***
— В начале была пустота. Ничего не было, — робко сказал Мордаш, в чьих испуганных глазах поблескивал ночной костер.
— Что за ересь? — огрызнулась Хильда, — В начале было Небо, это все знают.
Губа, ловко подхватывая зубами жареного кролика с прутиками, пробормотал с набитым ртом:
— Беж-ж-жна…
— Чего? — все уставились на десятника.
Тот, прожевав и проглотив, сказал:
— Еретики говорят, что Бездна была в нач… — и осекся, поймав гневный взгляд Хильды.
Так получилось, что самым ревностным охранителем законов Неба среди нас оказалась Волчица, и все, что говорил ноль, она пыталась отрицать.
— Дерьмо нулячье! Тише вы с такими речами, — проворчала Дикая.
Она нервно оглянулась на темную кромку леса. Так уж повелось — все звери боялись, что ересь услышит если не Небо, то подсылы приора.
Ночь уже зажигала над нами звезды, и пришлось остановиться на ночлег. Просыпались ночные хищники, более сильные животные с особыми дарами, и передвижение по лесу становилось опаснее, по крайней мере для нуля.
Мы расположились у одного из каменистых утесов. Здесь когда-то сполз добрый кусок склона, обнажив каменное нутро. Теперь эта ниша служила для нас отличным укрытием — если нападут, то тыл в любом случае прикрыт.
Недалеко, на грани слуха, журчал лесной ручей, где мы успели уже набрать воды. По счастливой случайности там оказался водопой у местной живности, а значит, и дичь.
После короткой охоты был готов ужин для всего отряда, все принялись утолять голод, и я смог, наконец, расспросить нуля.
Самое забавное, что звери с жадностью ловили каждое слово Мордаша — всем было жутко интересно, что же это за вера такая у нулей. И при этом настырно обрывали его чуть ли не на каждом слове. Я никак не мог заставить их замолчать, и приходилось слушать всех.
За каждой фразой Мордаша следовал возмущенный возглас: «Ну, что за ересь! На самом деле же вот так…» — и немедленно рассказывалась правильная версия.
Неожиданным знатоком оказался Губа, но особенно старалась Хильда. Судя по ревнивым окрикам на нуля, она будто очень хотела наставить меня на путь истинный.
С трудом, но я начал разбираться не только в религии нулей, но услышал достаточно и о вере самих зверей в Инфериоре. И сразу стали видны некоторые нестыковки.
— Мастеру Губе удалось отвернуться от Бездны, — скромно прошептал Тружа, защищая своего десятника, — Но он помнит, что говорили их проповедники.
— Эй, малец, я и сам разберусь, — рявкнул Губа, но чуть расправил плечи.
Ему понравилось ловить взгляды зверей, в которых читалось восхищение — ну надо же, зверь, который смог противостоять темным силам. Хотя там еще большой вопрос, сам он поборол метку или это помощь шершней с их ядом. Духи леса сами, как могли, боролись с поклонниками Бездны, захватившими Шмелиный Лес.
Я отмахнулся от них всех и кивнул Мордашу продолжать.
— Было не семь дней создания, а… — тут ноль вжал голову в плечи, покосившись на Хильду, и закончил, — кхм… восемь. Если считать нулевой.
— Смотри, какой грамотный.
— Хильда! — я нахмурился.
Волчица упрямо поджала губы, но промолчала.
— А кто создал мир? — спросил я.
— Никто, — пожал плечами Мордаш, — Мир сам создался, из ничего, из нуля.
Хильда шумно выдохнула:
— То есть, Небо будто совсем не причем, ноль? Так, по-твоему? — и она холодно смерила его взглядом.
Тот смиренно покачал головой, но посмел возразить:
— В начале был только ноль.
— Ой, ну я не могу! — Волчица вскочила, и нервно зашагала вокруг костра, — Эту ересь слушать невозможно. Сраные нули со своей просвой!
После каждого гневного выкрика мне приходилось похлопывать Мордаша по плечу, чтобы тот продолжал.
— Каждый следующий день появлялась стихия… — продолжил тот.
— А, вот это больше похоже на правду, — кивнул Губа, — Небу стало холодно, и он решил согреть себя огнем. Но огню нужно было дышать, и появился воздух.
— Точно, — Хильда опять бухнулась рядом у костра, — Вот это правильно!
Взгляд Губы сам собой проводил тот момент, когда округлая пятая точка Волчицы расплющилась о землю. А Дикая уже замучилась обращать на это внимание, тем более по безумным глазам десятника иногда даже не поймешь, о чем он там думает.
— Потом стало жарко, и Небо захотело пить, — Волчица будто старалась поскорее выговориться, — Так появилась вода. Но ей нужно было где-то быть!
— И поэтому появилась земля, — Губа довольно кивнул, будто вспомнил школьный курс.
Его взгляд так и продолжал блуждать по фигуре Хильды. Вероятно, десятник сейчас считал, что землю создали исключительно для того, чтобы округлости Волчицы могли на ней «быть».
Пока в словах зверей все было логично — следом за Небом появились стихии, и все они были связаны друг с другом.
— Да, с огнем появилось солнце, и так начались дни, — сказал Мордаш, — Потому что какой может быть день без солнца?
— А земля? — спросил я.
