Подсчеты Склира нисколько не успокоили Иоанна.
— И все-таки нас очень мало, Варда. Я вовсе не намерен потерять в Болгарии лучшую часть своей армии, поэтому отправь гонца к друнгарию флота. Передай ему, дабы не спешил к Доростолу. Я хочу, чтобы еще до нашего появления князь Святослав узнал о падении Преславы и участи ее гарнизона. Пусть сравнит свою и нашу силу и получит достаточное время для горестных раздумий.
Мимолетная усмешка скользнула по губам Склира.
— Император, я хорошо знаю русов — они ни за что не уйдут из Болгарии по доброй воле. Как бы ни были мы сильны и сколько времени ни давали им на размышление, судьбу начавшейся войны решит только меч.
В глазах Цимисхия зажглось упрямство.
— Варда, тебе известно, что у Империи слишком много врагов. Поэтому лучше подождать несколько дней и дать русам возможность спокойно уйти домой, нежели оставить в Болгарии мертвыми половину приведенных сюда легионов. И потом, нас еще мало, чтобы успешно сразиться с русами самого князя Святослава.
3
В ветхом, наполовину вросшем в землю сарае замерли у стены сотник Всеслав и десятский Ангел. На плече у болгарина висел византийский щит, в руке блестел обнаженный трофейный меч. Он осторожно выглядывал в едва державшуюся на петлях дверь.
— Воевода Сфенкел велел пробиваться к Вышнему граду, — сказал Всеслав. — Там и наше место.
— Покуда ты меня освобождал, а потом оба отбивались от ромеев, мы упустили время. Теперь на всех улицах и подходах к царской крепости полно врагов. Нам не удастся пробиться к воеводе и его уцелевшим воинам, — возразил десятский.
— Но не сидеть же вечно в этой овчарне?
Ангел вместо ответа приложил палец к губам, сделал знак Всеславу замолчать. Став рядом с болгарином, сотник тоже выглянул в дверь. В ворота подворья, на котором находилось их убежище, с мечами наголо ворвались трое легионеров. Судя по их нетвердой походке, пунцовому цвету лиц, громким выкрикам и беспричинному смеху чувствовалось, что они изрядно пьяны. Заметив хозяйский дом, византийцы направились к нему, принялись ногами и рукоятками мечей выламывать запертую изнутри дверь.
Когда она рухнула, легионеры ворвались внутрь дома, и оттуда сразу донеслись душераздирающие женские крики. Кричали, судя по голосам, две женщины. Вскоре один крик резко оборвался, на пороге появились двое византийцев. Их мечи уже покоились в ножнах, они тащили за руки молоденькую, наполовину раздетую девушку. Следом за ними с горящей головней шел третий легионер. Он с размаху сунул головню под соломенную крышу дома, подождал, пока она загорится, и направился за товарищами, которые с хохотом тащили к сараю плачущую, сопротивляющуюся девушку.
Всеслав и Ангел поняли друг друга без слов. Миг — и они с мечами в руках замерли по обе стороны двери сарая. Через минуту она с треском распахнулась, в проеме показались византийцы и болгарка. Легионеры начали валить девушку на солому, та из последних сил защищалась, пустив в ход руки и зубы. Вскоре в дверях возник и третий византиец. Коротко размахнувшись, Ангел всадил ему в горло клинок, а Всеслав молча прыгнул на тех двоих, что возились с девушкой. Два удара мечом — и с ними тоже было покончено.
— Теперь быстрей… — прошептал Ангел, швыряя меч в ножны.
Он наклонился над одним из убитых, примерно одного с ним роста, стащил с него доспехи. Это же с другим легионером проделал Всеслав, и через некоторое время оба стояли в полном облачении византийских солдат. Когда они двинулись к выходу из сарая, девушка, до этого безмолвно следившая за действиями своих спасителей, бросилась за ними вслед, схватила Ангела за плечо.
— А я? — испуганно спросила она.
— Что «я»? — не понял десятский.
— Я тоже с вами, — торопливо заговорила девушка, переводя умоляющий взгляд с Ангела на Всеслава. — Ромеи все равно поймают меня, в городе от них никуда не спрячешься.
— Мы можем погибнуть, — заметил Ангел.
— Лучше смерть, чем снова попасть в руки ромеев.
— Хорошо, мы поможем тебе покинуть город. Послушай, — сотник, — повернулся десятский к русичу, — ты говоришь по-ромейски?
— Понимаю отдельные слова.
— Плохо. Однако выход есть.
Ангел оторвал от подола юбки девушки кусок полотна, выпачкал его щедро в крови, обмотал им голову Всеславу. Теперь на лице сотника виднелись лишь глаза, нос да торчащие усы. Болгарин, отступив на шаг, критически оглядел его.
— Прекрасно, — сказал он, с трудом нахлобучивая на изрядно увеличившуюся после перевязки голову русича византийскую каску. — Теперь можешь молчать сколько угодно. Пошли…
Он схватил девушку за длинные косы, намотал их на руку. Покинув подворье дома, все трое направились в сторону Вышнего града, куда спешили встречавшиеся на их пути византийцы. Впереди с обнаженным мечом шагал Ангел, тащивший за косы упиравшуюся и пронзительно кричавшую девушку. За ним, опираясь на древко копья и время от времени издавая стоны, плелся прихрамывающий сотник. Когда они пришли на площадь перед Вышним градом, там все было кончено. Стена, окружавшая царский дворец, сгорела почти дотла, сам дворец рухнул на землю, и языки пламени дожирали его остатки. Площадь кишела толпами византийских солдат, грабивших тела павших в бою славян. Из окружавших площадь домов неслись песни и смех пьяных легионеров, крики и плач горожан.
