ю и пишет заявление о том, что ее наглым образом ограбили, сняв с запястья дорогую золотую вещь доставшуюся ей по наследству от любимой пра-пра-пра-бабули, на день конфирмации. Однажды именно такое заявление и стало поводом разбирательств. И единственное, что меня спасло от срока, так это то, что при мне в тот момент оказалось еще несколько подобных цацок, найденных тем же днем, и подходящих под описание, из ранее написанных заявлений. После пришлось продемонстрировать свои способности, и заплатить большой штраф.
Как оказалось, не все так просто в "Датском королевстве". По закону, я обязан сдавать найденное в специальный департамент, и после проверки, могу рассчитывать на вознаграждение, если на него расщедрятся граждане заполучив утраченную вещь. И только за те вещи, которые не указаны в заявлениях и ориентировках, я смогу получить свои законные двадцать пять процентов. Сразу же возникает, закономерный вопрос; А мне-то какая выгода от того, что я нашел утерянное? То есть я найдя что-то должен с почтением это вернуть и скромно и заискивающе ждать милости от гражданки потерявшей фамильную драгоценность. И спасибо-то не дождешься! И даже если эта вещь нигде не значится, наверняка тут же появится заявление от знакомой какого-нибудь полицая, которому эта вещь понравится. Да и ожидать законного вознаграждения от государства, вообще дохлый номер. Всегда найдется подходящий предлог, чтобы это вознаграждение не выплачивать. И в конце концов, это просто скучно. Разумеется можно найти не совсем законную скупку драгоценных предметов, и пусть не за полную цену, но вполне безбедно жить за счет этого, но подобное занятие довольно быстро надоедает. Да, выгодно, не спорю, практически безопасно, но ужасно скучно. Другое дело взлом, когда ты стараешься разгадать как можно быстрее секрет очередного запора, или сигнализации, и при этом у тебя над головой висит топор возмездия, готовый обрушиться на тебя в любую минуту. В этот момент, я чувствую огромный прилив адреналина, отчего появляется азарт и скорость, а самое главное риск, который заставляет идти меня на дело снова и снова. Вот такая жизнь мне действительно нравится.
Именно потому, я и занялся своим ремеслом. Ведь, кроме того, что например, вижу металлы, скрытые в песке или грунте, я после некоторых тренировок, развил свою способность так, что вижу не только металл, но и устройство, например дверного замка. И если, например обычный шнифер, подбирается к сувальдам замка с помощью нескольких отмычек, сменяя их на ходу, и подбирая наилучшее сочетание на ощупь, то я сразу вижу, какая именно отмычка здесь подойдет лучше всего, и что именно следует отжать, а что сдвинуть, чтобы замок открылся как можно быстрее.
Кассу я взял этим же вечером. Стоило работникам этого учреждения завершить свой рабочий день, и закрыть двери, как я уже был можно сказать на низком старте. К моему удивлению, девушки, закрыв дверь, остались возле нее, продолжая болтовню, видимо не наговорились за весь день. Бывает, тем более лавочка, стоящая на перроне была хоть и деревянной, но все же достаточно удобной. Но как оказалось, болтали они не просто так, а ожидали приезда милиции. Это было уже интересно. С одной стороны меня здесь никто не знает, и потому вряд ли кому-то могла прийти в голову идея о том, куда я нацелился.
На всякий случай, решил немного повременить. Прошелся по перрону, нашел на какой-то лавочке забытую кем-то газету, и вновь вернулся, назад усевшись на тоже место, и принялся ожидать развития событий. Разумеется, можно было бросить узор познания и выяснить, что же такого произошло, если возле входа в Сберегательную кассу прохаживается местный милиционер, отходя от нее самое многое на десяток шагов. Но я давно зарекся бросать подобные узоры непосредственно перед основной работой. Мои способности восстанавливаются довольно долго, и потому это означает, что в критический момент, я не смогу быстро распознать механизм замка, и следовательно время его вскрытия увеличится.
И в тоже время, долго тянуть не хотелось. Единственный бутерброд, имеющийся у меня, я съел еще ранним утром, и сейчас, мой желудок, настойчиво намекал о том, что пора бы подкрепиться. Но увы, имеющиеся у меня купюры с изображением последнего Русского Императора - Константина, никак не походили на местные денежные знаки с головой, какого-то лысого мужика, больше похожего на пямятник. Да и размером местные купюры тоже сильно уступали моим. Поэтому мои никак не могли быть приняты за местные, как бы я не старался. Спустя ровно два часа, к дверям кассы, подъехала милицейская машина, и из нее выполз, а другое определение трудно и подобрать, полный мужчина, страдающий одышкой и едва стоящий на своих ногах из-за избыточного веса. О чем-то переговорив с находящимся у дверей милиционером, и видимо достигнув с ним консенсуса, толстячок присел на подножку транспорта, а бывший постовой, быстренько сорвался с места и пробежав два десятка шагов скрылся в здании местного вокзала.
Вскоре он появился вновь, неся с собой колченогую табуретку, которую и установил у двери кассы. И только после этого толстячок поднялся с насиженной подножки и, пройдя десяток шагов, опустил свою тушу на табурет. Скрип и стон, бедного предмета мебели, принявшего на себя этот вес, были слышны даже мне за пару десятков шагов. Упавший на табурет милиционер, дождался отъезда автомобиля, а спустя пару минут его подбородок медленно опустился на могучую грудь и милиционер засопел, погружаясь в объятия дремы.
Решив, что лучшего времени, мне не найти, да и судя по всему сменяются постовые каждые два часа, я отложил газету, подхватил свой чемоданчик, и сделал вид, что просто прогуливаюсь по дорожкам возле вокзала ожидая свой поезд, пошел, в сторону кассы. Мужичок в милицейской форме и погонами старшины, явно дремал, не обращая на меня совершенно никакого внимания. Но на всякий случай, подойдя поближе, я все же спел ему один из куплетов колыбельной, задействуя свою способность и погружая его в еще более глубокий сон, и спокойно приступил к вскрытию дверного замка.
Замки поддались легко и просто, и потому вскоре, я уже находился в помещении кассы. Пройдя через врезанную в стойке дверцу, на рабочую половину помещения, я дошел до стоящего там сейфа, положил на стоящий неподалеку стол свой чемоданчик, достал из него фонарь, и за какие-то тридцать-сорок секунд. Ну, ладно минуту, не больше, распахнул железную дверь.
Моему изумлению не было предела. На одной из полок лежали многочисленные папки, похоже с бухгалтерией этой кассы. Другая была отдана деньгам. Здесь перевязанная тоненькой резиночкой лежала тоненькая пачечька наличности, рядом с небольшим холщовым мешочком, в котором позвякивали монетки. Листик бумаги, лежащий под этим богатством, был похож на сводную ведомость, говорящую о дневной выручке. И сумма указанная там ввела меня вообще в удручающее состояние. Всего в наличии было сорок семь рублей купюрами разного достоинства и восемь рублей двадцать семь копеек мелочью. Таким образом, я стал богаче на целых пятьдесят пять рублей и двадцать семь копеек.
Миллионером я себя не чувствовал совершенно. Если и в других банках этой страны, я буду снимать такие суммы, похоже копить на старость мне придется очень долго. Хотя совсем недавно, ожидая смены милиции я прочел в газете объявление, в котором было сказано, что какой-то организации, требуется уборщица с окладом в семьдесят восемь рублей в месяц. Получается, что я за пару минут стал богаче почти на месячную зарплату уборщицы. Кроме сейфа в операционном зале имелся и кассовый аппарат, но в выдвинутом денежном ящике, я не нашел ни копейки денег, как и во всех остальных местах этого учреждения.
В расстроенных чувствах, я вышел из помещения кассы, не особенно заботясь о том, что шкаф, и внутренняя дверь кассы, остались открыты. Запер я только наружную, и то из опасения, что спящий милиционер проснется и поднимет тревогу, а я пока все еще нахожусь на станции. Позже я разумеется ее покину, но пока следует поберечься.
К моему удивлению буфет до сих пор работал. Правда предложенный мне стакан чая напоминал слитые остатки, недопитые ранее обедающими здесь гражданами, вареные яйца почему-то отдавали синюшным оттенком. Бутерброд с сыром, тоже оказался далеко не первой свежести, и был подсохшим, как со стороны хлеба, так и со стороны сыра. К вареной, но так же как и яйца отдававшей синевой курице, было даже страшно подходить, из опасения перенять эту синеву на себя. А больше здесь ничего и не было. Если не обращать внимание на жестяные банки с «Морской капустой», «Завтраком веселого туриста» и «Килек в томатном соусе» . Имелось правда еще печенье, в потускневших от времени выцветших, бумажных упаковках, и слегка помятые плавленые сырки «Дружба».
С трудом прожевав это непотребство, только из-за урчащего матом своего желудка, и отдав за все это целых, семьдесят семь копеек, приобрел еще пачку папирос «Беломорканал» за двадцать две копейки и направился к кассе. Здесь, как оказалось, билеты продавали, только по прибытию поезда. При этом стоянка ближайшего ожидаемого поезда, как впрочем, и любого другого останавливающегося на этом полустанке, редко превышала три-четыре минуты. Другими словами, пассажир, надеющийся отправиться в дальние края, должен был оплатить и получить свой билет, а затем стремглав нестись в сторону поезда, надеясь, успеть заскочить в свой вагон. Потому что несмотря на имеющиеся на руках билеты, заскочить в любой вагон, а после перейти в тот который был указан в билете было нереально, просто потому, что проводники никого не пускали в свой вагон без наличия купленного билета именно в него.
С моим полтинником, рассчитывать на что-то мягкое и удобное было просто неблагоразумно. Поэтому узнав цену и приготовив необходимую сумму для самого дешевого билета, в так называемый «Плацкартный вагон» я подошел на край перрона, и стоило поезду остановиться, сразу же обратился к проводнице, которая тут же указала, где мне следует искать этот самый вагон. Куда я и направился со всех ног надеясь, на то, что в вагоне окажется свободное место.