Разум, тело, мозг и вселенная как измененное сознание
Заголовок этой главы отражает суть новой теории сотворения вселенной, а в такой теории есть необходимость. Старая твердо усвоена нами: дети узнают о Большом взрыве еще в школе, а между тем о нем впервые заговорили лишь во времена их бабушек и дедушек. Сам термин придумал британский астроном Фред Хойл в 1949 году. Что касается концепции расширяющейся вселенной, она была создана бельгийским астрономом Жоржем Леметром только в 1931 году.
Странно, но после квантовой революции никакой новой версии происхождения жизни не возникло. Эйнштейн и другие знаменитые ученые того времени просто приняли как данность, что вселенная существует, всегда существовала и будет существовать.
Пока создавались гениальные труды, посвященные общей теории относительности и квантовой физике, представления об «устойчивой вселенной» никуда не сдвинулись еще со времен древних греков. Даже Библия здесь в некотором роде обошла физику: Книга Бытия, как и другие известные предания о происхождении мира, была основана на том, что у всего должно быть начало. Большой взрыв очень удобно вписался в эту весьма практичную систему представлений, а возраст вселенной, составляющий, по последним подсчетам, 13,8 миллиарда лет, мог бы подменить собой библейское время (Исаак Ньютон, будучи человеком религиозным, годами пытался вычислить, когда, с точки зрения науки, Адам и Ева съели запретный плод).
Теория Большого взрыва удовлетворила большинство, но пробелы в ней начинают вскрываться, как только спрашиваешь себя: «А откуда взялся взрыв?» Проблема в том, что логика бессильна перед вопросом о том, что предшествовало времени и пространству, потому что ничего не могло быть «до» времени и «вне» пространства. А так как объяснить нечто неподвластное времени и пространству, и тем не менее породившее их, оказалось невозможно, ученые были вынуждены прибегнуть к таинственным математическим вычислениям, которые не требовали формировать в уме какие-либо картины и логические объяснения. Поклонники научной фантастики знают, что если вы попадете в прошлое и убьете своего деда до того, как он женится на вашей бабке, логика событий тоже исчезнет. Нельзя одновременно быть живым (потому что у вашего деда были дети – ваши родители) и мертвым (потому что у вашего деда не было детей) одновременно.
Новая теория должна как-то обойти эту огромную пропасть в логике. Для этого ей придется либо установить момент, когда началось сотворение, как это делает Библия, либо констатировать отсутствие такого момента. Именно второй вариант я выбрал, когда решил объяснить появление вселенной как результат деятельности сознания. Его можно увереннее всего назвать вечным, не имеющим начала и конца. В новой теории не будет богов или Бога, не будет вселенной, развитие которой подобно ходу времени, и предродовых мук Большого взрыва. Без них не будет и истории в привычном для нас смысле – ведь в ней есть необходимость только в случае, когда человеку нужно объяснить что-то, что объяснению не поддается, или помыслить о чем-то немыслимом. Если Бог создал мир, то кто создал Бога? Если время и пространство возникли в результате Большого взрыва, значит, когда-то их не было – а это непостижимо. С точки зрения логики нельзя спросить, что было до начала времени, потому что слово «до» имеет смысл, только когда мы говорим о времени. Не было бы никакого сотворения, если бы сначала нужно было придумать ему разумное объяснение.
Но есть один путь.
Два человека могут быть не согласны друг с другом во всех вопросах. Один (А) может любить все, что другой ненавидит, и быть верующим, в то время как второй (Б) – убежденный атеист. Но даже если бы А посвятил всю свою жизнь тому, чтобы во всем противоречить Б, опровергая каждое его слово, – даже если бы А мог проникнуть в разум Б и опровергнуть там каждую его мысль – в одном они все же вынуждены были бы сойтись: оба они – разумные существа. Если бы некая разумная форма жизни из другой галактики вступила в контакт с людьми, то, независимо от их внешнего облика (люди-мутанты, ходячие осьминоги, бесформенные амебы), они тоже обладали бы сознанием.
Мы никогда не смогли бы понять, что значит быть инопланетянами, потому что их сознание было бы для нас непостижимым.
Тогда главной тайной инопланетного ума стали бы не их технологии. Конечно, межзвездные космические корабли или приборы для телепортации очень интересны с точки зрения науки, и, вероятно, земляне могли бы многому научиться у пришельцев. Но главная тайна так и осталась бы неразгаданной. Мы никогда не смогли бы понять, что значит быть инопланетянами, потому что их сознание было бы для нас непостижимым. Маленькие зеленые человечки могли бы, например, испытывать боль от прикосновений к воде, чувствовать вкус фотонов или говорить что-нибудь вроде: «Гравитация сегодня встала не с той ноги».
И даже эти предположения уже серьезны. Возможно, у зеленых человечков вообще не было бы ни одного из присущих нам органов чувств. Достаточно лишь того, что у них есть сознание, а уж оно может принимать любую форму – это его свойство по умолчанию.
Самый распространенный на земле вид бабочки – репейница. У репейницы оранжевые крапинки на крыльях и удивительно поэтичное генеалогическое древо: она принадлежит к подроду Synthia рода Vanessa, который, в свою очередь, принадлежит к семейству Nymphaliade. Одни только эти названия отсылают нас к чему-то божественному, мифологическому, ну а органы чувств этой бабочки – загадка не хуже инопланетян.
