Тружа, услышав, засмеялся, и я с интересом уставился на них. Помнится мне, у всех стай истории примерно одинаковые — гонятся враги или монстры, первый предок встречает дух стаи, и тот наделяет силой.
После тяжелого дня, когда мы несколько раз чуть не умерли, моя душа тоже желала посмеяться. Это делало то ощущение, что мы все еще живы, в десять раз слаще.
Губа расслабленно опустился перед горкой хвороста, который мы собрали возе пещеры, и добывать огонь. Вызвать открытое пламя я не мог, но старательно сконцентрировался на трущейся палочке — как сказал десятник, это поможет.
Десятник, поддувая под палочку, начал:
— Короче, первый Бобер бежал по берегу, спасаясь от монстров речных, и увидел, как огромное животное грызет огромное дерево.
— Смотрю, там все было огромное, — усмехнулся я.
Губа с Тружей заржали еще сильнее, а потом десятник, утирая слезы, все же продолжил:
— Бобры рассказывают, что их предок попросил убежища, и Великий Бобр спрятал того в своей пасти на целую ночь, — тут Губа сделал паузу, и многозначительно добавил, — Так говорят Бобры.
Тружа снова прыснул, и мне тоже было сложно сохранять серьезное выражение лица. Так бывает, когда кто-то рассказывает анекдот, и толком сказать ничего не может, а уже смешно.
— Но мы-то знаем, где прятался их первый предок, — Губа неожиданно серьезно закивал головой, — Великий Бобр сам не знал, что у него… — и десятник не удержался, сорвался в хохот, — …у него! А-ха-ха! Зудело у него там… Всю ночь, представляешь?!
Я тоже рассмеялся до слез, представляя, где зудело у Бобра, и оглядывая пещеру. Да, не красит доблестного рыцаря такая честь — оказаться в заднице у дракона.
— Ладно, дежурим по очереди, — кивнул я, — На заре поднимаемся на вершину.
— Главное, чтоб девка твоя жива была.
Я усмехнулся. В этом мне даже сомневаться не приходилось. Талисман на груди чётко подсказывал мне, что все ещё живы. И Хильда, и рыжая Кицунэ.
— Об этом даже не задумывайся, — сказал я, потирая в пальцах скрутку волос.
Сначала мне казалось странным, но я давно привык, что даже Рычок отзывался так, будто где-то просто ждет меня…
Глава 20. Пустота
На рассвете мы вступили на великую гору. Сначала подъем ничем не отличался от десятков других склонов, по которым мы шли до этого, а вот потом…
— Не нравится мне это место, — Губа крутил головой и часто с сомнением оглядывался назад.
Тружа снял повязку с глаза и жмурился, но уже смотрел им.
— Это как… Даже не знаю, мастер, — Пчелёныш пожал плечами, — Как возле Долины Тысячи Ручьев у нас в Шмелином Лесу.
— Точно, — кивнул Губа, — Туда только подходишь, и сразу чуешь, что лучше не соваться дальше.
Я с интересом глянул на них.
— Что за долина такая?
— Ты же был там, Белый.
На мое удивленное лицо последовал ответ:
— Ну, опарыши медовые! Ты же яйцо у духов леса оттуда стащил.
Теперь я понял, о чем они говорили. Да, место, где строили свое гнездо шершни, сквозило опасностью, но здесь я этого не ощущал. Зато чувствовал другое — некий душевный подъем, будто горы мог свернуть.
И чем выше поднимались, тем острее было это чувство. Словно что-то звало меня наверх…
— Стой, — сказал я и присел на камень. Следовало успокоиться и взять себя в руки.
Хватит уже ходить по чужой указке, пора думать своей головой.
Я выпустил наружу все стихии, пытаясь прощупать все вокруг. Ничего, только камни, камни, камни…
Впрочем, когда я рискнул залезть чуть поглубже, где-то в толще мне отозвался ярким сиянием аурит. Я только пожал плечами — странно, что сюда не отправили толпы рабов добывать бесценный металл.
А, впрочем, когда я ощутил движение породы чуть в стороне, понял, что в некоторые места действительно лучше не соваться.
Я вскочил и, приставив палец к губам, ломанулся к ближайшим крупным валунам в поисках укрытия. Губа с Тружей, вытаращив глаза, кинулись за мной и плюхнулись рядом.
— Тихо, — прошипел я, чувствуя, как начинается землетрясение.
Через некоторое время показалось, что сверху движется земля. Грохот, пыль, перекатывающиеся обломки. Выглядело это, будто начался обвал, только груда камней не вниз катилась, а вбок по склону, нарушая законы физики.
Огромная змея, даже не знаю, сколько десятков метров в обхвате, ползла по склону. Её тело от веса глубоко погружалось в твердый грунт, превращая в крошево валуны и скалы. Да уж, на самой большой горе и животные под стать — меру этого животного я смотреть не рискнул.
Отколотые куски скал скатывались вниз, и нам оставалось только благодарить Небо, что они пролетали мимо. Один такой обломок мог спокойно раздавить наше укрытие.
— Храни нас Небо, храни нас Небо… — расслышал наконец я шепот Тружи, когда земля перестала трястись и грохот удалился.
— Охренеть, что за монстр такой? — Губа вытаращился на меня, — Как с ним сражаться-то?
Я хмыкнул:
— Техника Скорпионов говорит, что есть один прием…
— Какой?
