Плавающий ответ свечей почти не освещал лиц, превращая их в странные маски с постоянно меняющими чертами. На миг мне показалось, что я попала в ирреальный мир, где появление покойников более уместно, чем присутствие молодой девочки с микрофоном.
Лилия требовала зажечь мощный фонарь для съемки, но Моргунов попросил ее подождать. Пусть сначала призрак пойдет на контакт, а потом, возможно, он разрешит усилить освещение. Скрепя сердце, Лилия согласилась с его доводами, но я видела, как она судорожно сжимает в руке фонарь, и не сомневалась, что долго ждать она не станет.
— Для начала, давайте познакомимся. — слегка изменившимся голосом произнес Моргунов, встав рядом со мной. — Меня, думаю, вы все знаете. Рядом со мной сидит Кэти — самый лучший медиум всех времен и народов. Остальных прошу представиться.
В комнате повисло молчание.
— Виктор Сергеевич Поливанов. — Первым нарушил молчание следователь. в его голосе явно слышались издевательские нотки. — Предъявить документы?
— Сейчас не время для шуток. — парировал Моргунов. — Мы пропустим время для сеанса!
Как он высчитывал время, осталось для меня загадкой.
— Тамара Михайловская. — громко, словно пытаясь разогнать тишину, произнесла подруга. — Рядом со мной — Вера Тихонова и ее зять, Михаил Федоров.
Опять повисла неловкая пауза. Наконец, черноволосый парень тихо произнес:
— Вадим Нечаев.
— Лилия Черношеева и Сергей Петкун. — весело произнесла журналистка. — Вроде, все? Можем начинать?
— Одну минуту. — Речь Моргунова стала слегка притормаживать, словно он готовился погрузиться в транс. — Сейчас начнем. Но я хочу предупредить всех собравшихся вот о чем. Что происходит во время сеанса, неизвестно никому. Возможно, медиум просто слышит потусторонние голоса. Но так же возможно, что дух погибшего вселяется в медиума. Если сеанс грубо прервать, этот дух может навсегда завладеть телом, предоставившем ему временное пристанище. То, что мы делаем, смертельно опасно. Я хочу, чтобы все понимали это. Нельзя без нужды тревожить духов.
Он замолчал. Остальные тоже молчали.
— Вы все поняли? — Моргунов вновь заговорил обычным тоном. — Сеанс не прерывать ни при каких обстоятельствах, это смертельно опасно для медиума!
Никто не стал возражать, и мы, наконец, перешли к делу. Я взяла в руки фотографию Саши, прислушалась к себе… Нет, на этот раз ничего. Ни боли в висках, ни картинки, которая была перед глазами в прошлый раз — еловые ветки и хвоя, разбросанная по земле… Я по-прежнему находилась в полутемной зале, которую освещали лишь свечи, и смутно видела напряженные лица Веры и Тамары.
— Нет, ничего. — я со вздохом вернула фотографию Вере. Лицо толстушки исказилось, она что-то пробормотала сквозь зубы, и это явно не были слова благодарности.
— Видимо, медиум слишком устала. — растерянно сказал Моргунов. — Может, не стоило проводить сеанс сегодня… Но, раз уж мы все собрались, сделаем еще попытку. Вадим, дайте свое фото.
Черноволосый протянул мне фотографию. Едва взяв ее в руки, я почувствовала слабый толчок, словно из-под меня выдернули опору. Темнота вокруг сомкнулась, а потом вдруг вокруг зажглись огоньки, а внизу закачались еловые ветви. Мне было так спокойно здесь, я знала, что вот-вот увижусь с матерью… Вдруг глаза резанул яркий свет. Я зажмурилась, пытаясь вернуть себе ту безмятежность, что была до сих пор. Но свет продолжал терзать меня, я открыла глаза и увидела ЕГО. Его не должно было здесь быть. Это он удерживал меня в темном еловом лесу, не давай упорхнуть туда, где ждал вечный покой. Он не давал мне жить, а теперь не давал умереть.
— Зачем ты здесь? — спросила я. — У меня не было своей жизни, я чувствовала себя такой несчастной, словно от меня отрубили половину и отдали другому. Если бы не ты, я могла бы наслаждаться жизнью… А теперь я наслаждалась лишь покоем. Но ты и его отнимаешь. Уходи!
Но освещенное странным прожектором видение не исчезало. Яркий луч выхватывал из темноты все новые лица… Я застонала:
— Зачем вы заглядываете в бездну? Перестаньте, пока не поздно. Нет, поздно. Еще одна завтра умрет. Остановитесь!
— Кто умрет? — от резкого окрика я вздрогнула и очнулась. Следователь склонился надо мной и тряс за плечи. — Кто завтра умрет?
— Я такое сказала? — я чувствовала ноющую боль в висках, слегка подташнивало, и я с трудом воспринимала происходящее. — Я не помню.
— Так, мне это начинает надоедать. — следователь стиснул зубы так, что, казалось, они заскрипели. — Пожалуй, вас следует отправить в СИЗО. Так мне будет спокойнее.
— Виктор Сергеевич, за что? — подскочила к нам Лилия. Луч прожектора последовал за ней, и я снова зажмурилась. Но журналистке было не до меня. — Вы сами хотели присутствовать на сеансе, а теперь недовольны!
— Вы слышали ее слова? — следователь понемногу остывал. — Она предупредила, что маньяк охотится за следующей жертвой. Кто маньяк, мы не знаем. Вдруг это вовсе не ее муж, а она сама?
