и на завтра. Марк поостыл, и сообщил, что объединенная бригада летчиков с помощью местных трактористов освободила шоссе от самолета «Люфтганзы», а заодно и спилила два с половиной десятка деревьев, способных помешать взлетно-посадочным операциям. Аварийный «боинг» аккуратно припарковали на примыкающем к трассе поле, соорудив для его шасси целых три бетонных дорожки. Вызывавшая опасения носовая стойка шасси выдержала испытание нагрузками, но все равно оставались опасения, что она подломится в любой момент, и самолет «клюнет носом».

Пилотский интернационал решил, что проще переночевать в «боинге», чем тратить время на походы туда и обратно к гостевому домику в усадьбе Еремеева. Если начать работу с утра пораньше, то уже к полудню «ил» будет проверен от, и до, и готов к взлету. Похоже, летчикам двух стран не терпелось поскорее подняться в воздух, чтобы с высоты познакомиться с новым миром. Поэтому они послали Марка за едой, точнее, за продуктами на ужин и завтрак.

Заметив, что пилотам придется завтракать, в основном, консервами, мы погрузили в «гелендваген» несколько наскоро собранных коробок с продовольствием. Строго настрого наказав эмчеэснику смотреть ночью в оба, информировали, что сами выезжаем в Замятино. На базе останутся наши женщины с парой новых бойцов немецкой национальности, плюс Леонид, охранник Еремеева. Новые бойцы — люди надежные, если что, вместе с Леней прыгнут в «хаммер», и примчатся на помощь. Марк хмыкнул в ответ, скептически глянул в сторону «надежных людей», и, пожелав всем удачи, укатил на «аэродром Данилово».

Долив в баки топлива из стремительно таявших запасов моего бывшего однополчанина, мы поехали с визитом к Семен Семенычу. Пенсионерки Замятино радушно встретили нас, засыпали массой вопросов буквально обо всем, вплоть до внешней политики. Отставному военному даже пришлось осадить старушек, после чего нам наконец-то позволили сесть за стол.

Во время ужина мы обстоятельно обсудили с Семен Семенычем и его бойцами все последние события в анклаве, и вокруг него. Охотник внимательно выслушал повествование о проведенном разведрейде, поддержал идею немедленного присоединения к Данилово двух новых кластеров. Узнав, что у нас возникла напряженка с Доценко, посоветовал не спешить с выводами о роли Никитина в этом деле. Доценко, по словам Семен Семеныча, и раньше частенько ставил в неудобное положение любое начальство, вплоть от покойного Федосеева. Уж очень высокого мнения этот мужик о самом себе, и своей роли в жизни поселка. А местные фермеры, типа того же Савченкова, зачастую слепо идут на поводу у Доценко, т. к. они все знают друг друга с детства. Поэтому нам не стоит держать зла на Никитина, который, скорее всего, оказался поставлен перед фактом коммерческой сделки ополченцев с Глейманом, когда самих наемников уже и след простыл.

За ужином мы попытались вытащить из Семен Семеныча, за каким лешим ему потребовалось поиздеваться над нами подъемом в пол пятого ночи, чтобы мы что-то, там, такое увидели. Неужели нельзя организовать сюрприз как-то иначе, и дать выспаться уставшим за день ментам хотя бы до шести утра?

— Не, мужики, иначе никак, — с улыбкой на лице развел руками отставной военный. — Но, обещаю, что сюрприз вам понравится.

Учитывая, что Наталья Ивановна вела себя, словно партизан на допросе в гестапо, делая вид, что не понимает, о чем речь, нам пришлось поверить Семен Семенычу на слово. Ночь прошла спокойно, и моим парням удалось более-менее нормально отдохнуть. Ополченцы строго по графику добросовестно тянули лямку опасных ночных дежурств, и нам не пришлось никого подменять.

Конечно, неприятно, когда приходится вставать ни свет, ни заря, но опера — люди закаленные, привычные к постоянному недосыпанию. В-общем, в четыре сорок пять мы топали за отставным военным на окраину села, позевывая на ходу, спросонья таращась на каждую подозрительную тень.

— Тихо, парни, не шумите, — обернулся Семен Семеныч, когда Руденко чертыхнулся сквозь зубы. — Они не любят, когда ругаются.

— Да, ешкин кот, что за «они» такие? — прошипел сквозь зубы Руслан, потирая ушибленную голень. — Развели сухостой какой-то, прямо под ногами…

— Тсс-с, замрите, — поднял руку наш проводник. — Видите, ветки зашевелились?

— Ну, видим, — шепотом отозвался я, прикидывая, успею ли вскинуть автомат, если из подлеска выпрыгнет желающий позавтракать леозавр. Пожалуй, не успею. — Семен Семеныч, твою дивизию, колись, нафиг, немедленно!

— Да не шипи, майор, смотри, лучше, — с этими словами охотник приподнял с земли захваченный с собой мешок, и шагнул вперед, обернулся ко мне. — Не вздумай стрелять, майор, не надо.

— Матерь божья, — пару минут спустя прошептал Руденко, помотав головой. — Ущипните меня, может, я сплю?

— Нет, Руслик, ты не спишь, — произнес не менее обалдевший Барулин. — Это все наяву.

Вероятно, со стороны в тот момент мы выглядели, как кучка идиотов — стояли, пораскрывав рты, глядя, как Семен Семеныч с рук кормит яблоками семейку шерстистых слонов. Или, сильно облысевших мамонтов, уж, не знаю, как их звать-величать. Слоны, похоже, не в первый раз вкушали чужеземное угощение, и делали это очень деликатно. Аккуратно беря хоботом с ладони человека каждый плод, отправляли его в рот, прикрывали глаза, долго-долго двигая челюстями. Угощались строго по ранжиру — сначала самец с более массивными бивнями, затем самка, и лишь потом их малыш, размерами схожий с крупным быком. На нас, вроде бы, не обращали никакого внимания, и, похоже, нисколько не опасались.

Не знаю, сколько времени мы проторчали, наблюдая за процессом кормежки слонов с рук, но мешок с яблоками в конце концов полностью опустел. Впрочем, он и изначально не был полон, так, может, на треть. После того, как был съеден последний плод, самец изогнул свой хобот так, словно приглашал на нем посидеть, будто на лавочке. Семен Семеныч не заставил себя ждать — минута, и он уже с гордым видом восседает на широченной спине слона, ласково поглаживая протянутый ему хобот.

Затем умное животное сделало несколько десятков шагов по направлению к лесной опушке, неся нашего охотника на своей спине, и остановилось возле дерева. Видимо, слон давал человеку понять, что прогулка подошла к концу, и пора бы тому спешиваться. На прощанье Семен Семеныч погладил слона по огромной голове, и, кряхтя, перебрался на березовый сук. Спуск на землю не занял много времени, и вскоре отставной военный предстал прямо перед нашими изумленными глазами.

— Ну, как вам сюрприз, мужики, понравился? — Семен Семеныча прямо-таки распирало от гордости и счастья. — Мохнатые слоны, скажу я вам, страшно умны, и словно самой природой созданы для того, чтобы их одомашить. Чем не лошади? Лучше лошадей, намного лучше.

— А потянут ли они плуги и бороны? — с сомнением произнес Барулин. — Ведь, не каждая лошадь годится для подобной работы. А здесь — слоны, с которыми никто из деревенских не знаком.

— Ничего, солярка закончится, придут, и познакомятся, как миленькие, — ответил отставной военный. — Другого выхода у мужиков нет — лошадей у нас раз-два и обчелся.

— Семен Семеныч, а как Вам удалось наладить контакт с животными? — задал я ключевой вопрос. — Это же…

— «Невский», «Невский», ответьте «Шпилю», — неожиданно прохрипела рация. — «Невский», «Невский»…

— Да, «Шпиль», «Невский» на связи, — вызов в неурочное время мгновенно мобилизовал меня. — Говори, что случилось?

— Мы наблюдаем приближение неизвестного корабля, который идет вдоль побережья, — доложил наблюдатель с колокольни. — Еще слышим шум вертолетного двигателя… Откуда-то с запада, со стороны пиндостанского полигона.

— Что за корабль, гражданский, или военный? — поинтересовался я, предположив, что американцы с наемниками вновь играют в какие-то свои, непонятные нам игры.

— …Военный, — ответил наблюдатель. — На корабле, вроде, спускают шлюпки, а в сторону берега идут еще два катера…

— Что за фигня? — удивился Ковалев, в тревожном ожидании прислушивавшийся к разговору. В этот момент до нас донесся глухой вздох орудийного выстрела, мигом слившийся со звуком разрыва. — Вов, уточни — катера с десантом?

— Корабль открыл огонь! — закричал наблюдатель. — Он стреляет прямо по деревне!

— «Шпиль», отвечай: катера идут к берегу с десантом? — я почти перешел на крик. Снова послышался звук отдаленного орудийного выстрела, и сразу же громыхнул разрыв. — «Шпиль», прием…

— Мужики, что происходит? — разволновался Семен Семеныч. — Судя по гулу, под Данилово работают крупным калибром. Я артиллерист, знаю, о чем говорю… С кем это вы так поссорились, а?

— А чего сразу мы? — вспыхнул Руслан. — Может, это ваш Доценко решил поиграть в войнушку?

— Капитан Руденко, отставить свару! — я напустил в свой голос как можно больше металла. — Сейчас сами поедем, и на месте все выясним.

После третьего залпа и последовавшего за ним очередного взрыва мы насчитали еще два выстрела из корабельного орудия. Затем мой обострившийся слух уловил едва слышимые отзвуки далекой перестрелки из стрелкового оружия. Судя по непрерывности стрекотания, стреляли сразу из нескольких автоматических стволов, стреляли, не жалея патронов.

— …«Невский», я «Аврора», ведем бой с неизвестным противником, — прохрипела рация, и я узнал голос Марка. Сквозь эфир донесся треск автоматной очереди. — Всем: пост на трассе атакован двумя десятками хорошо вооруженных врагов… Андреич, меняй позицию!

— Марк, Марк! Кто атакует?! — заорал я в ответ, плюнув на конспирацию. — Марк, отвечай!

— Говорит «Колпино»! — вместо эмчеэсника в эфир ворвался голос какого-то ополченца. — Мы под обстрелом!

— «Колпино», кто конкретно вас атакует?! — уже на бегу я попытался прояснить хоть что-нибудь конкретное.

— Черномазые какие-то, выскочили, словно черти, из-за поворота! — с испугом в голосе отозвался боец. — (Цензура!), вертолет! Колька, бежим!!

Ополченец исчез из эфира, дав нам понять, что какие-то черномазые черти захватили блокпост ополчения в бывшем магазине Еремеева. Кроме того, стало известно, что у неизвестного противника имеется вертолет. Вкупе с артиллерийским обстрелом с моря это означало, что Данилово подверглось атаке весьма серьезных сил — скорее всего, чьей-то регулярной армией, как и мы, очутившейся в новом мире. Термин «черномазые» вполне можно было применить и к янкесам, и к латиноамериканцам, и еще к массе народов — чернокожие служили во множестве земных армий. А если нас атаковали не земляне, а местные?

Мы, словно спринтеры, добежали до дома Натальи Ивановны, и мгновенно очутились в машинах. Под гавканье четвероногих сторожей наши джипы пронеслись по Замятно, напугав пару-тройку старушек, высунувшихся, было, на улицу. Деревенька пробуждалась, видимо, пенсионерки услышали гул отдаленной канонады, и интуитивно почувствовали, что в анклаве происходит что-то страшное.

В эфире царила полная неразбериха — позабыв позывные, посты ополченцев вызывали друг друга, забивая канал связи. Наша группа на трассе больше не выходил на связь, что, похоже, свидетельствовало о непоправимом. В глубине души, конечно, теплилась надежда, что у парней просто накрылась рация, а сами они — опытные вояки — живы-здоровы, и никакие черномазые черти их не возьмут. Даже, если у этих чертей есть артиллерия и вертолет.

…Сидевший за моей спиной Ковалев наконец-то докричался до Никитина. Сквозь треск помех глава сообщил, что ополченцы стягивают силы к южной окраине Данилово, а крайние дома, похоже, уже захвачены, как и бывший магазин «Еремы». О ситуации на шоссе Василий ничего не знал, зато сумел уточнить, что у врага в наличии один единственный вертолет, вооруженный пулеметами. Насчет национальности нападавших Василий не имел никакой информации, как и о боевом корабле у берега. По причине того, что наблюдательного поста на колокольне церкви более не существует — прямое попадание снаряда снесло всю площадку вместе с бойцами. Враг продолжал вести редкий артобстрел, видимо, корректируя огонь с борта «вертушки».

— Рус, что с рацией? — я на мгновение обернулся назад, в сторону капитана Руденко, пытавшегося выйти на связь с отрядом ван Клейста. — Работает?

— Рация в порядке! — проорал в ответ Руслан, перекрывая шум двигателя и шелест шин. Напомню, что мой «мерс» лишился лобового стекла. — А вот на связь с нами никто не выходит!

— (Цензура), парни, боюсь, что бельгиец нас крупно надул! — услышав ответ, покачал головой капитан Барулин. — Не исключено, что это его уроды и напали на Данилово.

— Да, если это бойцы Жерара, то это полный (цензура), — согласился я. — С другой стороны — нет логики! Зачем ему нападать, предварительно дав нам ство… Саня, «вертушка», млин!

— Вижу! — закричал Барулин, поворачивая в сторону вертолета пулемет. — Мужики, готовьтесь на ходу прыгать вон!

Мы доехали практически до того места, где произошла наша первая встреча с ван Клейстом. Едва джип выскочил из-за поворота, я сразу же увидел летящую нам навстречу винтокрылую машину. Думаю, если бы вертолет был вооружен ракетами, или автоматическими скорострельными пушками, нам бы пришел конец прямо на том же месте. Или, кирдык, или, капут, кому как нравится. Но противник не имел на вооружении ни ракет, ни скорострельных «металлорезок».

«Ветрушка» слегка повернулась правым боком, и словно засверкала сваркой из дверного проема — пулеметная очередь хлестнула по грунтовке прямо впереди нас, приближаясь к моему «мерсу» со скоростью… Да, хрен знает, с какой скоростью, но очень быстро. Я резко крутанул туда-сюда руль, одновременно давя на газ, и вновь выворачивая рулевое колесо. Успел краем глаза заметить, как мгновенно исчезло боковое зеркало заднего обзора, словно его корова языком слизнула. Что-то хрустнуло за спиной, а мой напарник завернул на таком матерном слэнге, что обзавидовался бы любой боцман старой закалки.

— Бегом, врассыпную! — срывая голос, я рванул дверцу, выскакивая из машины. — Быстрее!

Не знаю, как у кого, а у меня не было никакого желания нестись на джипе под обстрелом крупнокалиберного пулемета. Это только в кино главный герой шутя уворачивается от пулеметных очередей, да еще успевает целовать смазливую телку, которая визжит рядом, на пассажирском сиденье. В жизни же подобное трюкачество под огнем быстро закончится смертью храброго каскадера. А умирать нам еще рановато, еще не все в этой жизни сделано…

… Как уже говорилось выше, капитан Зеленцов мастерски водил машину. Любую машину. Вот и сейчас Влад в долю секунды умудрился развернуть «крузак» так, что пулеметная очередь наискось прошлась по задней части «японца», не задев ни самого капитана, ни лейтенанта Григорьева. Джип Зеленцова все-таки слетел с дороги, протаранив ближайший куст, но оба его пассажира, живые и невредимые, выскочили вон из машины. Вражеский вертолет по дуге прошел над нами, закладывая вираж вправо, видимо, пулеметчик захотел окончательно расстрелять две неподвижные цели. Цели, может, и неподвижные, но кусачие…

…Установив ПКМ на капот моего «мерса», Александр поймал на прицел вражескую «вертушку». Мы помогали Сашке изо всех пяти «калашей», длинными очередями, не жалея патронов, опустошали магазины. Град свинца забарабанил по обшивке вертолета, и пулеметчик противника обвис на турели, удерживаемый от падения вниз страховочным ремнем. «Вертушка» тотчас взмыла вверх, одновременно закладывая вираж влево. Из левого проема заработал второй «крупняк», пытаясь подавить нашу пулеметную точку. Пули просвистели прямо над головой Барулина, и тот нырнул вниз, прячась за капотом джипа. Следующая очередь исковеркала переднее колесо моего многострадального «мерса», а затем враг переключился на неподвижный «лэндкруйзер». Видимо, пулеметчик посчитал, что Александр убит, и больше не представляет никакой угрозы для винтокрылой машины, а пытаться подстрелить пятерку мечущихся по кустарнику пехотинцев занятие бесперспективное. Между тем, вертолет был уже на расстоянии более километра от нас, и эффективность нашего огня снизилась…

…Расстрелянный полудюймовым калибром «крузак» горел ярким пламенем, и наконец-то взорвался. В тот же момент капитан Барулин вскочил на ноги, подхватил ПКМ, и изо всех сил чесанул к кустарнику. Мы постарались отвлечь вражеского пулеметчика, усилив огонь, и выскакивая на открытое пространство. В результате Сашка успел добежать до спасительной зеленки, провожаемый фонтанчиками песка, выбитыми крупнокалиберными пулями из дорожного покрытия. Затем произошло небольшое чудо: вертолет резко набрал высоту, левым виражом уходя в сторону Замятино. Мы постарались всадить в брюхо «вертушки» как можно больше свинца, но, видимо, безрезультатно…

— Мишка, Рус! Бегом за мной! — следовало сполна использовать шанс, данный врагом, чтобы забрать из обреченного «мерса» рацию и цинки с боекомплектом. У меня оставалось примерно с полмагазина патронов, и я не сомневался, что вертолетчики обязательно подожгут джип. — Хватай рацию, а мы патроны!

— Руслан, кинь мне короб с лентой! — проорал Ковалев Руслану. — Вовка, а по кому он палит?

Действительно, вражеский пулеметчик вновь открыл огонь, расстреливая какую-то цель за поворотом дороги. Стало ясно, что этот кто-то отвлек противника на себя, тем самым спася наши подпаленные шкуры. Благодаря неожиданной передышке, мы смогли спасти весь и наш скромный запас боеприпасов, и подаренную наемниками рацию.

…Парни лихорадочно набивали патронами магазины, прислушиваясь к реву вертолетных движков. Вражеский пулемет замолчал, едва на земле произошел взрыв, и за полосой леса в небо поднялся столб густого черного дыма. Это рванул бензобак машины, на которую и отвлекся противник. Мы уже догадались, что это была машина с ополченцами Семен Семеныча, ринувшимися в Данилово следом за нами. Оставалось лишь надеяться, что никто из мужиков не пострадал.

Мы приготовились встретить «вертушку» изо всех стволов, но та прошла стороной, быстро промелькнув над осинником. Враг, похоже, не рискнул устроить повторную дуэль с шестью хорошо вооруженными ментами. Между тем, артиллерийский обстрел поселка не прекращался. К редкому буханью корабельного орудия, похоже, присоединился миномет, хлопки выстрелов из которого чередовались с разрывами мин. Перестрелка из стрелкового оружия не прекращалась, периодически вспыхивая то в одном конце населенного пункта, то в другом. Судя по всему, в Данилово велись уличные бои, и ополченцы не собирались так просто сдавать поселок. Никитин не выходил на связь, как, впрочем, и командиры других групп самообороны.

— Так, по дороге лучше не рисковать, пойдем через «зеленку», — сунув в разгрузку последний набитый магазин, решил я. — Вскрывайте последний цинк, парни, патроны рассуйте по карманам.

— Командир, кто-то ломится по кустам! — Зеленцов неожиданно вскинул автомат. — На «два часа»!

— (Цензура!), зашли с тыла! — выругался Руденко, приседая на одно колено, и наводя «калашников» в указанном направлении. Звякнув лентой, Александр споро пристроил ПКМ на каком-то бугорке, остальные рассыпались цепью, прячась за деревцами.

— Отбой! Это — свои! — скомандовал Ковалев после нескольких секунд томительного ожидания сшибки. — Семен Семеныч, мы здесь!

Спустя минуту к нам присоединились отставной военный с тремя ополченцами, вооруженными автоматами и карабинами. Один из ополченцев слегка прихрамывал, а лоб Семен Семеныча украшал глубокий порез, сильно кровоточащий. Охотник чертыхался, машинально размазывая по лицу кровь, от чего все больше, и больше походил на персонаж из фильмов ужасов.

— Осколком стекла шандарахнуло, когда наш «уазик» рванул, — пока Михаил бинтовал голову Семен Семеныча, тот, охая, прояснил происхождение пореза. — Володя, что же за ироды такие на нас напали?

— А хрен их знает, мы не рассмотрели на «вертушке» никаких опознавательных знаков, — зло сплюнул Руслан. — Эй, что у тебя с ногой?

— Ушибся малость, когда мы тикали из машины в лес, — отозвался ополченец, потирая колено. — Ничего страшного.

В этот момент недалеко от нас вспыхнула перестрелка из нескольких автоматических стволов сразу. Короткие очереди чередовались с частой стрельбой одиночными, затем к автоматам присоединился пулемет, зашедшейся длинной очередью. Стреляли где-то поблизости от усадьбы Еремеева, там, где располагалась наша база. Спустя минуту корабль врага дал очередной орудийный залп, и одновременно с грохотом разрыва над верхушками березок взметнулся столб дыма и пламени. Все стало ясно — противник атаковал нашу базу, обороняемую всего тремя бойцами.

Мы неслись по зеленке, как угорелые, задыхаясь, спеша на звуки перестрелки. Враг, несмотря на поддержку корабельной артиллерии, никак не мог взять особняк «Еремы». Похоже, Вольфганг не врал нам, когда представлялся бывшим офицером «штази». Пока немцы сдерживали противника, но рано, или поздно враг либо сомнет защитников базы числом, либо перемешает их с землей огнем орудий и минометов.

— Черт, такой красивый особняк был, — вырвалось у меня, когда я увидел результат прямого попадания снаряда в дом Николая.

— Угу, разнесли весь второй этаж, уроды, — со злостью в голосе процедил Ковалев. — Пожара, похоже, не видать.

Прячась за редкими березками, где ползком, где перебежками, мы вышли во фланг нападавшим, которых оказалось на удивление мало. Нашу базу обстреливали с полдесятка чернокожих парней в камуфляже, не рискнувших, впрочем, атаковать через примыкающий к забору луг. Забор, кстати, был в нескольких местах аккуратно разрушен — кто-то изнутри двора повалил штуки три бетонных плиты, словно приглашая врага атаковать через образовавшиеся проломы.

Чернокожие агрессоры производили впечатление опытных бойцов — после двух-трех очередей грамотно меняли позиции, не высовывали сдуру головы из-за укрытий. Обороняющиеся вели огонь одиночными, каким-то образом умудряясь не подпускать негров на расстояние броска гранаты. Сколько я не всматривался в особняк, мне так и не удалось засечь позиции наших немцев. Видимо, и чернокожие бандиты оказались в подобном тактическом тупике, т. к. были вынуждены запросить сначала поддержку артиллерией, а чуть позднее и миномета.

Прямо на наших глазах первая мина взорвалась у въездных ворот, вторая угодила прямо в караульное помещение, а следующие четыре штуки поразили двор усадьбы. Во дворе сразу же что-то рвануло, вверх взметнулось облако черного дыма, и Зеленцов беззвучно зашевелил губами — не исключено, что вражеская мина только что уничтожила «бэху» Владислава. Нападавшие тотчас попытались атаковать, и … угодили под перекрестный огонь со стороны немцев и нашей группы. Плотность огня была такова, что не уцелел ни один чернокожий…

— Рад Вас видеть, товарищ майор, — криво улыбаясь, произнес выбравшийся из-под бетонной плиты Нидеррайтер-старший. — Честно говоря, я уже готовился предстать перед нашим Создателем.

— Вольфганг, где Марина?! — сразу же закричал я. — Что случилось с нашими женщинами?

— С женщинами все хорошо, — вытирая со лба пот, ответил немец. — Они спрятались в подвале, здесь очень глубокий подвал.

— Диана там же? — подскочил к нам капитан Руденко. — А почему вас только двое, где Ленька?

— Как только началась стрельба, Леонид побежал в поселок, — бывший офицер «штази» заменил опустевший магазин полным. — Мы с Гельмутом больше его не видели.

— Вовка, надо атаковать вдоль окраины, пока они не опомнились! — во двор вбежал Ковалев, с трофейным ручным пулеметом наперевес. — Быстрее, парни, быстрее!

— Вольфганг, на ходу расскажешь! — Михаил был совершенно прав — нам следовало немедленно развить успех, накостылять негритосам по самые помидоры. Восемь опытных ментов могли серьезно осложнить чернокожим уродам жизнь, и повлиять на общую обстановку. — Семен Семеныч, ты со своими бойцами остаешься оборонять базу! Не спорь — так надо!

В тот момент мы даже не подозревали, насколько сильно нам повезло. Вражеский вертолет, доминировавший над полем боя, и корректировавший действия агрессоров, возвратился на корабль, чтобы заменить погибшего пулеметчика и еще одного раненого. Если бы «вертушка» продолжала висеть над нами, то черта с два мы деблокировали бы усадьбу Еремеева. Нас просто расстреляли бы из крупнокалиберных в чистом поле, а чернокожие в конце концов выкурили бы обоих Нидеррайтеров из-под бетонных плит. Скорее всего, забросали бы немцев гранатами. Страшно представить, что потом бы случилось с нашими женщинами.

Нападавшие оказались сплошь вооружены оружием советского образца — «калашами», плюс одним ПКМом. Прихватив трофейные боеприпасы, мы разделились на две четверки, и двинули в поселок. Тактическая ситуация в Данилово к этому времени существенно не изменилась — в нескольких местах продолжались спорадические перестрелки, полыхало несколько подожженных артогнем строений, то тут, то там валялись тела людей и трупы собак. Похоже, агрессоры по каким-то причинам люто ненавидели данных животных.

…Добежав до крайнего дома, мы притормозили, переводя дух. Вновь послышался шум вертолетных двигателей, и я мысленно выругался — если враг начнет наседать на группу с воздуха, то ни о какой зачистке поселка от бандитов не может быть и речи. «Вертушка» просто начнет гонять нас пулеметным огнем, словно зайцев, либо того хуже — начнет корректировать залпы минометчиков и корабельной пушки.

Пытаясь найти решение, я глянул на своих парней — большинство залегли вдоль забора, наблюдая за переулком и соседним домом. Зеленцов с Григорьевым сунулись осмотреть хату, проверить, чтобы никто не саданул очередью нам в спину. Послышался тихий женский вскрик, затем чьи-то сдавленные рыдания, на пороге появился Костя, дав нам условный знак. Так, здесь чисто, противник отсутствовал.

Из-за угла дома на миг высунулся Гельмут, обозрел окрестности, выискивая взглядом вертолет, и тотчас спрятался обратно. Затем, выскочив из-за дома, оба немца чесанули к поленнице дров, и я буквально впился в них взглядом — Нидеррайтер-старший тащил на плече РПГ-7. Где же он взял гранатомет?

— Миша, прикрой, — хлопнув Ковалева по плечу, я вскочил, и стрелой помчался к укрытию наших немцев. — Вольфганг, ты где взял «граник»???

— В самом начале атаки на особняк мой сын застрелил негра-гранатометчика, — отозвался бывший офицер «штази». — Мы не могли сразу подобрать трофей, поэтому немного задержались, и догнали вас здесь.

— Ты сможешь завалить из него «вертушку»? — я кивнул на трубу РПГ.

— Да, я смогу попасть в вертолет, — после секундной паузы ответил немец. — Лучше всего, если мы организуем комбинированную засаду на пару с пулеметчиком. Так будет больше шансов сбить.

— Хорошо, Вольфганг, будешь взаимодействовать с Саней Барулиным и Русланом, — решил я. — Давай, побежали к ним, объяснишь парням, что, и как.

Спустя пару минут мы двумя четверками двинулись дальше, на звуки стрельбы, возобновившейся где-то неподалеку. Вновь захлопал вражеский миномет, посылая мину за миной по целям в центре поселка. «Вертушка» противника куда-то удалилась, исчезнув из поля зрения, словно пилоты врага почуяли, что их ждет при встрече с нами…

…Следующие два дома мы проверили минут за пять, обнаружив во второй хате тяжелораненую бабульку и пристреленную собаку во дворе у калитки. Старушку ударили ножом, но, видимо, сделали это второпях, поэтому она еще не покинула сей бренный мир. Пострадавшую требовалось как можно скорее доставить на операционный стол, но где он, этот операционный стол в расстреливаемой из орудий деревне? Максимум, что смогли сделать мои парни — наложить повязку, приостановив кровотечение. А дальше — как карта ляжет, авось, и дотянет пенсионерка до эвакуации.

В переулке возле третьего дома лежали два окровавленных тела — женщины лет сорока и подростка лет четырнадцати. Во дворе злополучного дома обнаружился труп ополченца, рядом с которым валялся «укорот» с пустым магазином. Судя по разбитым очередями окнам в доме, и россыпи гильз на полу под ними, мужик отстреливался до последнего. До последнего патрона, надеясь выиграть время для спасения своей семьи, тех, кого бандиты все же настигли в переулке.

— Суки, — прошипел Руслан, закрая ополченцу глаза. — Убить всех надо, всех!

— Спокойно, Рус, спокойно, — пришлось в прямом смысле придержать капитана Руденко, чтобы тот не наделал глупостей. — Мы замочим их всех, я обещаю…

…Свое обещание я начал воплощать буквально через минуту, когда у следующего дома мы столкнулись с группой противника. Столкнулись неожиданно, практически нос к носу, на полсекунды опередив врага с открытием огня. Не знаю, может, агрессора смутила наша черная форма, «сферы», или что-нибудь еще, но противник промедлил, и это решило исход скоротечной сшибки.

Приседая на одно колено, я с десятка метров всадил короткую очередь в грудь мужика в экзотическом камуфляже, и сразу же перенес огонь на следующего. Тот дернулся, пытаясь удрать за угол дома, откуда они только что выбежали, одновременно стреляя в нашу сторону. Очередь из штурмовой винтовки прошла выше моей головы, одна из пуль даже чиркнула по шлему, и по спине пробежался неприятный холодок. Можно сколько угодно быть мысленно подготовленным к подобным ситуациям, но физическое тело, тварь такая, очень не любит, когда его ставят на грань гибели. Само осознание близости этой невидимой границы с иным миром происходит чуть позднее, когда завершается пьянящий адреналиновый кайф.

Третий противник успел юркнуть за угол дома, и открыл огонь на секунду позднее, дав мне возможность перекатом уйти в сторону. В этот момент в бой вступил Ковалев, чуть замешкавшийся с трофейным пулеметом — сказалось длительное отсутствие опыта стрельбы из ПКМа. Словно отбойный молоток, пулеметная очередь прошлась по углу дома, вышибая щепки из бревен, и вражеский солдат завалился наземь лицом вперед.

Долю секунды спустя из-за угла выкатился еще один урод в экзотическом камуфляже, и засадил в Мишку короткую очередь. Мой напарник упал, сбитый с ног, я дал ответную очередь, целясь в меткого агрессора, но тот успел юркнуть обратно. Этим воспользовались Зеленцов с Григорьевым, подхватили Ковалева за шиворот, и вместе с пулеметом втянули его за угол дома. Я же так и остался лежать на открытом месте, обрабатывая одиночными «вражеский» угол дома, не давая никому высунуться оттуда…

…Как уже говорилось, мы разделились на две четверки, действовавшие параллельно друг другу. Пока мы вели скоротечную схватку у фасада дома, Руденко с Барулиным сориентировались в деревенских закоулках, обошли двор задами, и ударили по врагу с тыла. Видимо, агрессоры в чистеньком камуфляже ранее не имели возможности ознакомиться с особенностями российской провинциальной архитектуры, иначе бы предусмотрели вероятность обстрела из «зеленки» за благоухающим коровьим навозом хлевом. Кроме этого наши немцы проникли во двор дома, готовясь тепло встретить тех, кто в попытке спастись кинется внутрь двора через калитку…

— Шеф, не стреляй! — послышался голос Руслана, и он чуть высунулся из-за угла злополучного дома. — Здесь мы с немцами все зачистили!

— Внимание за переулком! — вообще, парни обошлись бы и без моего ценного указания. Я же бросился к Ковалеву. — Влад, что с ним?!

— Стреляли почти в упор, «броник» не удержал, наверное, еще и ребра сломаны, — быстро доложил Зеленцов. — Надо эвакуировать.

— Миша, Миша, ну, как же тебя, так, угораздило? — меня не на шутку испугала гримаса боли на бледном лице Ковалева. — Черт, я виноват! Надо было сначала проверить двор!

