– Так точно! – Радомский выпучил глаза.
Кирилл вопросительно посмотрел на начальника, тот кивнул, и Кирилл заговорил, как обычно, четко и по делу:
– За тринадцать дней плотного контроля серьезных нарушений не выявлено. Зафиксировано несколько нарушений параграфа 14, подпараграфы 7, 9 и 3. Поскольку данные нарушения были совершены в приватной обстановке, на закрытых заседаниях, дать делу ход считаю невозможным.
– Какие у вас рекомендации? – прищурился Грубер.
Параграф 14 Кодекса Общественного Порядка – это всего лишь нелояльность в той или иной форме. Будь она выражена в общественном месте, где системы наблюдения могли это зафиксировать, делу можно было бы дать ход. Даже в таком случае виновные, скорее всего, отделались бы штрафом. Но все произошло внутри жилища, на частной территории, что сводило ценность улик к нулю. Считалось, и не без основания, что системы защиты «умных домов» вскрыть невозможно. То, что Цербер умел находить недоступные хакерам-людям дырки, было одним из самых охраняемых секретов СС. Ходившие по винету слухи оставались слухами. Законы о вторжении в частную жизнь, пусть и формальные, никто не отменял. Хай-тек общественность, объединенная социальными сетями, вполне могла подать на СС в суд – и выиграть.
– Если бы не некоторые обстоятельства этого дела, я рекомендовал бы закрыть его как ложный сигнал, – сказал Кирилл, глядя Груберу в глаза. – Я готов представить до конца дня развернутый доклад.
Грубер кивнул и жестом разрешил Кириллу сесть.
Кирилл сел и перестал слушать. У него задергалась левая рука. Чтобы скрыть спазмы, он прижал ее к столу ладонью. В последнее время рука стала дергаться чаще. Удерживать маску холодного профессионализма становилось все труднее.
К концу заседания Кирилл привел мысли в порядок. Порог кабинета начальника он переступил, точно зная, что говорить.
У широкого панорамного окна стоял столик и два кресла. Грубер достал из бара бутылку с тонизирующим напитком, стаканы. Жестом пригласил Кирилла сесть в кресло. Наедине с ним начальник вел себя проще, без лишнего пафоса: сел напротив, налил тоника. Кирилл стал рассказывать:
– Это обычная интеллигентская тусовка, знакомая публика. Они играют в нон-конформизм, воображают себя оппозицией. Пока им хватает ума не выносить это за порог, можно ограничиться рутинными проверками. Пусть Цербер за ними приглядывает, а раз в месяц краткую выжимку дает. Но…
Кирилл отхлебнул, глядя на начальника. Ему пришла в голову мысль, что Грубер-то стареет, вон как сверкают залысины. Грубер терпеливо ждал, наклонив маленькую, похожую на птичью, голову. Кирилл продолжил:
– Отто, вы помните, чем едва в прошлый раз не закончилось. Мы должны плотное наблюдение продолжать. Цербер не может ошибаться.
Грубер поднялся, прошелся по кабинету. Остановился у окна, сцепив руки за спиной. Кирилл вскочил, чтобы не сидеть, когда начальник стоит.
– Меня вызывали в Совет Директоров. Нами недовольны. Нами очень недовольны!
Грубер хрустнул костяшками пальцев. Его лицо, и без того худое, еще больше заострилось.
– В такой обстановке мы не можем позволить себе пренебрегать рекомендациями Цербера. Нам не простят еще одного провала. Покатятся головы. У вас есть версии касательно этого клуба?
Кирилл пожал плечами – он слишком мелкая сошка, его сверху не видно. Грубер – тот может пострадать.
– Если предположить, что они не те, за кого себя выдают, то это может быть кто угодно. Даже тайные мусульмане. Или анархисты, антифашисты, шпионы. Может быть, спящая ячейка…
– Шпионы? – Грубер изогнул тонкую бровь. – Чьи?
– Халифата, – ответил Кирилл. – Или китайцев… Но это несущественно. Мы все равно узнаем, даже если они зеленые человечки, которые людьми прикидываются. У меня есть идея.
– Ах вот как… Излагайте.
– Мы должны проверить тщательно связи основных фигурантов…
– Кирилл, это первое, что вы должны были сделать! Я вам удивляюсь, – перебил Кирилла Грубер.
– Я поступил в полном соответствии с протоколом. Я проверил все контакты в социальных сетях. Там все чисто. Я подозреваю, что они могут сознательно избегать социальных сетей. Поэтому я выделил троих самых подозрительных фигурантов.
Кирилл вывел на стену три фотографии.
– Фигурант номер один, Стивен Кларк, профессор истории в университете, шестьдесят два года. Проживает в городке ученых. Надо проверить его окружение, особенно студентов. Студенческая среда – это питательный раствор для разного рода диссидентов…
– Спасибо, что просвещаете меня…
Кирилл замолчал, подождал и продолжил:
– Фигурант номер два. Хелен Шнитке, двадцать шесть лет, проживает в Немецком Квартале, – Кирилл указал на фотографию девушки.
– Немка?
– Отец немец, мать еврейка. Она работает начальником смены на гидропонной ферме в Западном форштадте, сутки через двое. Увлекается чтением книг, отдавая предпочтение истории и философии. Занимается боевыми искусствами и пулевой стрельбой.
– Разносторонне развитая девушка. Неудивительно, что на работу у нее времени не остается. – Грубер откинулся в кресле. Глянул на Кирилла из-за сложенных домиком ладоней. – Почему вы ее заподозрили?
– Чувствую. Есть странности… – замялся Кирилл.
Он не мог толком сформулировать свою мысль. Ему почему-то казалось, что Хелен терпеть не может технологии и хай-теков. У нее был только детский имплант, самая простая модель. От отца она унаследовала достаточно денег, чтобы позволить себе самое лучшее. Богатая и умная – могла бы сделать карьеру, вместо того чтобы работать в форштадте с туземцами.
– Так. И третий? – спросил Грубер.
– Это самый странный фигурант. Феликс Матецкий, двадцать семь лет, техник четвертого класса. Он имеет постоянный вид на жительство в полисе, проживает в Русском Квартале…
Феликс Матецкий родился в пригороде Метрополиса. Работал в полисе электриком-гастарбайтером. Потом где-то раздобыл денег, купил базовый имплант. Именно это и привлекло внимание Кирилла. В таком возрасте невероятно трудно научиться пользоваться современным имплантом. Феликс смог, выучился на техника и обзавелся еще двумя профильными имплантами. И все это затем, чтобы устроиться простым слесарем на магистральный трубопровод в Восточной Сибири.
– Интересно… – протянул Грубер. – Выводы?
– Я думаю, что он не тот, за кого себя выдает. Он же техник, зачем ему идти слесарем работать? Нормальные люди так не делают! Если Матецкий в чем-то замешан, то он на трубопроводе и не появлялся, должность – это прикрытие. Они просто запись подделали, чтобы его в Штильбург пустили.
– Ты понимаешь, что говоришь? – тихо спросил Грубер, от волнения перейдя на ты, чего обычно себе не позволял. – Ты представляешь себе масштаб организации, способной взломать наши базы данных?
– Я считаю, что мы не можем отбрасывать этот вариант. Я собираюсь еще раз проверить все их связи. Если они в чем-то замешаны, ниточка обязательно найдется, – твердо ответил Кирилл.
– Хорошо. Кирилл, я даю вам еще две недели, – кивнул Грубер. – Размотайте этот клубок. И еще: помогите Ройтману. Он без посторонней помощи даже шнурки не в состоянии завязать. Нам срочно нужен результат, показать начальству, что мы не бездельничаем.
– Так точно! – Кирилл встал. – Разрешите идти?
Если Цербер присвоил этому делу красную метку – знак повышенной опасности, значит, Кирилл просто обязан докопаться до сути. За две недели слежки он не обнаружил ничего выходящего за рамки кухонной интеллигентской бравады. Совсем как в прошлый раз.
Скромный инженер, обслуживавший вентиляционные установки полиса, казался воплощением добропорядочности. А оказался террористом-одиночкой. Такие для властей опаснее всего: непредсказуемы, ни с какими радикальными группировками не связаны. Пойди поймай его, особенно до, а не после теракта.
Инженер жил по старинке, не доверяя «умным домам». Для всепроникающего ока Цербера его квартира оставалась темным пятном. Законом такое не запрещалось и подозрений не вызвало. На людях инженер вел себя образцово: ни с кем не ссорился, старательно работал. Жил замкнуто, но это не преступление. Случайные интрижки с молодыми парнями тоже на проступок не тянули. Для конца двадцать первого века поведение «социально одобряемое». Но, несмотря на внешнюю благонадежность, Цербер его заподозрил. Сумел как-то вычислить опасного типа. Грубер, который был тогда инспектором в наружке, поручил дело новичку – Кириллу. Как подозревал Кирилл, для того, чтобы в случае неудачи свалить все на него.
Он месяц следовал за подозреваемым как тень, но ничего не обнаружил. Грубер приказал закрыть дело, но Кирилл, пребывая под впечатлением от возможностей Цербера, настоял на дополнительной проверке. Они дождались, пока объект уйдет на работу, и проникли в квартиру, нарушив сразу несколько параграфов Кодекса. Оказалось, что инженер собрал из подручных материалов управляемый реактивный снаряд, примитивный, но мощный. Эксперты потом сказали, что кустарная поделка с легкостью могла проложить себе путь через стекло и бетон туда, где собирались властители Штильбурга. Совет Директоров консорциума «Аркадия» всегда заседал во внутренних помещениях, но разве это препятствие для настоящего хай-тека?
Обнаружив на балконе ракету, оперативники осторожно сдвинули укрывавший ее брезент. Подвели к балкону беспилотник с камерами и покинули квартиру, чтобы их не обвинили в нарушении протокола. Доложили по команде. Управление отреагировало молниеносно. Примчалась команда «физиков», они взломали дверь. Эксперт удостоверился, что ракета настоящая, и за инженером послали группу захвата. Увидев «физиков», инженер выбросился в окно. До земли было сорок два этажа, и допрашивать оказалось некого. Но обнаруженные в квартире схемы и расчеты раскрыли детали преступного замысла; все, кроме мотива. Грубер взлетел в кресло начальника отдела, а Кирилл из стажеров стал свободным оперативником.
Прошло семь лет, и вот перед ними новое дело с красной меткой.