Ничего не ответив, только смерив Демьяна недобрым взглядом, Альма достала свои ножницы. Смертным казалось, что мойра сотворила их из воздуха, но они всегда были рядом с ней и существовали дольше, чем мойра, дольше, чем сама жизнь.
Со стороны послышались удивленные вздохи и перешептывания людей. Благодаря своей силе девушка могла слышать каждое их слово.
– Они существуют, смотри! – тихо воскликнул тоненький женский голос.
Краем глаза мойра видела, как одна дама указывает на ее ножницы. Поймав взгляд Альмы, мужчина, стоящий рядом с женщиной, схватил ее руку и опустил.
– Не показывай, она все видит, – предупредил он ее.
Женщина вздрогнула, а Альма улыбнулась уголками губ – довольно забавно внушать страх смертным. Но время было не на ее стороне, стоило поторопиться, пока заносчивый Демьян не потерял терпение.
Несмотря на темноту ночи, ножницы в руках мойры переливались золотым сиянием. Они были тонкие, хрупкие на вид, но сломать их или причинить вред им не могло ничто – ни в мире людей, ни в каком-либо другом.
Помимо ножниц Альма имела при себе еще и книгу, в которой вела записи обо всех жизнях, что были оборваны ее руками и когда-то сплетены ее сестрой. Но почему-то сейчас книга перед ней не появилась, и это сильно встревожило мойру.
Глаза призвавшего мойру мужчины загорелись при виде ее орудия. Ножницы были воистину красивы: металл покрыт золотом солнца, кольца овиты серебряным светом звезд. Каждый завиток символизировал нить, не имевшую ни конца, ни начала.
Демьян повернулся от Альмы к приглашенным гостям:
– Я вызвал третью мойру, одну из сестер судьбы, и сейчас вы увидите мою силу.
Девушка не понимала, зачем все эти смертные собрались здесь, но могла догадаться. Демьяну необходимы были зрители. Иначе он не мог. Его сердце прогнило тщеславием и самомнением. Он считал, будто в его руках оказалась столь мощная сила, что его враги, кем бы они ни были, встанут перед ним на колени, склонив головы. Но он ошибался, думая, что ему, смертному, по плечу удержать эту силу.
Мойра пообещала себе, что слава этого человека долго длиться не будет, а еще она раскроет его план и вернется обратно. В свой мир, где ей и место.
– Ты хотел сказать, что они увидят мою силу, – исправила его Альма.
Демьян вынужденно переключил внимание на нее. Его лицо выражало недовольство, ведь он считал себя главным на этом воображаемом представлении, а она рушила его роль в глазах других таких же людей, как и он.
– Ошибаешься. Ты принадлежишь мне, а значит, и твоя сила теперь моя.
Мойра только усмехнулась глупым словам смертного, решив, что не станет тратить на него силы и тем более время. Разум этого человека не мог постичь того уровня сознания, которым была наделена Альма, даже находясь в человеческом теле. Но с этой проблемой она разберется позже.
Альма подошла к лесному оленю и дотронулась до него рукой, погладив пальцами шерсть. Мысленно она обратилась к созданию природы:
Я не причиню тебе боли, не бойся, только возьму один день твой жизни, – прошептала она.
Олень ее не мог слышать, но волноваться перестал, доверился. Наверное, он почувствовал ее слова: мойра попыталась образовать между ними связь, забрать его переживания и страх, хотя и сама была наполнена им.
Кроме нее, нити судьбы не видел никто, но Альме стоило лишь взглянуть, как перед ней простиралась вся человеческая жизнь и появлялись все нити, которые она могла оборвать. Это было похоже на паутину. Средняя сестра, Нона, могла видеть события жизни, стоило ей посмотреть на человека, так как она плела их. У каждой мойры был свой дар.
Девушка коснулась кончика прозрачной, похожей на лунный свет, переливающейся нити. Она была очень красива. Альме пришлось позаимствовать ее часть у оленя, которому эта нить принадлежала.
Посланник смерти пошатнулся в тот же миг, будто что-то ощутил. Альма сжала воздух вокруг, не давая людям приблизиться к себе; мойра ощущала, как силы покидают ее, она пользовалась последним, что было в ее теле, дабы выжить. Альма крепко схватилась за конец нити, который увидела. Эриния сделал решительный шаг вперед – в отличие от смертных, ему не были страшны маленькие уловки мойры, они не причиняли ему никакого вреда и не создавали препятствий.
Он направился в ее сторону, как только губы Демьяна дрогнули, что-то произнося и шепча ветру. На короткое мгновенье мойра допустила мысль о том, что эриния не хотел причинять ей зла, а был таким же пленником, как она сама. Но ей пришлось отринуть посторонние мысли, которые не имели доказательств. К тому же времени думать еще и о других у нее не было. Стоило сначала спасти себя.
Альма заставила нить жизни подчиняться и направила ее в сторону эринии. Тонкая, но прочная, подобно плети, нить устремилась и обогнула посланника смерти. Она сомкнулась на его шее, что заставило его остановиться. Эриния ощупывал свое горло, но ничего не мог найти, он не задыхался, но чувствовал боль. Его руки царапали кожу, пытаясь поддеть и избавиться от того, что грозило отнять его жизнь. Посланников смерти было сложно назвать живыми, но они могли чувствовать, принимать решения и были осознанными, а значит, и их существование можно считать жизнью. Вероятно, эриния не имел собственной судьбы, он давно оставил ее позади, поменял на существование в служении Танатосу.