— Не… терзай… себя, — с трудом выдавил из себя мой напарник. — Дышать… нечем… Должно… отпустить…скоро…

— Три пули вошли в тело, но, скорее всего, не добрались до жизненно важных органов, — ответил на мой немой вопрос Владислав. — Попытаюсь остановить кровь.

— Осторожней поворачивай, чтобы не проткнуть ребрами легкие, — напомнил я, хотя капитан и без меня знал, как надо действовать в подобных случаях. — Влад, Костя, останетесь с раненым. Мы попробуем раздобыть транспорт.

— Иди, иди, командир, мы все сделаем, — Зеленцов уже приготовил шприц-тюбик, чтобы облегчить Михаилу страдания. — Пулемет забери, он вам нужнее будет.

Прихватив трофейный ПКМ, я поспешил через двор на противоположную сторону дома. Сразу же услышал громкий голос Руденко, который осматривал дом внутри — судя по всему, хозяева успели убежать, либо спрятаться в укромном месте. Лучше, конечно, первое.

— Это арабы, товарищ майор, — сразу же доложил Нидеррайтер-старший, едва я появился из калитки. — То ли саудиты, то ли из Эмиратов, точно не скажу, но гарантирую, что это арабские военные моряки.

— Какого черта им от нас надо? — мой риторический вопрос повис в воздухе без ответа. — Вы все целы?

— Да, никто не пострадал, — кивнул немец, и на родном языке бросил короткую отрывистую фразу своему сыну. Последний тотчас вскочил, рысью добежал до соседнего забора, и залег, взяв на прицел проход между дворами. Именно оттуда появилась группа арабских мореманов в количестве шести бородатых рыл. Мда, наше счастье, что обрезанцы не устроили засаду — мчались куда-то, словно угорелые. Интересно, куда же они бежали? — У арабов австрийские штурмовые винтовки «штайр» под стандартный натовский патрон пять, пятьдесят шесть, легкие бронежилеты, не способные удержать русские пули с близкой дистанции.

— Наши «броники» так же не держат ихние пули, — уточнил я. — Ковалев ранен, надеюсь, что выживет.

В этот момент зашипела портативная рация, закрепленная на плече одного из убитых врагов. Мужской голос с характерной вопросительной интонацией принялся что-то талдычить по-арабски, вновь и вновь повторяя одну ту же фразу. У меня сразу же возникло ощущение, что неизвестный араб вызывает расстрелянную нами группу. Либо погибших у особняка Еремеева чернокожих ребят.

— Мы видели пару похожих «уоки-токи» у негров, — словно прочитал мои мысли Вольфганг. — Этот араб, с рацией, наверное, их командир.

— Давай-ка убираться отсюда, пока не поздно, — закинув «калаш» на спину, я поудобнее подхватил пулемет. Черт, тяжеловат будет, с ним не крутанешься так же быстро, как с привычным мне автоматом. Сразу же стало ясно, почему замешкался мой напарник, обычно подвижный и шустрый во время скоротечных стычек. — Саня, прикрывай нас!

Следующий дом оказались пустым, если не считать бездыханного тела застреленной пенсионерки и очередной убитой собаки во дворе покойной. У этого дома нападавшие, похоже, получили отпор, т. к. мы обнаружили на земле россыпь стреляных гильз от «калашникова», пятна крови и следы волочения тела. Скорее всего, здесь произошло столкновение даниловских ополченцев с арабами, либо с неграми, завершившееся отходом первых. Отходом с потерями, т. к. следы на земле ясно указывали на волочение раненого в ногу человека. Ополченцы отошли к соседнему дому, а затем их следы терялись у полосы кустарника, куда мы благоразумно решили не лезть ни в коем случае. А ну, как, прошьют «зеленку» из крупняка? Где нам прятаться на незнакомой местности?

Словно по заказу, послышался нарастающий гул вертолетных двигателей, и спустя пару десятков секунд мы вновь увидели вражескую «вертушку». Вертолет летел стороной, примерно над примыкавшими к окраинам поселка огородами, прямо по направлению к нашей базе. До последней, впрочем, не долетел — набирая высоту, сделал крутой вираж вправо, уходя из-под возможного обстрела с земли.

Нам не составило особого труда сообразить, что летчики ведут поиск двух пропавших с концами боевых групп — негров и арабских военных моряков. Ополченцы под командованием Семен Семеныча заранее попрятались куда подальше, едва увидев приближение винтокрылой машины, и с высоты усадьба Еремеева смотрелась полностью безжизненной зоной. А если учесть, что во дворе Николая весело полыхает гостевой дом и густо дымит, догорая, «хаммер», то черта с два вертолетчики там что-нибудь разглядят. А вот валяющиеся за забором чернокожие тела в светлом камуфляже увидят обязательно. И вновь начнется обстрел артиллерией, если, конечно, на корабле агрессоров бездонные погреба, а минометчики притащили с собой фургон, набитый ящиками с минами.

Мой взгляд упал на пару бетонных колец, сиротливо поставленных друг на друга у края недавно вспаханного огорода. Видимо, их привезли, чтобы соорудить колодец, подобный тому, что я видел недалеко отсюда. А что, если…

Секунду спустя я бросился к покосившемуся забору, и принялся спешно выламывать потемневшие от времени доски. Руденко с Барулиным поначалу остолбенели, глядя, как их командир с энтузиазмом лупит забор ногами, с хэканьем, изо всех сил. Затем мои парни переглянулись друг с другом, и кинулись мне помогать — смекнули, что я придумал нечто неординарное, и не имею времени посвящать их во все детали своего плана. Если нужен вдребезги разваленный забор, то получите, и распишитесь, товарищ майор.

Наши же немцы буквально впали в ступор, глядя, как трое русских ментов ногами демонтируют абсолютно безвредное сооружение из ветхих досок. Первым опомнился Нидеррайтер-младший, подскочил к забору, и присоединился к вандалам-заборофобам. Я обратил внимание, что у Гельмута хорошие удары ногой — сильные и точные, доски он вышибал с одного одного-двух ударов. Отец молодого человека не врал, когда упоминал о занятиях сына боевыми искусствами. На долю бывшего лейтенанта «штази» досталось всего лишь несколько досок в самом конце забора, которые немец, поднатужась, попросту выломал руками.

— Мужики, расклад простой — либо мы его, либо он нас, — без лишних вступлений я объяснил, как нам избавиться от вездесущего винтокрылого врага. — Все ясно?

— Ты полный псих, командир, а мы — еще большие психи, коли согласны с твоим планом, — засмеялся Руслан. — Вольфганг, ты готов поиграть в русскую рулетку с «вертушкой»?

— План попахивает самоубийством, но у нас нет особого выбора, — Нидеррайтер-старший почесал свой гладко выбритый подбородок. — Я объясню сыну, что он должен делать.

— Потом объяснишь, хватайте доски, и за мной, — приказал я, подхватывая три доски, и припуская к бетонным кольцам. На демонтаж забора ушла минута, пара минут истрачено на изложение моей задумки, еще пара минут уйдет на сооружение укрытий. Лишь бы этот чертов вертолет не нагрянул раньше времени, а в этом углу села не объявилась бы очередная группа арабов с неграми…

…Пролетев высоко над нами — и думать нечего, чтобы попытаться сбить — «вертушка» развернулась где-то над трассой, и вновь пошла в сторону полуразрушенного еремеевского дворца. Вновь трижды хлопнул залпами вражеский миномет, накрыв нашу базу очередной порцией взрывчатого железа. Где-то в центре села снова застучал пулемет, чередуясь с короткими очередями и одиночными выстрелами из какого-то карабина. Я невольно вспомнил о Новичонкове с Соловьевым, и о Марке, который был вооружен СКС с оптикой. В душе все еще теплилась надежда, что наши парни живы, что они всего лишь отступили, спрятались, и через какое-то время мы вновь с ними увидимся…

— Метров пятьсот, вроде, приближается, гад, — почти шепотом произнес Александр, словно боялся, что вертолетчики могут его услышать. — Скоро заметит дохлых арабов…

— Главное, чтобы не увидел нас, — отозвался я, прижимая к лицу ствол потертого трофейного пулемета. — (Цензура), у Вольфганга же всего один выстрел. Вдруг — промажет?

— Ничего, Володя, даже если старый фриц и промажет, Руслан выведет вертолет на нас, — с уверенностью в голосе ответил капитан. — Ага, точно, летит к нам…

Я приник к щели, пытаясь что-либо рассмотреть, но тщетно. Мы с Барулиным сидели лицом к лицу, в тесном бетонном кольце, обложенном на манер индейского вигвама выдранными из забора досками. Здесь, наверное, «диванные спецназеры» и прочие шибко умные интернетвояки зайдутся истеричным смехом, ибо в их представлениях главный герой сшибает «вертушки» одной левой, метко укладывая пули прямо в башку пилота, а враг мажет ракетами и скорострелками, и мажет.

Мало кто понимает, что вертолет — наиболее опасный враг для пехоты, коей, по сути, мы и являлись. Пехотинец не может убежать от «вертушки», и уж тем более, не способен догнать ее на своих двоих. Пехотинец может использовать естественные и рукотворные укрытия, и спрятаться, если сие позволяет тактическая обстановка. А если не позволяет, как это случилось в Данилово? В-общем, если под рукой у пехоты нет пресловутой «иглы», либо какого-нибудь иного «стингера», то противостояние с винтокрылом может запросто обернуться полным комплектом «двухсотых». Даже если у врага нет скорострельных пушек с ракетами, и все вооружение вертолета составляет пара крупнокалиберных пулеметов. Поэтому единственным нашем шансом завалить «вертушку» было заманить вражеских пилотов в хитроумную засаду, сконцентрировав на цели максимально возможную огневую мощь. Иначе, в конце концов, нас рассеют, зажмут, и попросту расстреляют с моря, земли, и воздуха.

Мой, не стану скрывать, придуманный с безнадеги план, заключался в следующем: я с капитаном Барулиным спрятались внутри бетонных колец, которые прикрывались со всех сторон досками на манер пресловутого индейского вигвама. Сверху подобное сооружение напоминало нечто, смахивающее на деревенский колодец, один из тех, что виднелся в двухстах метрах от нашей засады. Колодцев, кстати, в Данилово было множество, самых разнообразных по внешнему виду, и враг не должен был заподозрить что-то неладное. А дальше все зависело от Руденко и Нидеррайтеров, задачей которых стало любой ценой вывести вертолет на директрису огня из нашей засады. Еще оставался шанс, что Вольфганг собьет «вертушку» из РПГ, но немец давно не практиковался в стрельбе, и я обольщался надеждами насчет бывшего офицера «штази».

— Началось, — прошептал Сашка, прислушиваясь к автоматным очередям. — Что-то не похоже на «калаши», тебе не кажется?

— Рус обещал, что использует трофеи, «штайры», или как их, там, называют, — отозвался я, всматриваясь в узкую щель между досками. — Ага, а вот и ответили из «крупняка».

Как позднее нам рассказал Руденко, первым вступил в бой Гельмут, ведя огонь из австрийских винтовок с двух рук сразу, благо их конструкция позволяла провернуть подобный трюк. Особой меткости от такой стрельбы, прямо скажем, ожидать не приходилось, но вертолетчики углядели стрелявшего, и попытались его накрыть из «браунинга». Как и следовало ожидать, промахнулись по шустрой цели, получили несколько очередей от Руслана, и постепенно разозлились. Крупнокалиберный стал долбить, не переставая, поливая длинными очередями окрестные дома и постройки, где прятались наши парни. Видимо, к этому моменту пилоты заметили и тела арабских моряков в камуфляжной форме, и стали действовать на эмоциях.

…Вертолет заложил вираж, уходя из-под обстрела, на секунду мелькнув в нашем поле зрения. Застучал второй «браунинг», вряд ли прицельно, скорее, для острастки, чтобы предотвратить обстрел с земли. Однако с земли ответили, и ответили минимум из трех-четырех стволов, после чего вражеский пулемет замолчал. Вряд ли парни попали, видимо, цели вышли из зоны обстрела из «крупняка». Спустя полминуты «вертушка» понеслась обратно, закладывая дугу над краем поселка, практически прямо над нашими головами. Вновь произошла короткая перестрелка между моими парнями и вертолетчиками, в конце которой мы услышали выстрел из гранатомета, а мгновение спустя и сильный взрыв. Вольфганг применил РПГ, но почему-то не по воздушной цели. После взрыва гранаты раздалось несколько автоматных очередей, стреляли и из «калашей», и из «штайров», стреляли, не жалея патронов…

— Возвращается, тварь, — прошипел Барулин, примериваясь встать в полный рост. — Вовка, тебе придется стрелять с разворота.

— Хорошо, командуй, — повернув голову, я видел, что вертолет собирается совершить новый заход, и пролетит аккурат мимо нашей позиции. Метрах в двухстах, если нам повезет. — На счет «три».

— …Два, три! — мы с Александром мгновенно вскочили, развалив локтями и плечами «индейский вигвам». Одна из досок каким-то образом оказалась в бетонном кольце, но нам уже было не до этого. — А-а-а!!!

Барулин стоял слева от меня, раскрыв рот, орал во все горло, одной длинной очередью высаживая во врага весь короб. Я также старался изо всех сил, целясь по пилотской кабине, страстно желая лишь одного — попасть! «Вертушка» угодила под наш обстрел секунд на пять, не более, но этого хватило, чтобы Сашка попал в двигатель, а я все-таки вывел из строя одного из летчиков. Совокупность этих двух факторов привела к тому, что вертолет сначала шарахнулся влево, пытаясь уйти из-под огня, а затем неожиданно с потерей высоты резко довернул в противоположную сторону.

Мы проводили врага дымящимися стволами двух безмолвных пулеметов, машинально продолжая жать на спуск — патроны закончились, а запасных лент у нас не было. Впрочем, даже если бы у нас и имелось в запасе по коробу, мы бы все равно не успели вставить в ПКМы новые ленты. «Вертушка» быстро исчезла за крышами деревенских домов, оставив за собой шлейф густого черного дыма.

Пулеметчик противника, с опозданием открывший огонь, так и не попал в нас, но сумел чиркнуть очередью по нижнему бетонному кругу. Хотя большая часть крупнокалиберных пуль ушла в рикошет, пара штук прошили и раскрошили бетон, лишь каким-то чудом не зацепив мои ноги. Признаться честно, нам дико повезло, что саудит оказался очень плохим пулеметчиком, иначе два питерских опера вмиг бы очутились на том свете.

— Сань, хватай Пэ-Ка-Эм, и ходу, — враз севшим голосом приказал я. — Надо идти воевать дальше.

Покинув укрытие, мы побежали к парням, ориентируясь на звук стрельбы «калашей». Нам не составило труда найти своих, точнее, одного из наших: Нидеррайтер-старший оборонялся в ближайшей хате, постреливая из окон вдоль переулка. Сын бывшего лейтенанта «штази» засел за углом хлева, прикрывая тылы Руденко. Руслан с Гельмутом частично перешли на трофейное оружие, экономя боеприпасы к «родным» автоматам. У Вольфганга также имелся трофейный «штайр», но немец почему-то предпочел «калашников».

— Мужик, ты куда запулил из «граника»? — опередил меня с вопросом Барулин. — Говорил же, что постараешься.

— За-пу-лил вон по тем арабским собакам, — медленно произнес Нидеррайтер-старший, ткнув стволом «штайра» в сторону соседского забора. Точнее, в сторону остатков забора, смешанных с тремя-четырьмя телами в экзотическом камуфляже. — Если бы они обошли с фланга, то мне бы настал конец. И вам тоже.

— Извини, был не прав, — капитан протянул немцу руку. В подобных случаях Александр сразу же признавал свою неправоту. — Стволом поделись, пожалуйста, а то у меня патронов в ноль — как-то неудобно так воевать.

Вооружившись трофейной винтовкой, Сашка занял позицию в другой комнате, а я стал пробираться к Руденко. Два рывка от укрытия к укрытию через открытое пространство, чья-то запоздалая очередь по моим следам, и я влетел в соседний дом, прилично иссеченный из крупнокалиберного. Руслан дернулся, было, в мою сторону, но, слава богу, машинально не нажал спусковой крючок.

— Уходить надо, Володя, — усталым голосом произнес капитан. — Патронов осталось с гулькин нос, да и трофейные уже заканчиваются.

— Согласен, Рус, надо линять, пока не поздно, — я осторожно выглянул в оконный проем, затем перевел взгляд на своего товарища — разгрузка Руслана выглядела так, словно ее кто-то изжевал огромнымизубами. — Да, ты, никак, ранен!?

— Всего лишь морально, — усмехнулся Руденко. — Прикинь: впритирку прошло, карманы и магазины в хлам, австрийскую железку напополам, а на мне ни царапины. У тебя выпить есть?

— Держи, — я протянул капитану фляжку. — Странно, почему они не обошли нас по кустам, с фланга?

— Так Влад с Костиком сменили позицию, и перекрыли подход, — Руденко мигом выдул остатки коньяка, и с сожалением потряс емкость. — Меня другое волнует: сбили ли вы вертолет, или нет?

— А хрен его знает, — честно признался я, прислушиваясь к звукам редкой перестрелки. — Вроде, не слыхать «вертушки», да и миномет замолчал.

— Да, миномет нам не одолеть, — с сожалением в голосе отозвался Руслан. — (Цензура), и связи нет никакой.

— А где наша крутая рация? — вспомнив про подарок ван Клейста, поинтересовался я. — Неужели разбили?

— Да цела она, что ее станется, — зло сплюнул мой товарищ. — Я возле Мишки ее сбросил, чтобы не мешала скакать под пулями. Все равно наемники молчат, словно воды в рот набрали.

Вертолет больше не появлялся, и, пользуясь передышкой, мы стали отходить обратно, к нашей разгромленной артогнем базе. Патронов, действительно, оставалось совсем немного, связь с ополчением отсутствовала напрочь, а тактическая обстановка вертела перед нами своим огромным жирным задом.

Отходили тем же маршрутом, что и вошли в поселок, по максимуму нагрузившись трофеями, плюс, вытаскивая одного «трехсотого». Хотя Ковалев и уверял, что может идти самостоятельно, мы решили не рисковать — кто знает, какие у Михаила внутренние повреждения, и сможет ли Диана спасти его, если произойдет еще какая-нибудь неприятность. На удивление, нас никто не обстрелял, не накрыл минами, или снарядами, хотя группа бойцов с раненым на руках представляла собой весьма лакомую цель.

Как я и предполагал, ополченцы использовали созданные нашими немцами укрытия. Едва мы выскочили из «зеленки», и, оглядываясь, порысили к усадьбе, из-под одной из бетонных плит всунулся мужик, помахав кому-то рукой. Быстро выяснилось, что ополченец дал знак Семен Семенычу и еще одному дядьке — те устроились на… разгромленном втором этаже еремеевского дворца. Как говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Вражеский снаряд создал такой неописуемый хаос обломков, что отставной военный сразу же сообразил — вот оно, место для наблюдателя. Ну, а заодно и для снайпера, если наблюдатель способен совместить и то, и другое. Поначалу паре наблюдателей сильно мешал дым от горящей во дворе машины, но спустя какое-то время «хаммер» повыгорел, а ветер стал относить дым в сторону.

Мы занесли нашего пострадавшего товарища на первый этаж, позвали из подвала доктора и Марину. Последняя с криком и рыданиями бросилась мне на шею, так, что даже стало неудобно перед парнями. Впрочем, и Диана не отставала от переводчицы, повиснув на шее Руденко, осыпая его лицо поцелуями. Пришлось подождать, пока женщины придут в себя, и лишь затем предъявить им раненого.

Кроме того, во время отхода выяснилось, что по касательной зацепило и Нидеррайтера-младшего. Гельмут перевязал себя сам, сцепив зубы, бежал наравне со всеми, прихрамывая на одну ногу, терпел боль, ни словом не обмолвившись о ранении. С одной стороны, мальчишка — молодец, истинный ариец, характер нордический, стойкий. А с другой — дурак, потому, что промолчал о своем ранении. Если бы рана оказалось более серьезной, то нам бы пришлось тащить сразу двух «трехсотых», а это уже не шуточки. В-общем, в процессе перевязки и осмотра раны Вольфганг провел с сыном профилактическую головомойку, объяснив тому, что, и как на войне.

— Как успехи в снайперском ремесле? — покончив с первоочередными делами, я поднялся на второй этаж с целью разведать тактическую обстановку. — Шлепнули кого-нибудь?

— Далековато для наших стволов, — с тяжелым вздохом ответил Семен Семеныч. — Тут из крупнокалиберной надо, да и то без гарантии.

— Увы, «зверобоев» у нас нема, — констатировал я, пробираясь через лабиринт обломков. — Дайте хоть глянуть, что, и как.

— Смотри, Володенька, смотри, — забрав карабин, отставной военный уступил мне местечко у дыры в завале конструкций.

— Интересно девки пляшут, по четыре (цензура) в ряд, — я не смог удержать своих эмоций. — И каким, скажите мне, (цензура), нам утопить это корыто, а?

Зрелище, открывшееся со второго этажа еремеевского дома, завораживало и убивало одновременно. Завораживало красотой воплощенного в металл совершенства форм и пропорций, и убивало осознанием того, что сие совершенство осыпало Данилово градом смертоносного металла, убив и искалечив массу людей. Просто так, только потому, что так захотелось тем, кто управлял этим военным кораблем, кто имел возможность вести безнаказанный артобстрел, сам находясь вне зоны поражения из наших автоматов и винтовок.

— Разрешите, товарищ майор? — прозвучало у меня за спиной, и я отодвинулся чуть в сторону, уступая место бывшему лейтенанту «штази». — Французская постройка, развитие удачного типа «Лафайетт», флага нет, но я гарантирую, что это саудовский фрегат — в том районе подобные корабли есть только у их нефтяной монархии.

Я молча слушал, рассматривая корабль противника. В голову лезли разные мысли, в основном, фантастического характера. Как ни крути, а нам не совладать с таким грозным врагом, как фрегат. Единственный вариант — отступление вглубь анклава, туда, где мы будем иметь хоть какое-то преимущество в знании местности и маневре. На крайняк — отход в недавно найденную Борисовку, куда, надеюсь, не долетят вражеские снаряды.

— Фрегат вооружен стомиллиметровым орудием, противокорабельными и зенитными ракетами, торпедами, малокалиберными скорострелками, — словно по тексту продолжал вещать Вольфганг. — На борту корабля имеется многоцелевой вертолет типа «Пантер», скорее всего, в противолодочном варианте. Это объясняет, почему у «вертушки» нет ни ракет, ни автоматической пушки.

— Во, чешет, немец, — невольно восхитился Семен Семеныч. — А о втором корабле что скажешь, о том, что стоит вдалеке от берега?

— Типичный танкер. Примерно в двадцать тысяч тонн водоизмещением, — едва найдя цель, сразу же определил Нидеррайтер-старший. — Полностью загружен. Чем — не могу знать.

— Как думаешь, сколько до него будет? — поинтересовался я. — В километрах, а не в милях.

— Километра четыре, — после небольшой паузы ответил немец. — А до фрегата — два-два с половиной.

— Пушек у нас нема, — с сожалением констатировал я, переводя взгляд на более мелкие плавсредства агрессоров. — Лодки какие-то странные, не похожие на шлюпки с военного корабля.

— Да, они не с фрегата, — подтвердил мои мысли Вольфганг. — Думаю, лодки принадлежат пиратам, типа сомалийцев, или каким-то другим африканцам.

— Хм, очень даже вероятно, — согласился я. — Военные моряки и пираты могли объединить свои силы, если у них есть что-то общее. А общего у них одно — одна религия. Исламский фактор, яти его.

— И что же теперь делать? — спросил удрученный нашим открытием начальник замятинского гарнизона. Извечный русский вопрос повис в воздухе, ибо ни я, ни немец не имели идей, как пустить ко дну этот чертов саудовский фрегат. Хорошо еще, что удалось на какое-то время избавиться от вражеского вертолета, в результате чего агрессоры прекратили сыпать по поселку минами и снарядами. Над Данилово повисла относительная тишина, прерываемая редкими очередями и одиночными выстрелами. В нескольких местах продолжались пожары, которые, похоже, никто не тушил.

— Командир, к нам прибежал связной! — голос Руслана отвлек меня от разглядывания обстановки в деревне. — Говорит, от самого Никитина!

— Сейчас спущусь! — ответил я, переводя взгляд на местный «аэропорт», явно захваченный противником. — Семен Семеныч, Вы наших летчиков не видали? Или джип с группой Соловьева?

— Кхм, Володя, глянь чуть правее «боинга» и ближе к нам, — с тяжелым вздохом ответил отставной военный. — Видишь, там горит что-то? Очень похоже на машину.

— Вижу, — сквозь зубы процедил я, узнав в обгорелом остове силуэт «гелендвагена». — Суки! Всех замочу, уродов зеленомордых.

Связным от Никитина оказался младший сын Василия, посланный главой с целью организовать совместную контратаку, чтобы выбить врага из центра поселка. Юрий — так звали отпрыска главы администрации — во время всего боя постоянно находился при отце, поэтому владел более-менее достоверной информацией о происходящем. Мои парни быстро выведали из Никитина-младшего все, что тот знал, расспросили и сопровождавшего его ополченца. Постепенно вырисовывалась картина нападения на наш кластер, примерный состав сил агрессоров, их тактика, их боевые возможности.

Вражеские корабли подкрались к анклаву ночью, идя вдоль берега с западного направления. Наблюдатели на колокольне, похоже, проспали приближение чужаков в прямом смысле этого слова, забив тревогу лишь после того, когда фрегат жахнул из пушки. Скорее всего, насквозь сухопутные местные мужики просто не представляли себе, что на Данилово могут напасть с моря, и визуально не контролировали южный сектор. Так ли это было, или не так, узнать не представлялось возможным — все наблюдатели погибли на своем боевом посту, снесенные вражеским снарядом вместе с колокольней.

Чернокожие — основные сухопутные силы нападавших — незамеченными высадились на берег еще до первого орудийного залпа. Скрытно пересекли полоску чужого леса, подкравшись к шоссе, а затем атаковали наш пост с первым же выстрелом корабельного орудия. В отличие от наблюдателей с колокольни, наши парни не спали, и встретили врага изо всех стволов. На помощь неграм пришел вертолет, и после короткого ожесточенного боя агрессоры прорвались дальше…. Сходу атаковали ближайший блокпост ополчения. Мужики не выдержали обстрела с воздуха, и стали отступать к центру поселка. Чернокожие наседали, и вошли в Данилово, попутно расстреливая попавшееся под руку мирное население.

Следом за выходцами из Африки в поселок вошло подразделение саудовской морской пехоты, либо просто вооруженные моряки с фрегата. Арабы в красивом камуфляже держались во втором эшелоне, закрепляя захваченную неграми территорию. Судя по всему, саудовские моряки не умели воевать на суше, иначе сложно объяснить их провал и большие потери в первом же столкновении с нашей группой. Впрочем, и чернокожие не показались нам особо выдающимися бойцами — за бетонным забором валялось восемь тушек «двухсотых», погибших при атаке на нашу базу.

По мнению штаба ополчения, изначально у нападавших было около полусотни бойцов. Численность подкрепления из арабов оценивалось в два-три десятка человек, плюс минометный расчет, засевший в кустарнике за трассой. В бою на шоссе негры потеряли с десяток солдат, еще полтора десятка в самом поселке, если считать с теми, кого завалила моя группа. Учитывая, что мы выключили из игры «вертушку», и уполовинили отряд саудовских моряков, враг утратил первоначальное численное превосходство над даниловским ополчением. Поэтому Никитин хотел немедленно атаковать, чтобы выбить агрессора из поселка, пока с корабля не прислали нового подкрепления.

За время хаотичного утреннего боя и отступления к северной окраине ополчение потеряло почти три десятка дружинников убитыми и ранеными, да еще примерно столько же гражданских, попавших под огонь с моря и с воздуха. Плюс оставалась неизвестна судьба почти сотни мирных жителей, не успевших сбежать с временно занятой врагом территории. Противник наверняка захватил бы и северную часть поселка, но на помощь Никитину подоспела бригада строителей, а наша группа неожиданно смяла весь правый фланг нападавших.

Лишившись поддержки с моря и с воздуха, чернокожие откатились, прекратив напирать на ополченцев, а арабские моряки, как уже говорилось выше, не были должным образом подготовлены, чтобы грамотно воевать на суше. Особенно в условиях северо-запада России. Кроме того, у деревенских мужиков не принято в массовом порядке «косить» от армии, плюс они наскребли буквально с миру по нитке оружия — вот у обрезанцев и нашла коса на камень.

— Первое: в особняке останутся Семен Семеныч со своими бойцами, оба немца, и Мишка с женщинами, — после недолгого обсуждения предложенного Никитиным плана контратаки я решил, что следует поступить по-своему. — Второе: Юра, передай отцу, что нет смысла лезть всей толпой напролом в мешанину уличных боев. Мы увязнем в перестрелках с неграми и арабами, которые уже поджидают нас в засадах.

— Но вы же удержали особняк, сбили вертолет, и без потерь накрошили кучу врагов! — перебив меня, выкрикнул сын Никитина, вскочил, заходил туда-сюда по комнате. Мда, сдали у парня нервы, молод он еще все-таки, впечатлителен. — У врага в заложниках сотня баб и детей, и мы должны их освободить! Обязаны, понимаете?

— Кто это тебе сказал, что пропавших без вести баб и детей держат в заложниках, а? — прищурился я, глядя Юрию прямо в глаза. — Мы не видели в крайних домах никаких заложников — там лишь тела убитых. Наш враг — исламисты. А им не нужны никакие заложники — им нужны трупы христиан. Понятно?

Никитин-младший кивнул, краснея, и присел на край роскошного кожаного дивана. Второй даниловский ополченец тяжело вздохнул, перетаптываясь на месте, чуть улыбнулся виновато, мол, извини майор. Улыбка у мужика вышла кривая, кислая, словно недозревший лимон. Мои парни не произнесли ни слова, деловито набивая магазины, и хмуро поглядывая на Юрия.

— Далее: мы впятером совершим фланговый маневр с выходом во вражеский тыл, — продолжил я. — Постараемся найти и уничтожить миномет, а если повезет — захватим его. После чего ударим исламистам в тыл. И вот тогда вы, мужики, перейдете в атаку по фронту. Все ясно?

— Товарищ майор, сколько времени вам понадобится на обход фланга? — задал важный вопрос второй ополченец. — Я спрашиваю потому, что мы потеряли почти все рации, которые вы выдали на блокпосты, и надо как-то скоординировать взаимодействие.

— Командир, может, попользуемся трофейными? — Руслан кивнул в сторону нескольких «уоки-токи», взятых с убитых арабов и негров.

— Нет, никаких трофеев. Нельзя быть уверенным, что среди исламистов нет знающих русский, — я отрицательно покачал головой. — По времени: я не знаю, сколько его понадобится. Вы нас услышите в любом случае. Ясно?

Больше не последовало никаких вопросов и возражений, и мы отправили связных восвояси. К этому времени стрельба в поселке практически утихла — обе стороны совершали перегруппировку сил и экономили боеприпасы. Корабельный вертолет исчез, как говорится, с концами, вражеский миномет молчал, а фрегат, как сообщил сверху Семен Семеныч, лег в дрейф в паре километров от берега. Что же, вполне логичное решение командиров противника, ибо запасы жидкого топлива имеют свойство заканчиваться, а ближайший арсенал остался в старом мире.

Чтобы зайти в тыл врага, нам предстояло совершить обходной маневр, а затем стрелой пересечь трассу. Либо, совершить более глубокий обходной маневр, и обойти трассу примерно в том месте, где мы впервые ступили на землю нового мира. Т. е., скрытно прошагать пару километров в одну сторону, после чего преодолеть такое же расстояние по чужому лесу до места стоянки самолетов — «боинга» и «ила». Именно там, в районе «аэропорта Данилово» расположились минометчики противника, грамотно оборудовавшие огневую позицию за штабелем бетонных плит, что остались после укладки дорожек под шасси «немца».

Для тренированного человека прошагать пару километров — это сущий пустяк. Если захотеть, и поторопиться, то можно уложиться в полчасика, даже не особо вспотев. Сложнее, когда на улице плюс тридцатник по старику Цельсию, на тебе надет бронежилет, на голове сидит тяжелая «сфера», спину оттягивает набитый боеприпасами рюкзак, вьюк с трубами «граников», да еще и пулемет в руках… Мечты, мечты. Из всего вышеописанного богатства у нас присутствовали лишь бронежилеты со «сферами», а оба ПКМа пришлось оставить в усадьбе из-за банального отсутствия патронов к этим славным машинкам. В-общем, все наше вооружение состояло из традиционных «калашниковых», и по три-четыре магазина к ним у каждого. Еще мне удалось уговорить парней захватить с собой наемниковскую рацию, которую мы несли по очереди.

