На входе в славный городишко Ренприст я заплатил медный грош – как все. Позже, став менялой, я часто задавался вопросом, куда ренпристская община девает такую гору медяков. Профессиональный интерес, так сказать. Каждый день сотни медяков поступают в городскую казну из кружек привратников. Летом, пожалуй, и по тысяче в день, да нет, больше, гораздо больше… Должно быть, у них есть постоянный контракт с оптовиками, с какой-нибудь крупной меняльной конторой при гевском дворе. Но в тот день, когда я впервые опустил свой грошик в грязную облупленную кружку ренпристского привратника, меня волновали совсем другие вопросы. Я впервые увидел знаменитое здание с вывеской “Очень старый солдат” и был потрясен его гигантскими размерами. Я впервые шагнул под эти легендарные своды… Помню, сердце билось и трепетало в ожидании чуда… А чуда не произошло. Ренприст не заметил меня, еще одного наивного юнца, приведенного сюда глупыми надеждами. Меня даже не “проверяли на гниль”, как это называют солдаты. Никто в зале не пытался меня оскорбить, спровоцировать, хотя с другими новичками частенько это проделывали. Теперь-то я понимаю, что это отсутствие ко мне интереса на самом деле было более унизительно, чем “проверка на гниль”, после которой новичок становился своим в большом зале “Очень старого солдата”. А меня просто не замечали. Это было обидно и даже опасно – у меня кончались деньги, а воровать в Ренпристе я не решался. Наконец, когда я уже совсем отчаялся, мне подвалила удача. Лето было в разгаре, наемники требовались многим сеньорам – и я попал во временную команду, набираемую каким-то городишкой. Как же он назывался? Кажется, Вердель. Да, Вердель. В то лето на городок регулярно устраивали налеты люди графа Анракского – того самого, что, говорят, сгинул перед самым началом этой заварухи в Империи. Вот горожане и решили увеличить число постоянно вооруженных людей. Они наняли тогда в “Солдате” около сотни человек – новичков вроде меня. Мы стоили недорого, и к тому же договор подразумевал выплату большой премии в конце службы при очень небольшой ежедневной оплате. Забегая вперед, скажу – граждане славного города Верделя здорово сэкономили на этой сделке. В Ренприст к осени мы вернулись вчетвером – из сотни без малого человек. Человеческая жизнь в Геве стоит не больше, чем в любом другом месте. То есть примерно столько, сколько вход в Ренприст – медный грош.
Итак, служба в Верделе. Мы круглосуточно несли стражу на стенах, четырежды отбивали серьезные приступы людей Гезнура Анракского, ремонтировали стены после штурмов. В промежутках между этими боями было еще несколько мелких стычек, охрана обозов, а также две больших драки с подвыпившими вердельскими мастерами в городском кабаке. К слову сказать, во время такой драки мы тоже потеряли одного из наших… У кого-то из местных оказалась тяжелая рука…
Я, наверное, на всю жизнь запомнил первый свой бой. Ночью мы заступили в караул, я задремал на стене – прямо в том месте, которое мне было указано оборонять… Разбудили меня крики. Ночь пылала – стрелы с горящими тряпками, факелы под стеной. Мой сосед, такой же мальчишка-новичок, как и я, что-то заорал, указывая пальцем вниз, и тут же пылающая стрела угодила ему прямо в рот. Крик оборвался, парень опрокинулся с парапета вниз. А под стеной снаружи суетились солдаты в кольчугах и шлемах, они поднимали лестницу, чуть в стороне подкатывали таран, защищенный навесом… Их суета едва угадывалась в темноте по отблесками на доспехах. Сказать по правде, я растерялся. Стрелы летели довольно густо, прорезая темно-синий бархат ночи оранжевыми искрами, крики неслись отовсюду. Никто не отдавал команд, на какой-то миг мне показалось, что я предоставлен сам себе, что я наедине с этой ночью. Но нет – вот тяжело загрохотали шаги – с десяток горожан спешили к тому участку стены, где по лестнице вот-вот должны были начать подниматься анракские солдаты. Я вышел из ступора и, схватив один из заранее приготовленных камней, швырнул вниз. Вряд ли я кого-то пришиб, но некоторую уверенность это мне вернуло.
Так. Пора идти. Обух ждать не любит. Обух – главарь воровской шайки, подмявший под себя добрую четверть города. В том числе – и “мой” квартал. Он – второй человек в Ливде, знающий мой секрет. Тут уж я бы предпочел, чтобы Обух знал обо мне поменьше, но… Взамен на “покровительство” я выполняю для него время от времени кое-какую работенку. Вот и сегодня я должен что-то сделать по его “просьбе”. Когда Обух просит – отказывать нельзя, тем более, что мне он даже платит. Мог бы и не платить, но платит. Особенно опасно говорить ему “нет” сейчас, когда у него возникли большие проблемы с ростовщиком по кличке Тощий.
