Она швырнула ему в лицо игровые фишки, которые с костяным стуком раскатились по полу. Его голова дернулась, как от удара.
— Докатился! Опять за старое? По притонам подпольным? По казино своим? И сколько у тебя уже долгов? Чем на этот раз думаешь расплачиваться? Домом? Мной? Викой?
Оплеуха заставила Валерию умолкнуть. Ахнув, она провела языком по губам и ощутила вкус крови.
— Мама! — раздался голосок дочери. — Папа! Что вы делаете? Как только вам не стыдно!
Первым нашелся Валерий.
— Мы шутим, Вика, — сказал он хрипло. — Балуемся. Иди к себе и ложись спать. У нас все хорошо.
Дочка повернулась к Валерии:
— Мама?
Та заставила себя улыбнуться:
— Не волнуйся, Викуся. Все хорошо, правда. Спи.
— Вы все врете! Оба! Видеть вас не хочу!
Девочка выбежала из спальни, хлопнув дверью. Валерий сверкнул глазами на Валерию и сказал:
— Видишь, что ты натворила? Убить тебя мало! Не смей больше травмировать ребенка.
— Я? Я травмирую?
— Ну не я же. — Валерий лег и натянул одеяло на голову. — Отвяжись от меня. Завтра поговорим. Спать хочу.
— Спи, спи, — процедила Валерия.
И добавила мысленно:
«Вечным сном».
Что было, конечно, перебором.
Глава пятаяПредостережения и угрозы
Все знают, что такое похмелье и каким тяжелым оно бывает, но у всех оно проходит по-разному. Одни страдают от головных болей, другие мучаются животом, третьи испытывают необъяснимую тревогу или даже панический страх. Бывают такие, кому мерещатся всякие гадости, а иных тянет поскорее опохмелиться, чтобы вырваться из суровой действительности в мир праздничной эйфории.
Валерий Русанов в этом плане был счастливым человеком. Перебрав, он мог испытывать небольшое давление в висках или сухость в горле, но не более того. Его не мутило, не лихорадило, ничего подобного. Пробудившись, он подправил бороду на слегка подпухшем лице, принял контрастный душ и сел завтракать.
Валерия и Вика уже сидели за столом, он пожелал им доброго утра и приятного аппетита, после чего принялся чистить верхушку яйца всмятку.
— Каша где? — спросил он, не глядя на Валерию.
Он придал голосу некоторую грубость, давая понять, что ни в чем не раскаивается и не собирается каяться. Семейные отношения ничем не отличаются от деловых. Тот, кто показывает слабину, вынужден уступать. Свою волю навязывает сильный. Действуй решительно и добивайся своего любой ценой. Никого не жалей, потому что тебя никто не пожалеет.
— Каша в кастрюле, — ответила Валерия после довольно длительной паузы, которая понадобилась ей для выражения недовольства.
— Можешь накладывать, пусть остывает.
Он придвинул к ней тарелку. Она вскинула голову.
— Сам наложишь. Я тебе не прислуга.
Виктория внимательно посмотрела на мать и перестала жевать.
— Иными словами, — произнес Валерий размеренно, — ты отказываешься от исполнения своих супружеских обязанностей?
— Отказываюсь, — подтвердила Валерия. — Тебе объяснить почему?
Оба посмотрели на притихшую дочь.
— Не надо, — сказал он. — Лучше я тебе кое-что объясню. Вам обоим. Чтобы не осталось недопонимания. Внесу ясность.
— Вноси, — кивнула она.
Валерий обратился не к ней, а к дочери.
— Вика, — начал он, — мама на меня сердится, как видишь. А вот я на нее — нет. Однако это не означает, что твой папа будет сносить обиды молча. — Он перевел взгляд на Валерию. — У меня достаточно денег, чтобы нанять адвоката, лучшего. И достаточно воли, чтобы расстаться с той, которая меня не любит, не ценит и не уважает. Как думаешь, кому из нас будет доверено воспитание дочери, если дело дойдет до суда? Кто заберет дом, машины, имущество, сбережения? Ты чем-то недовольна, Валя? Что ж, флаг тебе в руки. Начинай войну. Только не думаю, что ты ее выиграешь. Ты и сама это знаешь. Останешься у разбитого корыта. Без дочери и без гроша за душой.
— Папа! — не выдержала Виктория. — Мама! Вы что, разводиться надумали?
Губы Валерия сложились в тонкую улыбку.
— Нет, доченька. Мама еще немного подуется и перестанет. Правда, Валюша?
— Я тебе не Валюша, сколько раз говорить! — вскипела Валерия.
Это был единственный способ дать выход гневу, сжигавшему ее изнутри. Она не собиралась терять дочь и оставаться с голым задом и без крыши над головой. Однако и мириться с изменами мужа она не собиралась тоже. Ей требовалось время, чтобы выбрать правильную линию поведения. В настоящий момент этой линии не было. Валерии нужна была пауза, и она ее взяла, сердито набросав кашу в тарелку мужа.
— Спасибо, — поблагодарил он со смиренным видом, как будто только что не угрожал пустить ее по миру.
— Вы помирились? — обрадовалась Вика.
— Мы и не ссорились. — Валерий погладил ее по голове. — Обычное недоразумение. Теперь все позади. Доедай скорее и собирайся. Сегодня я отвезу тебя в школу.