Спустя три четверти часа после выхода с базы подошли к морской глади, где решили чутку передохнуть, а заодно рассмотреть поближе саудовский фрегат. Благо тот отлично просматривался из прибрежных зарослей чужого леса. Впереди нас ждал марш-бросок по границе пересечения двух миров до самого «даниловского аэропорта».

— Эх, пушечку бы нам сейчас, хотя бы «ЗиС-третью», — с ноткой грусти и сожаления в голосе произнес Руденко. — Как думаете, они нас видят?

— Нет, Руслан, с такого расстояния нас не рассмотреть, — отозвался Владислав. — Даже, если они знают, что на берегу кто-то прячется…

— …«Шерлок Холмс», ответьте «Лестрейду», «Шерлок Холмс», мы вас видим, ответьте «Лестрейду», — я чуть не подскочил от неожиданности, когда услышал вызов по подаренной бельгийцем радиостанции. Парни мигом обернулись назад, рассредоточились по фронту, готовясь отразить нападение с тыла. Дело в том, что позывной «Лестрейд» мог использовать лишь один человек — капитан Жерар ван Клейст собственной персоной. «Шерлок Холмс», соответственно, являлся позывным вашего покорного слуги. При этом существовало одно маленькое «но» — командир наемников не знал языка Пушкина и Гоголя, а вызывавший нас сейчас человек говорил на чистейшем русском. — «Шерлок Холмс», ответьте «Лестрейду»…

— Вовка, тебе придется отвечать, черт подери, — сверкая глазами, громким шепотом зашипел Саня Барулин. — Нам некуда здесь спрятаться — позади море, туды его в качель.

— «Холмс» слушает, — я постарался, чтобы мой голос звучал естественно, и не выдал бы охватившее меня волнение. — Чего тебе надо, «Лестрейд»?

— «Холмс», я сейчас выйду, и пойду к вам, а вы, пожалуйста, постарайтесь меня сдуру не подстрелить, — отозвался наш таинственный собеседник. — Внимание: я выхожу!

Метрах в семидесяти от нас и правее — а мы уже лежали спиной к воде — зашевелись ветки местного кустарника, и показалась фигура человека в тропическом камуфляже. В таком же, в котором щеголяли наемники ван Клейста, в т. ч. и он сам лично. Приближавшийся к нам боец старался держать руки на виду, при этом у него на плече стволом вниз висел автомат. Мы нисколько не сомневались, что сей товарищ здесь не один, а вокруг нас, быть может, уже затянута петля окружения. Черт, а ведь мы сами себя прижили к морю, решив передохнуть перед вторым этапом операции.

— Здорово, мужики, меня зовут Андрей, — между тем, незнакомец представился, остановившись в десятке метров от меня и Руслана. — Ван Клейст просил передать, что вы — молодцы, продержались до подхода «брони» и подкрепления.

— Что-то я не вижу здесь ни «брони», ни подкрепления, — Руденко продолжал держать наемника на прицеле. — А не тот ли ты Андрей, который… ну, ты понял, о чем речь?

— А, да, это я посоветовал тем двум секьюрити поговорить с Жераром, — чем-чем, а тугодумством Андрей не страдал, и почти сразу же сообразил, о чем идет речь. Мы же немного расслабились, поняв, что вновь пересеклись с «дикими гусями». — Нам в отряде нужны люди с боевым опытом, умеющие водить тяжелую технику.

— Нам, можно подумать, не нужны, — фыркнул Руслан. — Излагай дальше, панове — зачем вы за нами следили?

— Я опущу руки, лады? — не дожидаясь нашего разрешения, наемник опустил руки вниз, а затем и вовсе присел на корточки. — Вы топаете по лесу, словно стадо бизонов, вот Мванга вас и услышал. А потом и увидел.

— Что еще за Мванга такой? — поинтересовался я. Все верно, мы не спецназовцы, и не обучены бесшумно шастать по лесам, словно призраки.

— Мванга — это наш следопыт, — ответил Андрей. — Ладно, мужики, время дорого, и нам надо работать. Вы не мешайте, пожалуйста, и не пальните по нашим, даже случайно.

— За кого ты нас принимаешь? — возмутился капитан Барулин. — Мы, что, молокососы какие-нибудь, а?

— Извини, братишка, если ненароком обидел, — в словах наемника прозвучала такая искренность, что Александр сразу же кивнул головой: мол, извинения приняты, замяли, парень. — Все, зову своих.

Андрей помахал рукой, после чего кустарник пришел в движение. В прямом смысле этого слова — замаскировавшиеся под кусты наемники заторопились в сторону моря, занимая позицию чуть в стороне от нас. Мы с завистью наблюдали, как бойцы ван Клейста бесшумно и плавно передвигались от дерева к дереву, пока не выбрали подходящие место. Подходящие, как выяснилось, для пуска ракет. Словно из ниоткуда появились тренога и транспортно-пусковые контейнеры, быстро воплотившиеся в готовый к стрельбе ракетный комплекс.

— «Корнет» — последняя покупка Жерара на черном рынке, — с нотками грусти в голосе пояснил нам Андрей. — Все, прячьтесь, и не высовывайтесь. А то эта лайба, не дай бог, как шандарахнет главным калибром.

— Шандарахала уже, — пробурчал в ответ Руденко, однако, прячась за корнями гигантской «сосны». — На лайбе, видать, косые канониры, коли мы до сих пор живые.

Между тем, расчет «корнета» замер, наводясь на цель, и спустя секунд пять запустил первую ракету, за которой сразу же последовала вторая. Расчет действовал с автоматической быстротой, интервал между пусками был минимален, ракеты неслись на цель практически одна за другой. Мы сразу же перевели взгляды на вражеский фрегат, ожидая результатов атаки.

И результаты не заставили себя ждать — обе ракеты угодили в надстройку, рванув у основания башеноподобной мачты и внутри самой надстройки. Признаюсь, я удивился, ибо искренне считал, что для потопления корабля ракеты должны были ударить в борт в районе ватерлинии. Как оказалось, удивился не я один, ибо даже обычно невозмутимый Саня Барулин выругался вполголоса, комментируя меткость наемников. Руденко раскрыл, было, рот, чтобы сказать пару добрых и ласковых слов в тот же адрес, но был остановлен Андреем.

— Спокойствие, мужики, не ругайтесь зазря — так и было задумано, — улыбнулся «солдат удачи». — Сейчас Маллиган побухтит по рации, и мы увидим второй акт марлезонского балета.

— Млин, хорошо, хоть не «лебединого озера», — не удержался Руслан. — Не боишься, что фрегат в ответ нас все-таки накроет?

— Неа, ни фига не накроет, — беззаботно отозвался Андрей. — На лайбе выведена из строя система управления артогнем, да еще и пожар на мостике.

— А если наведут вручную? — спросил Александр. — Например, по каналу ствола?

В ответ наемник откровенно заржал, показав нам ряд ровных желтоватых зубов. Тут Андрея окликнул кто-то из его товарищей, и боец мигом умолк, слушая приказание, отданное на французском. Французским мы, к сожалению, не владели, поэтому поняли с пятого на десятое. А вот русский парень с Украины понимал все, и даже кивнул в знак согласия.

— Так, парни, бронегруппа переходит в наступление, поэтому решайте — вы с нами, или самостоятельно? — хитро прищурился Андрей. — Если с нами, то обещаю приключения и резню исламистов. Если самостоятельно, то постарайтесь не попасть под дружественный огонь.

— Да ты хамюга, коих свет не видывал, — покачал головой Зеленцов. — Надавать бы тебе веничком по заднице, да, боюсь, батько Жерар нас не поймет.

— Хорошо, парни, весь правый фланг — ваш, — захохотал наемник, и, обернувшись к своим, скороговоркой произнес несколько фраз. — Я с вами, на всякий случай. Бегом, марш!

Пока мы базарили с «похитителем охранников», «дикие гуси» сбросили маскировочные костюмы, и один за другим скрылись за деревьями. Поэтому мы в последний раз глянули в сторону горящего фрегата, и поспешили следом за Андреем. В этот момент где-то в стороне Данилово солидно бухнула пушка, затем, захлебываясь, затрещали пулеметы, к которым сразу же присоединились автоматы и карабины. Я поднажал, догоняя нашего проводника.

— Это отряд с полигона, да? — для опытного опера пара пустяков сложить два и два.

— Да, они должны выйти на побережье, и поддержать удар с воздуха, — отозвался Андрей. — Ты извини, майор, меня «на выходе» периодически пробивает на хи-хи, ха-ха. Нервы, наверное.

— Проехали, — кивнул я. — Слушай, а почему Жерар не отвечал на наши запросы?

— Мы не знаем, какие «железки» напиханы в ту лайбу, — поморщился «солдат удачи». — Поэтому командир приказал соблюдать строгое радиомолчание, пока мы не снесем лайбе все ее радары и прочее.

— Это фрегат французской постройки, а не лайба, — машинально уточнил я, прислушиваясь к стрельбе в районе поселка — орудие «саладина» стреляло раз за разом.

— Да, пофигу, лишь бы не сбежал от пилотов, — засмеялся Андрей. — Ага, а вот и они…

Послышался гул авиационных моторов, и у нас за спиной промелькнул двухмоторный самолетик — тот самый, глеймановский, который бельгиец при нас вывозил с полигона в разобранном виде. И для которого ван Клейст сманил пару французских пилотов, в прошлом военных летчиков, имевших приличный боевой опыт. Сейчас эти храбрые парни заходили в атаку на военный корабль, способный уничтожить их двухмоторник одним плевком скорострелки, либо одной ракетой комплекса ПВО. Французского, между прочим.

Но скорострелки молчали, а система обнаружения воздушных целей оказалась выведена из строя парой «корнетов». В результате Серж и Люк беспрепятственно выпустили четырнадцать НУРСов, накрыв всю кормовую часть фрегата. Пара-тройка ракет угодила в район ватерлинии, затем полыхнул детонацией керосина вертолетный ангар, и над морем поднялось целое облако густого черного дыма.

— Все, фрегату капут! — восторженно закричал наемник. — Теперь мы факнем исламистов, как свинок!

Впереди неожиданно застрочил автомат, ему тотчас ответили чуть ли не из десятка стволов, затем загрохотали разрывы гранат. Бой шел где-то в районе стоянки «боинга» и «ила», куда мы спешили со всех ног. Левее нас, чуть обгоняя, бежали семеро бойцов ван Клейста, словно призраки, скользя между кустов и деревьев. Я буквально спиной чувствовал, как мои парни бросают завистливые взгляды в сторону наемников — мы действительно неслись, словно стадо буйволов. То сучок треснет, то ветка, то заденем какой-нибудь куст, переполошив пернатую живность.

— Ложись! — обернувшись, рявкнул Андрей. — На «один час»! Позиция миномета! Что это — они бьют по своим, что ли?

— Не похоже, — я мигом приник к биноклю, рассматривая наскоро сооруженное укрепление из бетонных плит. В душе вновь вспыхнула надежда, что парни из группы Соловьева живы. — Там всего лишь один стрелок. Но, работает очень грамотно.

— Поможем ему, — произнес «солдат удачи», открывая огонь короткими по группе из нескольких арабов. Последних первоначально было почти с десяток, но попадание под кинжальный огонь, с последующим закидыванием гранатами сократило их отряд до трех человек.

Мы присоединились к наемнику, общими усилиями отправив к аллаху еще парочку саудитов, а последний из моряков поднял вверх руки, крича что-то по своему, по-арабски. Впрочем, это его не спасло — неизвестный стрелок приподнялся над бетонным укрытием, и аккуратно всадил во врага пулю из карабина. Подобный карабин с оптикой имелся лишь у одного человека — у эмчеэсника, оказавшегося в ином мире вместе с экипажем «семьдесят шестого».

— Марк, не стреляй! — во всю глотку заорал я. — Это я — Иванников! Я не один — со мной парни!

— Показывайтесь по одному! — мигом юркнув обратно, отозвался наш товарищ. — И без фокусов!

— Фокусы остались на базе! — закричал я, выходя из-за кустарника. — Здесь, поблизости, бойцы бельгийца, вот в такой же форме, как у него!

— Это ихний бэтээр молотит из пушки? — Марк на мгновение высунулся над бетонной плитой. — Пусть передаст танкистам, чтобы те сгоряча не пальнули — не хочется погибать от снарядов союзников!

— Слышал? — я повернулся к Андрею. — Бери у Руслана рацию, и передавай!

Спустя полминуты я заключил в объятия Марка — вымотанного, в изодранном и грязном камуфляже, но живого, и даже ни разу не поцарапанного. На мой немой вопрос о судьбе остальных ребят эмчеэсник отрицательно покачал головой, бросив лишь одно короткое слово — там. Я глянул в сторону второго нагромождения бетонных плит, и сразу же все стало ясно — парни погибли в первые же минуты боя, задавленные огневым превосходством противника.

— «Броня» на «десять часов»! — закричал выходец с Украины. — Не стрелять — это свои!

Ревя движком, между кустов промелькнул LAV-25 лейтенанта Фридмана, за которым вскоре показался и БТР «саладин». Обе машины пересекли шоссе метрах в двухстах от нас, обойдя казавшийся огромной птицей транспортник. В Данилово продолжалась интенсивная перестрелка, потом донесся звук от разрывов пары гранат. Двухмоторная «цессна» с французскими летчиками исчезла из зоны прямой видимости, до наших ушей долетало лишь отдаленное жужжание ее моторов.

— Майор, сообщи своим, чтобы не клали людей почем зря! — к нам подскочил Андрей, до того момента трещавший что-то по рации. — Через полчаса придет наша вторая колонна, и мы размолотим исламистов в муку.

— Как я тебе сообщу? — я накинулся на, в общем-то, не виноватого в наших проблемах парня. — У меня, что, есть связь с ополченцами? Да, Марк, а где ваша рация?

— Держи, командир, — пожав плечами, эмчеэсник вытащил из кармана то, что осталось от «моторолы». — Пулю словила, когда я из «мерса» прыгал.

— А джип из «крупняка» подожгли? «Вертушка», да? — поинтересовался капитан Барулин. — Эх, и нас она подстрелила…

— Вертолет зашел сбоку, загнал Андреича с Толиком за плиту, а потом негр влепил из «граника» прямо по ним, — в голосе Марка одновременно звучали горечь и ярость. — Оба насмерть, сразу же. Я по другую сторону лежал — осколки прошли над моей башкой. Попытался уйти на джипе — куда, там, «вертушка» мигом расстреляла из «крупняка». Повезло — выскочил на рефлексах, как тогда в Чечне.

— А с летчиками что? Где они? — глянув по сторонам, с тревогой спросил Зеленцов. — Наши, и немцы… Неужели?

— Пилотов забрали в плен, — глухим голосом ответил эмчеэсник. — увеликуда-то в сторону берега… А я даже помешать гадам не смог — делал ноги от погони.

— Братишка, не кори себя так, — капитан обнял Марка за шею, посмотрел тому прямо в глаза. — Давай верить в то, что Мишка Зайченко жив, что живы и остальные…

— Негры! — закричал Руденко, перебив Владислава. — Ложись!!!

Мы, не мешкая, бросились на землю, а вокруг тотчас засвистели пули — противник сходу открыл огонь, примерно с двух с половиной сотен метров. Прямо на нас со стороны поселка со всех ног неслись десятка полтора чернокожих, поливая огнем бетонное укрепление. Среди негров мелькали несколько арабских моряков, оравших «аллах акбар», и стрелявших без передышки, практически не целясь.

Мы сразу же ответили, открыв огонь длинными, даже не думая экономить оставшийся боекомплект. Ведь, если, не дай бог, исламисты выйдут на дистанцию броска гранат, то патроны нам уже не понадобятся. У противника и так, более чем, двойное превосходство в живой силе, плюс значительный боевой опыт. А у нас всего лишь семь человек, готовых мстить за погибших товарищей. Имеется, правда, трофейный миномет — вот, он, стоит, задрав трубу в небо — но к нему нету ни одной мины.

Встретив отпор, агрессоры стали обтекать нашу позицию с правого фланга, один за другим перебегая через шоссе. Видимо, исламисты надеялись выйти к морю, и улизнуть на своих лодках. Не учли одного — группы «солдат удачи», с полчаса назад сильно повредивших вражеский фрегат. В «зеленке» в паре сотне метров правее нас затрещали короткие очереди, и пара-тройка негров бросились обратно через шоссе, отстреливаясь на ходу. Один упал, двое других скрылись в придорожной канаве, быстро сориентировались, и, пригибаясь, побежали вдоль трассы прочь от наших позиций. Наемники обстреляли эту парочку чернокожих, но безрезультатно.

Остальные пираты прочухали, что капкан вот-вот захлопнется, и припустили следом за первой парой своих товарищей. Четверо исламистов все же угодили под фланговый обстрел бойцов ван Клейста, но основная масса — с десяток морд — проскочила мимо засады, и чесанула вдоль шоссе, засверкав пятками. Трое наемников выскочили из «зеленки» на открытое пространство, поливая удирающих беглым огнем. Свалили, кажется, еще человек пять-шесть, после чего нырнули обратно в кустарник. В этот момент за нашими спинами, на берегу моря грохнул орудийный залп, затем следующий, и еще, еще…

— Матерь божья, подбили! — неожиданно завопил Андрей. — Наш самолет подбили!

— (Цензура!), кто же его так? — выругался Руденко. — Если еще его обстреляют драпающие негритосы…

— Чего сидим? Вперед, отвесим (цензура) свинцовых пенделей! — и я первым выскочил из-за бетонного укрытия, точно зная, что мои парни обязательно поддержат своего командира. Так и произошло — пятеро бойцов последовали моему примеру, стреляя на ходу, тратя последние патроны. Разглядев заходящий на посадку дымящий двухмоторник, «дикие гуси» сообразили, что русские не сошли с ума, решив, вдруг, посостязаться в беге с чернокожими спринтерами. Семеро наемников присоединились к погоне, а мы подобрали валявшиеся возле неподвижных тел трофейные автоматы — наш боекомплект уже полностью растаял, словно снежинки на тридцатиградусной жаре. А за нашими спинами уже завывал на высоких оборотах самолетный движок…

— В сторону! — обернувшись назад, рявкнул Руслан. — Вон с дороги!!!

Даже не оглянувшись, мы рассыпались в разные стороны, словно кенгуру, запрыгнув в придорожные кюветы. Вовремя — едва не чиркнув выпущенными шасси по носу «семьдесят шестого», дымящая «цессна» тяжело плюхнулась на шоссе, и стала стремительно нагонять нашу группу. Предупрежденные Андреем наемники — тот орал так, что сорвал голос — едва успели свалить прочь с асфальта, чтобы не угодить под лопасти бешено вращающегося пропеллера.

Тормозя, самолет проскочил мимо нас, и смог остановиться лишь в полутора сотнях метров впереди, к счастью, не догнав удирающих исламистов. Последние, кстати, припустили еще быстрее, один за другим пересекая шоссе, чтобы достигнуть своих лодок.

Агрессоры еще не знали, что на побережье их с радостью поджидает бронегруппа с полигона, а из польского кластера спешат Т-55 и БТР «сарацин». Спешат по пляжу, выжимая из дизельных двигателей все лошадиные силы, какие только возможно. Кроме того, по проложенной сквозь заросли чужого леса дороге к даниловскому анклаву шла колонна, состоявшая из «центуриона», пары «рателей», двух «хамви» с американскими медиками, плюс еще один «сарацин».

Командир «солдат удачи» Жерар ван Клейст мысленно проклинал себя за то, что не настоял на присутствии в русском поселке постоянного гарнизона из своих бойцов с бронетехникой, и не предусмотрел варианта удара с моря по вновь приобретенным союзникам. Теперь бельгийцу предстояло в дальнейшем учесть фактор моря, усилив оборону прибрежных кластеров.

— Где Влад? — оглянувшись по сторонам, я не обнаружил рядом с собой Зеленцова. — Что с ним?

— Остался на «блоке», — ответил Костя Григорьев. — Ранило его, в плечо. Я помог ему перевязаться, а бежать он не смог.

— Там уже даниловские подошли, — глянув назад, констатировал Александр. — Вон, еще из кустов выходят… Эй, мужики, не стреляйте! Здесь все свои!

Между тем, оба француза спешно покинули аварийный самолет, и, не обращая ни на что внимания, бросились тушить дымящийся кормовой двигатель. Огнетушители так и мелькали в руках разгоряченных боем потомков галлов, летчики что-то громко кричали, зовя на помощь. Четверо наемников тотчас побежали вперед — помогать в борьбе с огнем, а трое подскочили к нам, и один из них быстро-быстро затараторил по-французски.

— Анри спрашивает, есть ли в тех самолетах огнетушители, — перевел выходец с Украины. — Подойдут любые, срочно.

— Бежим, я знаю, где там все складировано, — отозвался Марк, первым стартовав к немецкому «боингу». Бойцы ван Клейста дружно потрусили следом за ним, а мы, немного помедлив, побежали к дымящимуся двухмоторнику.

Эпизод с тушением поврежденной крупнокалиберным пулеметом «цессны» смело можно опустить, т. к. пользы от меня и моих парней, да и от четверки «солдат удачи», прямо скажем, не было никакой. Мы потоптались минут пять рядом с метавшимися вокруг самолета французами, даже не пытаясь лезть под их разгоряченные, в прямом смысле этого выражения руки, и все. Победу над пожаром в двигателе обеспечило появление Марка и четверых наемников, приволокших штук шесть огнетушителей. Летчики высадили все шесть пеногонов, и лишь затем перестали орать на всех и вся. Впрочем, к этому времени рядом с двухмоторником не осталось ни одного человека, кроме самих пилотов.

— Следует немедленно прочесать весь лес отсюда до побережья, — выходец с Украины перевел приказ — да, да, именно приказ — сержанта Маллигана, командовавшего разведывательно-диверсионной группой наемников. — Врага встретят на побережье, но исламисты могут уйти через «зеленку».

— Хорошо, вы пойдете на левом фланге, мы — в центре, а справа — местное ополчение, — кивнул я. — Пленные нужны?

— Если только господин майор захочет их прилюдно казнить, — перевел Андрей слова усмехнувшегося сержанта, и добавил уже от себя. — Да, я иду с вами, чтобы обеспечить связь со всеми подразделениями.

— Задача ясна? И без героизма, мужики, — я повернулся к здоровяку Георгию, отслужившему в ВДВ зятю главы администрации. — У нас и так полегло (цензура) народу…

— Все ясно, майор, — прогудел басом Георгий, бросив хмурый взгляд на стоявшего напротив угрюмого Доценко. — А кто чего не поймет — то я быстро ему растолкую.

Глянув на Александра, нашего, Матвеевича, я сразу же понял, что за последние часы весь его годами наработанный авторитет рухнул ниже плинтуса. Шила в мешке не утаишь — проспавшие приближение врага наблюдатели на колокольне были из «группировки» Доценко, причем они заступили на дежурство после того, как отметили удачную сделку Матвеича с Глейманом. Гибель в первые же минуты боя спасла их от неизбежного трибунала, который обязательно собрался бы после всех похорон, и восстановления полной картины происшедшего.

Оба БТРа, кстати, так и простояли все это время под навесом на ферме Савченкова, т. к. требовали ремонта ходовой, движков, и не имели никакого вооружения. Максимум, что можно было выжать из данного приобретения во время боя — это использовать бронетранспортеры в качестве неподвижных огневых точек. К сожалению, Доценко и его товарищи до этого не додумались.

Растянувшись цепью, объединенный отряд втянулся в «зеленку», быстро миновал «свой» лес, и вошел в лес «чужой». По мере приближения к берегу моря ветер стал доносить до нас запах какой-то химической гари, а сквозь просветы между деревьями просматривался столб черного дыма. Неожиданно впереди нас загрохотала автоматическая пушка американского БТРа, а где-то за левым флангом наемников ухнул орудийный выстрел. Спустя пару секунд до нас донесся грохот от разорвавшегося вдалеке снаряда, а затем послышались звуки пулеметной стрельбы. Новый орудийный залп, за которым следует очередной глухой взрыв. Кто и по кому ведет огонь?

— Товарищ майор, наши зажали оставшихся пиратов в клещи! — подскочил ко мне вездесущий «похититель охранников», прикомандированный к нам в качестве радиста. — С востока подошла бронегруппа «дельта», в ее составе танк и бэтр. Распорядитесь, чтобы ополченцы не обстреляли их ненароком.

— Распоряжусь, не волнуйся, — ответил я, поднимая вверх правую руку — сигнал «внимание» для парней. — А ты передай своим, чтобы и они ненароком не пальнули по мужикам. Наши — белые и загорелые, враг — черные и подкопченные. Не перепутай.

Андрей, похоже, хотел, было, обидеться, но передумал, и занялся исполнением своих прямых служебных обязанностей — болтовней на французском с бронегруппой «дельта». Между тем, мы приближались к берегу, и, наконец, впереди мелькнуло море. Здесь мы увидели одного из сбежавших, было, от смерти исламистов, затем по пути попалось еще одно тело, явно разорванное снарядом «бушмастера».

Где-то левее нас вспыхнула короткая перестрелка, и спустя пару минут Андрей сообщил, что это десант пехотинцев с «сарацина» уничтожил последний очаг сопротивления на берегу. Послышался глухой рев танкового мотора, между деревьями замелькала закамуфлированная растительностью башня танка, выцеливающая стволом какую-то мишень на морском просторе.

— Гляди-ка, парни, а наши союзнички крепко уважают советскую технику, — махнув рукой в сторону ползущего по пляжу «пятьдесят пятого», произнес Саня Барулин.

— Угу, даже на динамическую броню не поскупились, — пробормотал я, разглядев в бинокль облепленную квадратиками со взрывчаткой танковую башню. — «Крупняк» на крыше не наш, не советский, и второй пулемет хрен знает чей.

— Походу, танкисты только что расхреначили вон тот катер, — Руслан ткнул автоматным стволом в сторону какой-то кучи обломков, дрейфующих метрах в двухстах от нас. — Метко попали, не хотел бы я оказаться у них в прицеле.

Понимая, что бой, собственно, подошел к концу, я осмотрелся вокруг, изучая тактическую обстановку. Как говорится — картина маслом: примерно в километре от нас «на одиннадцать часов» горел саудовский фрегат. Корабль стоял без хода, имел крен на правый борт, постепенно погружаясь кормой. Вода уже дошла до вертолетной площадки, на которой, извергая облако черного дыма, плясали языки пламени — это горело разлившееся авиационное топливо.

Чуть правее фрегата виднелось несколько надувных лодок, битком набитых арабскими моряками, которые даже и не пытались уйти в море. Что, же, логично — если у саудитов имелся хоть какой-то шанс уйти от снарядов Т-55 и «саладина», маневрируя, на высокой скорости, то со сверхточной скорострелкой LAV-25 особо не поспоришь.

Да, и куда уходить, если «на двенадцать» в полутора километрах от берега беспомощно дрейфовал второй пиратский корабль — танкер, поврежденный 90-мм пушкой модернизированного наемниками «саладина». Бежать в открытое море — так не факт, что у арабов хватит горючего для того, чтобы потом вновь добраться до берега. Хотя, бензина, может, и хватит, но вот перегруженные моряками лодки вряд ли обладают должными скоростными и мореходными качествами. Поэтому саудитам придется меж собой решить, сколько народу повыбрасывать за борт, а скольким попытаться удрать в неизвестность. Кроме того, в ситуации, когда у противника — в смысле, у нас — наличествует авиация, бегство может закончиться безнаказанным расстрелом с небес. Хорошо еще, что арабы не в курсе, что всю нашу авиацию составляют поврежденный поршневый двухмоторник с безоружным транспортным самолетом без экипажа.

— Экипаж танкера хотел оказать помощь тонущему флагману, — с видом знатока заявил Руденко. — А потом попытались сбежать, получили пару снарядов в корпус, и раскорячились кормой к берегу.

— А те обломки, что плавают возле «аэробуса» — это остатки пиратской лодки? — поинтересовался у бывшего морпеха Костя Григорьев.

— Наверное. Вон, еще пара лодок справа на берегу, — беззаботно пожал плечами Руслан. — Наш приятель Мэтт Фридман, похоже, собрался их приватизировать для захвата танкера.

— А этих, разве, спасать не надо? — Костя махнул рукой в сторону скучившихся надувных лодок с саудовского фрегата.

— А этих, товарищ лейтенант, мы развешаем по деревьям, предварительно намазав каждого свиным салом, — со злостью произнес капитан. — Если, конечно, бравые танкачи-наемники не впендюрят по исламистам пару-тройку осколочно-фугасных снарядов. Андрей, что твои думают делать с арабскими мореманами?

— Ждем указаний, — ответил «солдат удачи» русско-украинского разлива. — Маллиган сидит на связи с Жераром.

В этот момент справа от нас громыхнул орудийный выстрел, и спустя секунду снаряд накрыл лодку, отошедшую от борта неподвижно стоящего танкера. Видимо, кто-то из пиратов решил испытать попытать судьбу, а заодно и проверить профессионализм наводчика «саладина». Проверка удалась — не спасся ни один из четверых сомалийцев, вздумавших смыться от неминуемой расплаты.

— Так, наш команданте приказал захватить оба судна, — выслушав указание высочайшего начальства, сообщил Андрей. — Работают только профи — вы на подхвате, если понадобится.

— Ага, держи карман шире — захватить оба судна, — засмеялся Руденко. — Фрегату уже каюк.

Подтверждая сказанное Русланом, саудовский корабль стал быстро погружаться кормой, и лег на дно, на мгновение мелькнув форштевнем. Над поверхностью моря осталась видна лишь верхушка искореженной башеноподобной мачты. Образовавшийся в результате погружения фрегата водоворот едва не втянул в пучину одну из спасательных лодок с арабскими моряками.

— Все, финита, — с грустью в голосе констатировал бывший морпех. — Эх, какую красоту сгубили!

— Да, нам бы пригодился такой кораблик, — задумчиво произнес Александр. — Правда, Володя?

— Угу, правда, — буркнул я, оглядываясь по сторонам. — Пойдем-ка, парни, побеседуем по душам с Григорием. А то, как-то, не до того было.

В ходе примерно сорокаминутного разговора с зятем Никитина — фактически с новым командиром ополчения — мы получили информацию об основных эпизодах боя в поселке. От отхода передовой заставы с окраины к центру деревни, до последней атаки даниловских мужиков, приведшей к бегству остатков пиратского воинства. Во время этой атаке, кстати, глава администрации получил тяжелое ранение, и Георгий не знал, жив ли вообще его тесть, или нет.

Совершенно неожиданно мы узнали, что огромную роль в победе сыграл исчезнувший из особняка последний охранник Еремеева, которого мы даже стали подозревать в дезертирстве. Как оказалось, Леонид со всех ног примчался в медпункт, чтобы защитить своего, не способного самостоятельно передвигаться, босса. Примчался очень вовремя, аккурат после того, как в здание угодила мина, и вытащил из-под обломков и Николая, и дежурную медсестру из местных, и осужденную раненую девицу. Затем, спрятав всех троих в ближайшем сарае, Леонид замочил парочку сомалийцев-разведчиков, и в одиночку вступил в бой с большой группой пиратов, задержав тех минут на десять.

Десяток минут в условиях скоротечного маневренного боя в населенном пункте — это иногда целая вечность, способная перевернуть все. В данной ситуации этот десяток минут позволил Никитину остановить отступивших и растерявшихся ополченцев, и организовать новую линию обороны по центру села. Во время боя Леонид был дважды ранен, но не покидал передовую до конца. Точнее, до того момента, когда сомалийцы неожиданно отошли, чтобы спасти положение на своем правом фланге, где, как известно, попали в ловушку и их собратья, а потом и отряд моряков-арабов.

Пообщавшись с Георгием, мы уже собрались, было, покинуть берег, но тут послышался рокот моторов, и из лесу выкатилась пара «рателей». На одной из этих колесных БМП прибыл наш главный союзник, командир отряда «солдат удачи», капитан в отставке ван Клейст, собственной персоной. Прибыл исключительно вовремя, ибо к этому моменту его бойцы взяли под свой контроль танкер, и отконвоировали к берегу спасательные плавсредства примерно с сотней рыл саудовских военных моряков. Точнее, бывших военных моряков, перешедших в статус пленных, с перспективой провести всю свою дальнейшую жизнь в статусе осужденных, либо вообще рабов.