Ангел тронул за локоть остановившегося Всеслава.
— Нужно идти дальше, сотник. Погибшим мы не поможем ничем, а дабы отомстить, надобно жить самим.
С помощью девушки, шепотом указывавшей дорогу, они выбрались за пределы городской черты, углубились в обступивший Преславу лес. Здесь на первой укромной поляне Ангел остановился. Выпустил из пальцев волосы девушки, вытер вспотевшее от волнения лицо. Всеслав с брезгливостью сорвал с головы выпачканную чужой кровью повязку.
— Отсюда каждому своя дорога, — произнес десятский. — Тебе куда? — спросил он у девушки.
— Пережду ночь в лесу, а утром постараюсь узнать о судьбе отца и братьев, сражавшихся в дружине воеводы Сфенкела. После этого решу, как поступить дальше.
— Будь осторожна, и храни тебя Господь.
Попрощавшись со спасителями, девушка исчезла в лесу, а мужчины принялись обсуждать сложившееся положение, решая, как им скорее очутиться в Доростоле. Оба они сталкивались с византийской армией не первый раз, поэтому хорошо знали царившие в ней порядки. Взяв штурмом Преславу, легионеры будут всю ночь грабить и пьянствовать, ограничившись несением лишь караульной службы. Зато с первыми лучами солнца во все стороны, прежде всего к Доростолу, будут посланы конные разъезды и дозоры, за которыми после завтрака двинется главная часть войска. Тогда все дороги и пешеходные тропы окажутся не для беглецов. Им останутся лес, горные склоны и труднодоступные ущелья, в результате чего их движение будет затруднено настолько, что они смогут попасть к Доростолу после прибытия к нему византийцев. А им необходимо очутиться там до того, как враги обложат город лагерем, и проникнуть к своим будет крайне затруднено. И они нашли выход…
Едва в лесу начало светать, на горной дороге со стороны Преславы раздался конский топот. Всеслав и Ангел, чутко дремавшие среди больших валунов на изгибе дороги, тотчас вскочили с земли, подхватили копья и заняли за камнями заранее выбранные места. Вдалеке на дороге появились четверо конных византийцев, стали быстро приближаться к изгибу дороги с валунами на обочине. По неуклюжей посадке в седлах и неровной лошадиной рыси чувствовалось, что легионеры не совсем пришли в себя после бурно проведенной ночи.
Когда византийцы поравнялись с засадой, Ангел и Всеслав метнули копья. Двое легионеров замертво повалились из седел, а на уцелевших, толком еще ничего не понявших, славяне прыгнули сзади с валунов. Ангел удачно попал на лошадиный круп позади седла и, обхватив всадника левой рукой за грудь, правой вонзил ему кинжал в горло. Всеславу повезло меньше. Едва он очутился на спине коня, тот испуганно взвился на дыбы, сбросив хозяина и чужака на землю. Русич и византиец вскочили на ноги одновременно, однако в руке легионера сверкал выхваченный из ножен меч, а у Всеслава был лишь кинжал. Переменить оружие у русича не было времени, отступить либо уклониться от боя он не мог — позади разверзлась пропасть. Казалось, мгновения его жизни сочтены.
Но когда легионер взмахнул мечом, собираясь обрушить его на голову Всеслава, перед ним неожиданно возник новый враг: Ангел умело принял удар византийского клинка на свой щит. Воспользовавшись выигранными секундами, русич отшвырнул в сторону кинжал и тоже обнажил меч. Легионер не успел повторно занести клинок для удара — Всеслав раскроил ему череп вместе с каской.
— Благодарю, друже, — растроганно сказал он, обнимая Ангела. — Ты спас мне жизнь, я буду помнить это до конца дней своих.
— Забудем об этом, сотник, — недовольно поморщился болгарин. — На моем месте ты поступил бы точно так. Сейчас у нас есть куда более важные дела, нежели благодарить друг друга.
Десятский внимательно осмотрелся по сторонам, вслушался в наступившую на дороге после схватки тишину. Приложил ухо к земле.
— Покуда тихо, однако все равно надобно торопиться. Наши братья в Доростоле ждут нас.
Через минуту два всадника, каждый с запасной лошадью в поводу, мчались во весь опор по дороге.
Вдоль стен Доростола медленно шли великий князь Святослав и группа русских воевод. Они внимательно осматривали крепостные стены и башни, недавно углубленный ров, уже доверху наполненный дунайской водой. Невдалеке от них сдержал коней отряд всадников-болгар. Трое из них спешились, направились к русичам. В нескольких шагах от Святослава они остановились, сотник Стоян снял с головы шлем, отвесил великому князю поклон.
— Здрав будь, великий киевский князь.
— Желаю того и тебе, болгарин.
— Великий князь, ты — русич, я — болгарин. Но оба мы — славяне, оба — воины. Поэтому ты должен понять меня.
— Слушаю тебя. Однако вначале скажи, кто ты.