Несколько долгих мгновений мужчины сверлили друг друга упорными, неприязненными взглядами, а потом игру в гляделки разорвал внезапный звонок мобильного.
Егор быстро достал телефон, глянул на дисплей и немного замялся перед тем, как ответить. Когда же приложил мобилку к уху, то даже переменился в лице.
— Я сейчас буду, — коротко ответил он после небольшой паузы, потом повернулся ко мне и неловко оправдался. — Мне срочно нужно отойти. Илларион осмотрит тебя, а потом приведет в столовую. Верно?
— Верно, — с иронией отозвался ученый.
— Не бойся, ладно?
— Ладно, — непонимающе кивнула я лишь потому, что явственно чувствовала — Егору необходим мой ответ.
Получив его, мужчина не сдержал вздох облегчения. Напоследок одарив друга предупреждающим взглядом, Егор с видимой неохотой вышел за дверь.
Илларион не обращал на меня никакого внимания довольно длительное время. Не знаю было это пять минут, десять или час, затянувшееся безразличие вперемешку с тревожным ожиданием показалось мне вечностью.
Когда ждать стало невмоготу, Илларион подошел, присев возле кушетки на корточках. Моральных сил не осталось даже на то, чтобы вздрогнуть или отодвинуться.
— Попустило? — усмехнулся мужчина.
— Что?!
— Не знаю, откуда у тебя страх, но он такой мощный, что дух вышибает, — смутно пояснил он. — А как я должен тебя осмотреть, если ты собственной тени боишься?
Он что издевался?
— Мне совсем не улыбается вновь слушать нудятину в исполнении Егора, когда он вернется и увидит, что его «гостья» в полуобморочном состоянии.
Илларион приблизился так, что я смогла разглядеть его пока еще короткую щетину и красные пятнышки в глазах от лопнувших сосудов. Видимо, Егор не зря пытался подтрунивать, ученый работал на износ.
Он охватил руками мое лицо, внимательно вглядываясь, словно мог считывать повреждения на глаз.
— Прости меня за грубость, — улыбнулся Илларион. Эта улыбка удивительным образом преобразила его, от суровости, мрачности и пренебрежения не осталось и следа. — Я иногда могу перегибать палку. Особенно в ключевой момент исследований.
— И что за исследования?
— Слышала про принцип конфиденциальности?
— Я не собираюсь болтать лишнего.
— Конечно, не собираешься, — фыркнул мужчина, с деловым видом подсчитывая мой пульс. — Кто ж тебе разрешит…
Последняя поправка прозвучала, как угроза, но я постаралась не вестись на поводу у своей паранойи. Теперь, вблизи разглядывая Иллариона, вполне понимала, что ничего страшного он мне причинить не намерен.
— Думаю, ответа я так и не дождусь?
— Даже если я и расскажу тебе, то ты ничего не поймешь.
— Ты так уверен?
За всю жизнь я столько раз побывала в больницах, слушала различные альтернативные диагнозы своему недугу, что, казалось, в некоторых медицинских моментах уже могла неплохо разбираться самостоятельно.
— Возможно, — Илларион не стал вступать в спор, — я тебе не только расскажу, но и покажу.
Он стал довольно аккуратно ощупывать мою голову, в особенности шишку на затылке. Благодаря тому, что мужчина немного сместился, я смогла отчетливее разглядеть то, что находилось за его спиной. Стойки с приборами, медицинские столики и шкафчики, штативы, колбы, клетки с белыми мышами — ничего такого, что могло повергнуть в ужас простого обывателя. Так я думала до тех пор, пока не уткнулась взглядом в шкаф, что пристроился в дальнем углу.
— Когда-нибудь, — поспешно добавил ученый.
Даже сквозь немного затемненное стекло, можно было рассмотреть разную стеклянную утварь, наполненную непонятными сгустками. Напрягши зрение, поняла, что это заспиртованные органы, части тел и даже эмбрионы на разной стадии развития.
Ужас какой.
— А пока ты на правах гостьи в этом доме и лично в моей норе, то сиди и помалкивай, пока я буду тебя осматривать.
Я пожала плечами, отводя взгляд. Еще в начале нашего разговора вполне могла обидеться на мужчину, но сейчас уже научилась приноровилась. Видимо, для Иллариона поведение «что вижу, то и пою» — привычное. С одной стороны, такие прямолинейные люди подкупают, а с другой — общаться с ними тяжеловато.
Илларион действовал с завидным спокойствием и методичностью. Измерил давление, назойливо слепил фонариком до тех пор, пока не дождался только ему ведомой реакции. Все свои манипуляции и их результат он скрупулезно записывал в маленький блокнот. Мне даже удалось изловчиться и заглянуть в него. Только в беспорядочном однообразии завитушек и резких линий, ничего не получилось разобрать. Правду говорят, что курица лапой пишет краше, чем многие эскулапы.
Сердцебиение мужчина прослушал через платье. Обнажаться не заставил и за то спасибо.
Всем своим видом он пытался показать, насколько не рад моему так не вовремя навязанному другом, обществу, но вопреки этому все необходимое выполнял осторожно, стараясь не причинить лишней боли.
Я напряглась лишь единожды, когда Иллариону пришлось взять кровь из вены для общего анализа. Боялась иголок.