Наемники прикладами выгоняли арабов на пляж, где сразу же ставили их на колени, приказав пленникам держать руки на затылке. Парочку особо непонятливых, или получивших ранения саудовцев демонстративно скрутили, и положили у гусениц Т-55. Но, медлили, не давили танком, видимо, ожидая появление бельгийца. Арабских офицеров сразу же отделили от основной массы моряков, связали каждого из них чуть ли не по «методике Таманцева», и грамотно уложили мордами в песок.

Свезенную с индийского танкера команду усадили в сторонке, под присмотром парочки бойцов звероватой наружности. Индийцы, как я понял из отрывочных фраз наемников, вот уже несколько дней находились у арабов и сомалийцев в положении рабов, как вдруг их жизнь резко переменилось — рабовладельцы сами неожиданно оказались невольниками. Но, видимо, знакомство с «солдатами удачи» у моряков с Индостана прошло не совсем гладко, и индийцы тихо молились своим богам, с опаской озираясь в нашу сторону. Мы быстро сообразили — наблюдая, как люди ван Клейста быстро сортируют арабов, моряки подсознательно ожидали подобную же участь и для себя. Как ни крути, а формально они принимали участие в нападении на поселок белых людей, следовательно, являлись пленниками.

Беседа с Жераром и с Андреем в роли штатного переводчика сразу же превратилась в разбор по горячим следам проведенной военной операции, и заняла еще примерно с полчасика. Лишь после этого разговора мы наконец-то пошагали в Данилово, условившись с бельгийцем этим же вечером провести «саммит на высшем уровне» в масштабах наших анклавов.

Зеленцова на «блоке» уже не оказалось — хозяйничавшие на месте недавних боев четверо ополченцев сообщили, что за ранеными приезжал грузовик, и нашего товарища следует поискать в медпункте. Мужики, посланные Вышинским, собирали брошенное оружие и стаскивали в общую кучу трупы арабов и негров, чтобы в дальнейшем скормить их свиньям — даниловцы уже прознали, что нападавшие являлись фанатиками-исламистами.

В стороне от убитых агрессоров лежали тела Новичонкова и Соловьева, заботливо накрытые чьей-то старенькой плащ-палаткой. Парни первыми приняли на себя удар врага, и погибли, исполняя свой воинский долг.

— Там, майор, это, в самолете летчиков поубивали, всех — и наших, и германцев, — огорошил нас один из дружинников. — Мы их потом вынесем, когда будет машина.

— Твою мать!!! — не сдержался Руслан, с силой пнул одного из убитых сомалийцев. — Ну, нахрена вы приперлись на нашу землю, суки??? Что вам здесь надо было???

— Капитан Руденко, возьми себя в руки, — негромко, но твердо произнес я. — Ты уже отомстил, слышишь? Все, все, успокойся.

В ярости плюнув на тело пирата, Руслан завернул такое многоэтажное ругательство, что у нас чуть, было, не завяли уши. Откровенно говоря, и мне в тот момент захотелось завыть волком, схватить тесак, и покромсать им останки арабов и сомалийцев. А что толку рубить остывающие трупы? Это не вернет ни моих парней, ни пилотов, ни других, убитых исламистами.

Мы постояли какое-то время у тел наших товарищей, выдержав символическую минуту молчания, а затем потащились к местному медпункту. Дойти, увы, так и не дошли, перехваченные по дороге Юрием Александровичем.

Дальнейшие события того почти нескончаемого дня нет смысла расписывать во всех подробностях, т. к. по просьбе Вышинского мы взвалили на свои плечи всю тяжесть полицейской и санитарной работы. Кто близко сталкивался с подобной работой — тот нас поймет. Остальным не объяснишь, каково это — выискивать и таскать окровавленные тела, совсем недавно бывшие живыми людьми. В-общем, мы допоздна обшаривали деревенские закоулки в поисках раненых и погибших, заодно ведя подсчет вражеских и своих потерь. Не вели никаких протоколов, никаких лишних бумаг — а ведь еще недавно смерть одного единственного человека выливалась в целое процессуальное действо, с писаниной и прочим. Работали практически до заката, обнаружив шестерых еще живых гражданских.

Раненые женщины и девушка лет семнадцати одна за другой очутились в спешно развернутой американцами полевой операционной, где в поте лица трудились все имевшиеся в округе медики во главе с подполковником Коллинзом. Здесь мы вновь повстречались с нашими женщинами, привлеченными Дэвидом к работе. Визг, слезы, объятия, поцелуи — все это уложилось в небольшой двухминутный перерыв между операциями.

Затем мы встретили капитана Санчес, и выяснили, что Зеленцова прооперировали пару часов назад, а его ранение оказалось не опасным — пуля застряла в мягких тканях плеча. Владислава забрали из госпиталя двое немцев, прекрасно говоривших по-английски. Попутно Джулия сообщила, что сразу по прибытии Коллинз оперировал еще одного русского полицейского, кажется, капитана, и тот сейчас находится в палате интенсивной терапии. Короче, к нему пока что нельзя.

Поблагодарив американку за информацию, мы поинтересовались судьбой секьюрити из усадьбы Еремеева. Санчес едва успела поведать, что лично извлекла три пули из Леонида, как ее вновь вызвали к операционному столу — Дэвиду срочно требовалась помощь своего лучшего ассистента. После этого разговора парни пошагали на базу, а я задержался, чтобы проведать своего бывшего сослуживца.

Часть III

На следующий день мои парни с трудом поднялись с восходом солнца, едва волоча ноги практически в прямом смысле этого слова. Похоже, прошедшей ночью многие из нас так и не сумели толком заснуть, несмотря на то, что предварительно сократили остатки еремеевского алкоголя. Как ни крути, а запредельные физические и психологические нагрузки взяли свое — большая часть личного состава сильно напоминала зомбей из малобюджетных забугорных фильмов ужасов.

Чуть лучше остальных смотрелись отец и сын Нидеррайтеры, которые вчера не принимали участие в поисках погибших и раненых. Хотя, еще вчера днем немцы по собственной инициативе стащили в кучку трупы восьмерых сомалийцев, убитых при штурме нашей базы, собрали немногочисленные трофеи с тел чернокожих. После этого Нидеррайтеры несли караульную и комендантскую службу, т. к. ополченцы Семен Семеныча не могли усидеть в усадьбе, переживая о судьбах своих родных и близких. Как только позволила обстановка, мужики быстрее скорости звука унеслись в поселок. Затем какой-то мальчишка сообщил, что видел у медиков пострадавшего полицейского, и немцы посетили развернутый наемниками полевой госпиталь, забрав оттуда легкораненого Зеленцова. Кстати, мы так и не успели вчера сжечь, или закопать те самые трупы чернокожих пиратов-исламистов…

… Неведомый катаклизм вырвал с поверхности планеты и перенес в чужой мир массу людей и предметов со всех уголков земного шара. Перенес людей различных религий и мировоззрений, людей самых разных рас и вероисповеданий, со всех континентов Земли. Не стали исключением и последователи пророка Мухаммеда — катаклизм закинул в неведомый мир парочку кораблей, принадлежавших Саудовской Аравии: супертанкер «Сириус Стар» и фрегат «Аль-Даман», сопровождавший этот рукотворный плавучий остров.

Поначалу саудовские моряки едва не тронулись умами, и даже впали в панику, когда сообразили, что с ними произошло. Затем коллективно покумекали, что к чему, почитали Коран, и списали все на волю Аллаха, который, наверное, решил послать правоверным новое испытание твердости их веры. Только Аллах мог дать правоверным столь хорошие стартовые условия для новой жизни — нефть, оружие. Только Аллах мог заглушить радиосвязь — богомерзкое изобретение неверных, благодаря которому западная цивилизация вырвалась на лидирующие позиции на Земле.

Подняв в воздух вертолет, саудовцы быстро обнаружили в двадцати милях от своего местоположения неизвестный архипелаг, и подошли к нему с южной стороны. Едва принялись за осмотр ближайшего из шести разнокалиберных необитаемых островов, как на горизонте появилась флотилия единоверцев — целых пять лодок с сомалийскими пиратами на борту.

Главари саудовцев и сомалийцев смогли договориться между собой, благодаря общей вере и знанию базового языка их религии. А договорившись, принялись замышлять джихад в новом мире, чтобы чем-то занять личный состав, сплошь состоявший из горячих южных парней. Иначе несколько сотен мужиков быстро охренеют от спермотоксикоза, а затем перетрахают друг дружку — гаремы-то с женами и наложницами остались на Земле, в старом мире. Поэтому пусть уж лучше мужики несут зеленое знамя ислама во все углы нового мира, да попутно режут неверных для удовлетворения своих первобытных инстинктов. А неверные, по мнению верхушки арабов и сомалийцев, где-нибудь, да обязательно найдутся и в этом мире.

Первой добычей исламистов стал небольшой японский траулер, захваченный милях в пятнадцати севернее архипелага. Капитан траулера и его команда из нескольких человек выложили пиратам все, что знали, вплоть до интимных подробностей жизни со своими бывшими женами. Такое откровенное сотрудничество со ступившими на тропу войны головорезами спасло японцам жизнь, не избавив, впрочем, от унизительного рабства.

Поразмышляв над данными радиоперехватов первых минут в новом мире, исламисты пришли к выводу, что где-то на севере лежит большая земля, может, даже, целый девственный континент. Сборы были недолгими, и, оставив в архипелаге «Сириус Стар» с захваченным траулером, флотилия двинулась на север. Пройдя где-то миль тридцать, правоверные пираты обнаружили с вертолета индийский танкер, изменили курс, и без особых сложностей захватили абсолютно безоружный корабль. Танкер, кстати, оказался с грузом дизельного топлива.

Вновь поднятый в воздух вертолет вскоре достиг земли, и пилоты сразу же увидели разбившийся на берегу пассажирский самолет. Чуть дальше от берега среди явно чужого ландшафта резко выделялся огромный круг полупустынной местности, с полоской асфальтированной дороги и какими-то постройками рядом с шоссе. Вертолетчики не стали «светиться» перед предполагаемыми аборигенами нового мира, сфоткали местность издалека, и благоразумно убрались на свой корабль.

Фрегат вновь изменил курс, и вместе с захваченным «индийцем» в течении ночи незаметно подкрался к чужому берегу. Утром правоверные высадились на шикарнейший пляж, который только могла создать мать-природа. Пляж, впрочем, нисколько не интересовал воинов аллаха, как и развалившийся на части индонезийский «фоккер».

Бравые сомалийцы первыми пересекли полосу чужого леса, чтобы оказаться… в части американского штата Техас, который был перенесен катаклизмом в этот уголок нового мира. В Техасе, как известно, с уважением относятся к дамам, а главное — неплохо вооружены, и всегда готовы дать отпор незваным гостям. Поэтому встреча чернокожих сомалийцев с белыми техасцами быстро переросла в перестрелку, а затем в штурм бензоколонки и небольшого мотеля при ней. Пираты встретили ожесточенное сопротивление со стороны помощника шерифа и примкнувших к нему дюжины вооруженных мужчин и женщин. Понесенные потери заставили сомалийцев откатиться в чужой лес, перегруппироваться, начать фланговый охват жилых строений, и даже вызвать поддержку корабельной артиллерии.

Командир «Аль-Дамана» пришел в ярость — он распорядился установить на вертолет пару полудюймовых «браунингов», свезти на берег невесть как очутившийся на фрегате миномет, и показать безбожным христианам кузькину мать в ее арабском варианте. Более того, разъяренный араб приказал использовать корабельную артиллерию.

Вскоре град мин и снарядов разметал мотель и бензоколонку, перебив часть их защитников. Под прикрытием артогня сомалийцы замкнули кольцо окружения вокруг обреченных техасцев, а затем при поддержке «вертушки» перешли в наступление. В итоге пираты «героически» убили два десятка граждан США — людей разного пола и разных возрастных категорий. Заодно под раздачу попали и восемнадцать спасшихся с разбившегося «фоккера» индонезийцев. Многие из последних вообще являлись лежачими больными, т. к. не могли сдвинуться с места из-за травм, полученных при крушении их самолета. Тем не менее, это не смутило исламистов, и они с удовольствием дорезали своих единоверцев во имя джихада.

Вечером посланный на разведку вертолет обнаружил поблизости еще три анклава, но первый из них — полигон американских морпехов — показался пиратам пустынным, безжизненным и бесперспективным. Данный вывод, по большому счету, соответствовал реальности — на полигоне имелся лишь один хорошо замаскированный объект, так и не обнаруженный вертолетчиками.

Еще две территории с земным ландшафтом, похоже, были населенны неверными. Второй из вновь найденных кластеров лежал вдалеке от побережья, но сомалийцы не горели желанием пробираться к нему сквозь пугающие джунгли чужого леса. Третий обнаруженный анклав располагался практически на побережье, нагло сверкая золоченым крестом на маковке церкви. Исламисты решили, что сам Аллах указал им новую цель, и их флотилия взяла курс на восток.

Ну, а дальше произошло то, что произошло — наши наблюдатели проспали подход врага, тридцать один сомалиец скрытно высадились на берегу, а канониры «Аль-Дамана» взяли на прицел колокольню. Кроме того, с фрегата отправили на берег десантную партию из трех десятков вооруженных матросов, плюс миномет, со всем, имеющимся на борту боекомплектом к нему. Видимо, предвидя сопротивление со стороны неверных, саудовцы не хотели расходовать драгоценные стомиллиметровые снаряды французского производства. Расходовать все-таки пришлось, ибо сомалийцев сразу же встретили меткие очереди из почти антикварного немецкого пулемета, а население русского поселка оказалось вооружено не хуже техасцев.

Обо всем этом нам вечерком поведал ван Клейст, основываясь на подытоженных показания пленных и изучении захваченных трофейных документов. Мы с бельгийцем и узким кругом приближенных просидели до глубокой ночи, по горячим следам разбирая и анализируя эпизоды сражения за Данилово. В процессе беседы выяснилось, что еще сутки назад наемники засекли в эфире какой-то подозрительный радиообмен, а вчера вечером бойцы бронегруппы заметили над полигоном неизвестный вертолет. После этого «солдаты удачи» сразу же ввели в действие протокол «один-четыре», что означало режим полного радиомолчания как штабной группы, так и отдельных подразделений. Поэтому мы не смогли выйти на связь с бельгийцем и его отрядом.

Кстати, до момента удара ПТУРами по фрегату все подразделения ван Клейста действовали самостоятельно — та же бронегруппа с полигона совершила ночной переход по чужому лесу, скрытно подойдя к границе нашего кластера. Здесь наемники вновь засекли «вертушку», и, опасаясь, что противник вооружен ракетами, выжидали момент, чтобы вступить в бой. Мда, пока пираты убивали беззащитных гражданских, поблизости прятался десяток опытнейших бойцов с двумя единицами бронетехники. Винить «диких гусей» в бездействии бессмысленно — они поступали строго по обстановке, согласно их тактике ведения боевых действие. Как только мы подбили вертолет, и тот шмякнулся на землю в полукилометре от границы чужого мира, наемники тотчас пленили летчиков, а затем выдвинулись на побережье. Попутно бронегруппа обстреляла занятую исламистами окраину Данилово, внеся определенный вклад в разгром сухопутных сил арабов и сомалийцев.

Куда больше лепту в нашу общую победу над исламистами внес отряд сержанта Маллигана, более десятка километров прошагавший по прибрежным зарослям чужого леса. Прямиком от анклава поляков до нашего кластера. Именно эти парни с помощью «корнетов» вывели из строя вражеские РЛС, что позволило наемникам бросить в бой главный козырь — легкий двухмоторную «цессну», вооруженную двумя подвесными блоками старых добрых советских НУРСов.

Поднявшись в воздух, французские летчики на предельно малой высоте вышли на цель, выпустили все четырнадцать ракет, добившись примерно десятка попаданий в саудовский фрегат. Затем в кормовую часть корпуса угодила пара-тройка стомиллиметровых фугасных снарядов, и горящий «Аль-Даман» в конце концов лег на грунт. Скорее всего, угодившие под внезапную атаку с суши и с воздуха, саудовские моряки попросту растерялись, и не вели борьбы за живучесть своего корабля.

Находясь в эйфории от первоначального успеха, Серж с Люком понеслись «попугать» индийский танкер, и сразу же нарвались на сюрприз в виде парочки ДШК, установленных пиратами по крыльям мостика захваченного корабля. В результате подбитая «цессна» совершила аварийную посадку на шоссе, танкер получил пару-тройку 90-мм бронебойных снарядов в корму, поблизости от машинного отделения, а четверка попытавшихся удрать на лодке сомалийцев отправилась на обед к здешним акулам…

… Даниловские ополченцы и мы потеряли девятнадцать человек убитыми, да еще пятнадцать бойцов было ранено. Столь «неправильное» соотношение между «двухсотыми» и «трехсотыми» было вызвано тем, что значительное число раненых оказалось на контролируемой врагом территории, а негритосы сразу же добивали попавших в плен. Плюс погибли экипаж нашего транспортника и двое немецких летчиков…

…Исламисты, ворвавшиеся в поселок, не щадили никого, расстреливая гражданских налево и направо, словно мишени в тире. В результате погибло еще пятьдесят три человека — женщины, дети, старики, и старухи. Десятка два мирных жителей успели попрятаться кто куда, еще полтора десятка получили различные ранения, в т. ч. и тяжелые. Примчавшийся в Данилово медицинский персонал — наемники и американские морпехи — работали двумя операционными бригадами, словно проклятые, всю ночь напролет. Благодаря самоотверженной работе Коллинза и его подчиненных удалось спасти множество жизней.

Вдобавок во всем людским потерям, в поселке и его окрестностях были разрушены и сгорели пять жилых домов, восемь различных хозяйственных построек, плюс два сарая. Пострадали от артобстрела и требовали ремонта еще шесть домов, в т. ч. здание бывшей администрации и особняк Николая Еремеева. Враг уничтожил четыре легковых автомобиля, четыре грузовика, один трактор, да еще и сгорела часть продовольственных запасов анклава. Ну, а мой отряд потерял сожженными три джипа, оставшись с изрядно помятым «мерсом» и посеченной осколками барулинской «бэхой».

— Владимир, я предлагаю произвести обмен трофейными пулеметами — обменять два ДШК на пару «браунингов», снятых с разбитого вертолета, — мы с Жераром засиделись до полуночи, походу прикончив остатки крепкого фирменного алкоголя. — Думаю, будет логично, если русские пулеметы перейдут в руки русских солдат. Ну, как, по рукам?

— Хм, калибр одинаковый, — я невольно вспомнил, сколько неприятностей доставила нам эта чертова «вертушка» с парочкой «крупняков». — Хорошо, не возражаю, меняемся.

— Так, завтра мои спецы снимут с «пантера» всю радиоаппаратуру, и передадут ее тебе, — прихлебнув вискаря, продолжил бельгиец. — Заодно научат пользоваться.

— Стоп, не мне, а здешнему мэру, — возразил я. — У нас есть рация, а ополченцы сидят без связи.

— Принято, — кивнул ван Клейст, вновь прикладываясь к стакану. Да сколько же в него влезает крепкого, а? Уже вылакал больше бутылки вискаря (дефицитный продукт, между прочим!), раскраснелся, но держится молодцом, даже язык не заплетается. — Все, с трофеями завершили…

Да, далеко за полночь мы наконец-то завершили дележку трофейного вооружения, боеприпасов, и прочего барахла. Гримаса судьбы — после сражения с исламистами каждый даниловец мужского пола мог получить автомат на выбор. Хочешь — бери отечественный «калашников», а не хочешь — забирай европейский «штайр», или американскую М-16. Нужен пулемет? Не вопрос — вот два полудюймовых «браунинга», три ПКМа на выбор. Имеется даже гранатомет РПГ-7 с пятью выстрелами, миномет английского производства с четырьмя ящиками мин, и много-много патронов ко всему этому добру… Черт, был бы десяток лишних стволов ДО нападения!

Трофеи делились способом, принятым у «солдат удачи» — кто что захватил, то по праву ему и принадлежит. Таким образом, нам с даниловцами отошли сильно поврежденный вертолет, львиная доля стрелкового оружия, плюс упомянутый миномет с боекомплектом. Последний трофей, кстати, целиком и полностью заслуга эмчеэсника.

В самом начале боя Марк оторвался от погони, чтобы спустя какое-то время устроить засаду на пути от берега до минометной позиции. В результате сначала один за другим «исчезли» четверо арабов, посланных к лодкам за боеприпасами, а затем в гости к аллаху отправился и весь остальной минометный расчет. В-общем, неизвестно, как бы сложилась ситуация на поле боя, если бы не грамотные действия бывшего офицера спецназа.

Наемникам досталось десятка полтора винтовок и автоматов, семь лодок, и загруженный под завязку танкер с поврежденной машиной. Плюс пленные. Кроме этого, командир «диких гусей» рассчитывал со временем поднять со дна часть вооружения саудовского фрегата — скорострелки, ракеты, и т. п. Это, в случае, если не удастся поднять весь корабль целиком, и придется доставать трофеи по частям. Вот, только, интересно, как он вообще собирается это делать без понтонов и без опытных водолазов?

— Слушай, Жерар, давно хочу спросить тебя: почему ты вообще помогаешь нам, русским? — прикинув, что «клиент созрел», я решил вызвать того на откровенность. — Зачем тебе это надо?

— Я уже много лет работаю на кого-то, за деньги, и мне это порядком надоело. Я всегда мечтал о своей собственной стране, но на Земле это очень сложно сделать, — признался-таки «клиент». — Сам знаешь, почему… Здесь же — здесь можно попробовать…

— Можно, — согласился я, прикидывая, сколько еще может выпить ван Клейст. — Если делать все грамотно, по уму.

— У меня русская бабушка, — неожиданно произнес бывший парашютист. — Поэтому я считаю вас, русских, своими естественными союзниками.

… Черт, все намного проще, чем мы думали, — я едва не пролил вискарь мимо стакана. — «Зов крови», или как оно, там, называется? А вообще… неплохая у него идея — построить собственное государство…

— Владимир, нам бы не хотелось начинать знакомство с местными с конфликтов и досадных недопониманий, — утром Жерар первым делом подошел ко мне с просьбой о помощи. — Дашь нам пару бойцов в качестве переводчиков и проводников?

— Местные, как ты их называешь, не станут конфликтовать с вооруженными дядечками, разъезжающими на танках, да на бэтээрах. В одном из кластеров вообще живут четыре старушенции, давным-давно дышащие на ладан, — заметил я. Марина, позевывая, перевела, не особо довольная тем, что я остановил ее на полпути к постели. Девушка только что пришла из госпиталя, почти сутки отпахав переводчицей за спиной у Коллинза. — Ладно, дам двоих — Костю и Марка. Верни парней в целости и сохранности.

— О, Марк — прекрасный солдат! — как я слышал от Андрея, искренняя похвала из уст бельгийца звучала крайне редко, и означала многое. — Я бы предложил ему перейти под мое начало, но, боюсь, что ты станешь возражать, да?

— Нет, не стану. Попробуй, предложи, — усмехнулся я. — Если Марк согласится, то я не стану ему мешать.

— По рукам, — кивнул ван Клейст. — Мадемуазель, извините, что мы задержали вас.

— Вечно, вам, мужика, что-нибудь, да от нас надо, — фыркнув, Марина с гордо поднятой головой продефилировала в спальню, качая бедрами. Ван Клейст подмигнул мне, и, не дожидаясь моей реакции, пошагал к своим бойцам. Мда, хватит ли наемникам сексуальных рабынь, а если не хватит, то когда начнутся первые недоразумения из-за свободных юбок?

Наскоро выпив крепкого чая, мы с Русланом пошли ремонтировать мой многострадальный джип. Запаска, к счастью, не пострадала, и, заменив раскуроченное крупнокалиберными пулями колесо, мы завели мотор — работает, как часы. Что ни говори, а немцы умеют делать машины на совесть.

Спустя пять минут «мерс» уже стоял у усадьбы, а мы готовились к рейду по побережью. Да, да, немного поразмышляв в процессе мелкого ремонта машины, мы с Руденко решили, что следует срочно прошвырнуться по берегу до второго американского кластера. Иначе — слетим с катушек, не дай бог, переберем лишнего, и натворим такого…

Это в дешевых фильмах ментов представляют этакими бездушными и железными роботами в форме, а иногда чуть ли не монстрами при погонах. В реале мы такие же люди, как и все остальные — с тонкой и очень ранимой душевной организацией. Поэтому существовал риск, что мы натворим чего-нибудь в отношении пленных, не выдержав морального напряжения целой вереницей предстоящих похорон. Кроме этого существовал определенный риск, что мы ужремся вусмерть на поминках по погибшим. А оно нам надо? Алкоголь, ведь, не лечит душевных ран — он лишь притупляет эмоциональную чувствительность и на время приглушает невыносимую душевную боль. А боль переполняла всю мою душу, готовая вот-вот выплеснуться на окружающих — за время работы в органах я не потерял ни одного своего подчиненного! Случалось, конечно, что мои опера получали ранения, и даже попадали в больницу на несколько месяцев, но я ни разу не присутствовал на похоронах тех, с кем работал бок о бок. Ни разу. Вчера же я потерял сразу двоих, и мое сознание никак не могло с этим смириться.

— Рус, если меня, вдруг, снесет с катушек, и я пойду резать пленных — будь добр, останови, пожалуйста, — попросил я Руденко до начала церемонии похорон. Хотя, какая, там, нафиг, церемония, если отца Серафима хоронили вместе с десятками других жертв — захватив церковь, исламисты, не мешкая, отрезали даниловскому священнику голову, а затем насадили ее на кол.

— И ты за мной приглядывай, Вова, — очень серьезным тоном ответил капитан. — Знаешь, мне очень хочется насадить на вертел с десяток арабов, напичкать их тушки свиным салом, взять, да и поджарить на медленном огоньке. Не знаю, сдержусь ли я.

Видимо, ван Клейст почувствовал, что над поселком сгущается атмосфера мести, и отдал «диким гусям» соответствующие распоряжения. Рано утром, еще до начала похорон, почти всех пленных построили в одну колонну, а затем погнали по берегу на восток, в сторону польского кластера. Нескольких офицеров-арабов, правда, оставили — бойцы Жерара продолжили их допрашивать, вновь и вновь заставляя рассказывать все по порядку, прямо с момента появления саудовцев в этом мире. Даже навскидку было видно, что сержант Маллиган знает толк в ремесле дознавателя, поэтому мы решили не вмешиваться в данный процесс, чтобы не мешать бельгийцу и его людям.

Температура воздуха в новом мире днем поднималась до плюс тридцати градусов по старику Цельсию, поэтому похороны проходили очень быстро. Как нам потом рассказывали, все церемонии завершилось задолго до полудня, плавно перейдя в коллективные поминки на площади у полуразрушенной церкви. Жизнь сама по себе отменила «сухой закон», и кто хотел помянуть погибших, тот получил возможность сделать это на славу. Впрочем, большинство даниловцев ограничилось одной-двумя стопками, ибо на людей свалилась масса забот и хлопот, о которых еще пару дней назад никто и не мог подумать.

По нашей просьбе моих парней похоронили в числе первых, и мы покинули кластер сразу после того, как на кладбище выросла пара холмиков свежей земли. Мы в данном случае — это капитаны Барулин, Руденко, оба Нидеррайтера, старший и младший, плюс моя скромная персона. Вооружились по максимуму, взяв, кроме «калашей» два наших пулемета, набили патронами по семь-восемь магазинов на брата.

Практически одновременно с нами через другую окраину Данилово вышла колонна «солдат удачи», состоявшая из «центуриона», легкого танка на шасси БМП-2, одной БМП «ратель», трех «сарацинов», «саладина», да еще четверки грузовиков до кучи. Как мы видим, ван Клейст сделал вывод из нападения пиратов, и очень серьезно подошел к проблеме охраны и защиты вновь открытых кластеров.

Планировалось, что колонна пройдет через Борисовку и анклав с придорожным ресторанчиком, оставив там гарнизоны, и выйдет на полигон американской морской пехоты. Полигон, этот выжженный солнцем клочок калифорнийской земли с разбросанными тут и там разбитыми корпусами военной техники, в свете последних событий приобретал стратегическое значение самого западного форпоста нарождавшейся конфедерации.

Словно по заказу, данный форпост уже имел кое-какие фортификационные сооружения — не особо приметный с воздуха ангар со вторым, подземным уровнем, плюс тайник мастер-сержанта Глеймана, в котором тот до поры, до времени хранил свою личную «птичку». «Птичка», кстати, в момент нашего отъезда по-прежнему торчала на шоссе, разобранная почти наполовину — еще вчера французы демонтировали поврежденный мотор, и, словно заправские механики, полночи копошились в его потрохах. Еще один парадокс катаклизма: немолодые уже дядечки с военным прошлым на глазах сбросили десяток-другой лет, почувствовав в новом мире свою ценность и незаменимость, и пахали, словно заведенные. Интересно, починят ли они мотор, или нет?

— Вольфганг, не проспи сеанс связи, — послышался за моей спиной голос Руслана. Действительно, мы договорились с бельгийцем, что будем выходить на связь каждые полчаса. Если, вдруг, мы пропустим сеанс связи, то Жерар вышлет по нашим следам маневренную группу, которую держал под рукой. — А то шеф будет ругаться, словно пьяный сапожник.

— Шеф позабыл ругань на базе, — усмехнулся я. Так, если Руслик начинает шутить и прикалываться на ровном месте, значит, он постепенно приходит в себя. Саня, вроде, чуть улыбнулся, но молчит, сосредоточенно высматривая потенциальные цели для своего ПКМа. — А сапожник, между прочим, очень уважаемая профессия. Поэтому не кати на сапожников бочку, а то Вольфганг перестанет нас понимать.

— Не бойтесь, я хорошо знаю русскую поговорку про пьяного сапожника, и я немного разбираюсь в новомодных под-кол-ках, — засмеялся бывший офицер «штази». — Командир может не волноваться: я не просплю сеанс связи — это было бы очень непрофессионально с моей стороны.

Сидевший в багажном отделении джипа Гельмут — так уж получилось, что в машине не нашлось иного места, которое можно было бы быстро покинуть в случае неприятностей — что-то спросил по-немецки с вопросительной интонацией, видимо, интересовался, о чем идет речь. Нидеррайтер-старший принялся пространно объяснять своему отпрыску особенности современного русского юмора, со всеми его подколками и приколами.

— Смотрите, мужики, от меньшего динозавра остались рожки да ножки, — опустив бинокль, произнес капитан Барулин. — Какой из этого вывод?

— Крабы, падальщики, чайки, прочие оголодавшие пернатые, — почти скороговоркой отозвался Руденко. — Дай-ка бинокль, Сань?

Александр молча передал назад отличный морской бинокль, который мы позаимствовали из числа захваченных у арабов трофеев. Я не поленился, и притормозил, чтобы получше рассмотреть обглоданную тушу расстрелянного нами динозавра. Сразу же стало ясно, что Руслан абсолютно прав — на туше копошились сотни относительно крупных крабов, или др. ракообразных, а в сторону леса тянулись цепочки следов ящериц, что ли. Чуть в стороне на песочке сидели с десяток местных «чаек», по размерам, как бы, не меньше земного альбатроса, сытые, похожие на дорвавшихся до центнера деликатесов помойных котов. На нас пернатые таращились, словно обожравшиеся трюфелями олигархи на забредших в ресторан бомжей: мол, ездють тут всякие, да еще и мешают пищщию принимать.

Я обратил внимание парней, что у здешних «чаек» зубастый ротик, словно самой природой созданный, чтобы рвать чужую плоть. И неизвестно, какую плоть предпочитают эти птички — вполне вероятно, что предпочитают рвать плоть живую, а не падаль. В ответ парни заметили, что им, вооруженным парой пулеметов, местная орнитология глубоко до лампочки, сфоткали зубастых чаек разок-другой, и попросили водителя не терять время на ерунду. Вольфганг едва не пропустил сеанс связи, переводя своему сыну замысловатые перлы двух капитанов.

Возле следующих двух туш убитых динозавров мы увидели аналогичную картину, с добавлением нескольких ящериц примерно метровой длины, чем-то похожих на земных варанов. Кроме того, вокруг лежавшей в воде туши суетились большие стаи каких-то мелких рыбешек, составлявших немалую конкуренцию здешним крабам. Мне почему-то вспомнились земные пираньи, отчего сразу же пропала мысль искупнуться на обратном пути. Кто знает, вдруг эти милые мелкие рыбешки способны сожрать человека целиком всего за пару-тройку минут?

Поехали дальше, разделив сектора наблюдения. Оба пулемета «смотрели» в сторону чужого леса, откуда, как мы полагали, следовало ожидать главных проблем. По пути периодически попадались свидетельства появления в новом мире человека с Земли: море выбросило на пляж с десяток сумок и чемоданов, какие-то не поддающиеся идентификации обломки, которые мы толком не рассмотрели, решив не останавливаться из-за ерунды — подобные мелочи можно подобрать и на обратном пути.

В одном месте Вольфганг разглядел человеческое тело, колыхавшихся на воде в полусотне метров от кромки пляжа. Еще позавчера мы обязательно бы тормознули, устроив форменный осмотр «места происшествия», выловили бы останки с целью их погребения. Сегодня же мы просто проехали мимо, ибо вчерашний день будто что-то перевернул в наших душах.

— Так, проехали двадцать пять кэмэ, — объявил я, глянув на приборную доску. — Смотрите в оба — где-то впереди должен валяться индонезийский «фоккер».

— Хм, а мы чего делаем? — буркнул в ответ Руденко. — Смотрим, смотрим, скоро дырку в горизонте просмотрим. Не вижу я никакого «фоккера».

— Да, Володя, может, пленные саудиты чего-то перепутали? — повернулся ко мне Александр. — Могли наболтать со страху черте что, чего и в помине нет.

— А ты бы наболтал на их месте? Вот и я не рискнул бы, — отмел я сомнения моих капитанов. — Там, впереди, вроде, изгиб береговой линии вправо, да?

— Да, я вижу море, — Руслан опустил бинокль. — Вероятно, впереди есть небольшой мыс, скрывающий место падения самолета.

Бывший морской пехотинец оказался полностью прав. Километров через десять пляж стал плавно уходить вправо, и спустя пару минут мы увидели белеющее на песке светлое пятно. Это оказался хвост индонезийского «фоккера», отвалившийся во время аварийной посадки. Фюзеляж самолета вместе с крыльями почти полностью «въехал» в чужой лес, влепившись смятой носовой частью в подвернувшееся по пути дерево.

Дерево рухнуло прямо на фюзеляж, а летчики, судя по обильно политым кровью креслам, не имели шансов уцелеть после такого тарана. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы определить, что при падении летательного аппарата погибли не только пилоты — пассажирский салон в паре мест был буквально залит кровью, окрасившей в бурый цвет и пол и кресла.

— Здесь даже к следователю не ходи, — минут через десять капитан Барулин подвел итог осмотра обломков. — Если и были выжившие, то их оказалось очень немного.

Мы сразу же обратили внимание, что от места авиакатастрофы вглубь суши ведут несколько тропинок, по которым, похоже, эвакуировали тела погибших и вынесли уцелевших. К сожалению, в данной местности заросли чужого леса превратились в настоящие джунгли, непроходимые для моего «мерса». Даже навскидку здешняя флора заметно отличалась от той, что росла в ближайших окрестностях Данилово и Борисовки.

Лесные великаны высотой с семиэтажку уступили место деревьям обыкновенных размеров, очень напоминающие те, что наводняли наши, земные джунгли. Учитывая, что мы понятия не имели, сколько придется прошагать до техасского кластера по тропинкам чужих джунглей, вариант с разделением группы на две части даже не обсуждался. Вариант же оставить машину на пляже имел очень серьезный риск — мой порядком раскуроченный джип являлся единственным транспортным средством нашей группы, и его нельзя было оставлять черте где без присмотра. Поэтому, посовещавшись, мы вновь продолжили пляжное путешествие, обогнув небольшой, плавно выдающийся в море мысок, на котором совершил аварийную посадку индонезийский «фоккер».

За самой западной точкой мыса скрывался приличных размеров залив, километров на пять вдававшийся вглубь берега. Едва глянув на этот самый залив, я невольно притормозил машину, любуясь природным ландшафтом, очень сильно похожим на картинку с рекламного проспекта про красоты французской Полинезии. Парни, похоже, оказались впечатлены не меньше моего, т. к. даже весельчак и балагур Руденко не произнес ни слова.

Удивительной красоты залив простирался, наверное, почти на десяток кэмэ, а за ним просматривался берег, постепенно теряющийся в западном направлении. Сразу же стало ясно, что мы не сумеем обследовать вновь открытое побережье в рамках предпринятого разведрейда по следам набега исламистов — у нас банально не хватит топлива на столь длинный маршрут. В общем, нема идиотов, согласных рискнуть, чтобы возвращаться обратно в Данилово по пляжу на своих двоих. Несмотря на все наше солидное вооружение, ночевка на краю чужих джунглей вполне могла обернуться пирушкой для здешних хищников, с экзотическим основным блюдом из питерских ментов и немецких товарищей.

Неожиданно Гельмут что-то затараторил по-немецки, махнув рукой куда-то в северном направлении, в направлении противоположного берега залива. Нидеррайтер-старший сразу же что-то переспросил, затем, отобрав у сына бинокль, стал вглядываться в северное побережье. Переглянувшись между собой, мы невольно последовали примеру бывшего офицера «штази», и принялись разглядывать красоты местной природы.

— Гельмут ошибся — там нет никакого дыма, — после очередной фразы по-немецки Вольфганг перешел на русский. — Моему сыну показалось, что он видел столб дыма, поднимающийся над лесом.

— Точно показалось, или дым все-таки был? — опустив бинокль, уточнил Саня Барулин. — Лично я так же ничего не заметил, но сие говорит лишь о моем, увы, не идеальном зрении.

— Гельмут ошибся, — с некоторым нажимом в голосе повторил немец. — На таком расстоянии нельзя разглядеть дым от костра, нельзя разглядеть дым от очага… Нет, Гельмуту просто показалось.

Нидеррайтер-младший что-то буркнул в ответ, и, не вдаваясь в дальнейший спор с отцом, полез занимать свое место в машине. Мы с Русланом еще с минуту вглядывались в далекую полосу суши, надеясь хоть что-нибудь рассмотреть. Тщетно — серо-голубая линия противоположного берега так и осталась девственно чистой. Никакого столба дыма, нет даже намека на что-нибудь похожее на дым.

— Поехали, сколько можно на море пялиться? — недовольно сопя, Руденко повесил бинокль на шею, и залез в «мерс». — Вова!

— Иду, не ори, — отозвался я, бросив последний взгляд в сторону водной глади. — Эх, красота-то какая…

Мы вновь тронулись в путь, и, проехав по урезу воды еще пару километров, нашли местечко, где можно было повернуть в джунгли. Судя по примятой траве, изломанному кустарнику, и характерным следам протекторов на песке пляжа, мы оказались не первыми автомобилистами, побывавшими здесь. В этом месте густые заросли уступали место разреженному кустарнику, сквозь который можно было продраться на машине. Наверное, какая-нибудь асфальтная легковушка сразу бы застряла после первых десяти метров такой дороги, но изделие германского автопрома, словно носорог, уверенно углублялось в зеленку.

Не мудрствуя лукаво, я повел джип по следу, оставленному неизвестными первопроходцами, повел медленно, держа под рукой автомат. Мои парни подобрались, приготовили оружие, контролируя каждый свой сектор, в любой момент готовые открыть огонь по представителям здешней фауны. Ну, либо по двуногому хищнику под названием человек. К счастью, нам не пришлось жечь патроны — попетляв около двадцати минут по зеленке, я увидел впереди долгожданный просвет между деревьями, и остановился, заглушив движок.

Минут десять мы присматривались и прислушивались к окружающему нас лесу, сильно напоминавшему земные тропики. Как и на Земле, здесь пели невидимые в зарослях птицы, стрекотали в траве неведомые нам насекомые. Как и на Земле, здешний лес жил своей собственной насыщенной жизнью, практически не обращая внимания на вторгнувшихся в его пределы людей.

— Внимание, едем, — негромко произнес я, заводя двигатель. — Если что — сразу стреляйте!

Мы быстренько проскочили последнюю сотню метров до точки пересечения двух ландшафтов, сходу преодолели сооруженный кем-то пологий склон, на котором виднелись следы автомобильных протекторов. И оказались в совершенно ином мире — в мире холмистой саванны, с растущими в ней редкими деревцами и кактусами. Колея от чужих колес сразу же потерялась на выжженной еще земным солнцем земле, давая нам полную свободу в выборе направления движения.

— Ну, народ, рискнем, или, как? — напряжение последнего часа постепенно отпускало меня, и я позволил себе пошутить. — Прокатимся с ветерком, а?

— А есть варианты? — усмехнулся капитан Барулин. — Если спешиваться, то здесь можно до самой ночи проваландаться.

— Давай с ветерком, шеф, с одного холма на другой, а там — видно будет, — произнес с заднего сиденья Руслан. — Вольфганг, объясни сыну, что мы сейчас поскачем по кочкам, и нас будет сильно трясти.

— Ну, держитесь, — отозвался я, с удовольствием притапливая педаль газа. — Рус, смотри в оба — я могу и не успеть.

— Принято, — отозвался Руденко, поудебнее устраивая пулемет. — Готов!

Я все же не стал гнать машину, сломя голову, из опасения налететь на какое-нибудь скрытое препятствие, и повредить ходовую моего многострадального «мерса». Уж очень мне не хотелось заниматься вынужденным ремонтом, а то и вообще остаться без «колес» где-то на краю света, посреди холмистой саванны, или, как там, называют в Техасе ихние прерии. Поэтому я сосредоточил все свое внимание на дороге, полностью полагаясь на парней в плане наблюдения за местностью. И не прогадал.

— Стоп, моторы, — неожиданно произнес Александр после того, как мы выскочили на вершину второго пологого холма. — Вон, «на один час», перевернутая машина.

— Вижу, — процедил со своего места Нидеррайтер-старший. — Там, рядом, лежит труп. Возможно, он там не один.

— Так… Около километра будет, — спустя минуту произнес я, откладывая бинокль в сторону. — Если бы рядом были люди, то местный «гриф» не топтался бы по округе с видом хохла, спершего центнер дармового сала.

— Рискнем? — в голосе Руслана послышалась жажда приключений. — Я — за!

— Рискнем, — решил я, поворачивая прямо к перевернутому автомобилю. — Рус, Саня — готовность!

Хотя здешняя версия «грифа» заметно превосходила свой земной аналог как по размерам, так и по размаху крыльев, падальщик не рискнул связываться с неведомым рычащим чудовищем, отогнавшим его от добычи. Недовольно каркая — точнее, издавая звуки, похожие на карканье земного воронья — «гриф» резво поскакал по земле, хлопая крыльями, а затем грузно поднялся в воздух. Проводив птицу взглядом, я решил не тратить на падальщика патроны, и с тяжелым вздохом покинул салон «мерса» — насмотрелся я на трупы на всю оставшуюся жизнь.

— Из «крупняка» положили, — вынес вердикт Руденко минут пять спустя, бегло осмотрев оба тела. — Парня в спину навылет, а девке оторвало руку, и она истекла кровью.

— Красивая была, — заметил Саня Барулин. — Вертолетчиков работа, да?

— Да, похоже на то, — согласился Руслан, оглянувшись на перевернутую машину. — Вольфганг, что там с «тачкой»?

— «Ниссан» серьезно не пострадал, — после небольшой паузы из-за кузова перевернутого автомобиля появилась физиономия бывшего офицера «штази». — Несколько дырок от пуль, снесено боковое зеркало. Надо перевернуть и попробовать завести.

— Нет смысла напрягать спину из-за какого-то металлолома, — прищурившись, произнес капитан. — Володя, цепанем тросом, да?

— Угу, закрепим за дугу, думаю, за полминуты управимся, — кивнул я, прикидывая картину происшедшего здесь. А картина вырисовывалась следующая: мчавшийся по бездорожью «ниссан» потерял управление, пошел кувырком, пока окончательно не лег боком. Затем из машины выбрались двое, или, скорее, не сильно пострадавший парень вытащил серьезно раненую девушку, после чего был убит прямым попаданием полудюймовой пули в грудь. А девчонка умерла, скорее всего, от болевого шока. — Рус, трос был где-то в багажнике.

Пять минут спустя Нидеррайтер-старший попытался завести поставленный на колеса «ниссан-наварра». Увы, тщетно — дизель молчал, несмотря на наличие напряжения в бортовой сети и отсутствие видимых повреждений двигателя. Повозившись еще минут пять, немец плюнул, и выбрался с водительского сиденья, хлопнув напоследок передней дверью.

— Что, дохлый номер? — отрываясь от наблюдения за местностью, поинтересовался Александр. — Нафига он нам вообще нужен, этот джипяра?

— Хорошая машинка, вместительная, с открытым кузовом — настоящий «джихадомобиль». Верно я говорю? — ответил на вопрос Руденко. — В-общем, неплохие «колеса». Не на «кировце» же на разведку ездить?

— Скоро пешком будем ходить, если Жерар не выделит нам солярки, — усмехнулся я. — Все, едем дальше. «Японца» оставим здесь. В следующий раз заберем, как раз на «кировце» и приедем.

— Этих хоронить будем? — Вольфганг кивнул в сторону тел погибших американцев. — Лопата есть.

— Лопата есть, а времени нет, — вздохнул я, прикидывая, сколько еще предстоит увидеть мертвых тел на нашем пути. — Пусть они нас простят, если смогут.

— Ага, «грифам» тоже хочется кушать, — произнес Руслан, задирая голову. — Вон, они уже парой в воздухе кружат.

— В древности на Востоке покойников скармливали воронам и грифам, — заметил Нидеррайтер-старший. — Считалось, что эти птицы являются очистителями земли от мертвечины, некими проводниками между двумя мирами, Верхним и Нижним. А очищенные от плоти кости потом замуровывали в нишах скал, или хоронили в песочке.

— Будем считать, что древний земной обряд возрожден в новом мире, — последнее слово осталось за бывшим морпехом. — Эй, вы, там, наверху — спускайтесь жрать, пожалуйста!

Возникшую, было, беседу о похоронных обрядах бесцеремонно прервал Нидеррайтер-младший, предъявив нам свою находку — большой сверкающий револьвер с полным барабаном патронов. Пока мы возились с японским пикапом, Гельмут прочесал окрест место аварии, пройдясь по следу кувыркавшейся машины, найдя несколько мелких трофеев: сотовый телефон «моторола», дамскую сумочку, ну, и «магнум» впридачу. Револьвер отошел в собственность молодого немца, а остальное мы просто закинули в пакет, в котором уже лежало содержимое бардачка «ниссана» вместе с содержимым карманов погибших американцев.

Миновав очередной невысокий холм, мы увидели впереди ленту асфальтированного шоссе, с разделительной желтой полосой посередине. Чуть изгибаясь, шоссе уходило в восточном направлении, в сторону полигона морской пехоты. Приблизительно в полутора километрах от нас виднелись следы огромного пожарища — развалины бензоколонки, мотеля и жилого дома чуть в сторонке. Судя по черному пятну вокруг закопченных руин, горящее содержимое топливных танков растекалось во все стороны, уничтожая на своем пути все, что было способно гореть. Над пожарищем медленно парило штук пять местных «грифов», видимо, брезговавших жареной человечиной.

— Вроде, все чисто, — минут через пятнадцать произнес Саня Барулин, отрываясь от оптики. — Нет ни одной живой души.

— Угу, лишь души мертвых бродят среди развалин, — буркнул я. — Вряд ли кто-нибудь смог уцелеть в таком большом кострище…

— По словам пленных саудитов, сомалийцы провели зачистку, перебив всех раненых, а попутно за каким-то хреном подорвали емкость с бензином, — напомнил Руденко. — Если кто-нибудь из амеров и выжил после зачистки — стопудово сгорел в том пожаре. Здесь без вариантов.

Руслан оказался полностью прав. На бензоколонке нас встретила унылая картина, достойная апокалипсиса в стиле «терминатора» — черные груды обломков на месте мотеля и жилого дома, остовы сгоревших автомашин, воронки от снарядов и мин, масса неопознаваемого обгоревшего мусора. То тут, то там валялось несколько полусгоревших трупов, от которых несло запахом жареного человеческого мяса. Видимо, местные крылатые падальщики еще не привыкли к подобным экзотическим блюдам, коли обошли жареное угощение стороной.

Мы побродили вокруг развалин с полчасика, пофоткали то и се, найдя лишь пригоршню пистолетных патронов калибром девять миллиметров, годных для стрельбы. Все остальное, теоретически имевшие хоть какую-нибудь ценность, пострадало от огня настолько, что не имело смысла пачкать руки, поднимая барахло с земли. К примеру, подле одного из тел обнаружилась автоматическая винтовка М-14 с оптическим прицелом, увы, в состоянии годности лишь в качестве дубины.

— Так, мужики, пора возвращаться, — взглянув на часы, решил я. — Нам здесь нечего делать. Расскажем бельгийцу, что, и как, и пусть он решает, нужен ли ему этот кластер, или нет.

— Согласен, пора ехать обратно, — кивнул Руденко, заглядывая в зеркало заднего обзора. — Вот же гадство какое — измазал сажей всю свою морду…

— В море помоешься, — усмехнулся капитан Барулин, устраиваясь поудобнее. — Не надо было снимать шлем, когда ты под те обломки заглядывал.

— Мне показалось, что там уцелело содержимое холодильника, — шмыгнул носом Руслан. — Увы, от бутылок с пивом остались лишь одни стекляшки.

— Беда, однако, — засмеялся Александр. — И как же мы без пива жить будем?

— Сами сварим, — неожиданно заявил Нидеррайтер-старший. — Я слышал, что у фермера из Тюрингии есть хмель и солод. Дайте мне хорошие большие бочки, и я сварю вам вкусное пиво.

— Черт, у наших самогонщиков вряд ли найдутся крупные емкости, — Руденко сразу же перешел к вопросам литража требуемых бочек. — Вольфганг, давай сделаем так…

Я усмехнулся, слушая, как личный состав «на коленке» продумывает технологические аспекты пивоварения в черт знает какой дыре совершенно незнакомого мира. Походу отметил, что моя задумка выйти в разведывательный марш-бросок к вновь открытому анклаву сработала — парни смогли быстро переключить ход своих мыслей в жизнеутверждающее русло. А если бы мы провели весь день на похоронах — к вечеру народ вполне мог «сесть на пробку», и проторчать на ней денек-другой. Причем, еще и во главе со своим командиром, то бишь, со мной. Ибо на душе по-прежнему продолжали скрести кошки, а разум все еще не мог примириться с потерей близких товарищей.

Возвращаясь обратно по своим же следам, мы вновь поколесили по местным джунглям, прокатились по пляжу, огибая закругленную оконечность мыса. Я подумал, и высказал мнение, что указанную точку будет справедливо назвать мысом «фоккера». Со стороны моих парней возражений не последовало, и Саня быстренько накорябал сие название на нашей самодельной карте.

Проезжая мимо обломков индонезийского самолета, вспомнили, что кое-кому из бравых оперов надо бы хорошенько помыть физиономию, а то одна весьма привлекательная докторша испугается появления у себя на пороге незнакомого негритоса. Особенно в свете недавних событий, когда чернокожие африканцы проявили себя нелюдями в человеческом обличии.

Пока Руслик, чертыхаясь, оттирал въевшуюся в кожу сажу, остальные любовались окрестным пейзажем. Сквозь прорезь прицела оружия, естественно. Самому молодому из нас стало скучно, и с биноклем в руках он полез на крышу машины.

— Я вижу лодку, — моих знаний немецкого хватило, чтобы понять первую фразу Гельмута. Затем сразу же пришлось прибегнуть к лингвистической помощи бывшего офицера «штази».

— Мой сын говорит, что лодка дрейфует на поверхности моря, и там нет никакого движения, — перевел Вольфганг. — Может быть, что это не просто лодка, а какой-то катер.

— Ни фига не разобрать, — буркнул Саня Барулин, опуская бинокль. — Вроде, действительно, лодка, а может и просто хрень какая-нибудь, вроде бревна, например.

— Александр, тебе надо залезть на джип, — предложил немец. — С крыши должно быть лучше видно, что там такое.

— А толку с того, что мне будет лучше видно? — возразил капитан. — Нам все равно не добраться до той лодки.

— Согласен, далековато будет, — Руденко не поленился, и залез на крышу моего «мерса». — Я хорошо плаваю, и, наверное, мог бы попробовать…

— Так, забудь, — я сразу же отмел идею Руслана смотаться вплавь на пару кэмэ по незнакомым водам. — Никакая лодка, или катер, не стоят риска потерять одного из вас. Все, точка.

— А что тогда делать? — капитан взъерошил свои мокрые волосы, и беспомощно осмотрелся по сторонам. — Володя, а помнишь, в салоне «фоккера» валялись спасательные жилеты? Ты еще сказал, чтобы мы заберем их потом, на обратном пути, или в следующий раз.

— Ну, помню, сказал, — подумав, согласился я. — А к чему ты клонишь? Хочешь сплавать в жилете? Дудки! Случись чего — твоя Дианка переколет всех нас во сне своим шприцем, словно куриц.

— Я и не собирался в жилете, — спрыгнув вниз, засмеялся Руденко. — Там, под кучей жилетов лежит надувная лодка, видать, дырявая.

— Точно, лежит, сдутая, — почесал макушку Александр. — Потому и не стали ее вытаскивать, оставили «на потом».

— «Потом» пришел, — захохотал Руслан. — Володя, ты же сам перекладывал мини-комрессор на место запаски, когда колесо меняли.

Компрессор у меня действительно водился. Специально для таких случаев, когда требуется заниматься подкачкой колес где-нибудь на природе, вдали от бесплатных услуг подшефного нам автосервиса. Ну, того, что мы вчетвером «крышевали», и где нам были рады в любое время дня и ночи. Не многие менты в городе берут чисто символическую плату за гарантию покоя и спокойной работы, и не повышают процент, если клиент начинает «обростать жирком». Кроме того, перед разведрейдом я действительно перекладывал компрессор на место запаски, решив, что, случись чего, он не будет лишним.

Поэтому я, не мешкая, развернул джип обратно, и уже через пару минут мы шарили внутри фюзеляжа разбившегося самолета. В этот момент в глубине темных закоулков моей души неожиданно проснулось жаба, мирно дремавшая до этого самого момента, и нагло потребовала свою долю трофейного имущества. У меня не нашлось силы воли, чтобы отказать прожорливому и жадному земноводному, и спустя какое-то время багажник «мерса» оказался забит спасательными жилетами. Авось, пригодятся.

Надувную лодку нашли быстро, и сразу же принялись ее чинить. Здесь вновь весьма кстати пришлась моя запасливость — в закромах джипа нашелся универсальный быстродействующий клей, резина на заплатки, и даже хорошая изолента. В-общем, благодаря коллективным героическим усилиям удалось восстановить герметичность плавсредства, потратив на все про все целых полтора часа времени. Нидеррайтер-старший, правда, немного поворчал, пытаясь доказать, что для гарантированного результата действия клея необходимо подождать еще час, и нельзя полагаться на извечное русское авось. В ответ мы напомнили Вольфгангу об очередном сеансе связи, и немец перестал бурчать.

Затем возник вопрос второй кандидатуры в экипаж для похода за дрейфующим вдалеке трофеем. Любой из нас был готов оставить компанию бывшему морпеху, и, наверное, пришлось бы тянуть жребий, если бы Руденко вдруг не обломал эту идею прямо на корню. Получив в свои руки отремонтированную нами лодку, капитан вдруг ввел ограничения по массе тела второго члена экипажа. В результате место гребца-матроса досталось Нидеррайтеру-младшему, как самому легкому по весу в нашем коллективе. Кроме того, Руслан оставил на берегу все автоматическое оружие, заявив, что не хочет утопить часть ценного арсенала, если экипажу придется экстренно покинуть плавсредство. Мы не стали спорить с человеком, который знал о морях больше нашего, приняли от парней оружие, и, пожелав удачи, занялись… ожиданием.

— Это не лодка, — спустя какое-то время доложил Руденко по рации. — И даже не катер. Угадайте, что мы нашли?

— Дредноут, да? — вырвав у меня рацию из рук, предположил Барулин. Саня заметно нервничал, осознавая, что, случись, не дай бог, нападение местной морской фауны, его ПКМ ничем не сможет помочь товарищам. — Руслик, мля, достал со своими шутками, да?

— Эх, вам, сухопутным крабам не понять душу жаждущего приключений моряка, — капитан веселился, откровенно дразня нас. — Короче, парни, здесь все тихо, и мы высаживаемся на борт… судна. Отбой…

— Да он издевается над нами! — вспыхнул Александр. — Ну, (цензура), Рус, берегись у меня! Мы тут волнуемся, места себе не находим, а он — откровенно издевается!

— Спокойно, Саш, не кипятись, — миролюбиво произнес я, сожалея, что с нами нет Зеленцова — Владислав, обыкновенно, умел с ходу погасить редкие вспышки гнева своего напарника. — Понаблюдай, лучше, за джунглями — это успокаивает.

Ожидание новостей с моря продлилось еще минут пятнадцать, пока ничейная «лодка» неожиданно не дала ход, поворачивая в сторону берега. Мы вновь приникли к окулярам биноклей, буквально пожирая трофей глазами, и периодически обращаясь к великому и могучему русскому языку. По мере приближения «лодки» к суше все отчетливее стал виднеться мощный бурун, поднимаемый «форштевнем». Наконец, трофей достиг мелководья, и, взрыкнув двигателем, стал наматывать на свои гусеницы первые метры пляжа. Из башенного люка высунулась улыбающаяся во весь рот физиономия молодого немца, лучащаяся такой радостью и восторгом, словно ему досталось вакантное место султана Брунея.

— Матерь божья, это же амфибия американской морской пехоты, — потрясенно произнес бывший офицер «штази». — Настоящий мореходный «амтрэк», в который можно запихнуть целый взвод солдат.

— Ну, как, нравится? — из соседнего люка появилась голова Руденко. — Гельмут — молодчик! Если бы не он — фиг бы мы захомячили эту машинку!

— А как она вообще очутилась в открытом море? — признаюсь, мне пришлось ловить собственную челюсть. — И где экипаж этого «амтрэка»?

— Ну, на первый вопрос тебе ответит лишь Господь Бог, — произнес Руслан, вылезая на броню. — А на второй… Здесь они, Володя, все трое. Мертвые.

Забравшись на корпус «амтрэка», я протиснулся в один из люков, и осмотрелся внутри экзотической машины. Черт, на полу боевого отделения сразу же обнаружилось тело прежнего хозяина амфибии — труп в камуфляжной форме, причем, относительно свежий. Судя по нашивкам на форме, погибший являлся военнослужащим корпуса морской пехоты США. Интересно, кто же его оприходовал? На огнестрел не похоже, и не ножевое.

— Там, в десантном отсеке еще двое жмуров валяются, — Руденко словно прочитал мои мысли. — Навскидку нет никаких видимых признаков насильственной смерти.

— Хм, отравление угарным газом? Сердечная недостаточность? — не зная, что и думать, предположил я. — Рус, твое мнение?

— А нема у меня никакого мнения, — самым серьезным тоном произнес капитан. — Знаю одно: еще вчера эти солдатики дышали воздухом, а потом — умерли. Быстро и неожиданно. Все.

— Володя, их, как, хоронить будем? — внутрь просунулась физиономия Барулина. — Если будем, то надо откинуть кормовой пандус, чтобы не возиться с извлечением тел.

— Так, погибших передадим Коллинзу и его эскулапам — пусть медики сделают вскрытие, — решил я. Меня беспокоила причина смерти этой троицы, здоровых, откормленных за счет «дяди Сэма» морских пехотинцев. Шутки шутками, но если американцы подцепили какой-нибудь смертельно опасный здешний вирус, то жизнь всех землян могла оказаться под угрозой. — Кроме того, нельзя исключить, что Дэвид был лично знаком с этими людьми.

— Логично, каждый должен хоронить своих, — согласился со мной Саня. — Так, а что с вооружением у этой «тачанки»?

С вооружением «амтрэка» оказалось все просто прекрасно: хочешь — бери, и стреляй из крупнокалиберного пулемета, хочешь — пали из автоматического гранатомета, а если желаешь спешиться, и продолжить баталию на своих двоих — забирай один из трех автоматов, найденных в десантном отсеке. В дополнение к вышеуказанным «игрушкам» в том же десантном отсеке в трех ящиках обнаружилось приличное количество боеприпасов, продовольствия, плюс еще и пара противотанковых «граников» под скамьями.

Внезапный подарок здешних небес, точнее, моря, в данном случае, заставлял задуматься: а что, если где-нибудь поблизости бродит американский десантный корабль, а мы даже не подозреваем об этом? Что нам делать, если над головой неожиданно появятся американские ударные вертолеты, а на пляжах анклава Данилово высадятся десятки «кожаных воротников»? Где гарантия, что американцы сначала войдут в контакт, а не станут палить во все стороны, как это сделали сомалийцы и саудиты? Где гарантия, что друг Дэвид не является хитрозадым разведчиком, по совместительству работающим хирургом?

Черт, соседство с теплым и ласковым морем неожиданно оборачивалось необходимостью создания сил береговой обороны. Сколь бы неприятно это не звучало, но жителям нашего кластера срочно требовалось объединиться с немцами и поляками, а затем убедить наемников в необходимости постоянного присутствия ихней тяжелой техники в Данилово и его окрестностях. Иначе, не дай бог, произойдет еще одно нападение, и количество мужиков сократится настолько, что придется ставить под ружье все население, от мала до велика.

— Руслан, а где ты имел дело с такой амфибией? — поинтересовался Вольфганг, выслушав рассказ своего сына. — Гельмут говорит, что ты сразу же разобрался с управлением.

— А это, мои немецкие товарищи, есть маленькая военная тайна, — с оттенком грусти вздохнул бывший морпех. — Эх, повозились бы вы с мое с разными «бэтээрами» и «бээмпэхами»…

— Потом расскажешь — ехать надо, а то арабов шлепнут без нас, — поторопил я Руденко. В голове постепенно оформилась одна мыслишка, для воплощения которой следовало бы на время отложить предстоящую публичную казнь взятых в плен саудитов. — Герр Нидеррайтер, выйди на связь с Жераром, и предупреди, что с нами трофей. А то сначала залепят по нам из пушки, а потом начнут извиняться — мол, обознались.

Распределившись между машинами, мы наконец-то покатили домой, больше нигде не останавливаясь. Осмотр и собирательство всякого барахла, выброшенного морем на пляж, смело можно оставить и «на потом». В конце концов, чемоданы с тряпками и ноутбуки-утопленники никуда не сбегут, одним больше, одним меньше — ничего не изменится. Да, и побывавшую в морской воде косметику как-то стремно дарить лицам женского пола — что-то не прет дамочек от радости при виде таких подарков.

Как оказалось, я не зря опасался реакции «диких гусей»: несмотря на предупреждение по радио, нас встретили по полной программе. Еще на подходе к анклаву мы разглядели на пляже одиночный «хамви», а подъехав почти вплотную, обнаружили, что находимся прямо под прицелом скорострелки LAV-25, отлично замаскированного в чужих джунглях. Грамотная засада, простая, и эффективная, без лишних придумок.

— Мэтт, пленные еще живы? — увидев знакомое лицо, первым делом поинтересовался я. Вольфганг синхронно переводил. — Мы не опоздали?

— Господин капитан без вас не начинал, — лейтенант Фридман во все глаза разглядывал наш трофей. — Откуда у вас НАШ «амтрэк»???

— Расскажу чуть позднее, — пообещал я. — Куда ехать? К прав…, тьфу, к мэрии?

— Нет, на взлетную полосу, казнь состоится там, — отозвался американец, окинув меня весьма подозрительным взглядом. Видать, подозревал, что питерские менты совместно с немецкими товарищами обидели где-то бравых пиндосовских морпехов, отобрав у последних боевую технику. — Поезжайте за теми парнями, сэр.

…Точно подозревает, пинкертон доморощенный, — подумал я, давя на педаль газа. — Ладно, разберемся потом.

Мы двинулись следом за «хамви», а американский БТР встал замыкающим: Мэтт опасался оставить за своей спиной неплохо вооруженную амфибию с подозрительными русскими. Впрочем, лейтенант все равно лопухнулся, поленившись заглянуть в «амтрэк», и не проверив десантный отсек. Если бы мы находились под принуждением, то LAV-25 уже пылал бы ярким пламенем, а «кожаные воротники» корчились бы внутри боевой машины, на манер тех хот-догов на огне в «макдональдсе». Немного поколебавшись, я решил, что все-таки «настучу» ван Клейсту на нерадивого подчиненного, а то, не дай бог, в один печальный день из-за ленивости Фридмана погибнут толковые мужики, с которыми можно пойти в разведку.