Я истерически расхохоталась:
— Это вы так ловите преступников? Поздравляю!
— Вы лучше подумайте вот о чем. — снова оживилась журналистка. — Вот арестуете Лизу, а завтра маньяк снова кого-то похитит и задушит. Понимаете, что будет? Да наш телеканал вас будет поминать с утра до вечера. Или вы и меня арестуете, и Сергея?
— Лиза на миг стала Леной… — с трудом проговорил Вадим. — Моя девушка… я не мог ошибиться. Ее выражение… Лиза, вы меня видели? Или… это была она?
Я закрыла лицо руками. Видела ли я кого-то во время наваждения? Да, вроде, были вокруг какие-то лица. Кто-то удерживал девушку на земле, не давая ей уйти навсегда…
— Вадим, а где мать Лены? Почему на сеансе только вы? — тихо спросила я.
— Она умерла через месяц… после того как Лена исчезла. — губы парня задрожали, и он быстро отошел назад, в темноту.
— Во время сеанса душа медиума уступает место призраку. — охотно пояснил Моргунов. — Раньше медиум уступал духу и тело, но… такие медиумы давно перевелись.
— Ясно. — следователь уже полностью пришел в себя. — Короче, так. Я лично провожу гражданку Клементьеву до дома. Лизавета, считайте, что вы под домашним арестом. И упаси вас Бог выйти на улицу сегодня ночью… Арестую немедленно, не сомневайтесь.
Он обернулся к журналистке:
— Подвезите до дома Тамару и Веру. Мужчин — по желанию. Маньяк за ними не охотится. Да, Лилия, вам я тоже советую не выходить из дома в одиночестве по вечерам.
— Я могу проводить Лизу до дома. — вмешался Вадим. Михаил понуро стоял в стороне, не вмешиваясь в беседу.
— Благодарю, молодой человек, но я справлюсь — ехидно заметил следователь.
В полной тишине мы вышли в коридор, оделись и вышли на улицу. Моргунов проводил нас до выхода, а сам остался в своей квартире. Вера отворачивалась от меня, но я успела заметить, что по ее лицу текли слезы. Тамара тоже казалась грустной, и я не услышала от нее ни слова поддержки. Наверное, она переживала за подругу, но моей вины тут не было. Я не могла управлять своими видениями.
Поливанов отказался от предложения журналистки отвезти нас, и к моему дому мы пошли пешком. От усталости я едва передвигала ноги. Голова кружилась от голода, еще утром казавшаяся теплой шуба престала греть, но отказаться от прогулки я не решилась. Некоторое время молчали, потом он заговорил:
— Лизавета Петровна, вы ведь понимаете… что у меня есть основания вас подозревать?
— Понимаю. — вздохнула я.
— Вы нашли тело девушки, которую искали почти месяц. Извините, но в эту чушь с ясновидением я не верю. Откуда-то вы знали, где надо искать. Откуда?
— Вы пошли меня провожать, чтобы продолжить допрос? — от усталости я не могла даже разозлиться.
— Нет, считайте это приватной беседой. Знаете, довод о том, что вы не знали, что ваш муж — убийца, меня убедили. Вы его не опасались. Но… а там, в лесу, на вас точно напал… муж?
От неожиданности я остановилась.
— Вы на что намекаете? Что на меня напал маньяк, а я все свалила на мужа?
— Почему бы нет? — усмехнулся следователь. — Муж собирался вас бросить, уйти к молоденькой. Кстати, с ней я беседовал, настоящая красотка. Избавившись от мужа, вы получали имущество, и брали верх над соперницей.
— Ага, только имущество заложено-перезаложено. — я лишь пожала плечами. Слова о красоте соперницы резанули по живому, вызвали глухую тоску, переходящую в злость. Если следователь хотел вывести меня из равновесия, то ему это удалось. — И потом, это все равно не объясняет, откуда же знала, где искать тело?
— Ваш сообщник баловался, еще до вашего сговора. — равнодушно ответил следователь. — Вы думали, что он вам взялся помогать из чистого великодушия. А он маньяком оказался. И поскольку вы теперь повязаны, вам он мог чистосердечно признаться. Хорошая версия?
— Замечательная. — искренне сказала я. — Вы романы на досуге сочинять не пробовали?
— Где у меня ошибка? — вяло поинтересовался следователь.
— Да зачем мне, по-вашему, находить тела? — не выдержала я. — Даже если мой сообщник — маньяк, и показал мне все трупы, зачем мне светиться???
— Этого я не знаю. — признался Поливанов. — Но вы как-то связаны с делом, в этом я уверен.
— Тогда почему вы меня не арестовали?
— А зачем? — покосился на меня следователь. — Вы лично никого не убивали, в этом я уверен. До сегодняшнего вечера я думал, что убийца — ваш муж. Но потом заколебался. А если это не он? Что толку от вашего ареста, если маньяк останется на свободе?
Он сделала паузу, затем совсем тихо произнес:
— Лизавета Петровна, я все понимаю. До последних дней вы не знали о том, что… Некто — убийца. Теперь вы знаете об этом, но, видимо, боитесь сознаться, чтобы не сесть за соучастие. И правильно боитесь… — он опять запнулся. Следующие слова дались ему с явным трудом:
— Думаю, вы поняли, почему я пошел вас провожать. Я хочу поговорить с вами без свидетелей, чтобы предложить вам сделку. Вы выдадите преступника, а взамен я обещаю, что вам не будет предъявлено обвинение. Более того, никто не узнает о нашем разговоре, в