Джейси Притчард что-то знает.
Иду по проходу, прохожу мимо Гранта. Дойдя до Джейси, останавливаюсь.
Она бросает на меня взгляд.
– Тебе что-то нужно, Саванна? Может, хочешь украсть еще одного парня?
– Ты угрожала моей сестре?! – рявкаю я.
Она снова на меня смотрит:
– Ты о чем?
Ной поднимает руку – подобие успокаивающего жеста.
– Можно потише и…
– Я говорю об угрозе, которую обнаружила сегодня на рюкзаке Пайпер, – говорю я тише, – «Уходи из Школы выживания или ПОЖАЛЕЕШЬ».
Джейси хмурится и качает головой.
– Нет, конечно, нет.
– Не ври мне, Притчард. Грант сказал, что из-за того, что Пайпер пришла в Школу выживания, вы поругались.
– О, ты имеешь в виду вот этого? – большим пальцем она указывает на Гранта (он сидит у нее за спиной и наблюдает за представлением). – Супернадежного Гранта Косту?
– Ты не ответила на мой вопрос.
Она вздыхает и начинает отрывать край салфетки.
– На рюкзаке Пайпер я ничего не писала. Я не стала бы это делать.
Она отрывает полоску салфетки, потом связывает узлом.
Не знаю, верить ли ей.
– Все в курсе, что последние два года у вас двоих было не все в порядке.
– И все из-за тебя.
Джейси легонько щелкает по бумажному шарику, и он катится по столу.
Внутри меня все сжимается. Она имеет в виду прошлую весну, когда Грант все еще считался парнем Джейси, но уже тайно начал встречаться со мной. Он пошел вместе с Джейси на Весенний бал, а пока три амигос отплясывали на танцплощадке, он целовался со мной в темном углу. Он собирался с ней расстаться – ни один из нас не хотел ранить Джейси. Но возможности никак не представлялось. И вот она все узнала сама.
Темный угол, очевидно, оказался не таким темным, как мы думали, потому что в школьной газете опубликовали статью под заголовком: «Весенний бал в средней школе “Грейлинг” прошел успешно!» – и вместе с ней напечатали фотографию, где мы с Грантом целуемся.
Боже, вот успех, так успех!
Джейси, ясное дело, обозлилась и на Гранта, и на меня. Но она точно так же обозлилась и на Пайпер, которая была младшим редактором этой газеты. Джейси обвинила ее в том, что она знала про фотографию до того, как ее опубликовали. Они не разговаривали несколько месяцев. Из-за этого стали натянутыми и мои отношения с Пайпер. К фотографии она не имела никакого отношения, но про нас с Грантом она знала. Она не думала, как быть, до той самой минуты, пока информационная бомба не взорвалась прямо у нее под носом. Я чуть не разрушила старую дружбу. Они с Джейси помирились только на вечере, проводившемся в честь возвращения с летних каникул, Ной тогда убедил их зарыть топор войны.
Но может, окончательно топор так и не зарыли?
Пропускаю слова Джейси мимо ушей и поворачиваюсь к Ною:
– Джейси ругалась с Пайпер по поводу вступления в Школу выживания?
Ной моргает и поправляет очки.
– Ну… Я… Я не…
– Ну же, Ной! – шлепаю я ладонью по липкому столу, а Ной в это время хватает свой молочный коктейль, чтобы стакан не опрокинулся.
Пожилая дама у стойки делает мне замечание.
– Простите, мэм, – извиняется перед ней Ной и бросает на меня гневный взгляд, держа двумя руками стаканчик.
– Просто скажи мне правду: ругалась ли Джейси с моей сестрой из-за вступления в ваш идиотский кружок?
– Она удивилась, что Пайпер захотела вступить, – признал Ной. – Мы все удивились. Но она никогда не угрожала Пайпер. Она не стала бы этого делать.
Снова перевожу взгляд на Джейси. Сжимаю зубы, впервые мне удается удержать рот на замке.
Я ей не верю. Кто-то угрожал Пайпер. Кто-то дал ей совершенно четкие указания отправиться на Точку – как мы называем эту смотровую площадку, – туда, где они будут одни.
И моя сестра оттуда не вернулась. Вместо этого она оказалась у подножия горы без сознания.
Если Пайпер не прыгала специально, то я ни в чем не виновата.
И если Джейси имеет к этому какое-то отношение, я собираюсь найти доказательства.
Глава 5
Родители чуть не убили персонал больницы, когда не обнаружили телефон Пайпер в пластиковом пакете с остальными ее вещами.
Они не знали, что к исчезновению персонал больницы не имеет никакого отношения.
Это я забрала телефон Пайпер. Я не могла допустить, чтобы родители увидели последнее сообщение, которое я ей отправила. Я не могла допустить, чтобы они поняли, что я могу быть виновата в случившемся.
Но прямо сейчас я хочу посмотреть, что еще есть у нее в телефоне. Может, Джейси – или кто бы то ни был – не остановился на простых угрозах, оставленных на рюкзаке? Может, в телефоне я найду доказательства, что кто-то ее запугивал?
Как только родители отправляются в больницу после ужина, я иду к своему шкафу и вытаскиваю телефон со дня ящика, куда его запрятала, где хранится моя старая футбольная форма.