На шоссе, возле блокпоста, собралось, наверное, все население Данилово. Люди лежали, сидели, стояли, терпеливо ожидая справедливого и неотвратимого правосудия, можно сказать, возмездия. Возмездия над теми, кто отдавал приказ убивать беззащитных детей, женщин, стариков, кто повелел не брать пленных.

Среди гражданских прохаживались даниловские дружинники, все, как один, с автоматами, некоторые с окровавленными повязками на руках и головах. Чуть в стороне, у трех грузовиков кучковались десятка полтора наемников и с дюжину незнакомых мне мужиков, слишком чистенькие, что ли, и вооруженные заметно хуже наших ополченцев. Едва глянув на людское море, я сразу же сообразил, что бесполезно лезть, и вносить предложение об откладывании казни. Народ нас попросту не поймет, и все тут. Это в лучшем случае. А в худшем — пошлют, далеко и надолго.

Как и ожидалось, наше появление вызвало широчайший интерес, как со стороны соотечественников, так и со стороны союзников. Меня и моих парней засыпали кучей вопросов, на большинство которых я просто не успевал отвечать. Бельгиец с Коллинзом слегка запаздывали, хотя я и предупредил по рации, что дело срочное, и нам всем необходимо присутствие подполковника.

Пришлось вкратце поведать обступившим нас дружинникам о разведрейде, о состоянии дел и тел в техасском кластере. Самые любопытные попытались узнать, где это мы раздобыли очередной трофей. Безуспешно, т. к. я отшучивался, неизменно отвечая, что бог любит ментов больше, чем всех остальных.

Наконец, появились ван Клейст, Дэвид, Вышинский, Георгий, в сопровождении Кости и Марка. Судя по запыленному внешнему виду, мои парни только что вернулись из поездки по соседним анклавам. Я помахал рукой, привлекая внимание вновь прибывших, после чего трое мужчин сразу же направились в нашу сторону.

Тем временем, наемники зашевелились, стали выкидывать из кузова грузовика саудитов, связанных по рукам и ногам. По толпе даниловцев пронесся одобрительный ропот: люди дождались того, чего им практически никогда не могла предоставить светская власть старого мира — отмщения.

— Вот так сюрприз! — сразу же произнес бывший эмчеэсник, похлопав рукой по борту «амтрэка». — Так… Господин подполковник озвучил наш общий вопрос: где раздают такие машинки?

— Места надо знать, — хмыкнул я, глядя, как появившийся из-за корпуса БТРа Мэтт пытается что-то нашептать своему соотечественнику, бросив на меня весьма недружелюбный и одновременно торжествующий взгляд. Стопудово выдумал какую-то гадость про нас, сучий потрох. — Скажи Дэвиду, что его лейтенант плохо несет свою службу — он не проверил десантный отсек амфибии.

Марк перевел, и Фридман сразу же заткнулся, резко изменившись в лице. Наверное, не будь рядом непосредственного начальства и множества других ненужных свидетелей, лейтенант попытался бы пристрелить наглого русского, сунувшего америкоса мордой в его же собственное дерьмо. Тем не менее, Мэтт сдержался, заявив, что если до этого момента он доверял союзникам, то в дальнейшем будет следовать исключительно уставам и инструкциям.

В ответ на этот демарш бравого морпеха Коллинз жестким тоном заявил, что не потерпит никаких конфликтов между его подчиненными и союзниками, а затем буквально приказал мне доложить о проведенном разведрейде. Я не усмотрел в тоне американца повода для продолжения ссоры — все-таки, Дэвид был старше, в том числе и по званию — пожал плечами, и достаточно подробно рассказал про нашу поездку в техасский кластер.

Услышав, что в десантном отделении «амтрэка» находятся тела морпехов, погибших загадочным образом, Коллинз тотчас превратился в судмедэксперта. Запрыгнув в амфибию, подполковник бегло осмотрелся внутри, опустил вниз кормовой пандус, и приказал Фридману немедленно мчаться в деревню за капитаном Санчес. Затем Дэвид попросил Руслана и Гельмута во всех подробностях рассказать, как они оба причалили к «амтрэку», как проникли внутрь, и т. п. Чувствовалось, что американец пытается найти в наших словах какую-нибудь фальшь и нестыковки, иначе ему действительно придется пропесочить Мэтта по всем статьям.

Тем временем, пока мы разбирались с причинами смерти «кожаных воротников», буквально в двух шагах от нас вершилось правосудие в новом мире. После короткой и эмоциональной речи Юрия Александровича над округой стали разноситься вопли и крики, полные боли, страха и отчаяния. Как оказалось, вопреки ожиданиям многих, арабов ждала долгая и мучительная смерть, смерть, соответствующая тем страданиям, которые причиняли они сами.

Вооружившись большой кувалдой, здоровенный негр — среди «солдат удачи» все же затесалось несколько чернокожих — методично опускал свой кузнечный инструмент на кисти рук и стопы ног исламистов, превращая живую плоть в кровавую кашу. Все остальное обеспечивали помощники палача из числа наемников: подносили жертвы, укладывая их так, чтобы африканец мог проводить экзекуцию с конвеерной точностью. Негр старался, без лишних эмоций нанося сильные и точные удары, напрочь игнорируя мольбы арабов о пощаде.

— Их бросят на пляже, где-нибудь в районе кластера «Полигон», — подойдя, произнес бельгиец за моей спиной. Марк автоматически перевел. — Такой способ казни практикуется в одном затерянном в джунглях племени. Можно было, конечно, расстрелять…

— Нет, расстрел — слишком гуманно для этих мразей, — хриплым голосом возразил я, мгновенно вспомнив, сколько мертвых тел мы перетаскали за вчерашний вечер. — Пусть окажутся в шкуре жертв…

— У вас в России все полицейские такие же кровожадные? — хмыкнул ван Клейст. — Кстати, ваши русские женщины уже начинают жалеть саудитов — вон, парочка баб плачет, вон, еще одна, вся в слезах и соплях.

— Женщины везде одинаковы, независимо от расы и национальности, — философски заметил я, бросив взгляд в указанном направлении. — Жерар, а тебе не интересно, где мы раздобыли такой трофей, а?

— Интересно. Давай, не тяни, рассказывай, — командир «диких гусей» похлопал по борту «амтрэка». — Я слышал, что экипаж погиб, так?

— Пошли, сам глянешь, — я направился к откинутому пандусу. — Дэвид, есть какие-нибудь результаты?

— Да, я разобрался с причиной смерти наших боевых товарищей, — сделав нажим на слове «наших», ответил подполковник. — Все трое отравлены каким-то очень сильным ядом органического происхождения.

— Подробности есть? — спросил бельгиец, рассматривая тела погибших американцев. — Кстати, Вы, случайно…

— Да, я знал двоих из них, — тяжело вздохнул Коллинз. — Это — лейтенант Ризолли, а это — старшина Кинг. Они оба были очень хорошими и опытными солдатами. С тем третьим, с капралом, я не знаком… Может, и видел на базе, но не могу вспомнить.

— Соболезную Вам, Дэвид, и всем, кто был знаком с погибшими, — произнес ван Клейст. — Продолжайте…

— Вот, обратите внимание на эти три точки, — американец осторожно указал на шею одного их трупов. — Я полагаю, что это след от укуса какого-то здешнего животного, и, скорее всего, животное очень небольших размеров. Это может быть и морская змея, либо некое насекомое.

— В Африке часто встречаются всякие мелкие твари, укус которых бывает смертелен для человека, — командир наемников опустился на корточки рядом с телом погибшего морпеха, внимательно разглядывая ранки. — Да, я согласен с господином подполковником — причина смерти у нас прямо перед глазами.

— Такое ощущение, что их просто легонько ткнули иголкой, — заметил стоявший у пандуса Руденко. — А что со временем смерти? Навскидку — около двух суток. Так?

— Скорее всего, так оно и есть, — с уважением посмотрев на капитана, подтвердил Дэвид. — Спасибо вам, парни, что не выбросили за борт тела наших товарищей. Мы не станем претендовать на «амтрэк», оружие и всю амуницию погибших.

— Лучше сделам следующее: оружие нам, а ваши люди пусть заберут всю ихнюю амуницию, — немного подумав, предложил я. — Взамен мы хотим зарезервировать за собой «ниссан-наварру», найденный в техасском кластере. Из-за нехватки сил мы не стали брать тот японский джип на буксир.

— Хорошо, договорились, — ответил Коллинз, переглянувшись с ван Клейстом. Последний кивнул, утверждая мое условие. — Рассказывайте, Владимир, про свой вояж на запад…

Вздохнув, я начал в подробностях вещать, как мы совершили разведрейд в соседний кластер, что видели на берегу, и что нашли на месте боя техасцев с исламистами. К этому времени негр-палач практически закончил свою кровавую работенку, орущих и визжащих арабов закинули в кузов грузовика, и народ потихоньку потянулся в нашу сторону. Вокруг нас постепенно собралась небольшая толпа, плотно окружившая «мерс» и амфибию. Приехавшей по вызову начальства Джулии пришлось протискиваться сквозь кольцо даниловцев, чтобы доложить о своем прибытии.

…— Господин капитан, мы должны позаботиться о прахе всех павших защитников американской земли, — со сталью в голосе произнес подполковник, едва я завершил повествование. — Я намерен поехать лично, чтобы принять участие в поиске останков наших соотечественников! Я требую, чтобы Вы завтра же выделили бы силы для занятия анклава «Техас»!

— Дэвид, да не кипятитесь Вы так, — доставая и разворачивая карту окрестностей, миролюбивым тоном отозвался бельгиец. — Я полностью согласен с Вами — защитники Техаса заслужили, чтобы их проводили в последний путь… Но, зачем нам, черт возьми, занимать очередной бездюдный анклав?

Следующие десять минут Жерар и Коллинз яростно спорили, нужно ли на данном этапе посылать бронегруппу, чтобы застолбить за собой необитаемую холмистую прерию. Пользуясь моментом, я быстренько переговорил с Георгием и Вышинским, и выслушал доклад лейтенанта Григорьева о поездке по русским землям.

… Согласно нашим договоренностям с союзниками, под юрисдикцию даниловского анклава переходили кластеры с деревенькой Борисовка и ресторанчиком Мамеда. Учитывая, что на данный момент ополчение не имело возможности организовать охрану указанных территорий, наемники временно привлекли для этих целей одну из своих маневренных групп, состоявшую из пары единиц легкой бронетехники и одного грузовика. В-общем, с сегодняшнего дня в Борисовке находился гарнизон аж из шести «солдат удачи» на «сарацине», а придорожную забегаловку стерегли еще с десяток бойцов, имевших в своем распоряжении «ратель» и некий гибрид грузовика и БТРа юаровского производства. В перспективе планировалось, что эта маневренная группа должна будет передислоцироваться на бывший полигон морской пехоты…

— Да, жалко старушку, — произнес я, выслушав доклад Кости. Как оказалось, прошлой ночью умерла одна из живших в Борисовке бабулек — под влиянием перемен у женщины отказало сердце. — Черт, похороны идут, как на конвеере… Ладно, далеко не уходи.

Дэвид с ван Клейстом наконец-то пришли к какому-то взаимоприемлемому соглашению, завертели головами, разыскивая меня и моих парней. К этому моменту большинство даниловцев покинули место казни, в сопровождении LAV-25 укатил грузовик с искалеченными саудитами. Капитан Санчес и пара морпехов унесли тела умерших от неизвестного яда соотечественников, и вскоре на местном кладбище должно было прибавиться еще три свежих могильных холмика. Мда, жизнь сама собой как-то незаметно стирала национальные и религиозные различия между людьми, а смерть уравнивала и католиков, и протестантов, и православных, и атеистов.

— Владимир, мы посовещались между собой, и приняли решение, что следует провести захват саудовского супертанкера, — с ходу огорошил меня командир наемников. — Если мы это сделаем, то будем обеспечены жидким топливом до конца своих дней… Бойд, позови того здоровяка-десантника, Георга, русского командира.

— Однако, — поначалу мне показалось, что я ослышался. Покосился на Марка — тот лишь пожал плечами, и сказал, что перевод почти дословен. — Вы это серьезно, что ли?

— Я всегда серьезен, когда дело касается планирования боевых операций, — буркнул в ответ бельгиец, разворачивая на капоте моего джипа нарисованную от руки карту. Подошел Георгий, тихонько встав справа от меня. — Хорошо, все здесь. Переходим к делу. План следующий…

Слушая ван Клейста, я вновь и вновь убеждался, что мы оказались в одной упряжке с сорвиголовыми авантюристами, отчаянными парнями, для которых не существует слово «невозможно». Весь план Жерара являлся чистой воды авантюрой, и был основан на множестве допусков. Допустим, арабские моряки не успели предупредить своих соотечественников на борту «Сириус Стара». Где гарантия, что супертанкер не покинул свою стоянку в водах архипелага? Где гарантия, что пленные саудиты указали точный курс к этому архипелагу? Кто гарантирует, что индийский танкер — теперь уже наша основная боевая единица на море — дошкандыбает до цели, и не замрет без хода в сотне миль от берега? Ведь, по словам капитана Амара Сингха, его поврежденная посудина способна выдать максимум девять узлов, да еще кораблю категорически не рекомендуется попадать в шторм. Шторма, по идее, в ближайшее время не должно было быть…

— … Таким образом, у нас уже ощущается острая нехватка обученных бойцов, поэтому я предлагаю русским союзникам прогуляться на моей «океанской яхте», — едва заметно улыбнулся бельгиец. — Число свободных мест не ограничено, но мне нужны профи, желательно, имеющие опыт морских походов.

— У нас было пятеро мужиков, в разное время служившие на флоте и в морской пехоте. Двое погибли, один ранен, следовательно, остаются Васька Симаков и Женька Чугунов, — нахмурившись, произнес Георгий. — Ну, и плюс я — «войска дяди Васи» в бою не подведут.

— Я пойду, — Руслан оторвался от разглядывания карты. — Морская пехота, ходил в Атлантику, ходил на Балтике… Марк, как насчет совместного круиза за черным золотом?

— За золотом? За золотом я всегда готов, даже если оно черное, — на полном серьезе произнес эмчеэсник. — Сколько, говоришь, будет моя доля?

— Сразу видно — наш человек, — усмехнулся Руденко. — Господин капитан, нас, русских, будет пятеро.

— Там, у поляков нашелся еще один моряк, — вступил в разговор Дэвид. — Вы уже познакомились с соседями?

— Толком не успели, — зять Никитина оглянулся на грузовик с европейскими номерами, который по-прежнему стоял у кучки бетонных столбов. — А нафига они вообще приперлись в Данилово?

— Поляки предложили свою помощь в восстановлении разрушенного, — ответил подполковник. — Я знаю, что исторически сложилось так, что Россия с Польшей живут как кошка с собакой… В общем, решайте сами, принимать ли вам помощь соседей, или нет.

— Мы примем помощь наших польских соседей, Дэвид, — произнес я, взглянув на командира ополчения. Последний удивленно покосился на меня, словно я предложил нечто крамольное. — Георгий, если бы у нас с тобой не оказалось союзников в соседних кластерах, то сейчас бы мы сидели в кустах, и смотрели бы, как арабы трахают и режут наших баб. Фрегат, как ты понимаешь, из наших «калашей» фиг потопишь.

— Да, понимаю я, что всем людям надо позабыть про старые земные обиды, — вздохнул здоровяк. — Но уж больно непривычно все это, просто не укладывается в голове.

— Хорошо, итого десять моих бойцов, шестеро союзников-добровольцев, плюс моя скромная персона, — Жерар почесал бритую голову. — Бойд, французы не подведут? У самолета хватит топлива?

— Броссьер с Ориолем носятся, словно ужаленные в задницу жирафы, — со смехом отозвался наемник. — У меня есть ощущение, что они и не люди вовсе, а роботы!

В этот момент в разгрузке ван Клейста захрипела рация, и командир «диких гусей» отвлекся от обсуждения авантюры века. Пользуясь моментом, я поделился с Коллинзом и остальными союзниками нашим предположением, что в результате катаклизма люди и различные предметы могли оказаться заброшенными в новый мир вне границ кластеров. Как следствие, буквально рядом с Данилово вполне могли найтись бензовоз, танк, автобус с людьми, да что угодно, хоть папа римский со своим лимузином. Впрочем, у очутившихся в чужом лесу людей шанс на выживание был невелик, особенно, если они не имели при себе серьезного вооружения.

— Я не стану рисковать личным составом, прочесывая эти чертовы джунгли, и точка, — сходу уловив суть нашей идеи, бельгиец тотчас отверг саму мысль о возможности поиска землян вне границ анклавов. — Господа, колонна на подходе, пора готовится к выходу в море…

Минут пять спустя со стороны Данилово послышался шум моторов, и на дороге показался МТЛБ, грамотно оттюнингованный дополнительными бронелистами. На крыше корпуса «маталыги» стояла какая-то неизвестная мне малокалиберная скорострелка, скорее всего, иностранного производства. Следом за тягачом катили два американских крытых трехосных грузовика, парочка «унимогов», трейлер, и Т-62 без башни. Замыкал колонну выкрашенный в какой-то экзотический камуфляж «сарацин», смотревшийся, словно гигантский жук, из-за торчавших из корпуса в разные стороны антенн радиостанций.

С приходом колонны совещание командиров завершилось: Дэвид с Жераром с головой окунулись в деловую суету, а их подчиненные — американцы и наемники — забегали, словно ошпаренные. Руслан, Марк и Георгий взяли мой «мерс», и укатили в поселок, чтобы забрать там еще двоих добровольцев, которые даже не подозревали, что им предстоит в самом ближайшем будущем.

Франузские летчики словно ждали именно этого момента, запустив двигатели «ила», в результате чего нам пришлось разговаривать между собой, буквально крича друг другу в уши. Такой вариант меня не устраивал, и я предложил Вольфгангу занять место водителя «амтрэка». Немец не возражал, и полминуты спустя амфибия рывком тронулась с места.

— Герр Нидеррайтер, надеюсь, Вы не позабыли польский? — поинтересовался я у бывшего офицера «штази». — Было бы хорошо, чтобы наш разговор с поляками происходил без лишних англосаксонских ушей.

— Понимаю Вас, герр майор, — усмехнулся немец. — Дружба дружбой, а табачок врозь — так, кажется, говорят в России?

— Совершенно верно, Вольфганг, — кивнул я. — Поэтому Ваше знание польского будет хорошим козырем при переговорах с соседями.

— Кстати, Владимир, Вы обратили внимание, как горели глаза у господина ван Клейста, когда речь шла о дележе трофеев? — спросил Нидеррайтер-старший. — Наш союзник явно положил глаз на этот славный бронетранспортер. Думаю, бельгиец предложит Вам поменять «амтрэк» на что-нибудь из бронепарка наемников.

— Хренушки, даниловцы однажды уже поменялись с его бравыми парнями. С нами такой фокус не пройдет, — ответил я, откидывая крышку люка. — Добрый день, господа! Майор Иванников…

— Пан Анжей Дзенсикевич, военный комендант деревни Бялобжеги, — произнес один из поляков после того, как я по очереди представил своих боевых товарищей. Вольфганг четко и без заминок переводил двухсторонний разговор, чем сразу же вызвал неподдельный интерес к своей персоне со стороны наших соседей. — Это — пан Тадеуш Мазовецкий…

Потратив минут десять на взаимные расшаркивания с гонористыми поляками, мы предложили панам прокатиться до нашей базы, чтобы поговорить за жизнь в более приличной обстановке. Дзенсикевич не возражал, но тут примчался джип с пятью нашими товарищами, и процесс знакомства продолжился с новой силой, плавно перейдя в обсуждение плана захвата плавучего нефтехранилища.

Наконец, прибежавший от командира «солдат удачи» посыльный объявил о том, что господам союзникам пора грузить свои толстые задницы в один из грузовиков, и ехать к морю. Мы быстро распрощались с нашими парнями, попросив их зазря не геройствовать, и вернуться домой живыми и здоровыми. Иначе «под ружье» стопудово придется ставить женское население Данилово.

Польский отряд также сократился на одного бойца — бывший моряк Вацлав Липковский отправился на охоту за саудовским супертанкером. Остальные поляки — десять мужиков самых разных возрастов — по команде Дзенсиковича стали дружно грузиться в кузов видавшего виды трехосного «ивеко». Анжей, командир отряда наших соседей, сам сел за руль грузовика, завел мотор.

— Костя, бери мой «мерс», и езжай вперед, — приказал я, протянув лейтенанту ключи от джипа. — Не хочу пугать ополченцев видом незнакомой им боевой техники.

Подъехав к зданию школы, где после боя с исламистами разместился и штаб ополчения, и медпункт, мы спешились, ожидая появления начальства. Вышинский появился почти мгновенно — увидел наше появление через окно — и примерно с полчаса мы обсуждали с главой внешнюю политику нашего анклава. Договорившись с Юрием Александровичем об организации и проведении вечерком дипломатического приема, точнее, ужина на три десятка персон, мы расстались с польскими товарищами, и покатили домой.

На базе нас встретили радостью, слезами, и упреками, причем последние мы явно не заслужили. Узнав, что Руденко ушел в море, даже не попрощавшись, Диана сначала расплакалась, а затем надулась, как мышь на крупу, и пообещала устроить Руслику веселую жизнь по приходу домой. Не сложно было догадаться, что чувствительная и эмоциональная женщина лишит нашего товарища сладенького, на недельку, а то и более.

Марина пару минут висела у меня на шее, плача, всхлипывая, и жалуясь как на свои собственные страхи, так и на жизнь вообще. Судя по всему, события последних дней весьма гнетуще подействовали на психику девушки, и та больше не могла сдерживать свои эмоции. С другой стороны, было бы куда хуже, если бы Маринка ушла в себя, замкнулась бы, загоняя эмоции и мысли внутрь. А так — проплакалась, порыдала, и постепенно успокоилась, осыпаемая моими поцелуями. Почувствовав, что девушка начинает возбуждаться, я подхватил ее на руки, и унес в гостевой домик, где постарался быть очень нежным и ласковым. Женщины, как известно из практики, быстрее психологически восстанавливаются, если чувствуют себя любимыми и желанными в самом прямом смысле этих слов.

Где-то через часик мы вновь присоединились к нашему славному коллективу, стараясь не замечать улыбок и подмигиваний со стороны моих боевых товарищей. Даже Диана, от которой до этого момента тянуло холодком, словно из морозилки, смягчилась, и перестала изображать из себя фрейлину снежной королевы. Марина прочувствовала обстановку — все-таки, умная девочка, — и деликатно увела докторшу в выделенную женщинам комнату. Не знаю, чем там занимались наши девушки, но спустя какое-то время обе они появились во дворе, умиротворенные, и успокоившиеся.

До ужина и дипломатических переговоров с соседями еще оставалось время, поэтому мы занялись техникой, оружием и амуницией. А по ходу дела рассказывали Еремееву, Ковалеву, Зеленцову и Григорьеву о том, как присмотрели себе японский джип, как захомячили «амтрэк», не забыв упомянуть, какой глазастый у нас Нидеррайтер-младший. Прямо-таки настоящий Гельмут-Соколиный Глаз.

Николай, которого, как лежачего больного, мы вынесли на носилках подышать свежим воздухом, улыбался, молча слушая наш рассказ. Михаил смог подняться самостоятельно, хотя и морщился от боли, тихим голосом расспрашивал о деталях и подробностях путешествия. Владислав же, едва глянув на главный трофей, сразу же заявил, что практически выздоровел, и как лучший водитель нашего отряда, намерен принять участие в следующем разведрейде. В кресле водителя амфибии, естественно.

Мне пришлось охладить пыл капитана, объявив, что до возвращения Руслана и Марка никаких разведрейдов не предвидится. Точнее, мы временно передаем эстафету разведки в руки «диких гусей», а сами займемся восстановлением инфраструктуры анклава. Причем, начнем с нашей базы, с особняка и прочих построек на ее территории.

За разговорами, за чисткой и осмотром трофейного оружия время летело незаметно, и вскоре за нами прибежал «пейджер-джан» — посыльный от Вышинского. Мальчуган лет десяти передал нам записку от главы администрации, а пока мы собирались, с очень большим интересом рассматривал американские автоматы и гранатометы. Подмигнув парням, я заменил магазин своего «калаша» на пустой, и предложил пацану нести мой автомат до школы.

Шутки шутками, но жизнь диктовала нам свои жестокие правила, и в ближайшем будущем придется приучать даниловских детишек к культуре обращения с оружием. «Калашников» для десятилетних мальчишек в качестве тренировочного оружия, конечно, не подойдет, а вот пару-тройку пистолетов для учебных стрельб мы подобрать сумеем. И патронов отсыпем, не пожадничаем. Оставалось найти того, или тех, кто займется обучением будущих защитников нашего кластера.

Описание совместной трапезы даниловцев с нашими польскими соседями можно смело опустить. Почти все присутствовавшие немного выпили, за знакомство и за упокой душ погибших, затем закусили, чем бог послал. К счастью, бог в лице местных женщин оказался достаточно хлебосольным товарищем, в результате чего и гости, и хозяева остались довольны ужином. Кроме хозяев и гостей за столом заседали и наши союзники: человек пять американских морпехов-медиков во главе с Коллинзом, шестеро «солдат удачи» под командованием незнакомого мне сержанта, и оба французских летчика. Последние наскоро перекусили, тем, да этим, и, наотрез отказавшись от алкоголя, уехали к своему драгоценному самолету. Следом от стола отчалили и наемники, поблагодарив даниловцев за хлеб да соль. Мы же задержались, ровно на столько, чтобы послушать историю наших соседей.

… В отличие от Данилово, неведомый катаклизм закинул в новый мир половину польской деревни, навсегда разлучив полдюжины крестьянских семей. Граница между мирами прошла аккурат по одной из улочек населенного пункта, разрушив костел, которому не повезло угодить прямо на линию пересечения ландшафтов. По словам Дзенсикевича, костел рухнул прямо на глазах нескольким его односельчан и их жен, а бездыханное тело ксендза извлекли из-под обломков два дня спустя. Еще одним, побочным результатом данного события стало то, что одна древняя старушенция, или, как говорят в толерантной Гейропе, престарелая пани, совершенно тронулась умом. Бабулька порысила по своим соседям — откуда только у нее взялись силы — громко вопя о том, что начался страшный суд, а вовремя нераскаявшихся грешников ожидают самые суровые кары.

Сказать, что деревню охватила паника — значит, не сказать ничего. Население охватила дикая паника, помноженная на слухи о нападении России, о начале ядерной войны, о наступлении натурального конца света. Поляки смогли немного успокоиться лишь во второй половине дня, когда мужики изловили и изолировали сумасшедшую старуху. Затем паны посовещались, отбросили все банальные варианты, и перешли к рассмотру нестандартных версий происшедшего. Этому весьма способствовало то обстоятельство, что один из польских крестьян не побоялся проехаться на своем тракторе по чужому лесу в южном направлении, где неожиданно наткнулся на омываемый теплым морем роскошный пляж.

Кроме самих Бялобжегов, катаклизм переместил в новый мир три польских хутора, отлично ухоженные поля, и несколько участков местных автодорог с хорошим асфальтовым покрытием. Поэтому в чужом мире очутились рейсовый автобус с пассажирами, трейлер с экскаватором на прицепе, плюс четыре легковушки с жителями близлежащих населенных пунктов. В общем, первое мая побило в Бялобжегах и их окрестностях целый пятилетний план по инфарктам и нервным срывам.

Следующий день принес полякам новый сюрприз в виде «русского» танка и прочей бронетехники, неожиданно прикативших по берегу моря откуда-то с восточного направления. Возникшая, было, в поселке паника, к счастью, быстро улеглась — паны быстро смекнули, что кроме одиночного Т-55 у нежданных гостей нет ни одной «русской» машины. А когда визитеры спешились, и завели с аборигенами беседу на чистейших английском и французском языках, поляки были готовы, образно говоря, рвать себе волосы на голове. Пусть бы уж лучше гости оказались настоящими русскими солдатами, но чтобы Бялобжеги возвратились бы обратно на Землю. Пусть лучше жизнь под пятой у москалей, чем, вдруг, узнать от «солдат удачи» такое, что напрочь перечеркивало все и вся.

Впрочем, наемники оказались настоящими джентельменами, а их присутствие в анклаве уже следующей же ночью спасло несколько хрюшек пана Гргже…, Гргжеже…, короче, местного свиноведа и свиновода, очень уважаемого человека, между прочим. Утром вся округа посетила свинарник указанного товарища, чтобы полюбоваться на парочку убитых бойцами ван Клейста «тираннозавров». А может, и не «тираннозавров», а каких-то других ящеров, но тоже очень зубастых.

После такого ночного сафари поляки были готовы носить «диких гусей» на руках, лишь бы те не укатили куда подальше по своим мужским делам. Быстренько избранный жителями Бялобжегов и их окрестностей военный комендант Анжей Дзенсикевич насел на сержанта Маллигана, и уже к вечеру того же дня в кластер пожаловал бравый капитан бельгийской армии в отставке. Пожаловал не один, а с дополнительной колонны бронетехники, что еще больше укрепило желание аборигенов отойти «под крышу» ван Клейста. А что еще оставалось делать полякам, если на шесть десятков жителей у них имелось всего два десятка стволов: от старого немецкого карабина, до венгерского пистолетика с магазином на шесть патронов включительно?

На третий день паны узнали, что поблизости имеются и другие обитаемые анклавы, жителям Бялобжегов и их окрестностей предстоит стать радушными и гостеприимными хозяевами, и приютить пару десятков беженцев. Точнее, не беженцев, а вынужденных переселенцев, которые не могли оставаться в соседнем кластере — у русских банально не хватало места для расселения сотен авиапассажиров.

Поляки проявили лучшие человеческие качества, и приняли к себе вдвое больше обездоленных европейцев, чем изначально планировалось. В результате, в анклаве появились «французский» и «итальянский» хутора, «испанский замок», и… «русский» дворик. Последний, как вы понимаете, стал пристанищем для части наших бывших соотечественников, не пожелавших оставаться в Данилово.

Весть о нападении на русский анклав дошла до поляков уже после того, как саудовский фрегат лег на дно, а все исламисты были либо перебиты, либо попали к нам в плен. Дело в том, что наемники, выполняя приказ ван Клейста, не сочли нужным информировать панов о появлении в округе двуногих хищников. Зачем поднимать панику, если населению пока что ничего не угрожает? Поэтому люди до поры до времени прибывали в полном неведении относительно происходящего всего в двух десятках кэмэ от Бялобжегов. А когда узнали… Короче, деревенский сейм единогласно постановил, что русским следует оказать всю возможную помощь, которую только могут оказать поляки. Сказано — сделано: десять вооруженных мужчин во главе с паном военным комендантом поехали помогать соседям.

— Мы хотим выжить в новом мире, а выживание невозможно без дружбы между всеми землянами, оказавшимися здесь, — без обиняков заявил Дзенсикевич. — Любые распри между людьми должны остаться в прошлом.

Со стороны даниловцев возражений не последовало, и под выпивоны и закусоны разговор постепенно перешел в практическую плоскость. Например, смогут ли польские товарищи поделиться пшеницей, и не желают ли они взять в обмен на зерно с десяток хрюшек из хозяйства Доренко? Есть ли у панов тягловая скотина, и на сколько десятков куриц потянут пяток савченковских бычков? Ибо запасов топливо надолго не хватит, а индийский танкер уже скрылся за горизонтом. Кто знает, вернется ли господин ван Клейст с богатой добычей? Крестьянам лучше подготовиться к худшему, т. е., к перспективам обработки земли вручную, на быках и на лошадях, у кого они есть. Иначе придется охотиться на больших зеленых ящериц, которые обитали в окрестных лесах, и питаться исключительно мясом. Знать бы еще, съедобное ли оно, это мясо.

В-общем, договорившись с Юрием Александровичем и Анжеем о том, что первым делом доброжелательные соседи помогут с восстановлением нашей базы, мы отправились восвояси. Отец и сын Нидеррайтеры задержались, чтобы гарантировать взаимовыгодный исход переговоров между даниловцами и поляками. Не на английском же вести переговоры между славянами, у которых, вдруг, исчезли поводы для продолжения многовековой вражды.

По дороге вспомнили кое-что, и завернули к дому Семен Семеныча, чтобы не откладывать разговор в долгий ящик. Кто знает, что ждет нас завтра утром? Не дай бог, узреем с утра пораньше хрен знает, чей крейсер, и нам придется драпать в Борисовку, чтобы сохранить собственную шкуру. Хотя, нет, «на аэродроме» ночуют наемники, а у них «маталыга», да еще и грузовик с оружием. А в засаде на побережье прячется LAV-25 под командованием бравого лейтенанта морской пехоты Фридмана. Мэтт теперь без личного приказа Коллинза даже в кустики по-большому отойти не рискнет — будет либо терпеть, либо в памперсы гадить. Надеюсь, с памперсами у него полный порядок, хватит и для себя, и для экипажа.