— Ты? Ура!
Валерия почувствовала себя преданной, униженной и раздавленной. Отметив это про себя, Валерий с удовольствием съел кашу и покинул кухню победителем.
По дороге он болтал с Викторией о всякой всячине и обстоятельно отвечал на все ее вопросы. Этим утром ему было особенно приятно играть роль мудрого, доброго и всезнающего отца. Вика была оживлена и посвятила его в некоторые свои девичьи секреты.
Высадив ее напротив школы, он все еще улыбался, когда на переднее сиденье самовольно уселся незнакомый молодой человек, да еще к тому же открыл заднюю дверь для своего товарища.
— В чем дело? — возмутился Валерий по инерции.
Это был лишний и абсолютно бессмысленный вопрос. Он понял, в чем дело, как только получил локтем под ребра, когда попытался вытолкать устроившегося рядом незнакомца. На смену негодованию пришел липкий, обессиливающий страх. Дело было в карточном долге, достигшем уже четверти миллиона долларов. Сумма выросла почти наполовину несколько дней назад, когда Валерий Русанов попытался отыграться. Тогда не получилось, но он успокаивал себя тем, что казино подпольное, а значит, владельцу невыгодно светиться, привлекая к себе внимание.
— Карену нужны его деньги, — пояснил молодой человек, расположившийся рядом.
— Он говорил, что кредит неограничен, — возразил Валерий.
— Теперь ограничен, — сказал сидящий сзади. — Лафа кончилась. Платить пора.
— У меня нет таких денег!
— Кого гнетет чужое горе? Карен дает тебе три дня. Если за это время не заплатишь, мы заберем твою жену и дочь. Дальше продолжать?
Валерий выглянул в окно, ища фигурку Виктории, но она уже смешалась с другими школьниками у входа.
— Я сегодня заеду и переговорю с Кареном, — пообещал он.
Сидящий сзади отвесил ему подзатыльник.
— Кто ты такой, чтобы возражать, а? Карен не хочет с тобой говорить, он хочет бабки получить.
Парень на переднем сиденье протянул Валерию мобильник и предложил:
— Послушай, что тебе женушка твоя скажет. Может, тогда посговорчивее станешь.
Похолодевший с головы до ног, Валерий услышал в телефоне голос, принадлежавший Валерии.
— У нас гости. Я их не знаю, и они мне не нравятся. Сделай так, чтобы они убрались.
Она пыталась бодриться, но это у нее плохо получалось.
— Успокойся, — сказал ей он. — Я все улажу.
Его голос тоже дрожал, но уже не только от испуга. Страх сменился яростью и желанием отомстить тем, кто довел его до такого состояния.
— Пусть мою жену отпустят, — потребовал он, отведя мобильник от уха. — Она здесь ни при чем.
— Радуйся, что девчонку не взяли, — сказали ему.
Валерия услышала эту реплику.
— Если что-нибудь случится… — закричала она. — Если что-нибудь случится с нашей дочерью…
— Успокойся, — повторил Валерий. — Ничего ни с кем не случится.
— Правильно мыслишь, — одобрительно кивнул молодой человек, забирая телефон. — Я так понял, что ты собираешься расплатиться.
— Собираюсь, — буркнул Валерий.
— Когда и где?
— Пусть Карен позвонит. Я ему все скажу. И деньги отдам тоже ему. Лично.
Парни пытались что-то возражать, но Валерий был непреклонен. Решение было принято, отступать было некуда. Поняв, что сдвинуть его с занятой позиции не удастся, вымогатели отступились.
Глава шестаяСтрах и ненависть
Оставшись дома одна, Валерия взглянула на часы и решила сделать быструю уборку. Лучше опоздать на работу минут на двадцать, чем наводить порядок вечером, по возвращении домой.
Дом был большой, двухэтажный, так что за неделю успевало накопиться слишком много мусора и беспорядка, чтобы убирать только один раз в неделю. Обширная кухня, веранда, три комнаты внизу, четыре наверху — все это требовало постоянного ухода. Понятное дело, что Русановы всеми помещениями не пользовались, однако это не мешало скапливаться пыли и мелкому сору. Жить в своем доме — совсем не одно и то же, что в обычной квартире. Все гораздо быстрее нарушается и приходит в упадок, если не прилагать усилий.
Одевшись как для зарядки — в желтый топик и черные обтягивающие треки, — Валерия набрала ведро воды и взялась за швабру. Пылесосил дом обычно муж, а влажной уборкой занималась она. Такое распределение обязанностей. Он изредка гуляет, трахается на стороне и просаживает деньги за игорными столами. Она работает, как проклятая, готовит, занимается домашним хозяйством, укладывает дочь, а потом, дура, дожидается своего ненаглядного до поздней ночи. Еще и исполняет по первому его требованию. Сам-то не опускается да такого.
Распалив себя этими и другими мыслями, Валерия швырнула швабру на пол и отправилась с ведром вниз, чтобы набрать чистой воды. Она всегда начинала уборку со второго этажа, потому что не любила таскать полное ведро туда-сюда и предпочитала покончить с самой неприятной частью процесса вначале. Она принадлежала к тому типу людей, которые спешат сделать все трудное сразу, не откладывая на потом. Валерий, наоборот, мог тянуть с делами сколько угодно, ничуть не заморачиваясь по этому поводу. Это была еще одна е