— Все, как говорит госпожа, — скромно потупил взгляд ноль, и стал загибать пальцы, — Огонь, воздух, вода, земля…
Я пытался все это понять и охватить. Получалось по вере нулей, что появились нули, потом стихии, а потом…
— Когда появились стихии, — упрямо вставила Хильда, — Небо увидело, как это прекрасно, но опечалилось, что этого, кроме него, никто не видит. И создало первушников. А чтобы они поняли, как прекрасны стихии, позволил им видеть их.
— А звери? — спросил я.
— А это пятая стихия, — сказал Губа, — Небу стало скучно, оно хотело, чтобы мир сам по себе жил, без указки. Оно не видело в первушниках воли к жизни. И наделило мир духом.
— Так были созданы звери, — кивнула Хильда, — В мире возник дух, следом появилась и воля.
Мордаш молчал, не рискуя без моего позволения влезать в оживленный разговор.
— Так, а люди? — мне становилось все интереснее.
— Небо поняло, что звери слишком своевольны, что стихия духа развращает их в своей гордыне. Начали звери думать, что они сами по себе, — и Хильда пристально уставилась на нуля, чтобы тот проникся настоящей истиной.
Я слушал их и понимал, что все эти сказания как-то неясно перекликались с религиями моей родной Земли. Там тоже многое было про создание мира, про то, откуда все появилось. Только здесь, в Инфериоре, все было завязано на стихиях и воле.
— И создало Небо человека, — сказала Хильда, — Как проводника между Небом и Инфериором. И должен человек являть волю Неба зверям и первушникам.
— И дана была человеку власть повелевать зверями и гадами, — сказал Мордаш, — А над нулями власти у него не было.
Звери ахнули, и я вконец сообразил, где именно возникает нестыковка в их сказаниях.
— Как смеешь ты, ноль, такое произносить? — холодно процедила Хильда.
— Стихия духа есть воля, а нулям же дано смирение, — Мордаш скромно потупил глаза, но затрясся от давления меры Волчицы.
— Хильда, не убей мне нуля, — проворчал я.
— Ой, да пожалуйста, — она упрямо отвела взгляд и уставилась на костер.
— Спасибо, хозяин, — пробормотал ноль, но испуганно сомкнул губы. Не пристало Просветленному пресмыкаться перед высшими мерами.
Видно было, что Мордаш старается следовать вере Просветленных, но знает ее не так глубоко, и по привычке часто срывался на поклоны и раболепное «господин-хозяин».
А я так и не мог уловить, где же логика во всем этом. С одной стороны, Просветленные за смирение, с другой стороны они не хотят преклоняться перед зверями и людьми. Смирение и гордость как-то странно сплетались в их восприятии.
Удивительно, как вообще эти проповедники выживают в Инфериоре и путешествуют между городами и деревнями? Да их, по сути, любой встречный-поперечный схватит или съест.
— Мордаш, я помню, тебя всему научил Юсто, — сказал я, — Это тот же просветленный, который промыл моз… кхм… разговаривал с Тинашем, сыном вождя?
Мордаш пожал плечами, потом сказал:
— Наверное, господин.
— А где он, этот Юсто? Куда пропал?
Ноль заерзал глазами по нашим лицам, будто сомневался, имеет ли право выдать своего учителя.
Этот просветленный проповедник не давал мне покоя. Казалось, что, если мы найдем его, я смогу нащупать решение моей проблемы.
Поэтому пришлось сказать жестче:
— Отвечай, Мордаш. Сейчас же, это приказ зверя.
Ноль вздрогнул и еле слышно пробормотал:
— Блаженный Юсто отправился туда, где тьма обрела слишком много силы.
— Конкретнее, — рявкнул я.
— Шмелиный Лес, — задрожав, промямлил ноль, — Просветленный отправился туда, намереваясь помочь заблудшим…
— Э-э-э… — протянул Губа, — А что это за силы тьмы такие?
— Я думаю, он о Геллии и ее приспешниках, — сокрушенно вздохнув, сказал я.
Потому что теперь мне стало ясно, что за ноль попался мне там, на отвале. Как обидно закончилась жизнь Просветленного — сначала поймали и заставили работать на каменоломне а потом он сломал шею, рухнув вниз.
Какую там мудрость он пытался мне внушить? «Абсолют один, но их много». Конкретнее некуда, ничего не скажешь.
Кого много? Нулей?
Что-то меня беспокоило во всем услышанном. Пропустил самую мелочь…
— Хильда, — задумчиво спросил я, — А как, по вашей вере, появились нули?
Глава 16. Грязь под ногами
По взглядам, которые уткнулись в Хильду, стало понятно — не все звери особо знают писание, и в тонкостях не разбираются. Большинство, видимо, по традиции просто следуют указке старших. Ну, говорит старейшина, что хорошо, а что плохо, и этого вполне хватает для внутреннего спокойствия.
Так что не мне одному была интересна история создания Инфериора.
— Нулей не создавали… — прошептал Мордаш, но я чуть покачал головой, делая знак помолчать. И так Волчица вон опять едва не краснеет от злости.
Нуля я еще успею выслушать.
Но Дикая не была бы предводителем, если бы не умела держать себя в руках. Она глубоко вздохнула, унимая свое раздражение, а потом спокойно начала: