Мне его идея не понравилась:
– Это будет нелегко. Ты понимаешь, о чем просишь?
Сэм проявил нехарактерную для него настойчивость. Он опустил ладони на мои плечи и проговорил мягко и серьезно:
– Место в раю тебе гарантируется, мама. Никаких вопросов; все прежние грехи не в счет. Ты пройдешь как по маслу.
– Тебе надо было выбрать другую профессию. – Я коснулась его щеки. – Надо было стать дипломатом, объединять континенты. Если тебе кажется, что это хорошая идея, тогда я согласна, но при одном условии: Минти не будет.
Сэм-дипломат приступил к переговорам, и было решено собраться на Лейки-стрит в Великий четверг. Он даже договорился заехать за Иантой, а потом убежал по каким-то непонятным делам.
– Потом объясню, – пообещал он.
Ианта сомневалась, стоит ли ей приходить.
– Мне трудно общаться с Натаном, – призналась она с глубоко несчастным лицом.
Мне было тяжело видеть ее такой, и Натану бы это тоже не понравилось.
Но мы ее убедили. Весенний день выдался свежим и холодным, она приехала в твидовом пальто, пахнущем шариками от моли, и привезла стратегический запас шоколада и орехов.
Я повесила пальто в комнате для гостей и расстегнула ее чемодан. Ианта села за туалетный столик. Ради особого случая она надела фисташково-зеленое платье и набросила на плечи яркий желто-голубой шарф. В результате получилось нечто похожее на спятившую, но счастливую колибри. Я распаковывала вещи и не сразу заметила, что Ианта сидит в позе ожидания. Я тут же насторожилась.
– Все в порядке, мам?
Она разглядывала свои сложенные ладони.
– Я хотела с тобой поговорить.
Я достала из чемодана ее косметичку.
– Давай.
– Врачи очень хорошие, – проговорила она и подняла глаза, – и я им полностью доверяю. Но мне много лет, Роуз, ты это знаешь. – Мама взяла щетку для волос и раздраженно ударила по выбившейся пряди, а потом подкрасила губы оранжево-розовой помадой. – Роуз, я рассказываю тебе об этом лишь потому, что мне придется лечь в больницу на операцию. Врачи провели дополнительные анализы. Но не говори остальным.
Я рухнула на кровать.
– О боже, мама.
– Все уже решено – доктор все устроил. Не надо опять беспокоить Натана. Мне бы этого не хотелось.
– Понятно.
Она слегка встряхнулась.
– Как здорово праздновать Пасху. – Наши глаза встретились в зеркале. – Люди приходят и уходят, – бесхитростно произнесла она. – Это жизнь.
Я снова оказалась в коттедже «Медларз», снова смотрела, как отец набивает трубку у очага. Ианта разносила рогалики с маслом на бело-голубой тарелке; ее фартук был завязан бантиком на спине. На раскрасневшемся от жара духовки лбу подпрыгивали маленькие пружинки кудряшек. Где-то в комнате из радиоприемника доносились звуки танцевальной музыки.
Хоть у Ианты и были сомнения насчет встречи с Натаном, но она вежливо с ним поздоровалась и поцеловала Поппи и Ричарда. Я расставила по комнате цветы и зажгла камин, и гостиная наполнилась теплом, ароматом и – как мне показалось – очарованием. Обстановка была натянутая, но все же не зловещая. Так как наша семья пережила мощную и неожиданную встряску и обрела новую форму, это было лучшее, что мы могли сделать.
Натан занялся приготовлением напитков. Ричард, как выяснилось, прекрасно умел обращаться с пожилыми дамами и заболтал Ианту. Ко мне подошел Натан.
– Хотел сказать тебе еще в прошлый раз, Роуз, мне нравится твоя прическа. И ты похудела.
– Спасибо. Ты выглядишь… нормально.
Он скорчил гримасу.
– То есть постарел и вымотался. – Я ничего не ответила. Натан протянул руку: на ладони цвела розочка экземы. Мне это было хорошо знакомо: «Роуз, сделай же что-нибудь. Нельзя, чтобы сыпь распространилась». И я мазала его кремом, который хранила специально для таких случаев. «Только не нервничай, дорогой».
– В аптечке до сих пор лежит тюбик, можешь взять, если хочешь, – сказала я и догадалась, что Минти наверняка устроила сцену по поводу нашего семейного сборища.
Он сунул руку в карман.
– Спасибо.
Мне было неуютно находиться так близко к Натану – я схватила блюдо с орешками, вручила его Ианте и сбежала на кухню. Послышался шум колес, ознаменовавший приезд Сэма и, как я надеялась, Элис. Я вошла в маленькую столовую со стенами цвета терракоты, чтобы закончить накрывать на стол, который я украсила прозрачными белыми свечами, блестящей ленточкой, тарелочками с изюмом и бело-розовым засахаренным миндалем, белыми лилиями и белыми льняными салфетками.
Довольно сентиментальная и совершенно неуместная обстановка. Но мне хотелось сделать заявление, поведать о своей вере в то, что наша семья выживет; упрямо и оптимистично сообщить о том, что нас не сломали. К тому же стол выглядел чудесно.
– Мама. – Появился румяный взволнованный Сэм. – У меня для тебя новость. – Я подумала: он собирается сообщить о женитьбе на Элис. Но за спиной Сэма притаилась фигурка в короткой красной юбочке, и это была не Элис – это была Джилли.
– Джилли, – завизжала Поппи, – как ты здесь оказалась?
