— Белый Волк дело говорит. Мастер Гарей, послушать бы.
Сын вождя некоторое время сверлил меня взглядом. Ох, не так он видел свое прибытие в родную деревню матери. Бобер должен был войти главой отряда, великим спасителем, а тут какой-то Волк отнимает все лавры.
Я едва удержался, чтоб не усмехнуться. Молодежь очень не любит насмешек.
— Да, мастер, нам старейшина не простит, если не убережем тебя, — сказал еще один.
— Хорошо! — поджав губы, сказал юноша, — Что ты предлагаешь?
— Не предлагаю, — я встал, отряхиваясь, — Приказываю.
Гарей стиснул зубы, но все же принял верное решение. И я был рад тому, что будущий вождь умеет мыслить рационально.
— Мастер Белый Волк, что нам делать?
Вот это уже было по-нашему. Недолго думая, я рванул в сторону деревни:
— Не стоим, вперед! — я махнул рукой.
Мне даже не пришлось оглядываться — я и так знал, что там у всех удивленные лица.
По пути отдавая короткие приказы, я распределил отряды. Рассредоточиться. Сначала разведка, потом движение. Каждый отряд должен видеть соседний.
Получилось три отряда — две четверки и моя тройка. Со мной остались Тружа и Шмель. Гарея пришлось отрядить в отдельный отряд — совсем уничтожать лидерские качества парня было нельзя, как бы не сломать. Поэтому оставалось надеяться, что он не рванет по глупости вперед.
Некоторое время я ловил взгляды юного Бобра — его четверка двигалась справа, по краю деревни. Другая мелькала слева. Поселение было устроено, как большинство в Землях Серых Волков. Обычные избушки, с большим домом старейшины в центре, возле площади.
Деревня Зубастых Куниц выглядела пустой. Перебегая от дома к дому, мы продвигались в полной тишине. Когда я увидел, что тотемный столб свален, мое сердце слегка дрогнуло. Вот только отсутствие следов борьбы было странным.
Опустившись к земле, я крутил свой сканер, сузив луч до предела. Вроде бы живых нет. Хотя, кажется, справа… Четверка Гарея только скрылась за одним из домов, как оттуда донеслись вскрики и звон клинков.
— За мной! — рявкнул я, рванув туда.
Несколько секунд у меня ушло на то, чтобы долететь до того угла, за которым скрылся сын вождя. Вот мелькнули торцы бревен, и мозг стал оценивать увиденную картину.
Четверо Кабаньих Клыков, четверо Бобров.
Один Кабан сидит, прижимает руку к животу, двое Бобров уже лежат на земле без движения. При мне, как подрубленный, падает третий, защищая сына вождя. Гарей жив, но от троих ему не отбиться…
Не ахти воины из рыбаков получились.
Время замедлилось, а картинка уже приблизилась. Я тут, и меня еще не увидели.
— Слышь, это Бобры…
— Прав был мастер, надо было искать их всех.
Двое держат Гарея, третий отводит руку с мечом. Отводит картинно, будто казнь вершит. Им весело.
Кончиком копья я бью по вооруженной руке, а ногой тараню зверя в спину. Хрустят позвонки, и тот летит на Гарея.
Копье уже рисует траекторию в горло второму, а тот лишь удивленно смотрит, что жертву выбило из рук.
Третий успевает среагировать, его клинок звякает по моему щиту. Он отскакивает, но копье длиннее меча — наконечник успевает проткнуть нагрудник.
Прокол неглубокий, он еще жив. Но я и не гонюсь за ним — прямо передо мной на земле ворочаются Кабан с Гареем, и сына вождя уже схватили за шею и просто душат. Я всаживаю копье в затылок противнику, и бедняга обмякает.
Третий кидается, чтобы отомстить, снова клинок звякает по щиту, но теперь мое копье всаживается в живот глубоко и надежно. Зверь хрипит, хватается за щит, но я пинком отбрасываю его.
— Мастер Белый Волк! — сзади появились Тружа со Шмелем.
Они застыли, оглядывая побоище, а я уже стоял над четвертым Кабаном. Тот так и сидел раненый, но держал в руках меч. Он хотел подняться, но все так быстро произошло, что зверь успел только опереться на землю.
— Ох, — Гарей выкарабкался из-под тела, — Они сидели в засаде…
— Положи меч, и, может быть, останешься жив, — холодно сказал я Кабану.
— Какое жив?! — рыкнул Гарей, увидев, что стало с его соплеменниками, — Он, гниль древесная, сейчас сдохнет!
Я кивнул Труже со Шмелем, они подошли к Гарею и положили ему на плечи руки.
— Мастер Гарей, если он умрет, мы ничего не узнаем, — спокойно сказал Тружа, чем вызвал мой одобрительный кивок.
Сын вождя вздохнул, но остался стоять на одном месте, посылая последнему живому врагу убийственные флюиды.
Кабан провел взглядом по моему щиту, подметив на нем тиснение оскалившегося зверя.
— Ты Белый Волк? — Кабан покачал головой, — Нет их уже, все сдохли.
— А я остался, — с усмешкой ответил я, — Последний.
Кабан, глядя на меня исподлобья, прорычал:
— Мне знакомо твое лицо, зверь.
Я пожал плечами, вытаскивая нож и бутылек с ядом шершня. Надо быть готовым ко всему.
— Все может быть. Отвечай, где Куницы?
Тут мне в грудь влетели светлячки от убитых, но это не произвело впечатления на раненого.
— К нулю твои вопросы! — Кабан начал посмеиваться, оглядывая всех, — Вы не представляете, с какими силами связались.