— Как я и думал, — буркнул он, заканчивая обрабатывать антисептиком ссадины, — ничего смертельного. Парочка ссадин, мелкие гематомы, легкий ушиб нескольких ребер. Сотрясения мозга нет. Жить будешь.
— Спасибо.
Илларион скупо кивнул, вернувшись к стойке. Он принялся вновь перебирать колбочки и флаконы, точно делал вид, что меня в комнате резко не стало, а может, никогда и не было вовсе.
Не имея причин и желания надоедать ему, я, не мешкая, поднялась с кушетки и направилась к выходу из лаборатории.
— И куда ты собралась? — остановил недовольный возглас Иллариона.
— Поблагодарю Егора за помощь и отправлюсь домой.
Ученый хмыкнул.
— Раз уж Егор решил притащить тебя в особняк, то не отпустит… без обеда.
На мое изумление, Илларион никак не отреагировал.
— Проведу тебя в столовую, как только приведешь себя в порядок.
— Что?
— Даже панночка в гробу выглядела краше, — безэмоционально добавил мужчина. — Сомневаюсь, что обед доставит кому-нибудь удовольствие, если Ада начнет отмывать тебя прямо за столом. Я уже говорил, что это несносная женщина?
Фыркнув себе под нос и, видимо, вовсе не ожидая никакой реакции с моей стороны, Илларион указал на дверь.
— Там ванная. Иди, почисти перышки, припудри носик или как там у вас барышень это называется. Я подожду.
— Ноу меня ничего нет с собой. Даже расчески.
— Ерунда. Все необходимое найдешь в шкафчике возле зеркала. В одном из герметичных пакетов. Можешь умыться, только душ не принимай, несколько часов антисептик нельзя смывать, иначе эффект будет утерян и придется повторять процедуру заново. А ты же не хочешь, задерживаться в компании злого доктора больше, чем потребуется?!
— Зависит от того, собираешься ты меня препарировать, как лягушку или нет, — не осталась в долгу я.
— Что?! — Илларион, наконец, обернулся и выглядел он слегка ошеломленным и развеселившимся одновременно.
— Не собираешься, — самостоятельно констатировала очевидное, не обращая внимания на нахмурившегося мужчину. — Поэтому я совсем не против твоей компании.
— Осторожнее, девочка, смелость не всегда выигрышное качество. Особенно, когда не знаешь правил игры.
Я беспечно пожала плечами.
— Не собираюсь ввязываться в игры. И перестань стараться меня задеть или обидеть, — раздосадовано добавила, направляясь мимо него. — Я не говорю, что ты тоже выглядишь не краше чучела, только благодаря тактичности. Но раз настаиваешь на такого рода откровенности, то должна признать: единственным, кого этой Аде придется отмывать за столом, будешь ты.
Пока я не растеряла остатки непонятно откуда взявшейся дерзости, послала Иллариону хмурый взгляд перед тем, как скрыться в ванной. Мужчина кривился, изо всех сил борясь с приступом смеха. Стоило мне закрыть за собой дверь на щеколду, как послышался громкий хохот вперемешку с бранью.
ГЛАВА 5
Не знаю, как долго я стояла, бессильно прислонившись к двери. Все пыталась выровнять сбившееся дыхание и успокоить сердце. Когда на подгибающихся ногах я проковыляла к раковине, то смех за дверью давно стих, как и все остальные звуки. Ванная комната не отличалась особенным оформлением. Правда, каждая слепяще-белая деталь интерьера, от кафеля и до шкафчиков, стала раздражать. Такое однообразие цвета наводило на меня скуку.
Одного взгляда в зеркало хватило, чтобы ужаснуться. Если вначале я подумала, что Илларион специально просто пытался меня подразнить или задеть, то теперь поняла — он ни капли не схитрил. Волосы растрепались, кончики кое-где спутались в мелкие колтуны. Грязь и пыль пятнами покрывала лицо, шею, руки и даже ноги. На платье без слез вообще трудно было взглянуть. Радовало только, что не порвалось. Видимо, все же полет через велосипедный руль был знатным…
Хороша, так хороша! Ничего не скажешь.
От мысли, что именно такой замарашкой меня видел Егор, почему-то стало обидно.
Пустив холодную воду слабой струйкой, я с остервенением принялась отмываться. Фиолетовый брусочек мыла приятно пах лавандой, но при соприкосновении с телом вызывал легкое жжение. За неимением других средств гигиены, пришлось терпеть.
Вскоре с грязью и пылью было покончено, всегда бледная кожа от длительной пытки ледяной водой — разрумянилась. Заглянув в шкафчик возле зеркала, отыскала расческу. Как и говорил Илларион, она оказалась в одном из герметично запечатанных прозрачных пакетов, который я вскрыла.
Сложенные аккуратной стопочкой на второй полке пакеты показались мне своеобразными косметичками одноразового использования. В них находилось по пачке влажных и сухих салфеток, расческа, бесцветная помада, гигиенические прокладки, несколько пакетиков с шампунем, пилочка для ногтей, маникюрные ножницы, тюбик увлажняющего крема и пудра. Все новое, с этикетками и не распечатанное.
Любой на моем месте, увидев такое в ванной комнате медицинской лаборатории, наверняка, пришел бы в ступор. Особенно, если учесть, что ученый — мужчина. Так зачем ему подобные одноразовые наборы?