Подойдя к дому отставного артиллериста, мы с удивлением уставились на гору чемоданов, мешков, коробок, узлов, и прочего барахла, сваленного в кучу посередине двора. Прямо на наших глазах супруга охотника закинула на вершину пирамиды какую-то коробку, зыркнула в нашу сторону заплаканными глазами, и с гордо поднятой головой удалилась обратно в дом.

— Что у вас происходит, Семен Семеныч? — едва хозяин появился на пороге, мы сразу же засыпали его вопросами. — Ремонт затеял, что ли?

— Если бы ремонт, — тяжело вздохнул отставной военный. — Переезжаем мы, Володя, в Замятино будем жить.

— Интересно девки пляшут, по четыре попки в ряд, — опешил я. — С чего бы это, вдруг, а?

— Пойдем, мужики, покажу, — коротко отозвался охотник, и направился куда-то на задний двор. Мы переглянулись, последовали за хозяином, обходя монблан барахла. — Здесь у меня был сарай с курятником…

Что же, слово в прошедшем времени полностью подходило к груде обугленных бревен и почерневших от пожара листов жести. Весь задний двор был засыпан щепками, обломками, головешками, среди которых бродила пара уцелевших куриц. Судя по пятнам перьев то тут, то сям, большинству из их товарок повезло намного меньше. Сразу же стало ясно, почему у хозяйки дома глаза на мокром месте: перепугалась женщина до самых, до…ну, да, ладно.

— Почти прямое попадание. Повезло, что не на три метра левее, и на четыре метра дальше, — вновь тяжело вздохнув, произнес Семен Семеныч. — Короче, переезжаем мы, Володя, переезжаем в Замятино. Уже договорились с Натальей Ивановной: приютит, у нее дом большой, с тремя спальнями. Такие, вот, пироги, парни.

— Пироги нормальные — в Замятино нужен постоянный гарнизон из нормальных мужиков, которые не будут дергаться мыслями о своих семьях, — ответил я, и сразу же сменил тему. — Мы, вообще-то, по делу. Мы потеряли двух своих товарищей, а у одного из них была ВУС за номером сто сорок три… Вот, хотели предложить тебе влиться в наши ряды.

— Извините, я обещал супруге, — отставной артиллерист замотал головой, и как-то весь сник. — Поймите меня правильно, и не обижайтесь.

— Лады, Семен Семеныч, никаких обид, — улыбнулся Саня Барулин. — Но с «трубой»-то ты нас научишь, хорошо? Ну, нету больше среди нас бойцов с нужной специальностью.

— Хорошо, что за «труба» у вас? — перешел к сути вопроса хозяин дома. — Какого калибра?

— Английский, типа «Эл-шестнадцать», восемьдесят один миллиметр, почти как наш «Поднос», — ответил капитан, уточняя. — Союзники просветили.

— Хм, неплохая «труба». Имея хороший расчет и запас мин, с ним можно натворить делов, — призадумался бывший артиллерист. — Ладушки, Вова, как только закончу с переездом, сразу же к вам — передавать, так сказать, опыт.

— Договорились, — произнес я, поняв, что Семен Семеныч ни за что не пойдет на попятную. Так уж иногда устроены некоторые семьи, что решение супруги для мужика — закон, и ничего с этим не поделаешь. — В-общем, ты знаешь, где нас искать.

…Эх, Толик, Толик, ты выходил в Питере из таких переделок, а тут… Все-таки жизнь — сука еще та, и, наверное, в чем-то правы те, кто ее искренне ненавидит, — по дороге домой настроение у меня упало на много ниже плинтуса, и в голову стали лезть нехорошие мысли. — Интересно, пойдут за мной парни, когда я найду здесь каких-нибудь арабов, и стану резать ихних детей и баб? Черт, а, ведь, кроме арабов есть еще куча народов, исповедующих ислам…

Я почувствовал, что во мне начинает просыпаться и закипать кровь воинственных предков, причудливо перемешавшаяся в нашем роду. Самое странное, что в душе не появлялось желание мстить нашим, российским мусульманам, да и прочим гражданам постсоветских республик, поклонявшимся пророку из далекой Аравии. Наверное, потому, что по долгу службы я постоянно общался с татарами, узбеками и азербайджанцами, и умудрялся находить со всеми ними полное взаимопонимание.

Умные люди, как известно, занимаются конкретными гешефтными делами, и никогда не лезут в религиозно-этнические заморочки. Как точно подметил мой наставник, опер с тридцатилетним стажем, любые обычаи и традиции — это лишь разновидность костюмов и декораций, а в остальном нет никаких принципиальных отличий от тех, кто реально сидит «в законе», или кто реально рулит обществом. А дальше, Володя, найдешь аналогии сам, но никогда не делись своими мыслями с посторонними, иначе — посадють, если не в «крытку», так в «скворешник», но упекут обязательно. Эх, мудрый был человек, проработал в органах при пятерых генсеках и президентах, пожил пенсионером с десяток лет, и тихонько отошел в мир иной, оставив внукам в наследство старенькую «волгу» и дачу с шестью сотками земли…

Наступившая ночь прошла тревожно. Около двух часов ночи в хозяйстве фермера Савченкова забрехали собаки, а затем там началась стрельба. Мы похватали оружие, выскочили во двор, и даже успели загрузиться в «амтрэк», когда на связь наконец-то вышли ополченцы, охранявшие коровник. Быстро выяснилось, что бдительные часовые открыли огонь по каким-то небольшим двуногим ящерам, ростом не более полуметра, которые попытались проникнуть в загон для скота. Даниловцам показалось, что собаки учуяли каких-то диверсантов, ополченцы тотчас врубили прожектор, и длинными очередями покосили стаю нежданных гостей. У загона осталось валяться восемь бездыханных тушек, а остальные ящеры разбежались, кто куда.

Ближе к утру на даниловском «аэродроме» застучали одиночные выстрелы. Стреляли явно прицельно, экономя патроны. Мы вновь всполошились, чертыхаясь, повыскакивали на свежий воздух, и тут же стрельба затихла, словно и не начиналась. Страшно позевывая, Гельмут вызвал по рации командира взвода наемников, охранявших стоянку самолетов. Спустя пару минут мы оказались в курсе происшедшего: с помощью ноктовизора часовой разглядел каких-то двуногих ящеров, и, недолго думая, нажал на спусковой крючок.

Пять выстрелов — четыре подстреленных динозаврика, точь в точь таких же, что сложили свои головы у коровника фермера Савченкова. По словам часового, он поразил всех ящеров, которые попались ему в прицел, нисколько не задумываясь о размерах животных. Что же, профессионально: увидел ночью незнакомую зверушку — стреляй, ни секунды не раздумывая над ее габаритами. Особенно, если зверушка зубастая, на лапах у нее солидные когти, явно предназначенные для того, чтобы рвать ими чужую плоть.

Забегая вперед, скажу, что позднее нам удалось хорошо изучить данный вид динозавров, несколько презрительно окрестив их динокурами. Как и предполагалось, динокуры оказались стайными хищниками, имевшими широчайший ореал обитания. Стаи этих ящеров мигрировали по лесным массивам чужого мира, оставляя за собой кучки обглоданных костей тех, кому не повезло оказаться на их пути. Жертвами кровожадных монстриков могло стать практически любое животное, неспособное отбиться от организованного нападения стаи динокур. Лишь крупные представители местной фауны — леозавры, большие хищные динозавры, шерстистые слоны — не опасались соседствовать с шакальствующими зверушками.

С появление в этом мире землян в меню динокур прибавилось еще одно лакомое блюдо, поначалу весьма доступное, а позднее ставшее смертельно опасным. Если в первые дни после катаклизма кроважадные твари харчили людей десятками, а может быть, и сотнями, то уже через пару недель охотники и дичь частенько менялись местами. На каждого растерзанного человека стало приходиться по несколько убитых ящеров, и со временем в окрестностях сильных земных анклавов количество динокур сократилась в несколько раз. Люди стали применять свое самое сильное оружие, напрочь отсутствовавшее в арсенале данного вида хищников — человеческий разум. Хитроумные ловушки и капканы самых всевозможных конструкций прорежали популяцию динокур не хуже автоматов и пулеметов, и ящеры оказались совершенно бессильны против столь коварной тактики, придуманной на порядок более умными двуногими хищниками.

Как известно, утро не бывает добрым всего в нескольких случаях, одним из которых является жуткое похмелье. Увы, наступившее утро не стало добрым по более банальной причине — весь личный состав жутко не выспался. Мои парни постоянно зевали, рискуя вывихнуть челюсти, и нецензурно поминали все эволюционное древо динокур. В такой ситуации небольшая прогулка до шоссе пошла нам всем на пользу: и свежим воздухом подышали, ноги размяли, и полюбовались восходом здешнего солнца.

Придя на импровизированный аэродром, мы пожали руки Люку и Сержу, пожелав им ни пуха, ни пера. С замиранием сердца проводили взглядами взлетающий «ил» — слава Богу, французы с первого раза подняли незнакомую машину в воздух — переговорили с сержантом Маккоем, назначенным временным комендантом даниловского «аэродрома». Сержант был озабочен неожиданно возникшей проблемой с радиосвязью, и поэтому немногословен. Пожав плечами, мы пошагали обратно, чтобы с максимальной пользой для дела использовать свободный день и помощь со стороны соседей.

Поляки, кстати, подъехали к воротам усадьбы одновременно с нашим появлением, уже позавтракавшие, и готовые к труду и обороне. Решив, что после тревожной ночи к работе лучше приступать после чашечки кофе, мы предложили панам малость повременить с трудовыми подвигами. Анжей поблагодарил нас за гостеприимство, заявив, что не возражает против перерыва на кофе, но предпочитает начать работу прямо сейчас. Дзенсикевич справедливо заметил, что кроме нашей базы, в Данилово имелись и другие дома, требующие скорейшего восстановления. Признав правоту поляка, мы похлопали Нидеррайтера-младшего по плечу, и вместе со Анжейеем стали прикидывать план демонтажа разрушенных конструкций.

В этот момент на связь вышел сержант Маккой, и сообщил, что транспортник возвращается обратно, причем, возвращается раньше оговоренного времени. Связь с «илом» во время полета отсутствовала, а радиоконтакт с «Маджестиком» прервался часа в два ночи, поэтому в голосе сержанта звучало нескрываемое беспокойство.

Выслушав Маккоя, мы извинились перед поляками, вскочили в «мерс», и понестись к трассе. Мы — в данном конкретном случае — это Саня Барулин, отец и сын Нидеррайтеры, и ваш покорный слуга. Примчались, надо сказать, очень вовремя. Пилоты явно не намеревались делать второй заход, самолет выпустил шасси, и спустя несколько секунд благополучно коснулся земли.

Мы ожидали каких-нибудь новостей, но вместо этого французы огорошили нас личной просьбой Жерара. Бельгиец почему-то не мог связаться ни с Данилово, ни с другими подконтрольными наемникам кластерами. Более того, во время обратного полета прервалась связь «ила» с танкером, поэтому летчики сильно нервничали, и орали больше обычного.

Просьбы серьезных людей иногда стоят многого. Не мешкая ни секунды, я развернул джип, и постарался выжать из мотора все его лошадиные силы. Мы пронеслись по шоссе, словно камень, выпущенный из пращи, затем пересекли сотню метров чужого леса. Эта чертова сотня метров чужого леса запомнилось прыжком моего многострадального «мерса с полуметрового обрыва, и я буквально физически ощутил, во что это обошлось машине.

Затем последовала пара секунд скачки по местным корням и кочкам, и наконец, джип выскочил на пляж. Я притопил педаль, в лицо ударил набегающий воздушный поток, и мы понеслись на восток, навстречу нашим союзникам. Слава богу, что у нас оказались припасены «сферы» с опускающимися забралами и тактические очки.

Проехав семь-восемь километров, Александр заметил впереди темную точку, спешащую в нашем направлении. По моей команде Гельмут вызвал приближавшуюся машину по рации, в ответ у нас тотчас запросили мой личный позывной для связи с ван Клейстом. Быстро переговорив с союзниками, я сбросил скорость, развернул «мерс», а когда «туарег» с прицепом на буксире прокатил мимо, легко догнал черный внедорожник. Дальше мы ехали практически бок о бок, и остановились лишь у границы пересечения ландшафтов двух миров.

Здесь нас поджидал МТЛБ, несколько наемников шустро работали шанцевым инструментом, расправляясь с тем самым чертовым обрывчиком, из-за которого мой джип позднее встал на приклол. С разгона преодолев линию пересечения миров, «фольксваген» едва не оторвалась от нас на асфальте, спеша к готовому взлететь транспортнику. Подкатив к самолету, «туарег» развернулся, задним ходом загоняя в фюзеляж прицеп с тем самым «чудо-оружием», с помощью которого ван Клейст надеялся захватить саудовский корабль.

Подгоняемые Броссьером, «дикие гуси» суетились вокруг буксируемой шестиствольной зенитной установки, самого обыкновенного «вулкана», давно снятого с вооружения в армии США. Солдаты ван Клейста шустро вытащили из чрева внедорожника дополнительный боекомплект, какие-то цепи, тросы, и прочие железяки.

Здесь следует сделать небольшое отступление, и рассказать, каким образом бельгиец превратил индийский танкер в боевую единицу военного флота новоявленной конфедерации. Итак, на «Маджестик» — так назывался наш корабль — доставили безоткатное орудие, миномет, несколько гранатометов, парочку крупнокалиберных пулеметов, две двадцатимиллиметровые скорострелки, и уже знакомый нам ПТРК «Корнет». Наверное, если бы все шло, как планировалось, то этой огневой мощи хватило бы, чтобы заставить капитулировать «Сириус Стар», если бы того удалось застигнуть врасплох прямо на якорной стоянке. Однако насквозь авантюрная операция пошла совершенно не так, как планировалось изначально.

Успешно подняв незнакомый им самолет в воздух, Люк Броссьер и Серж Ориоль быстро обнаружили «Маджестик», вошли в визуальный контакт с танкером, и полетели дальше. Минут пять спустя вышли на группу островов, где, по идее, должна была находиться цель. «Семьдесят шестой» зашел на архипелаг на большой высоте со стороны солнца, чтобы затруднить обнаружение «ила» саудитами, вооруженные биноклями наемники-наблюдатели рассматривали близлежащую акваторию. Тщетно — искомого супертанкера нигде не обнаружилось, а вместо него у одного из островов был замечен небольшой кораблик, скорее всего, захваченный исламистами японский траулер.

Как уже говорилось, до работы в «Эйр-Франс» Люк и Серж носили военные мундиры, поэтому размышляли они недолго. Развернувшись над архипелагом, летчики стали набирать высоту, велев наблюдателям смотреть в оба за горизонтом. Буквально через полминуты один из наемников засек уходящий в западном направлении корабль, и французы воспряли духом. Не сомневаясь, что ими обнаружен именно сбежавший «Сириус Стар», пилоты вычислили и доложили ван Клейсту курс, скорость, и расстояние до цели.

После этого транспортник повернул обратно, а бельгиец принялся рвать и метать, т. к. «индиец» с абордажной командой на борту не имел никакой возможности догнать беглого «араба». Видимо, отчаяние и злость оказались хорошими мотиваторами, т. к. Жерар и его штаб моментально придумали новый план, и тотчас запустили его в действие. Убежавший от ковылявшего на восьми узлах «Маджестика» саудовский супертанкер не имел шансов удрать от самолета. Оставалось решить лишь одну задачу — вооружить «семьдесят шестой» чем-нибудь, что будет посерьезнее полудюймового «браунинга». Теоретически, имелось множества самых разных вариантов превращения «ила» в ганшип, но большинство из них явно относились к области фантастики.

— Прикиньте, парни: «звезда» с легкостью шпарила на пятнадцати узлах, а наш «Маджестик» еле тащился на восьми узлах, — рассказывал нам позднее Руслан про этот момент погони. — На горизонте едва просматривался столбик дыма, наш бельгиец ругался не хуже русского мужика, поминал родословную и Аллаха, и Иисуса, и всех чертей ада вместе взятых.

Транспортник улетел, а мы, «забив» на работу, переговорили «за жизнь» с капралом, водителем внедорожника из немецкого кластера. Еще во время гонок по пляжу, глянув на номерные знаки «фольксвагена», Вольфганг предположил, что машина принадлежит какому-то немцу. Действительно, «солдатам удачи» пришлось позаимствовать «туарег» у хозяина фермы, когда возник вопрос с быстрой доставкой шестистволки с наводчиком, т. к. пара имевшихся у наемников грузовиков не обладала необходимыми скоростными качествами.

Тем временем, базировавшиеся в Данилово американские морпехи-медики собрались к поездке в техасский кластер. Небольшой отряд из трех транспортных средств под командованием Коллинза — LAV-25, «хамви», плюс «унимог» впридачу — собрался на даниловском «аэродроме», а затем двинулся на запад по пляжу, повторяя наш вчерашний маршрут.

Почти одновременно с группой подполковника с полигона морской пехоты выдвигались еще два отряда наемников: маневренная группа в составе трех единиц техники шла к «техасу» прямиком сквозь джунгли чужого леса, а бронегруппа из четырех единиц взяла курс на северо-запад, и так же продиралась через местный ландшафт.

Целью маневренной группы являлся поиск прямого и короткого пути с полигона на территорию бывшего американского штата. Бронегруппа должна была войти в контакт с населением анклава, расположенного по соседству с кластером, где находился придорожный ресторанчик Мамеда. На основании фотоданных воздушной разведки предполагалось, что «дикие гуси» встретят на своем пути крупный поселок, либо часть какого-то города, с большой вероятностью, населенный европейцами. Либо, американцами, австралийцами, пусть хоть китайцами, или еще какими-нибудь азиатами, но обязательно землянами. Впрочем, какое-то шестое чувство подсказывало, что на пути бронегруппы окажутся жители старушки Европы, как и мы все, неведомым образом перенесенные в чужой мир.

Мы возвратились к дому Еремеева, чтобы спустя часик снова бросить работу, и вновь прокатиться до шоссе. Гудя двигателями, «семьдесят шестой» прошелся над поселком, и, развернувшись, стал заходить на посадку. Мне показалось, что самолет ведет себя несколько неестественно, но я списал это на скромный налет часов наших пилотов на русской технике. Как позднее оказалось, у «ила» банально заканчивалось топливо, и французы сажали транспортник буквально на последних каплях керосина. Тем не менее, «семьдесят шестой» успешно коснулся асфальта, прокатился по шоссе, гася посадочную скорость, и остановился метрах в двустах от своего прежнего места стоянки.

Серж, Люк, и трое наемников выскочили из самолета перевозбужденные, размахивая руками, и без конца тараторя, перебивая друг друга. Нам пришлось набраться терпения, чтобы экипаж импровизированного ганшипа слегка поостыл, выплеснув накопившиеся за время полета эмоции. Французы со своим задорным галльским темпераментом и обыкновенно флегматичные «солдаты удачи» шумели так, словно это была огромная толпа арабских торговцев на восточном базаре.

На нас тотчас обрушился красочный рассказ о том, как собранный с бору по сосенке экипаж с блеском выполнил невозможное — сначала заставил саудитов менять курс, чтобы потушить горящую надстройку, а затем и вовсе лечь в дрейф. Если учесть, что супертанкер нисколько не похож на юркий и маневренный прогулочный катер, и его невозможно остановить в пять минут, то можно считать, что наши союзники совершили настоящее чудо. Впрочем, обо всем по-порядку.

Ориоль и Броссьер прекрасно осознавали, что они не сумеют захватить «Сириус Стар», и решили применить хитроумную тактическую задумку. В самом деле, если саудиты бегут на запад, то им надо приготовить горячую встречу с западного направления, а не загонять их на этот курс. Поэтому, вновь найдя цель приблизительно где-то в трех десятках кэмэ от незнакомого острова, французы зашли на супертанкер с носовых курсовых углов, и устроили арабам «горячий прием».

За время полета с помощью заранее припасенных цепей и тросов наемники укрепили «вулкан» так, чтобы можно было вести огонь без риска прошить борт собственного же самолета на крутом вираже. Стрелять решили через правую боковую дверь, держась на расстоянии, достаточном, чтобы затруднить врагу ведение прицельного ответного огня из автоматов и пулеметов. Летчики справедливо полагали, что, кроме личного стрелкового оружия, у охраны корабля не должно иметься какого-нибудь иного серьезного вооружения.

«Семьдесят шестой» нарезал круг за кругом, наводчик и канониры трудились в поте лица, целясь исключительно по надстройке. Тем временем, пилоты в голос молили Бога, чтобы при стрельбе не произошло попадания пороховых газов в воздухозаборники, и чтобы не возник помпаж двигателей. Видимо, Бог искренне любил Люка и Сержа, позволив наемникам беспрепятственно расстрелять боеприпасы, не повредив при этом движков транспортника.

Первая же очередь «вулкана» хлестнула по мостику «Сириус Стара», куроча судовое оборудование, и кромсая людей в мясной фарш. Затем наводчик, раз за разом ловя надстройку в прицел, методично превращал ее в огромный дуршлаг. Досталось и дымовой трубе, и корпусу корабля, хотя калибр скорострелки и не позволял нанести супертанкеру сколько-нибудь фатальных повреждений.

После пятой очереди с нижних ярусов надстройки потянулись столбики дыма, а после седьмой корабль начал медленно менять курс, одновременно с этим гася свою изначальную скорость. Как позднее выяснилось, снаряды «вулкана» не смогли добраться до машинного отделения, а вот сбежавшие с верхних палуб уцелевшие члены экипажа перепугали механиков, пардон, до полной усрачки. Среди арабов возникла дикая паника, и как только «ил» удалился для перезарядки скорострелки, саудиты моментально покинули свой корабль. К этому времени неуправляемый «Сириус Стар» ложился в дрейф, наверное, километрах в пяти от незнакомого острова, что давало исламистам шанс на спасение.

Наемники перезарядили «вулкан», самолет сделал еще один заход на почти неподвижную цель, затем летчики решили, что пора бы заняться убегающими арабами. В-общем, быстроходные моторные лодки проиграли гонку на выживание нашему «семьдесят шестому», а «солдаты удачи» хладнокровно изрешетили плавсредства и покосили саудитов, как траву. После этого пилоты развернулись над гористым островом, и взяли курс на базу. Для более серьезной разведки вновь открытой земли, увы, у «ила» попросту не хватало горючего.

Во время обратного полета французам удалось выйти на связь с ван Клейстом, доложить о примерных координатах цели, после чего связь традиционно прервалась. Жерар успел поблагодарить летчиков, успел сообщить, что «Маджестик» с японским траулером на буксире на всех парах спешит затрофеить плавучее нефтехранилище. Учитывая скоростные характеристики нашей «канонерки», оставалось надеяться, что бельгиец сумеет провернуть захват «Сириус Стара» в светлое время суток, до заката местного светила. В любом случае тем, кто был на берегу, оставалось только ждать, волнуясь и переживая за судьбы наших боевых товарищей.

Летчики и наемники занялись выгрузкой «вулкана», чтобы затем развернуть транспортник, и отбуксировать его на место постоянной стоянки, а мы вернулись к ремонту особняка. Работа, конечно, не волк, но лучше восстановить крышу дома до первого серьезного ливня, и уж тем более, до начала сезона дождей. А в том, что в этом мире частенько льет с неба, как из ведра — это к гадалке не ходи. Забегая вперед, скажу, что во второй половине дня французы и несколько «диких гусей» присоединились к нашей русско-польской строительно-ремонтной бригаде. Поэтому можно смело утверждать, что усадьба «Еремы» восстанавливалась всем миром.

Где-то к полудню на связь вышел Дэвид, и сходу огорчил меня новостью — американцы не нашли в указанном месте присмотренный нами «ниссан», не смотря на то, что ехали точь-в-точь по нашему вчерашнему маршруту. Словно извиняясь, подполковник сообщил, что его подчиненные обнаружили следы присутствия каких-то чужаков, которые, видимо, и увели у нас из-под носа японский джип. Затем Коллинз предупредил, что он планирует возвращаться в Данилово вместе с маневренной группой наемников, т. е., через полигон морской пехоты. Мне, в общем-то, было глубоко до одного места, каким маршрутом поедет друг Дэвид, т. к. интуиция подсказывала, что за таинственным исчезновением японского внедорожника на нас обрушится новый вал приключений на одно место.

Интуиция не подвела. Буквально через полтора часа после разговора с американцами бронегруппа выбралась из леса, и едва не вступила в бой с… венграми! Как потом нам признавались сами мадьяры, они не открыли огонь сразу лишь потому, что у незнакомцев имелось заметное превосходство в тяжелой технике в виде пары танков. Отчаянные венгры решили подпустить танки ближе, к трехэтажным домам на окраине населенного пункта, а затем попытаться закидать бронетехнику бутылками с горючей жидкостью.

Наверное, если бы вместо головного «центуриона» катился какой-нибудь грузовик, или просто гражданский транспорт, то у мадьяров произошел бы второй вооруженный конфликт за последние два дня. Дело в том, что позавчера жители Тордаташа — так назывался венгерский поселок — с большим трудом отбились от банды каких-то негритосов, заплатив за победу десятками жизней своих сограждан. Поэтому неудивительно, что местное население не горело желанием встречать хлебом-солью очередных визитеров из чужого леса.

К счастью, командир бронегруппы имел солидный боевой опыт, в том числе и уличных боев, и наемники не стали приближаться к крайним домам ближе, чем на три сотни метров. Используя заранее припасенный мегафон, «солдаты удачи» вступили с аборигенами в переговоры, и, спустя какое-то время обе стороны выслали парламентеров. Еще с полчаса ушло на диалог сторон в формате «два на два», после чего мадьярский штаб самообороны дал отбой боевой тревоге.

В-общем, бронегруппа так и не стала входить в Тордаташ, заняв позиции на окраине населенного пункта. Начался переговорный процесс с местным начальством, продлившийся еще три часа, после чего венгры отправили вместе с наемниками целую делегацию из восьми человек — трех мужичков в возрасте за пятьдесят, и пяти женщин самых разных возрастных групп. В Данилово эта делегация прибыла уже в сумерках, в составе большой колонны техники с полигона. Часть этой колонны — два грузовика, трейлер с металлоломом и сопровождавший их «сарацин» — заночевала в деревне, а утром двинулась дальше, к основной базе «диких гусей». А мадьяры остались у нас в гостях, ожидая возвращения из морского похода бывшего капитана бельгийской армии.

Весть о появлении очередных товарищей по несчастью сразу же облетела весь поселок, и мы вместе с поляками отправились знакомиться с гостями. А т. к. по старому русскому обычаю встречи гостей следовало накормить и напоить, ужинать мы сели за большим столом. За большим столом и в прямом, и в переносном смысле, ибо к нашей вчерашней, собранной с бору по сосенке компании прибавились несколько незнакомых мне «диких гусей» и кучка венгров. Один из последних более-менее владел русским языком, еще парочка дам бальзаковского возраста вспоминала великий и могучий прямо по ходу разговора, поэтому процесс знакомства потихоньку продвигался вперед.

Слегка поднабравшись водочки, Дэвид предложил мне отойти в сторонку для приватного разговора. Удивившись, я последовал за хирургом, прикидывая, что это взбрело в голову американца, ранее не замеченного в подобных приколах. На всякий случай взвел курок «токарева», ожидая какую-нибудь подляну.

Все оказалась довольно просто: Коллинз помялся, словно красна девица, и рассказал, что во время поездки его отряд обнаружил трупы трех саудовских офицеров. Тех самых, кого накануне подвергли мучительной пытке, а затем выбросили на пустынном пляже в полутора десятках километрах от нашего анклава. Остановив колонну, подполковник не поленился, и, проявив профессиональное любопытство, решил детально обследовать тело одного из мертвых арабов. После чего, ругаясь, принялся за изучение остальных трупов.

Результат осмотра оказался весьма занимательным: на шеях всех жертв обнаружились по три странные дырочки, весьма напоминавшие те ранки, что были найдены у погибших морских пехотинцев. Разница заключалась в размерах и глубине ран, и в расстоянии между следами укуса. Все это наводило на нехорошие мысли о наличии в прибрежных водах весьма опасной для человека морской фауны.

Словно желая добавить нам загадок, Коллинз утверждал, что из тел саудитов выкачали определенный объем крови. При этом американец затруднялся сказать, были ли арабы живы на тот момент, когда кто-то питался их кровью, или вампир вкушал красненькую из уже мертвых тел. Мне показалось, что Дэвид что-то недоговаривает, словно он столкнулся с чем-то, чего подсознательно боится и избегает. Только вот что могло напугать военного хирурга с колоссальным опытом работы в полевых условиях, и повидавшего за свою жизнь моря крови? Остальные исламисты куда-то исчезли, возможно, их схарчили неведомые морские чудовища, или утащили в джунгли какие-нибудь плотоядные хищники.

…Эпопея с появлением в чужом мире населенного пункта Тордаташ оказалась очень похожа на синтез приключений даниловцев и поляков. Как и жители Бялобжегов, в одно прекрасное утро венгры проснулись, и увидели вокруг поселка буйство экзотической флоры, которую не наблюдал ни один человек на Земле. Вмиг исчезнувшее электричество и все виды связи говорили в пользу катаклизма, масштабы которого поражали человеческий разум. Версию о глобальной ядерной войне мадьяры отбросили почти сразу же, вечером, едва глянув на звездное небо над головой. Не нужно было обладать огромными астрономическими знаниями, чтобы определить, что рисунок чужих созвездий и пара лун — это вовсе не родной мир.

На следующее утро венгры получили очередное доказательство того, что воля божья непредсказуема — в Тордаташ забрела стая динокур. К счастью для людей, первыми на пути ящеров оказались ротвейлеры, выпущенные хозяином погулять в обнесенный забором двор. Пока динокуры соображали, как перемахнуть через забор, чтобы померяться силами с бесновавшимися от ярости собаками, любитель бойцовских псов схватился за охотничье ружье.

Услышав стрельбу, спустя пять-семь минут к дому примчались трое местных полицейских и пара вооруженных добровольцев. Паля из шести стволов, мадьяры обратили в бегство и рассеяли стаю ящеров, а затем еще и устроили по горячим следам небольшую охоту на улепетывавших во все лопатки хищников. В-общем, на первый раз тордаташцам повезло, но венгры сразу же сделали соответствующие выводы — поселок следовало немедленно начать превращать в крепость, пока в гости не пожаловали более серьезные зверушки.

Увы, трудовые подвиги мадьяров так и не смогли предотвратить трагедию, т. к. никакие частоколы и «волчьи ямы» не остановят самого страшного хищника всех миров — человека. Особенно, если двуногие разумные прекрасно вооружены, отменно подготовлены, и мотивированы убивать себе подобных. Остановить подобных может только сила, превосходящая силу агрессоров, к примеру, раздавляющее техническое превосходство обороняющихся.

Тем не менее, венгры отбились, отбились благодаря своему численному превосходству над африканцами, даже не смотря на острую нехватку оружия и боеприпасов. Как ни крути, а почти семь сотен населения — это серьезно, и полтора-два десятка негров, образно говоря, увязли в завалах из трупов защищающихся. Да, и мадьяры сопротивлялись отчаянно, скажем прямо, героически.

Оружие, выпавшее из рук погибших и раненых защитников Тордаташа, сразу же подхватывалось другими добровольцами, в т. ч. женщинами, подростками, стариками. Кое-где завязались рукопашные схватки, в которых ножи и мачете сошлись с вилами и топорами. Отличилась семейка местных реконструкторов, помешанных на средневековье — на счету пары лучников штук пять подстреленных африканцев, еще одного застрелили из арбалета какие-то давно отошедшие от дел браконьеры.

Потери венгров составили девяносто четыре человека только убитыми, плюс еще сорок шесть ранеными. В течении последующих суток умерло пять тяжелораненых, т. к. с медицина в поселке оставляла желать лучшего. Так уж получилось, что на момент катаклизма в населенном пункте не оказалось заезжих карет скорой помощи, реанимационных бригад, либо классного хирурга, способного сделать срочную операцию.

