— Разное, — ответил Григер тоном, который означал «лучше вам об этом не знать». — Чего-нибудь хотите с дороги? Чай, кофе? Или чего покрепче?
— Благодарю. — Доктор покачал головой. — От кофе бы я не отказался. Так что тут у вас произошло? Я так понял, вы нашли в лесу потерявшегося ребенка?
Он решил, что нет смысла тянуть волынку. Григер очень медленно кивнул. Усы всколыхнулись, когда он шумно выдохнул через нос.
— Можно сказать и так. Хотя не думаю, что здесь уместно слово «нашли»… Скорее это она нас нашла.
— Вы уже обратились в полицию? Вызвали социальную службу? Насколько мне известно, это первое, что нужно делать в подобных случаях.
Григер посмотрел на Салазара с наивным изумлением, будто впервые об этом слышал.
— В самом деле? Разумеется, я знаю протокол, доктор. Поиск потеряшек входит в обязанности Управления. Но, боюсь, на этот раз у нас… особый случай. Пойдемте, я расскажу по дороге.
Он махнул рукой и, не оборачиваясь, зашагал в сторону корпусов станции. Салазар поспешил следом.
— Что значит «особый случай»? — проговорил он, стараясь не отставать от Григера. — Ваш человек, Ласло, он что-то говорил про волков, но так путано…
— Про волков не в курсе, — отрезал Григер. — Расскажу, что знаю. Мои ребята прочесывали лес к северу, искали незаконные посадки конопли и забрались дальше обычного. Пришлось остановиться на ночь. Это нормальная практика, на самом деле: связались по рации, поставили в известность и встали лагерем. У Управления есть пара «вертушек», но толку от них мало, приходится работать ближе к земле…
Он потянул себя за ус. Именно тогда Салазар и заметил след у него на запястье — четкий отпечаток укуса, такой ни с чем не спутаешь. В своей практике доктор с подобным уже сталкивался: два темных полумесяца засохшей крови, воспалившаяся кожа по краю… Стоило бы обработать антисептиком, однако Григер не удосужился ни перевязать укус, ни заклеить пластырем, видимо, посчитал рану несерьезной. Проклятье! А ведь прокусить кожу взрослого мужчины не так просто, и дело тут не в силе челюстей. Григер перехватил взгляд Салазара и одернул рукав.
— В общем, — продолжил он как ни в чем не бывало, — парни встали лагерем: костер, походный ужин, все как полагается. И ночью одному из ребят понадобилось отлить, извиняюсь за такие подробности. Но не успел он штаны расстегнуть, как кто-то прыгнул на него с дерева. Парень с перепугу решил, что это рысь, в темноте-то не разберешь… На самом деле ему повезло. Если бы он случайно не повернулся, она бы сломала ему шею, он бы и пикнуть не успел. А так смог ее перехватить и удержать, а заодно и позвать на помощь. Но даже втроем они насилу ее скрутили, а к утру доставили на станцию.
— Она… — повторил за Григером Салазар. — Девочка? Ваш человек сказал, что это был ребенок.
— Выглядит она как ребенок, — согласился начальник станции. — Я бы предложил лет двенадцать-тринадцать, но могу ошибаться.
На долю секунды он замялся.
— Мы заперли ее в одном из сараев. К сожалению, более надежного места не нашлось.
Салазар во все глаза вытаращился на начальника станции. Такого он не ожидал.
— Да вы в своем уме?! То есть вы нашли в лесу потерявшегося ребенка — голодного, замерзшего, напуганного, но вместо того чтобы ему помочь, вы его связали и заперли в сарае?!
— В своем ли я уме? — переспросил Григер. — Конечно, вам виднее, вы же специалист. Но, поверьте, у нас были все основания так поступить.
— Какие еще основания? — Салазар громко фыркнул. — То, что ребенок вас укусил, — это никаким образом не основание сажать его под замок.
— А! Вы об этом? — Григер дотронулся до запястья. — Это ерунда, царапина. А вот Тулле серьезно досталось: она вырвала у него из руки кусок мяса размером с кулак.
И на тот случай если Салазар не понял, он показал ему, какого размера бывают кулаки.
— Но это же была самооборона? — не сдавался Салазар. — Взрослые мужики набросились на нее, и что ей еще оставалось? И не говорите мне, что у вас не было иного выбора. Я понимаю: стрессовая ситуация, да и случай, мягко говоря, неординарный, но все же — есть и другие методы!
Григер и бровью не повел.
— Вы уж простите, господин доктор, — сказал он. — Но у нас действительно не было иного выбора. Это… существо представляет опасность для окружающих.
— Существо? Это не существо. Это ребенок, попавший в беду, и ваша прямая обязанность…
Григер поднял руку, и Салазар замолчал, как если бы его каким-то колдовством лишили дара речи. Он никогда не служил в армии и тем не менее поймал себя на том, что того и гляди вытянется по стойке смирно.
— Я еще не все рассказал, — проговорил Григер. — Мы не только поймали ее и доставили на станцию. Парни прочесали лес рядом с тем местом и нашли ее логово — что-то вроде норы под поваленным деревом.
— И что? Если эта девочка потерялась в лесу, она должна была где-то укрываться от дождя и…
Под немигающим взглядом Григера Салазар снова замолчал. Но начальник станции продолжал и продолжал смотреть на него, пока доктору не сделалось дурно. Куда сильнее, чем когда его укачало во внедорожнике.