Альма не могла его убить, поэтому взяла из жизни оленя лишь крошечную часть длиною в день, небольшой отрезок его нити судьбы, и этого хватило, чтобы удержать эринию на короткий миг.
Грудь Альмы сжалась от боли. Будто кто-то ударил ее наконечником стрелы, и он теперь пробирался в самую душу, царапал и разрывал изнутри. Но это было наказанием за то, что она сделала.
Девушка посмотрела в небо. Она понимала, что нарушила правило – вмешалась в судьбу.
Сквозь щемящую боль Альма слышала проклятия Демьяна, посылаемые в ее адрес, она отчетливо улавливала крики других людей, их улыбки на лицах сменились гримасами страха и ужаса, но это не имело значения. Прикусывая губу в надежде, что боль вскоре пройдет, Альма подумала о том, что призвавший ее человек глуп, раз считает, что его слова и пустые угрозы хоть как-то подействуют на мойру. Он призвал ее, хотел использовать, и этого мойра ему не простит.
Спрятав ножницы, Альма помчалась прочь, надеясь, что вскоре боль отступит и темнота перестанет застилать ей дорогу.
Глава 2
Джекс, открывая тяжелую массивную дверь в исторический музей, обещал себе, что не будет выделяться.
Хотя бы сегодня.
Хотя бы попытается сделать это.
Вчера его матери поступил очередной звонок от директора школы, в которой чудом или с помощью высших сил Джекс смог проучиться до выпускного класса. Он не был глуп, но поведение парня, по мнению руководства школы, оставляло желать лучшего. Возможно, Джекс смог бы окончить учебу с золотой медалью и поступить в престижный университет, после найти работу, но он определенно не умел обходить неприятности стороной.
Мистер Кирп посчитал нужным напомнить Ларе о дурном поведении ее сына. Но Джекс не был виноват. Тот парень, лицо которого познакомилось с его кулаком, заслужил. Он мерзким способом напомнил Джексу о том, что у него не было отца.
– Отцепись, – сперва ответил ему Джекс, как он посчитал, весьма по-доброму подойдя к решению конфликта.
Но Вотеру не было до этого дела.
– Говорят, тебя бросила девчонка из-за того, что твоя семья не может справиться с долгами.
Его отвратительный смех разлетелся по узкому проходу между классами. Гул голосов стих, и все внимание обратилось в их сторону.
У Джекса не было девушки, по крайней мере в последнее время уж точно, но люди очень любили придумывать нелепые слухи.
Но вот в плане проблем с деньгами Вотер не ошибся.
– Тебе-то какое дело, Вотер? Твой папочка платит всем в этой школе, чтобы ты считал себя лучше, чем ты есть, но без этих денег ты был бы никем. Все так думают, просто боятся сказать тебе в глаза. – Джекс оскалился. – Точнее, боятся не тебя, а твоего отца. Может, я и рос всю жизнь только с матерью, но, в отличие от тебя, на меня мой отец не поднимает руку, а с долгами уж как-нибудь справлюсь, потому что у меня есть любящая семья.
Вотер ударил первым, но не вина Джекса, что этот болван промахнулся и влетел в стенку. Джекс хотел мирно уйти, но парень не унимался, посчитав себя оскорбленным. Как только Вотер пришел в себя, он поднялся на ноги, подошел к Джексу и схватил его за ворот футболки, разворачивая к себе. Единственной чистой футболки, как потом оправдывался Джекс в кабинете директора, но почему-то его аргумент не был засчитан. Фингал под глазом лучшего ученика школы впечатлял куда больше.
Оставался месяц.
Всего лишь один месяц в чертовой школе, чувак, держись! – как молитву, в своей голове произнес парень, входя в здание.
Эта экскурсия была показательной. Нельзя было облажаться. Музей истории правящих семей. Билеты куплены школой на выделенные культурным центром для развития подростков в старших классах деньги.
Мистер Кипр предупредил Лару о ее сыне:
– Это последний шанс для Джекса! Я жду от вас принятия соответствующих мер.
Джекс миллион раз слышал это словосочетание – «последний шанс», – но чувствовал, что на этот раз шанс действительно последний. Он дал обещание матери, что окончит чертову школу, чтобы устроиться на работу и закрыть бесконечные долги отца, с которым тот их оставил.
И намеревался выполнить это.
Музей был отстроен когда-то правящей королевской семьей в память о наследии и семейной истории. Он находился в худшем месте, по мнению Джекса, потому что ему пришлось добираться сюда два часа. Раньше этот музей был замком, вот почему его возвели в такой глуши, и Джексу не нравились ни его помпезность, ни дурацкое расположение.
Музей окружал густой лес. Джекс слышал от преподавателей предупреждение не соваться туда, чтобы не потеряться. Администрация школы настоятельно рекомендовала держаться группами, в которые их распределили во время посещения музея.