После такого зрелища меня тянуло на глупые шутки. Хотелось остро почувствовать себя живым.
— «Сверкающие пятки», — я улыбнулся, и Губа хлопнул меня по плечу:
— Белый, ну, хохмач!
Переждав пару минут, мы вышли из укрытия и двинулись дальше. От змеи-колосса остался огромный ров, который нам пришлось преодолевать. Если бы кто пустил по нему воду, получилась бы настоящая река.
***
Сколько мы не поднимались, вершина будто бы и не приближалась. Оглядываясь назад, на горный массив, мы уже смотрели сверху на большинство соседних пиков. Все же, высота той горы, на которую мы пытались взойти, внушала уважение.
Вскоре вокруг стало холодно, и мы двигались уже по снежному покрову. На этой вышине дул пронизывающий ветер, он подхватывал снег комьями и бросал в глаза. Иногда перемета открывали голый скользкий лед, такой твердый, что даже копьем не могло зацепиться за него.
Мы уже час бороздили глубокий снег, когда я что-то почуял сбоку. Ветер давно прекратился, весь блестел искрил от яркого солнца.
— Ты чего, Белый?
Я провел взглядом по заснеженному склону. Не было ни опасности, ни искорок глушащей магии… Но что-то все равно влекло меня, подсказывая — загляни.
— Не пойму, что там.
— Я ничего не чувствую, — Губа покачал головой, посмотрел на Тружу, и тот тоже пожал плечами.
Осторожно двинувшись на зов, я перехватил поудобнее копье и щит. Здесь ноги увязали в снегу уже по колено, и иногда под стопой попадался коварный лед.
— Знаешь, у нас есть такая поговорка, у Пчёл.
— А? — я глянул на Губу.
— Лучше сесть на хищный цветок, чем незнакомый, — сказал десятник, — Это я к тому, что когда не знаешь, чего ждать…
Я кивнул и остановился. Земной сканер, которым я просматривал путь впереди, вдруг показал, что под снегом пропасть. Присмотревшись, я понял, что внизу ущелье, и наметы закрывают его край, почти соединившись в крышу.
Если бы не стихия земли, я бы просто провалился, ничего не учуяв. Чуть напрягшись, я пустил сканер глубже, желая рассмотреть ущелье, и…
Ничего!
Я даже чуть отпрянул от испуга. Совсем ничего, словно в пустоту постучался.
— Ты чего? Ты прям… кхм… белый весь стал, Белый.
Я переглянулся с Губой, гадая, что за «нечто» может быть в ущелье? По ощущениям это выглядело, как…
— Сильверит? — вслух сказал я.
— Что? — Губа всмотрелся вперед.
Я, нащупывая ногой край пропасти, стал ворошить в этом месте копьем. Не, слишком толстый слой…
Пришлось попробовать несколько вариантов, но лучше всего сработали стихия воды вместе с огнем. Мне это стоило головной боли, но вскоре большой пласт снега ухнул вниз, ссыпавшись по крутому обрыву и открыв нам темную яму.
Солнце едва пробивалось туда сквозь щели в наметах, скрывающих провал, и толком не могло осветить дно, но я его видел. Это не бездна, просто глубокий овраг. Там что-то поблескивало в полумраке, но сканер из любой стихии обрывался всего в нескольких метрах от меня… в воздухе!
Не было тут никакой сильверитовой стены, обычное ущелье, где что-то сверкает внизу на дне.
— Что там? — осторожно подошел сзади Тружа.
— Не знаю, малой, — Губа покачал головой, не сводя с меня взгляда.
Я и сам не понимал, что так привязался к этой яме. Здравая мысль подсказывала, что не стоит спускаться в такие места.
Но какая-то часть меня желала узнать природу этого явления. Если рассудить логически, то там могла быть мелкая сильверитовая пыль. Висит облако, и никак нельзя прослушать.
А вот почему пыль не осаждается, и кто ее там распылил?
Сзади послышался предупреждающий крик:
— Там что-то было! — Тружа вскинул лук, оглядываясь.
Я, последний раз глянув на темную яму, все же двинулся обратно. Пчелёныш стоял, не сводя взгляда с заснеженного склона.
Снова поднявшийся ветер гнал вихрящиеся переметы, не давая ничего толком рассмотреть, но это и не понадобилось. Дыхание неотвратимой смерти заставило волосы шевелиться.
— Готовься, — прошептал я, чуть сгибая колени.
Тружа вопросительно оглянулся на меня, и в этот же момент в снегу что-то шевельнулась, и к нам будто сдвинулся большой снежный ком.
Подо мной закричал снег, пытаясь предупредить — сейчас будет больно. Я попытался перехватить стихию, но в этот же момент получил незримый удар. Чувство воды не было моей сильнейшей стороной.
Впрочем, легкая контузия не помешала увидеть траекторию смерти, направленную Труже в голову. Я сместился, закрывая парня щитом от броска.
Снег взметнулся вихрем, и оказался зверем, замотанным в белые одежды.
Кинжал отскочил со звоном, и я ткнул копьем в атакующего. Тот легко ушел от атаки, метая следующий кинжал в Губу, но десятник отбил его своим мечом.
В руках противника показалась изогнутая сабля.
Мы насели на врага с двух сторон, но мастерству зверя можно было позавидовать. Он легко парировал наши атаки, успевая атаковать в ответ, и даже перехватил на лету пущенную Тружей стрелу.