— Мы нашли кости в том логове, — наконец сказал Григер. — Человеческие кости, принадлежавшие по меньшей мере трем разным людям. Все обглоданные дочиста и со следами зубов.
— Но… — Доктор замотал головой. — Погодите… То есть…
Он не нашелся что сказать, но Григер кивнул самым страшным его мыслям.
— Теперь вы понимаете, почему мы не вызвали полицию и соцслужбу? Шила в мешке не утаишь. Едва мы обратимся в полицию, о случившемся тут же пронюхают журналисты. И я боюсь даже представить, чем все это может обернуться. Потому мы обратились к вам напрямую. Прежде чем это дерьмо всплывет и начнет вонять, я хочу знать, что это за дерьмо.
— Да, да, понимаю… — пробормотал доктор, хотя ничего на самом деле не понимал.
Они остановились напротив невысокого щитового сарая с плоской крышей из рифленого железа. Окон там не было, а на дверях висел амбарный замок.
— Она здесь?
Григер молча вытащил из кармана ключ, однако открывать дверь не спешил. Так и застыл, прикусив нижнюю губу. Из-за двери доносился тихий вой: не крики, не стоны и не плач, а мерное гудение, звучавшее то выше, то ниже. Словно там притаился огромный осиный рой или же работал электродвигатель. Странный звук, вроде и не громкий, но неприятно давящий на уши.
— Это она?
— С того самого момента, как мы ее сюда привезли, — кивнул Григер. — Не прекращая ни на секунду.
— А… Что она там делает? — спросил Салазар, неожиданно шепотом. Как будто испугался того, что загадочная девочка за дверью может его услышать.
— Я не уверен, — пожал плечами Григер. — Это вы специалист. Но, по-моему, она поет.
Урдак слышит зов
Повиснув на одной руке, Урдак раскачивался на ветке своего дерева, да так, что фалды драного сюртука развевались за спиной, будто крылья.
— Смотрите, мистер Гош, смотрите, как я умею!
Вперед, назад, вперед, назад… Старое дерево скрипело и трещало, ветка сильно выгнулась, того и гляди сломается, но Урдак не прекращал своих упражнений: вперед, назад, разжать пальцы и в тот же миг — перехватить ветку другой рукой. Он был ловок, и быстр, и силен и наслаждался этим. Наслаждался настолько, насколько позволяла неутихающая резь в животе.
Часа не прошло, как Урдак изловил в кустах ласку. Вертлявая чертовка успела укусить его за палец, прежде чем он проглотил ее целиком, не удосужившись свернуть зверьку шею. Но разве могла такая мелочь утолить его голод?
— Хэй, мистер Гош! А так вы умеете?
И сделав сальто, Урдак вдруг оказался наверху ветки, устроившись на ней на корточках. Мятый цилиндр сполз на лоб, но не упал — в самый последний момент Урдак успел удержать его. Нельзя терять шляпу, настоящий джентльмен никогда не теряет шляпы.
— Ну, что скажете?
Плюшевый медведь, втиснутый в развилку двух ветвей, в восхищении уронил голову набок. Кончиком языка Урдак облизал потрескавшиеся губы и отвесил игрушке легкий полупоклон.
— Благодарю, дорогой друг. Ваше мнение для меня много значит. Когда-нибудь…
Он вдруг замер, всего на пару секунд, а затем костлявое лицо задвигалось, кончик носа задрожал. Несколько раз подряд Урдак с силой втянул воздух и тут же зажал пальцами ноздри, дабы не упустить запах, который принес ему ветер. Странный запах, знакомый, но Урдак долго не мог вспомнить, где он мог его слышать, а когда вспомнил…
Ну, надо же! Да это же его запах! Именно так пахла изнанка его сюртука, так пах внутри его цилиндр, так пахли его башмаки… Но в то же время запах был немножко другой, с резкими чужими нотками. Все это крайне озадачивало и, возможно, даже заслуживало его внимания.
Урдак склонил голову в одну, затем в другую сторону, разминая мышцы и слушая, как хрустят позвонки. Ветер сменил направление, унося с собой странный запах, но Урдак уже взял след. Он знал, что не заблудится.
— Что скажете, мистер Гош? Как вам…
И опять он не договорил, но на сей раз вмешался не запах, а звук. Сперва Урдак принял его за комариный писк, тонкий и тихий, и только потом сообразил, что звук — стон или вой, то выше, то ниже — доносится из леса. Из такого далека, откуда никакой звук не мог долететь до его холма и до его дерева. Услышать его — все равно что услышать стрекот сверчка в глубокой пещере, стоя при этом на вершине горы. Но Урдак услышал. Услышал и вспомнил, и это воспоминание обожгло его сильнее, чем если бы он проглотил горящий уголек.
Это была песня, и Урдак знал ее. Давным-давно, в те времена, о которых никто и не помнит, эту песню пела женщина с костлявым лицом, склонившись над деревянной колыбелью. Женщина, которая зачем-то привела его в этот мир, а потом бросила одного. Он давно забыл ее имя, забыл цвет ее глаз и забыл, как звучал ее голос, но эта мелодия осталась с ним. Она была записана на его костях, она пряталась в его крови. И вот она зазвучала снова, стоило ему услышать всего пару тягучих нот.