Я только покачал головой, смазывая кончик ножа в яде. Чувствую себя, будто готовлю какое-то блюдо. Дерьмо нулячье, а ведь так хотелось без этого обойтись.
А Кабан уже заливался хохотом:
— Сраное Небо вас отринет! Ха-ха-ха!
Он продолжал смеяться, даже когда я грубо отпихнул его сапогом на землю. Меч отлетел, зверь уже особо не контролировал себя. Я быстро нашел рану на его животе и просто смазал ее ядом.
Дальше оставалось только ждать.
С другой стороны избы показались еще наш отряд. Бобры с ужасом смотрели на тела поверженных соплеменников, но Гарей отошел к ним и похлопал по плечам, коротко кивнув. Сын вождя уже взял себя в руки.
Мы все смотрели на кривляния безднопоклонника, ожидая, когда уже ему надоест.
— Ха-ха-ха! — Кабан все заливался, — Бездна ждет вас, братья.
Спустя полминуты до зверя дошло, что ничего не происходит.
— Ха… — он с легкой досадой выпустил последний смешок, а потом поднял голову и смерил меня взглядом, — Ты что наделал, дерьмо нулячье?
— А? — наивно спросил я, — Не, ты смейся дальше. Мы подождем.
Мои слова вызвали нервный смех у Бобров, и Кабан возмущенно повернулся. Судя по его лицу, все шло не по плану.
Допрос зверя, скованного параличом — дело затруднительное. Он просто не чувствовал боль, и рядом, как назло, не было Губы с его безумным взглядом. Оставалось действовать с хитростью.
Я спросил у Гарея:
— Ты мне доверяешь?
Тот кивнул, и тогда я попросил всех Бобров, а так же Тружу со Шмелем, удалиться. Моя просьба, конечно, вызвала бурю удивления, но после пары пререканий звери подчинились. Правда, Бобры утащили тела своих павших братьев, видимо, чтобы произнести какие-то молитвы.
— Ну, вот мы и одни, — я усмехнулся, глядя в глаза Кабану.
— И что? Если ты, белая пыль на серой шерсти, думаешь, что сможешь что-то…
— А, ты все еще думаешь, я Белый Волк?
Тяжелый взгляд, подернувшись пеленой, буравил меня.
— Да, какая, к нулям, разница? Да будь ты хоть сам приор! — Кабан попробовался сплюнуть, но понял, что только измажется сам. Голова его уже плохо слушалась.
Я взял его голову, пристально всмотрелся в лицо, и зашептал, заставляя прислушиваться к словам.
— Перит, просветленный ноль. Помнишь, как он пришел к вам в деревню? Ему дали печать и отправили к Белым Волкам. Помнишь?!
Улыбаясь, я чуть поворачивал голову, будто перед зеркалом крутился. О, да, в глазах Кабана мелькнуло узнавание — просветленного нуля, с которого началась вся эта авантюра в Землях Серых Волков, он отлично помнил.
— О, Небо! — вырвалось у него.
— Надо же, о Небе вспомнил.
— Такого не может быть!
Его можно было понять. Дохлый ноль, у которого на костях едва кожа сходилась, и зверь, сплетенный из узловатых мышц, косая сажень в плечах.
Я чуял внимательный взгляд на мою меру. Пусть смотрит, пусть удивляется.
— Да, это я! Четвертый коготь.
Кабан затрясся мелкой дрожью, уж не знаю, что он там себе представил. А я продолжил ему вещать зловещим шепотом:
— С меня все началось, на мне и закончится, зверь! Что стало с твоим вождем, с Рюглой?
— Зигфрид казнил его… — как завороженный, произнес Кабан, — Но Бездна воскресит его!
— Никто никого не воскресит.
Я продолжал говорить, вливая в зверя правду, словно яд. Яд, страшнее той гадости, что уже была в крови Кабана. Да тот, наверное, лучше бы каракоз принял, чтобы не слушать тот ужас, что который изливался из моих уст..
Про просветленного нуля, который убивал Кабанов. И как он стал первушником, и все равно убивал Кабанов.
— Примал Лунного Света, Спика — это тоже я.
Кабан затрясся. И об этом первушнике он слышал, который нашел ауритовую жилу.
— Я пришел в этот мир вершить правосудие, и, если думаешь, что сможешь прикрыться своей сраной Бездной, то ты ошибаешься. Я — ноль, ставший зверем, слышишь? Думал ли ты, что такие времена наступят, а, Клык?
— Прости, Небо, прости… — залепетал Кабан, и мне пришлось как следует встряхнуть его.
И, словно в награду за мою проповедь, сверху спустился огонек духа. Отблагодарило Небо за возвращение блудного сына, каждому зверю, отвернувшемуся от зла, оно было радо.
О, да. Я сломал стену, выстроенную Бездной — из зверя полилась вся информация, которая была мне нужна.
Командор Мориц сбежал из Лазурного Города, прихватив с собой тех Серых Волков, которых Зигфрид не успел допросить. Я только вздохнул — ну, ясно, придется еще повозиться с кланом Полуночной Тени.
Мориц направился прямиком к Желтому приору. Поделился новостями, и получил инструкции. Потом командор вернулся в поселение Хвостатых Ящериц, куда Синий Приорат собирал рекрутов перед отправкой на войну.
Командор успел увести воинов Кабанов и Рысей, потому как те и так уже были верны Бездне. Кто-то полностью, а кто-то просто следовал за своим племенем. В поселении Ящериц случилась стычка, много зверей погибло, но Мориц все же ушел.