– Мам… – Сэм взял Джилли за руку и подтолкнул ее вперед. Она выглядела бледной, но тут мигом стала пунцовой.
Я собралась с духом и поцеловала ее.
– Как здорово.
Поппи похитила Джилли:
– Это еще что такое? Я не знала, что ты придешь.
Ианта вспомнила свои лучшие клише, приготовленные как раз для таких ситуаций, когда никто не имел понятия, что на самом деле происходит:
– Чем больше гостей, тем веселее. Джилли, иди сюда и садись рядом со мной.
Явно избегая взгляда Поппи, Джилли заняла свое место – точнее, место Элис. Сэм развернул салфетку и откашлялся:
– Всех с Пасхой.
На сердце полегчало: я поняла, что с Сэмом что-то произошло и это к лучшему.
Джилли попросила стакан воды и сделала глоток.
– Вам, наверное, интересно…
– Наверняка. – Сэм положил руку на ее плечо. – Вам наверняка интересно, почему здесь нет Элис?
Сэм взглянул на Джилли, и она ответила ему нежным, взволнованным взглядом. Сэм откашлялся.
– Мы с Джилли собираемся пожениться.
– О господи. – Натан поставил стакан.
– Как мило, – отозвалась Ианта.
– Мы с Джилли начали встречаться после свадебной вечеринки Поппи. Там все и началось.
По моему лицу расплылась улыбка, безусловно идиотская, но счастливая. Я ничего не могла поделать. А Поппи вдруг пришла в ярость.
– Я-то думала, Джилли, мы все друг другу рассказываем. Ты ни слова не сказала!
– Я не могла. Это… личное. – По светлому личику Джилли пронеслась тень: возможно, от чувства вины, но всего лишь тень. Она положила на тарелку кусочек копченого лосося. – Я же не знала, что случится, а потом…
Ричард первым почувствовал, что сейчас последует смертельный удар, и тихо спросил:
– И что потом?
– Мы обнаружили… – Джилли отрезала большой кусок лосося и нанизала его на вилку, – …что я беременна.
У Сэма был идиотски довольный вид, а Поппи ахнула.
Украшенная лентой свеча затрепыхалась. Невозмутимый, сдержанный Ричард зажал фитиль пальцами. – Молодчина, Джилли. Ловко сработано.
Натан вскочил из-за стола.
– Извините, – пробормотал он и вышел из комнаты.
Я теребила салфетку на коленях. Что же будет с прекрасной, суровой, безжалостной, деловой Элис?
– Вот и отлично, – с мягкой улыбкой проговорила Ианта. Она взглянула на меня. – Люди приходят и уходят.
Вошел Натан; он тихонько опустился на стул.
– Извините, – проговорил он, избегая смотреть нам в глаза. На секунду или две над пышно украшенным столом повисла тишина; все замерли. Потом комната вдруг ожила. Над украшениями летали слова «свадьба», «ребенок», «сроки»; зазвенели бокалы, и все выпили за будущее.
Мы ели, разговаривали, строили планы. Создавали новые иллюзии, которым суждено было занять место старых, и с чувством глубокого удивления я осознала, что новые иллюзии ничуть не хуже.
Сэма я подстерегла на кухне, когда пришло время подавать кофе.
– Как же Элис?
На его лице снова застыло деревянное выражение, которого я стала бояться.
– Я хотел поговорить с тобой, мама. Она очень переживает, и я не понимаю почему. Я-то думал, что все наши проблемы оттого, что я не нужен Элис. Поэтому я и нашел Джилли. Но теперь Элис говорит, что согласна выйти за меня, так что пришлось сказать ей о ребенке.
Мой невинный сын полагал, что два плюс два – четыре, что Элис исчезнет, как и угрызения совести, как только он получит желаемое; и вот теперь он переживал.
– Ох, Сэм…
Поппи же накинулась на Джилли:
– Утром первым делом тебе позвоню.
– Вдруг в это время меня будет тошнить, – счастливо произнесла Джилли и подхватила Сэма за руку. – Но все равно попробуй.
Когда все ушли, я начала наводить порядок. Ианта пошла наверх спать, а я разложила остатки ужина на тарелке, чтобы наутро отнести мистеру Сирсу.
В дверь кухни постучали. Я открыла.
– Можно войти? Я ждал в машине, пока гости разойдутся. – Натан был в пальто, ссутулившийся; у него был измученный вид.
– Уже очень поздно.
– Я знал, что ты так скажешь. Дай мне хотя бы пять минут – поговорить о нашем сыне.
Я посторонилась, и Натан прошел в кухню вежливой походкой гостя.
Он огляделся. Около раковины лежали пакеты с мусором, он взял их.
– Куда вынести?
– Ты знаешь.
Он отнес мусор, вернулся, закрыл дверь и прислонился к косяку.
– Как Ианта?
Я отвернулась и принялась убирать тарелки в буфет.
– Я не могу о ней говорить.
– Понятно. Извини, что я не смог помочь.
– Я этого и не ожидала.
– Роуз, посмотри на меня. – Я невольно обернулась. – Можно мне выпить? Потом я уйду.
– По-моему, вино закончилось.
– У меня в кабинете была бутылка виски.
– Я уже давно ее выпила.
Он метнулся ко мне, и не успела я опомниться, как прижал меня к столу. Поразительно, как запахи – в данном случае лосьон Натана – подстегивают память и будоражат чувства. Его глаза горели отчаянием, и он проговорил: