я слушала только в комнатах релаксации.
Закусив карандаш, выглянула в окно и ласково прошлась взглядом по широкой спине, задержавшись на соблазнительной… Коммуникатор завибрировал, получив сообщение от Оторуна Какхана, что время молитв закончилось. Грустно вздохнув, встала с пола, чтобы направиться на каторгу. Мысленно взвыла: как же я не хочу туда идти! Ну почему манаукцы не брали практикантов, я бы всё на свете отдала за это!
Осторожно выглянув из-за двери, лёгкой тенью выскочила в коридор. Закрыв дверь на ключ, поспешила в сектор нонарцев. Сегодня ещё предстояла ежедневная планёрка, на которой собирались все шишки нонарцев. Каждый вечер они устанавливали связь с родной планетой, чтобы докладывать своему отцу народа, что с ними произошло за день. Мне, как представительнице землян, было ужасно весело на такой встрече родителя и его детишек. Правитель планеты Нонар по-отечески выслушивал бред, которым делились с ним посол и все прочие сотрудники, хвалил и ругал их, наставлял, воодушевлял и под конец встречи отправлял всех на очередную молитву.
Я как-то провинилась перед послом: протанцевав в клубе полночи, проспала утреннюю молитву. Тогда этот изверг заставил меня провести весь день в женской часовне при станции, в молитвах и покаяниях очищая мою карму от грехов. Никому такого не пожелаю! Восемь часов я выслушивала нудных тёток, у которых на серых лицах нет нормального человеческого носа. Как они мне выговаривали о том, что учёба — это зло. И я, как женщина, этим себя порчу. И что я давно уже должна была выйти замуж, нарожать детишек и восхвалять богиню, что могу ещё и ещё рожать, ублажать мужа и даже мыть посуду. Ведь это великая честь! Как вспомню, так и вздрогну. Не выдержала и сплюнула на пол от досады. Из-за того случая я теперь с девчонками не пью, не танцую и вообще уже практически с ними не вижусь.
Успокаивает меня только то, что осталось всего две недели. Контрольную работу и отчёт по практике я уже написала и отдала на проверку нашему послу Игнату Юрьевичу. Тот очень удивился такой скорости и, прочитав, повторно удивился тому, что всё верно. Конечно, верно! Он же не стоял на коленях восемь часов кряду, голодный и злой. Я же тогда вообще сбежать с практики хотела, но! То окошко в рай меня остановило и даже сил придало.
— Привет, Линда! — окрикнул меня мой друг по несчастью. Вздрогнула от неожиданности. Что-то я в последнее время постоянно летаю в облаках. А всему виной голый торс, лоснящийся в свете ламп, который уже во сне меня преследует.
— Ва-а-а-адик, — ласково протянула я по-нонарски, помня, как учили меня это делать серые жабы.
— Линда, хватит подкалывать, — обиженно протянул сокурсник, единственный из всех, кто меня понимал. — И так тошно, ещё и ты начинаешь! Я же не говорю тебе: "Стой, женщина, встань на колени передо мной и рот открой, чтобы удобнее было".
Громкие аплодисменты заставили нас вздрогнуть и обернуться. Изверг собственной персоной стоял около входа в зал совещаний и, радостно улыбаясь, обратился к сокурснику на своём языке:
— Молоде-е-ец, Ва-а-адик, скоро мне не-е-е-чему будет тебя-я-я обуча-а-ать. Ты са-а-ам приступил к прируче-е-ению же-е-енщин, так как про это написано в свяще-е-енных кни-и-игах.
— О да, — сразу изменился "друг", подходя к послу. — Практикуюсь понемногу. Правда, у меня получилось?
— Да-а-а, несомне-е-енно. Только я не по-о-онял, заче-е-ем ты приказа-а-ал ей открыть ро-о-от?
— Ну, чтобы она не могла м-м-м… разговаривать! — воскликнул Вадик. — Женщины такие трещотки.
— У-у-умница, вам све-е-етит хорошее бу-у-у-дущее, — посол растянул в улыбке губы, превращаясь в самую настоящую жабу. — Я даже не удивлю-ю-юсь, если ско-о-оро встре-е-ечу вас в земном посо-о-ольстве на нашей плане-е-е-те.
— О, вы мне льстите. Спасибо! — Вадик лебезил, сладко улыбаясь в ответ.
Я молчала. Смотрела на них, не мешала общаться. Молчала я не потому, что смирилась со своим положением женщины, не потому, что считала такие высказывания в адрес женщин нормальными. Нет! Я молчала, потому что так положено у нонарцев. Потому что осталось ровно тринадцать дней. Потому что, как только этот мерзкий жабёныш уйдет, я от души пну Ва-а-адика. А потом уйду дорисовывать Его! Так что я молчала, крепко стиснув зубы. Ненавижу нонарцев!
Изверг ушел в зал, а я выплеснула свое недовольство, отчего Вадик согнулся, шипя как змея. А я что? Я ничего, стою, радостно ему улыбаюсь.
— Линда! — простонал парень, укоризненно глядя на меня снизу вверх.
— Озабоченный пошляк, — прошептала ему, с наслаждением рассматривая выпученные глаза и пунцовое лицо Ва-а-адика.
— Линда, ну я же не виноват. У меня же из-за этой практики знаешь, как давно ничего не было! — возмутился Вадик, разгибаясь.
— Знаю, представь себе. Ещё как знаю! — насмешливо отозвалась я.
— Слушай, а давай вечером подготовим материал для отчёта? — предложил юноша, прощая мне всё. Он обнял меня за талию, крепко прижимая к себе. Идти с ним в таком положении было крайне неудобно, но я терпела, благо идти было недалеко. Парню явно было тяжело без женской ласки. Он знал, что руки распускать я не позволю, поэтому просто держался за моё бедро. Завуалированный намёк я поняла, и самодовольно усмехнулась.
— Я уже давно всё написала и сдала, — промурлыкала, отталкивая от себя Вадика. Он расстроенно выдохнул и отцепился от меня.
— Ладно. Пошли, монашенка моя, посмеёмся над послом, — примирительно сказал Вадик. — Я краем уха слышал, что он сегодня посмел сомневаться в приказах правителя. Будет весело!
Я усмехнулась, а в душе было пакостно. Скорее бы эта практика закончилась.
— Знаешь, — обратилась к сокурснику, — что-то устала я смеяться.
Как и предсказывал Вадик, правитель посла раскатывал и вдоль и поперёк, да на глазах-то у всех подчиненных. И самое главное, все прониклись и пали ниц. Посол на животе вымаливал прощение у отца народа. Мы с Вадиком жались в углу и тихо посмеивались, поражаясь пресмыканию перед правителем. Закончилось всё тем, что отправили бедного, но прощённого посла поститься и молиться до завтрашнего утра! Я чуть от радости не визжала! Есть все же справедливость! Есть!
После собрания мы с Вадиком отправились на ужин, где собирались все наши. Я, как обычно, присоединилась к моей подруге, а сокурсник к нашим парням.
— Линда, он такой! — мечтательно закатила глаза Люся, рыжая красавица с нашего потока. — Он позвал меня сегодня к себе в каюту!
— Будешь круглой дурой, если пойдёшь, — равнодушно высказалась я, с завистью глядя на безупречный маникюр подруги. Унжирцы очень щепетильны в вопросах красоты. Они считают, что мир прекрасен, и все обязаны соответствовать ему. Уродства они не терпели. Интересно, как они нонарцев терпят. Или я красоты этой расы не заметила?
— Не завидуй, — бросила она мне, все ещё продолжая мечтать о сладком унжирце, который предложил ей подарить свои хвостатые мужские клетки.
— Чему завидовать? — усмехнулась я. — Он на тебе опыты будет ставить, а не в любви признаваться.
Так хотелось дать ей ложкой в лоб, чтобы сняла с глаз розовые очки.
— Да, что ты такая вредная! — возмутилась подруга, недовольно глядя на меня. — Пусть ставит, мне не жалко. Он же мне такую особенную ночь подарит!
Ночь… Неужели она готова ради одной единственной ночи позволить себя осеменить! Не понимаю, а как же гордость? Или чувство собственного достоинства, самолюбия. Не такие уж они и красавцы, чтобы сходить по ним с ума и ложиться под них.
— Не понимаю я тебя. Тебе реально себя не жалко. Они же свободные мыслители. Ты влюбишься, а он пойдет по другим, — попыталась я образумить Люсю.
— Линда, какая же ты зануда, — бросила мне подруга. — Всё, не пойду я никуда, успокойся. Всё настроение романтическое сбила!
Вот тут уже не стерпела я:
— Да какая романтика! Он вчера с кем был?
Под моим возмущённым взглядом подруга стушевалась.
— С Тори, — недовольно буркнула она, пряча глаза, и что-то высматривая на полу.
— Вот-вот, а на завтра кого запланировал? — язвительно спросила, зная, что Люсе наверняка об этом уже известно, а может, она даже расписание свиданий унжирца на эту неделю вызнала. — Стоит одна ночь этого?
Люся молчала, обиженно отворачиваясь от меня, поэтому я продолжила:
— Поверь, не стоит. Пусть и красивые они, но меня от них оторопь берёт. Одна их идея смешения ДНК о многом говорит. Как мотыльки перелетают из кровати в кровать. Люська, тебя Вовка любит! Дай ему шанс, всё больше пользы будет!
— Не хочу, — высокомерно ответила та, косясь на брюнета, который не сводил с девушки взгляда.
Вовку мне всегда было жалко. Он давно уже в неё был влюблён, да так сильно, что многие завидовали и не понимали девушку. Правда, это её жизнь, и я не имею права вмешиваться. Но как же хочется, чтобы и меня так же преданно кто-то полюбил. Унжирцы — прекрасные создания, но, на мой взгляд, были слишком сладкие, аж зубы сводило!
После ужина, прихватив с собой альбом, отправилась в свой уголок. Вечерние тренировки — это мечта художника! Они там такие разгорячённые сейчас. Удары сильнее, резкие, опасные, движения плавные, отточенные. Пластика и грация. И самое возбуждающее — это, конечно же, спарринги.
Незаметно прокравшись в каморку, выглянула из своего укрытия в окно и радостно улыбнулась. Пока ещё никого не было, только Он! Мужчина разминался, размахивая длинной палкой, нанося удары невидимому противнику. Открыв альбом, вглядывалась в уверенные линии, пытаясь уловить вдохновение. Закусив карандаш, бросила взгляд вниз и увидела! Рука ожила и, паря над листом, наносила новые линии. Вот волосы взметнулись от резкого движения. Но глазам лучше остаться хищными. Именно таким он казался мне сегодня. Поза полная напряжения, тугая как пружина. Неосторожный шаг, и он накинется на тебя, поймает и… Неожиданно картина стала настолько реалистичной, что дыхание сбилось в груди. Всё тело проснулось, сладко заныло. Он был готов, я тоже. Затронь и я взорвусь. Тряхнув головой, отогнала очень яркое видение.