Тощий начал как обычный аферист и даже, говорят, некоторое время исправно платил Обуху. Но вот теперь он стакнулся с Мясником и одновременно сманил Неспящего. Мясник – громила, когда-то он и в самом деле забивал скот, пока не сообразил, что за людей платят больше, а дело-то, в сущности, то же самое. Он чудовищно силен, да вдобавок питает слабость ко всяким амулетам и заговоренным талисманам. Он всегда увешан этим барахлом с головы до ног и кое-что из его магического арсенала – довольно мощные штучки. А Неспящий – маг. Хороший, сильный маг – настолько хороший, что работал до недавнего времени легально. Так вот, наш Тощий выдал дочку за Мясника, так что парень теперь ему родня и стоит за тестя горой. А силен он настолько, что с ним вряд ли справится и десяток лучших головорезов Обуха. Особенно теперь, когда для него готовит амулеты Неспящий. Этому колдуну Тощий посулил процент с прибыли и Неспящий теперь тоже предан ему, как пишут в романах, душой и телом. При такой поддержке Тощий сильно потеснил Обуха и даже отобрал у моего “друга” несколько весьма прибыльных “точек”, которые издавна платили дань Обуху. Атаман пытался действовать привычными методами и только зря потерял несколько человек – Мясник оказался ему не по зубам. К самому же ростовщику подобраться оказалось и вовсе невозможно, Неспящий прикрывал его крепко. От всего этого Обух просто взбесился и любой отказ мог воспринять как личный вызов. Так что я вынужден был согласиться ему помочь… Хм, помочь… Я прекрасно понимал, против кого будет направлен сегодняшний ночной рейд Обуха, а привлекать внимание Неспящего мне бы очень не хотелось. Не моего уровня это противник. Но делать было нечего.
Я еще раз пощупал сквозь плотную ткань свои “инструменты”, приготовленные к этой ночи заранее, и подвесил мешочек к поясу. Затем осторожно распахнул окно. Петли были смазаны хорошо и не скрипели. Несколько минут я прислушивался и приглядывался к замершему темному переулку. Как будто никого, отлично. А теперь – прогулка по крышам. Я сел на подоконник, подтянул ноги. Встал, не выпуская из рук палку. Приподнявшись на цыпочки, положил свою клюку на крышу, а затем полез туда сам. Я проделывал этот трюк не впервые и все прошло гладко. Поднявшись на плоскую крышу моей хибары, я лег на живот и при помощи палки затворил окно. Для всей Ливды я сейчас сплю дома сном праведника… А теперь – в путь! С моей крыши я осторожно перебрался на соседнюю, оттуда – на крышу дома пекаря, с которой, как я уже много раз убеждался, легко спускаться – там во дворе всегда штабелем уложены поленья. До самой крыши, потому что пекарне дрова нужны и летом. Ну а оттуда я уже двинулся обычным порядком – по земле. На клюку я не опирался, неся ее прижатой к телу, так что в темноте меня вряд ли можно было опознать. Осторожность не помешает.
На место я успел как раз вовремя. Выйдя к перекрестку улицы Кожевников и Старого переулка, тихо свистнул. В ответ раздался такой же тихий ответный свист. В нише соседнего здания меня поджидал человек. Плотный приземистый крепыш – это явно был не Обух, тот гораздо крупнее. Приглядевшись, я узнал Хига Коротышку. Вообще-то темно было, хоть глаз коли, но я неплохо видел благодаря предусмотрительно надетому амулету.
– Привет, Коротышка. Где Обух?
– Стережется Обух, – недовольным тоном объяснил Хиг, – велел мне тебя встретить, все рассказать и помочь, ежели что. А потом, как ты справишься – так и он пожалует. Я позову.
– Ладно, – я пожал плечами, – чего делаем?
Хиг засопел и как-то неуверенно повел плечами. Я ждал. Наконец он выдавил из себя:
– Не мое дело думать… Я чего? Я – как Обух скажет. Только не по душе мне это… Тощего он решил – того. Ну, этого, значит. Прямо у него же на хате. Чтобы все знали. Ты должен дверь открыть.
Ясно. Все ясно. Того-этого. Чтобы все знали. Дверь открыть. Конечно, дверь в доме Тощего заговорил Неспящий, причем заговорил крепко. Ну, это ладно – дверь я, допустим, открою. А кто нас будет ждать за дверью? Мне бы очень не хотелось встречаться с Мясником или Неспящим. Даже если они сейчас дрыхнут – Неспящий не зря получил свое прозвище, а у Мясника вполне может оказаться достаточно хороший охранный амулет. И тогда то, что сам Обух не желает показываться, пока я не справлюсь с замком, начинает выглядеть очень паршиво. Но делать нечего, отказать Обуху невозможно. Вслух я спросил:
– Мясник? Неспящий?
– Мясника нет в городе. Он купил дом где-то в Гавахе и сегодня поехал туда со своей молодкой. А Неспящий напился вусмерть и дрыхнет у себя.
– Вот как? – вообще-то это подозрительно, что оба оказались не при делах так одновременно, но… – ладно, идем, что ли?
– Ага. Идем.
Глава 3
Я предоставил Коротышке идти первым – когда дело касается не магии, а обычных премудростей жизни в этом паршивом городе, Хиг мог дать мне сто очков вперед. Дом Тощего находился в “чистом” районе, то есть теоретически мы могли еще нарваться и на патруль стражников, хотя это была далеко не самая большая опасность из тех, что грозили мне сегодняшней ночью – но лучше, чтобы Коротышка шел первым. В квартале от цели Хиг велел мне подождать его и растворился в темноте. Спустя пару минут послышался тихий стук, шорох. Из-за угла высунулся Коротышка и поманил рукой. Вдвоем мы приблизились к хоромам Тощего, Хиг кивнул мне куда-то под стену дома напротив – там в темноте угадывались очертания неподвижного тела.