Достаю его и чувствую, что у меня в животе появляются неприятные ощущения. Экран треснул, он все еще покрыт тонким слоем земли. Я подключаю зарядное устройство и в надежде, что он все еще работает, закрываю глаза.
Открываю их и вижу, что экран светится. Выдыхаю с облегчением, но потом мне в голову приходит мысль: у Пайпер стоял пароль, а паролями мы не делились уже много лет.
Зная сестру, с точностью могу сказать, что ее пароль такой сложный, что и ЦРУ его не взломает. И сейчас одно раздражающее правило, что установили мои родители, внезапно перестает раздражать. Мы должны делиться своими паролями с ними.
Иду в комнату родителей и роюсь в верхнем ящике маминого комода, натыкаюсь на бумажку со всеми паролями нашей семьи за последние десять лет.
Возвращаюсь в комнату и ввожу набор букв и цифр. Думаю, это какая-то химическая формула. Дрожащими пальцами пролистываю сообщения. Мое было последним, удаляю его, перехожу к звонкам, вижу шесть пропущенных от мамы. Она звонила, когда пришло время ужина, а Пайпер так и не появилась. Сестру нашли благодаря маминым звонкам. Туристы, наслаждавшиеся закатом, услышали, как звонит телефон. Они поняли, что со смотровой площадки кто-то упал, и позвонили в службу 911.
Но помимо мамы, в списке звонков был какой-то непонятный номер.
В тот день, когда Пайпер упала, ей три раза звонил некто по имени Алекс. На два звонка она ответила, один пропустила.
Алекс? Перебираю в памяти всех, кого только можно, но никого по имени Алекс ни в моем классе, ни в классе Пайпер не вспоминаю. Но потом мысль словно бьет меня кулаком в живот, и я чуть не роняю и так частично разбитый телефон Пайпер.
Я знаю Александру. Она из Школы выживания.
Могут же Александру звать Алекс? Если так (и в телефоне Пайпер была именно она), то, вероятно, она последняя, кто разговаривал с моей сестрой. Алекс, именно этот человек последним говорил с моей сестрой по телефону. Знала ли Александра, что задумала моя сестра? Намекала ли на это Пайпер?
Мой палец зависает над ее именем. Не успев себя отговорить, я, затаив дыхание, жму на «Вызов». Жду.
Два гудка, и кто-то берет трубку, но не отвечает. Слышно только дыхание.
Сердце судорожно бьется в моей груди. Не знаю, чего именно я ожидала, но заготовленной речи, чтобы разговорить этого человека, у меня не было.
– П-п-привет. Это Саванна Салли…
Три коротких гудка раздаются у меня в ухе, я дергаюсь так, словно рядом взорвалась бомба. Затем ничего, только тишина.
Надо отнести телефон Пайпер в полицию. Кто-то знает больше, чем говорит. Алекс – последний человек, разговаривавший с моей сестрой. Вдруг Алекс поделится с нами, в каком состоянии была Пайпер в тот день? И что именно случилось.
Но полиция увидит и мое сообщение. Да, я его удалила, но они умеют их восстанавливать. Ведь умеют же?
А что, если они решат, что Пайпер прыгнула из-за меня? Или не станут рассматривать такой ход событий? Ведь полиция ни разу не приходила, ни о чем меня не допрашивала. Родители могут и дальше твердить, что с Пайпер произошел несчастный случай, но все остальные (включая полицию) считают иначе. Это место известно не только как смотровая площадка, но и как Площадка самоубийц. Моя сестра – не первая, с кем произошел такой «несчастный случай».
Нет, если я хочу, чтобы полицейские меня выслушали, нужно забрать из кладовки рюкзак Пайпер и показать им. После этого нужно выяснить, при чем здесь Алекс. Если я смогу доказать, что она была вместе с Пайпер на смотровой площадке или разговаривала с ней до случившегося, то, может, полицейские снова возьмутся за закрытое дело Пайпер и повернут расследование в другое русло.
Мысленно возвращаюсь к другой папке, что лежала раскрытой на письменном столе Пайпер. В груди щемит. Сестра что-то печатала, почти не обращая на меня внимания. Это была суббота, после начала учебного года прошло две недели. Поздний вечер, но я все еще лежу в пижаме, растянувшись на ее кровати.
– Ты понимаешь, что мы должны разделить деньги? Так будет правильно.
Смотрю на призы, полученные Пайпер за участие в дебатных турнирах. Они стоят в ряд на полке, и затмить их могут только журналистские награды, развешанные по всей стене. Когда Пайпер стала членом редколлегии школьной газеты, папа был в таком восторге, что отправился покупать ей старомодный карманный диктофон. Она начала его всюду с собой таскать, хотя вполне могла использовать приложение в телефоне. Она останавливалась в школьных коридорах и что-то в него наговаривала, словно частный детектив.
Когда я сказала отцу, что меня взяли в школьную футбольную команду, он лишь нахмурился и посоветовал не спешить с решением. Хотя ему было чем гордиться – я только первый год училась в старшей школе.
– Так будет честно, – продолжала я, теребя вышивку на лоскутном одеяле, которое сшила бабушка после рождения Пайпер. – Если я должна зарабатывать деньги для участия в турнире, то и ты должна это делать.
– Но ты же слышала, что сказала мама, – ответила Пайпер, не прекращая стучать по клавиатуре. – У меня нет времени.