Нападавшие потеряли около дюжины бойцов, и еще несколько негров получили ранения различных степеней тяжести. Тем не менее, агрессоры эвакуировали тела шести своих погибших, забрав с собой и их оружие. Еще столько же чернокожих так и остались валяться по садам и по дворам местных жителей, а их «стволы» и прочая амуниция стали трофеями мадьяров-ополченцев. Впрочем, венграм повезло, ибо у противника не имелось тяжелого вооружения, и негры не смогли разрушить, или поджечь ни одного строения. Будь у нападавших артиллерия и минометы — неизвестно, сколько бы еще полегло защитников Тордаташа, и насколько бы серьезными были разрушения жилого фонда…

В ходе общения с потомками грозных мадьярских рыцарей мы выяснили, что до катаклизма жители Тордаташа двумя руками поддерживали партию венгерских националистов, которые, собственно, и «рулили» в данном поселке. Националисты раз за разом выигрывали выборы в местный муниципалитет, или, как он там, у них, назывался. Националисты нелегально хранили некоторое количество огнестрельного оружия, а тамошняя полиция закрывала глаза на данное нарушение закона в обмен на материальные бонусы от главы местной администрации. Кстати, весь состав полиции Тордаташа, все семеро полицейских во главе с капитаном, полегли как один, защищая родной поселок и его жителей.

Изучив немногочисленные трупы убитых врагов, венгры легко установили, что нападавшие исповедовали ислам. Это подтверждал и томик Корана, обнаруженный в кармане одного из негров, и бандана с надписью арабской вязью на голове другого застреленного чернокожего. Агрессоры были вооружены как автоматами Калашникова, так и натовским оружием, носили потертый тропический камуфляж западного производства, типичную армейскую обувь, сделанную в Европе. Никаких знаков различия, никаких нашивок, никаких жетонов или документов. Возникало ощущение, что мадьяры столкнулись с какой-то военизированной группировкой, или с какими-то африканскими партизанами, которых, как известно, хоть пруд пруди на африканских просторах.

Очередная ночь в новом мире прошла более-менее спокойно. Где-то около пяти утра от наемников, охранявших мамедовскую забегаловку, пришло сообщение о том, что короткая очередь из «вулкана» разорвала какую-то хищную тварь. А может, и не хищную, кто же в темноте будет разбираться в мешанине костей и окровавленной плоти. В нашем кластере никаких происшествий не произошло, никто не стрелял, никто не поднимал тревогу.

На следующий день мы вновь принялись за ремонтные работы, на этот раз взялись за гостевой дом, пострадавший от близкого взрыва мины. «Солдаты удачи» с утра раннего занимались оборудованием огневой позиции для буксируемой зенитной установки, возились с капониром для техники, поэтому нам помогали летчики и поляки. Впрочем, коллектив у нас подобрался хороший, работа спорилась, и мы рассчитывали сразу же после обеда перейти к восстановлению забора и караулки.

Еще на рассвете из Данилово вышли две колонны военной техники — грузовики с металлоломом потащились на восток, на базу «диких гусей», а в противоположном, западном направлении отправились медики Коллинза и бойцы капитана Деларьена (командир бронегруппы). Со второй колонной уехали почти все венгры, кроме господина Миклоша с непроизносимой фамилией с кучей согласных букв, который изъяснялся по-русски. Как позднее выяснилось, минувшей ночью соотечественники уговорили Миклоша представлять Тордаташ в русском и польском анклавах.

Около двух часов дня, когда мы разбирали развалины караулки, на связь неожиданно вышел ван Клейст, и поинтересовался, готовы ли в Данилово ковровые дорожки и как обстоят дела с оркестром. Мы остолбенели, не веря своим ушам, вздох всеобщего облегчения прокатился по двору. Сходу засыпали бельгийца кучей вопросов, прояснив основные моменты операции.

Несмотря на непонятные проблемы с радиосвязью, бойцы ван Клейста все-таки обнаружили и взяли под контроль брошенный командой «Сириус Стар». Более того, абордажники Жерара и индийские моряки смогли восстановить управление кораблем, и супертанкер медленно полз в ночи, следуя за нашей «канонеркой». Сказать, что бельгиец взлетел на седьмое небо от счастья — значит, не сказать ничего. Как позднее рассказывали Руслан и Марк, Жерар прыгал от радости, словно бабуин, и на эмоциях стиснул руку Амар Сингха с такой силой, что едва не раздавил своей лапищей кисть индийца.

Поделившись с нами новостью о своей морской победе, ван Клейст затребовал доклады об оперативной обстановке на суше. Выслушав Коллинза и Деларьена, бельгиец раздал им ЦУ на завтра, после чего попросил меня никуда не отлучаться со своей группой, ждать прихода флотилии. Удивившись про себя тому, что Жерар называет флотилией парочку кораблей, пусть и очень больших, я напомнил собеседнику, что у нас хватает забот и хлопот с ремонтом базы.

Откровенно говоря, я и не испытывал особого желания мотаться по кластерам усеченной группой, без Руденко и Мышкина (бывший эмчеэсник). Даже наличие хорошего транспортного средства в виде найденного «амтрэка» не могло компенсировать отсутствие пары надежных боевых товарищей, готовых идти за тобой хоть в пекло, хоть к черту на рога.

В самом конце разговора ван Клейст поинтересовался, почему не обеспечена рацией та одиночная машина, которая раскатывает по пляжу, возвращаясь в даниловский кластер. Бельгиец пообещал выдать порцию люлей тем, кто забыл рацию дома, и тем, кто не доложил ему об очередном рейде на запад. Мы остолбенели: никто из наемников сегодня не уезжал по пляжу ни на запад, ни на восток, а сорвиголовые парни, готовые на одной «тачке» путешествовать по чужому миру, стояли рядом со мной. Мой ответ обеспокоил Жерара, тот велел немедленно объявить боевую тревогу, и выяснить, кого это, там, рассмотрел сигнальщик из числа «диких гусей».

Бросив работу, мы загрузились в «амтрэк», и покатили к берегу, по дороге переговорив с наблюдателями, окопавшимися на мысу в зарослях местных «пальм». Наблюдатели сообщили, что, вроде, видят какой-то корабль, идущий с запада, а может, и не один корабль, а два. Никаких незнакомых машин наемники не обнаруживали, что, впрочем, неудивительно, т. к. бойцы сидели всего в семи-восьми метрах над уровнем моря в прямом смысле этого слова. Одно дело рассмотреть с такой высоты идущий по морю супертанкер длиной больше четверти километра, и совсем другое — обыкновенный автомобиль, едущий по пляжу.

— Ну, что будем делать, парни — двинем навстречу, или подождем здесь? — поинтересовался я, окинув взглядом личный состав. — Какие будут предложения?

— Нечего зазря топливо тратить, встанем в засаду, где LAV-25 стояла, и подождем, — смахнул опилки с волос капитан Барулин. — Заодно и передохнем малость.

— Так и сделаем, — видя, что других предложений нет, подытожил я. — Гельмут, трогай!

Минут через десять Нидеррайтер-младший ловко загнал амфибию в выбранное для засады место, и заглушил движок. Первым делом я переговорил по рации с сержантом Маккоем, который пообещал скосить из «вулкана» любых чужаков, которые сунутся к стоянке наших самолетов. Затем пообщался с Вышинским, в свою очередь, пообещав главе разрулить ситуацию на берегу моря, и не пустить чужаков в поселок. После этого потянулись минуты мучительного ожидания, пока, наконец, наблюдатели не сообщили, что видят приближающуюся машину.

Спустя какое-то время мы разглядели авто темного цвета, неторопливо катящееся по урезу воды в нашу сторону. Еще несколько минут спустя можно было с уверенностью утверждать, что весь сыр-бор разгорелся из-за обыкновенного УАЗика, которых хоть пруд пруди на дорогах необъятной России. Единственным отличием данного внедорожника от тысяч ему подобных УАЗиков являлось какое-то белое плотнище, развевающееся над машиной на манер парламентерского флага. Точнее, белый флаг был вывешен на какой-то палке в правом боковом окне, а из левого, похоже, торчал ствол какого-то оружия.

Подождав, пока темно-зеленый УАЗик подкатил к нам на сотню метров, я приказал Гельмуту трогаться с места, а сам приготовился открыть задний люк. Немец газанул, и «амтрэк» буквально выпрыгнул из кустарника прямо навстречу внедорожнику, а я, толкнув люк, выскочил из амфибии. Следом за мной бронетранспортер покинули Костя с Вольфгангом, и, передернув затворы «калашей», приготовились следовать за мной.

Увидев ломящийся из зарослей «амтрэк», водитель УАЗика отреагировал мгновенно — тормознул, поворачиваясь к нам правым бортом, и со стволом на руках быстренько покинул остановившуюся машину. Мужик сразу же сообразил, что его внедорожник не убежит от полудюймовых пуль «браунинга» и сорокамиллиметровых гранат, и приготовился дать свой последний бой, прячась за корпусом УАЗика.

Я успел разглядеть, что дядька одет в какую-то камуфляжную форму, а на голове у него надет шлем с чехлом из камуфляжной ткани. Оружие разглядеть не удалось, но я не сомневался, что у водилы, скорее всего, автомат Калашникова, или внешне похожий на его карабин.

— Эй! Мужик, ты по-русски понимаешь?! — прокричал я, на миг высунувшись из-за амфибии. Учитывая, что у дядьки нервы должны были быть на пределе, затягивание переговоров могло привести к ненужной нам стрельбе. — Отвечай!

— И понимаю, и говорю! — без какого-нибудь акцента прозвучало в ответ. — Кто вы такие?! Русские?!

— А ты кто такой?! — закричал я. — Из какого кластера?!

— Русский я! — после небольшой заминки отозвался мужик. — Про кластер ни фига не понял! Что за кластеры-то такие?!

— (Цензура), сложный случай, — выругался я. — Он с луны свалился, что ли?

— Хотелось бы знать, с какой конкретно луны, — с легкой усмешкой в голосе произнес бывший офицер «штази». — Лун здесь несколько, две, или три.

— Евпатий-Коловратий, Вольфганг, сейчас не до шуточек, — отмахнулся я. Надо было что-то решать с этим странным водилой, ничего не слыхавшим про кластеры. — Эй, мужик! Слушай сюда: я выйду один, без оружия, с поднятыми руками! Постарайся не нажать на курок! Договорились?!

— Хорошо, выходи! — сделав паузу, ответил дядька. — Я не буду стрелять!

Отдав автомат и пистолет лейтенанту Григорьеву, я вышел из-за корпуса «амтрэка» с поднятыми руками, и медленно пошагал к УАЗику. Память сразу же словно перебросила меня на пару лет назад, когда возникла ситуация с заложниками, и я вот точно также шел под прицелом, чтобы начать переговоры с бандитами. Впрочем… Странный мужик и не думал целиться в переговорщика, он опустил оружие, и с любопытством рассмаривал мою скромную персону.

— Майор Иванников, Владимир Иванович, начальник криминальной полиции энского УВД из Санкт-Петербурга, — представился я, также с интересом разглядывая неожиданного гостя: лет пятьдесят, навскидку, и со спортом он, скорее всего, не особо дружит. — Ну, как, говорить будем, или в гляделки играть?

— Далеко же занесло тебя, майор, — покачал головой собеседник. — Сухонин, Эрик Робертович, госслужащий, из Курска… Разрешение на оружие будешь проверять, а, майор?

— Ага, типа, делать мне больше нечего, — засмеялся я. — Кстати, если у тебя с оружием или с паторонами туговато, то могу и подкинуть по доброте душевной… «Калаш» устроит? Или американский автомат подогнать?

— Так у тебя и американские имеются? — улыбнулся водитель УАЗика. — А «тачку» свою, ты, майор, часом, не у пиндосов ли отжал?

— Не поверишь — нашел, — ответил я. — Честное слово — нашел… Слушай, я опущу руки, а то надоело уже…

— Да, опускай, — кивнул товарищ госслужащий. — А теперь объясни-ка мне про свои кластеры, а то я ничего не понял про них.

— Ты, наверное, уже догадался, что произошло НЕЧТО такое, в результате чего мы и оказались здесь, — я махнул рукой в сторону чужого леса. — Перемещение произошло целыми территориями, которые мы назвали кластерами, или анклавами… Ну, это если коротко.

— Понятно. А если не коротко, а с подробностями? — усмехнулся Сухонин. — Я, собственно, никуда не спешу…

— А я, вот, спешу, Эрик Робертович, у меня работа стоит, пока мы тут на берегу лясы точим, — я глянул на часы, нахмурился. — Короче, есть предложение — езжай с нами, точнее, за нами. Здесь, за лесочком есть деревенька, где мы базируемся… А если покатишь прежним курсом, то через полкилометра пересечешься с нашими союзниками, которые по-русски ни в зуб ногой. Ну, может, матом научились ругаться.

— Есть встречное предложение, майор — садись в мою машину, переговорим по дороге, — произнес Эрик Робертович, поднимаясь с колена. — Сам говоришь: работа стоит, вот и сэкономим твое и мое время… Кстати, видел я парочку кораблей, идут, навскидку, километрах в пяти от берега, вон они, уже маячат у горизонта.

— Это «батька Жерар» удачно сходил в викинг, и сейчас возвращается с богатой добычей, — не удержался я от невольного каламбура. — Лады, поеду с тобой, перетрем за жизнь, но сначала я заберу у парней собственное «железо». Как-то стремно в этом мире без автомата в руках.

— Хорошо, майор, я жду тебя, — Сухонин демонстративно закинул карабин на плечо. — Хочется послушать про «батьку Жерара», и прочих тутошних атаманов.

Забрав у лейтенанта Григорьева свое оружие, я помахал рукой наемникам, стопроцентно разглядывавшим нас в оптику, после чего подсел в УАЗик к нашему новому гостю. Учитывая, что ехать нам было недалеко, я сжато и коротко поведал Эрику Робертовичу о наших и даниловских приключениях, особо не заостряясь на деталях и подробностях. После того, как мы проехали через «аэродром» и мимо позиции «вулкана», Сухонин, поначалу слушавший мой рассказ с некоторой долей скепсиса, выразил свои впечаления с помощью великого и могучего русского языка.

Уже возле здания школы, где после сражения с исламистами базировалось местное руководство, я сообщил товарищу госслужащему, что у нас здесь натуральный интернационал, узаконенное рабовладение, и вообще — полное отсутствие какой-либо толерантности. К моему удивлению, Эрик Робертович сходу одобрил и нашу нетолерантность, и рабовладение, да еще и предложил возродить НКВД со всеми традициями этой организации. К счастью, в этот момент появились Вышинский с Доценко, и я не стал разрушать мечты нашего гостя о воссоздании структуры, одно упоминание о которой пугало всякую нечесть покруче второго пришествия Христа.

Познакомив Сухонина с главой администрации, я отозвал Доценко в сторонку, и поинтересовался, как обстоят дела с ремонтом выменянных БТРов, и когда, наконец, на окраине села будет оборудован опорный пункт. Нельзя же, черт, возьми, постоянно рассчитывать на военную помощь со стороны «диких гусей». Вон, сегодня основные силы союзников и америкосы укатили в мадьярский анклав, оставив в Данилово с дюжину бойцов, МТЛБ, «вулкан», плюс «туарег» впридачу. Зенитная «металлорезка», конечно, весомый аргумент, но в одиночку столь малый контингент наемников продержится, максимум, часик, не более.

В ответ Александр, мать его, Матвеич, понес какую-то околесицу про нехватку рабочих рук, временное отсутствие лучших механиков, и необходимость капитального ремонта двигателей у приобретенных бронетранспортеров. Слушая эту ахинею в исполении Доценко, я пожалел, что вообще завел с ним разговор на тему укрепления обороноспособности поселка. Надо было либо сразу идти с главой администрации к раненому Никитину, беспокоя того, либо ждать возвращения Георгия, и решать все вопросы с бывшим десантником.

— Обратите внимание, дорогой товарищ, что солдаты ван Клейста за несколько часов натянули маскировочную сетку над самолетами, оборудовали три огневых позиции, и почти закончили строительство капонира для «маталыги», — я не спеша перечислил все то, что наемники сделали за неполные сутки. — А ты со своми лоботрясами даже не начал строительство блокпостов вон на тех буграх, чтобы контролировать подступы к деревне со стороны моря.

Я не стал слушать, что Доценко скажет в свое оправдание, повернулся, и пошел искать Вышинского, который вместе с гостем скрылись в здании школы. Внутри меня медленно поднималась волна негодования, и, как говорится, зачесались руки, захотелось съездить по морде и тупорылому Матвеичу, и отлупить его безмозглых подчиненных.

Все-таки в чем-то прав Сухонин — под присмотром НКВД работа спорилась бы куда лучше, и люди не тратили бы время на мартышкин труд. А так, стоит авторитетам на время отойти от дел, сразу же начинается какой-то бардак. Спору нет, Юрий Александрович, конечно, уважаемый человек, но уж слишком интеллегентен, что ли, и чисто физически не способен влезть во все тонкости и нюансы. Не знаю почему, но зам главы администрации все больше и больше ассоциировался с товарищем Дзержинским в белых перчатках, который без колебаний поставит к стенке любого, но не станет пачкать свои руки банальным мордобоем. Вышинский исправно тянул лямку гражданского руководителя, хозяйственника, а вот с военными проблемами у него что-то плохо клеилось. Особенно хорошо это замечалось на фоне шустривших рядом с нами «солдат удачи», которые знали свое дело туго, да еще и успевали пускаться во всяческие авантюры, вроде захвата «Сириус Стара».

Часиков в шесть вечера, когда мы в поте лица возводили из подручных материалов нечто вроде блокпоста на месте разрушенного караульного помещения, на связь вышел капитан Руденко. Первым делом Руслан искренне возмутился тем, что его и других героев абордажа не встречают хлебом-солью-коньяком, а на пляже не выстлана ковровая дорожка. Получив в ответ ехидную рекомендацию пройтись по тропинке, усыпанной янтарем, и закусить какими-нибудь плодами из чужого леса, Руденко делано обиделся, и передал рацию бельгийцу. Жерар обошелся без вступлений, сразу же объявил, что ему требуется наша профессиональная помощь, попросил меня собрать парней, и прокатиться до берега.

Надо сказать, что весть о захвате наемниками супертанкера разлетелась по Данилово еще пару часов назад, когда кто-то из детей углядел приближение «эскадры». Наиболее любопытные, из числа тех, кому нечего было делать, самоорганизовались в отряд, и пошагали в сторону побережья. Мы же не стали торопиться на пляж, прекрасно понимая, что сначала кораблям придется встать на якорь, затем «дикие гуси» спустят шлюпки, и т. д. В конце концов, нас должны были пригласить наведаться на трофеи, что, собственно, и произошло немного позднее.

Я объявил рабочий день законченным, искренне поблагодарил поляков за помощь, загрузился с личным составом в «амтрэк», и мы двинулись к морю. Сгоравшие от любопытства паны поляки покатили на своем грузовике следом за нами, хотя их никто персонально и не приглашал. На берегу нас уже поджидала шлюпка, быстро домчавшая всех до… небольшого японского траулера, который был приведен на буксире «Маджестиком». У борта «японца» болтался «зодиак», а на палубе траулера торчали ван Клейст, Руденко, Мышкин, и пара-тройка незнакомцев с типично азиатскими физиономиями. Жерар о чем-то перетирал с Русланом и Марком, в разговор периодически вступали японцы, отвечая на вопросы бельгийца и моих товарищей.

— Володя, парни, трап видите? — бывший морпех помахал нам рукой, привлекая внимание. — Поднимайтесь на борт, и шагайте сюда, на бак. Здесь по нашему, ментовскому профилю.

— Ну, и что у нас тут за дела такие, ради которых надо привлекать целую оперативную группу? — поинтересовался я, стиснув Руденко в объятиях. — Рад, что вы все живы-здоровы, черт возьми!

— Да, да, а мы-то как рады. Отпусти, медведь, раздавишь, — ответил Руслан, кивнув головой куда-то в сторону. — Глянь-ка, лучше, на стенку рубки.

— Ибабутские тушканчики, и у кого же это такие пальчики на руках? — только и смог произнести я, увидев отпечаток громадной ладони, раза в три-четыре поболее обычной, человеческой. — Это что, кровь, что ли?

— Ага, она самая, — подтвердил капитан, поочередно здороваясь с парнями. — Там, на другой стороне рубки вся стенка кровью заляпана. Заляпана и облапана. Есть пара отпечатков поменьше, очень качественных, хоть дактилоскопию проводи, или по руке гадай.

— (Цензура.) Полный, — резюмировал свои впечатления Зеленцов. — Я бы сказал, что здесь кого-то разорвали на куски.

— Угадал. Вон, те японцы сказали, что нападавшие разрывали арабов на части, кровь хлестала, словно вода из шланга, — Руденко подтвердил догадку Владислава. — Да, трап, и помещения внизу — там тоже залито кровью, придется все отмывать, или отскребать.

— Так, японцы видели тех, кто это сделал? — спросил я, бросив взгляд на представителей страны восходящего солнца. — Почему же тогда упырюги не зачистили ненужных свидетелей?

— Японские рыбаки сидели в кубрике супертанкера, взаперти. О бойне на борту их судна они узнали от одного из саудовских моряков, — вступил в разговор командир наемников. Марк принялся синхронно переводить. — Нападение произошло ночью, на траулере находились двое арабов, их разорвали на куски, а сами трупы бесследно исчезли. Один из часовых услышал какую-то возню под бортом «Сириус Стара», вышел на крыло мостика, где и лишился головы в прямом смысле этого слова. Не знаю, что за оружие использовали нападавшие, но башку у араба оно отсекло бесшумно и мгновенно. Вахтенный поначалу ничего не понял, а когда сообразил, что его товарищ остался без головы, было уже поздно — враги словно испарились в ночи.

— Получается, что никто не видел нападавших, а единственное, что они оставили — это отпечатки своих пальчиков, так? — уточнил Барулин. — Черт, прямо ниньзи какие-то.

— Да, у нас нет свидетелей, как таковых, — выслушав перевод, кивнул Жерар. — Траулер и его бывшие хозяева в вашем распоряжении, господа. Самураи понимают и говорят по-английски. Удачи.

Покинув нас, ван Клейст отправился на борт супертанкера, а мы занялись беседой с японскими рыбаками и обследованием каждого закоулка маленького корабля. Где-то спустя час наше первоначальное рвение пошло на убыль — мы не продвинулись ни на шаг в попытке установить внешний вид кровожадных троглодитов, заливших траулер арабской кровью. Нападавшие, без сомнения, являлись гуманоидами, но их рост и вес просто поражали воображение.

Кроме отпечатков офигенно больших ладоней мы нашли и следы громадных ступней ног, после чего прикинули габариты этих существ. По всем расчетам выходило, что рост монстров должен был превышать четыре-пять метров, а их физические данные позволяли с легкостью разрывать голыми руками обычного земного человека. Наверное, будь у нас под рукой криминалистическая лаборатория, мы бы смогли достигнуть большего, вплоть до определения ДНК нападавших, но, увы, магия экспертизы остались в другом мире.

По ходу дела учинили перекрестный допрос японцам — Марк вновь выступал в роли переводчика — но, к сожалению те не смогли поведать нам ничего стоящего. Мы узнали, что сразу же после пленения исламисты первым делом поколотили рыбаков, после чего объявили о переводе потомков самураев в статус рабов. В этом новом статусе японцы трудились от зари до зари, выполняя на огромном танкере все черновые работы. Часовые бдительно следили за пленниками, с наступлением ночи запирая рабов в одном из кубриков.

«Сириус Стар» встал на якорь в подходящем по глубине проливе у одного из островов архипелага, и поначалу саудитам показалось, что они угодили в настоящий рай. Красивейшая природа архипелага расслабляла землян, и ничто не предвещало появления каких-нибудь проблем. Арабы потихоньку обследовали вновь открытые земли, но не особо преуспели по причине труднопроходимой местности. Все близлежащие острова представляли собой поросшие густыми лесами вершины подводных гор, круто поднимавшиеся над поверхностью моря на сто-двести метров, и более. На каждый остров требовалось потратить день-два, чтобы хоть немного изучить его, поэтому моряки ограничились разведкой архипелага с воды, с помощью трофейного траулера и «зодиака».

Как мы и предполагали, поначалу супертанкер и фрегат выходили на связь друг с другом, обмениваясь тактической информацией. Поэтому, когда «Аль-Даман» пропустил несколько сеансов связи, ни разу не выйдя в эфир в течении двух суток, саудиты очень обеспокоились. Командир небольшого отряда из десятка военных моряков приказал своим подчиненным смотреть в оба, и направил парочку бойцов охранять стоявший у борта гиганта траулер. Видимо, инстинктивно почувствовал какую-то угрозу для вверенной ему материальной части и личного состава, и постарался прикрыть наиболее уязвимый корабль. Как оказалось, инстинкт не подвел араба, да вот только реальная угроза превзошла любые ожидания землян.

Когда после страшной ночи взошло местное светило, и моряки смогли полюбоваться залитой кровью палубой «рыбака» при дневном свете, никто и ничто не могло удержать исламистов от бегства. Саудиты постарались покинуть воды жуткого архипелага как можно скорее, в результате чего «Сириус Стар» разминулся с индийским танкером, который подходил к островам с южного направления. Разрыв между двумя кораблями в десяток-другой миль стремительно увеличивался, и у нашей «канонерки» не имелось ни единого шанса догнать супертанкер. Тогда-то в голове ван Клейста и родился безумный план, как при помощи самолета ликвидировать преимущество «звезды» в скорости.

Подходя к архипелагу, «Маджестик» получил целеуказание от пилотов транспортника, и уже пару часов спустя утащил на буксире брошенный арабами японский траулер. Последний так и торчал на якоре там, где его поставили прошлым вечером предыдущие хозяева, кровь на его палубе медленно подсыхала, приобретая зловещий буроватый оттенок. Глянув в бинокль на отпечатки здоровенных ладоней (ничего не разглядев, разумеется), Жерар приказал нашим «викингам» не возиться с ведрами и щетками, оставив на траулере все, как есть до прихода домой. В результате несколько бравых оперов получили возможность немножко поработать по своей земной специальности, а чужой мир подкинул нам практически неразрешаемую загадку.

Завершив изучение места преступления, точнее, места натурального побоища, мы перебрались на «Сириус Стар». Если со стороны эта стальная махина производила впечатление громадины, то вблизи корабль вообще подавлял воображение своими офигенными размерами и монументальностью. «Зодиак» болтался под бортом супертанкера, словно мыльный пузырь под боком у слона, а одинокий человек на палубе этого монстра походил на муравья, забравшегося на коробку из-под печенья.

А вот некогда белоснежная надстройка «звезды» выглядела удручающе, если не сказать больше. Иссеченная скорострелкой, местами покрытая копотью, надстройка встретила нас черными дырами выбитых иллюминаторов. Мостик саудовского супертанкера вообще смотрелся, как решето, был засыпан битым стеклом и массой мелких обломков. Почти все навигационное приборы и другое судовое оборудование корабля превратились в бесполезный хлам, и лично я вообще не понимал, каким образом наемники довели супертанкер до нашего побережья. Тем не менее, «Сириус Стар» застыл на якоре метрах в восьмистах от берега прямо напротив Данилово.

— Здесь бесполезно что-нибудь смотреть, — вид бедлама на мостике сразу же отбил охоту ковыряться в обломках, тем более, что эта возня ни на шаг не приблизила бы нас к раскрытию тайны побоища на траулере. — Давайте, парни, обратно, вниз. Руслан, передай бельгийцу, что здесь нужны не опера, а «гастеры» — выгребать за борт все битое и раскуроченное.

— Володя, не поверишь, но ван Клейст думает точно так же, как и ты, — засмеялся Руденко. — Ну, только про «гастеров» он не в курсах.

— Тогда зачем мы здесь по коридорам и трапам шаримся? — возмутился я. — Не можешь ты никак, Рус, обойтись без своих шуточек.

— Да, причем здесь мои шуточки, командир? — возразил капитан. — Мы с Марком просто хотели показать вам ВСЁ, с чем мы здесь столкнулись при захвате корабля. А ты сразу с наездом.

— Володя, Руслан прав. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — заметил Барулин. — Кстати, а почему арабы не расстреляли японцев, когда убегали с танкера?

— А черт их знает, Саня. Может, не успели, а может, просто забыли про джапов, — пожал плечами бывший морпех. — Сами же видите, что здесь натворили наши «летуны».

— Если быть совсем точным, то не «летуны», а наводчик «вулкана», — произнес Марк. — Мужики, не знаю, как вы, а я жрать хочу. Убил бы за хороший стейк с пивом. Давайте, спустимся на камбуз, и сообразим чего-нибудь пожевать.

— Кстати, о «пожевать». Мы «подмели» у Николая почти все запасы в его кладовке, поэтому надо бы затрофеить жрачки, — я выразительно глянул на оголодавшего эмчеэсника. — Постарайся объяснить Жерару, что мы берем не только для себя, но и для всех бойцов конфедерации. Вон, в поселке уже окопались полтора десятка наемников, и их придется где-то кормить.

Как оказалось, бельгиец уже продумал такой животрепещущий вопрос, как дележ трофейного продовольствия. Кладовые и холодильники супертанкера были забиты едой, поэтому ван Клейст отдал приказ поделить все запасы арабов напополам. Одна половина продуктов досталась нам, а другую наемники перевезли на «Маджестик», обеспечив экипаж нашей «канлодки» жратвой на пару месяцев вперед. А мы чуть позднее действительно организовали пункт питания для личного состава даниловского гарнизона и аэродромной охраны, но это уже совсем другая история.

Пока мы ползали по траулеру и изображали изголодавшуюся трофейную команду на борту «Сириус Стара», Жерару доложили об очередном дипломатическом и военном успехе капитана Деларьена. Командир бронегруппы пол дня чесал языки за столом переговоров с венграми, и, в конце концов обе стороны пришли к взаимовыгодному соглашению. Мадьяры изъявили желание присоединиться к все еще аморфной конфедерации в обмен на защиту от внешней агрессии. Проще говоря, с этого дня в Тордаташе встал гарнизон наемников — бронегруппа Деларьена в полном составе. Кроме этого, «солдаты удачи» пообещали в ближайшие же дни подкинуть венграм стрелкового оружия, в количестве, достаточном для вооружения роты добровольцев.

Надо сказать, что мадьярский кластер оказался ценным приобретением. В Тордаташе имелось целых три заводика по переработке различной сельскохозяйственной продукции, сыроварня, две автозаправки, пара автосервисов, плюс отлично оборудованная механическая мастерская при филиале какого-то учебного учреждения. По совокупности необходимых для выживания в новом мире материальных богатств венгры превосходили все анклавы вместе взятые, кроме, пожалуй, деревни американских сектантов. Но амиши так и застряли в своем техническом развитии где-то в прошлом, или, даже, позапрошлом веке, а мадьяры имели вполне современную инфраструктуру. Да и как люди, венгры легко и быстро находили общий язык со всеми своими соседями, за исключением африканцев.

Вечером в Данилово состоялся натуральный митинг, плавно перешедший в шумное народное празднество с символическим фуршетом под конец действа. Шутки шутками, но не каждый день удается обеспечить деревню топливом на несколько лет вперед, пусть даже это топливо еще и не покинуло резервуаров танкера, а в ближайшей округе нет даже самого примитивного нефтеперегонного заводика. Впервые с момента катаклизма с людских лиц исчезла тень фатализма и обреченности, накрывшая всех после осознания зависимости выживания от истощающихся запасов нефтепродуктов.

Одно дело пахать и обрабатывать землю с помощью тракторов, и совсем иное — работать на лошадях и быках. И уж совсем кисло пилить пешочком по чужому лесу до соседнего кластера, вместо того, чтобы без нервотрепки путешествовать под защитой брони и башенных пулеметов. Лично мне и моим парням хватило одной единственной встречи с леозаврами, после которой мы предпочитали смотреть на любую местную фауну исключительно сквозь прорезь прицела. И, желательно, сквозь прорезь прицела чего-нибудь крупнокалиберного и скорострельного.

Где-то около десяти часов вечера мы наконец-то получили возможность послушать рассказ Эрика Сухонина о его приключениях в новом мире. Мы — это, в данном случае, мои парни, плюс выздоравливающие Еремеев и Ковалев, ван Клейст с парой своих бойцов, Вышинский, Георгий, и троица ополченцев, тех, что возвратились из морского похода.

Толпа набралась изрядная, и мы расселись вокруг большого костра во дворе особняка «Еремы», с аппетитом перемалывая челюстями здесь же приготовленные шашлыки. Марина сновала между двором и кухней, поднося то нарезанные под шашлыки помидоры, то по-быстрому сваренную картошку, то другие закуски. Диана дежурила в больнице, заменяя Коллинза и Джулию, которые в поте лица трудились в венгерском кластере, спасая жизни раненых.

Книга II