Репейница чувствует вкус листка, на котором стоит, кончиками ног. Запах она ощущает при помощи антенн, а глаза ее состоят из 30 тысяч крошечных линз. Слышат бабочки крыльями. Может показаться, что реальность, которую эволюция создала для них, кардинально отличается от нашей. Если вам так нравится идея существования инопланетян, можете просто поверить в бабочек – их сознание мы тоже никогда не сможем понять.
Жизнь невозможна без сознания, и это еще один аргумент в пользу новой теории. Американский физик австрийского происхождения Фритьоф Капра прославился благодаря своей книге «Дао физики» (1975). Она стала настоящим откровением, поскольку Капра связал науку с восточными философскими традициями (в частности, с даосизмом), так что индивидуальный мир человека, с которым наука прежде не считалась, вдруг обрел значимость.
Описывая связь между жизнью и разумом, Капра зашел дальше, чем биология, которая даже не считает бабочек разумными существами. Он утверждает: «Взаимодействия между всеми живыми организмами – будь то растения, животные или люди – и их средой обитания осмысленны. Поэтому жизнь и когнитивная деятельность тесно связаны между собой». Проще говоря, жизнь невозможна без разума. Органы чувств репейницы могут показаться человеку причудливыми, но она тоже обладает сознанием. Другого объяснения быть не может. Капра идет дальше: «Процесс познания, или, если хотите, разум, находится в составе всех уровней жизни. Это первая научная теория, объединяющая разум, материю и жизнь».
Это утверждение весьма характерно для метачеловека. Нам свойственно верить, что все виды, кроме нашего, сознанием не обладают (исключение можно сделать лишь для высших приматов – горилл и шимпанзе, но и это сомнительно). Метачеловек понимает, что сознание едино. Если у вас голова не идет кругом от этой мысли, то вы, вероятно, не до конца понимаете, что она может значить. Сознание можно описать при помощи трех слов: все, всегда и везде. Даже по отдельности каждое из них не поддается пониманию. Если бы все дети действительно верили, что Санта-Клаус находится везде – наблюдает за каждым ребенком в мире, чтобы знать, хорошо ли он себя ведет, им было бы так же трудно понять это, как средневековому богослову – осознать, что Бог ведет счет всем грехам абсолютно всех людей в мире, включая еще не совершенные.
Есть способ безопасно обойти эту дилемму.
На каждую идею, которая когда-либо возникала у человека, приходится бесконечное число других возможных идей. Думая об этом, я радуюсь: передо мной тут же предстает картина неисчерпаемого, бесконечного творческого потенциала. Но я понимаю, что она на самом деле не отражает происходящего в сознании. В поэме «Бернт Нортон» Т. С. Элиота есть запоминающиеся строки о том, как птица приглашает нас пройти сквозь врата в «первый наш мир» и предупреждает: «Спеши, спеши – <…> ведь людям, / Труднее всего, когда жизнь реальна»[10].
Сокрушительная и мрачная идея: человек не может справиться с реальностью в полном ее объеме, как будто от лишней нагрузки у него могут перегореть предохранители. Я считаю иначе. «Первый наш мир» – вовсе не райский сад, хотя именно эту метафору использует Элиот. Нет, первый мир – чистое сознание. «Чистое» – потому что в нем ничего нет. Ничего нет и в открытом пространстве между мыслями, кроме потенциала для следующей мысли, и следующей, и еще одной. Получается, что это «ничто», заполняющее пустоту между мыслями, – на самом деле материал, из которого они возникают. А разум – это игра сознания, которая начинается, когда оно что-то порождает.
Я смог бы с уверенностью назвать пришельцев высшими существами, только если они были бы в состоянии постичь это «все, всегда и везде». Без этого невозможно попасть в метареальность. Сознание стоит за сотворением всего. Я вижу это как «Генезис сегодня» – постоянное возникновение чего-то нового в каждом из измерений – разуме, теле, мозге, вселенной. Все это и составляет человеческое бытие.
«Все, всегда и везде» – вот истина о сотворении, которая говорит, кто мы и зачем мы здесь. За каждым рассказчиком помимо самой его истории стоит нечто, делающее сотворение возможным. Будь то раввины, писавшие еврейскую Библию три тысячи лет назад, мифотворцы Древней Греции или создатели современной теории мультивселенной. Это нечто – здесь и сейчас. У него нет истории в привычном смысле этого слова. Подобно хореографу, наблюдающему за балетом из-за кулис, оно невидимой рукой руководит каждым движением вселенной.
Защитный механизм
Сознание не играет в игры со вселенной. Сознание и есть вселенная. Оно становится то атомом гелия, то целой галактикой, то клеткой мозга, то биением сердца. Превращениям нет конца. Когда вы радуетесь или грустите, вы находитесь в противоположных состояниях сознания. Но так как вы сами, как и ваш мозг, и есть сознание, напрашивается только один вывод: вселенная – это сознание, которое познает само себя. Можно сравнить этот процесс с изготовлением украшений: ювелир может мастерить из золота самые разные изделия, но само золото – материал, лежащий в их основе, – остается тем же. В погоне человечества за Истиной с большой буквы одной этой истины вполне достаточно.
Так какая она, Истина: волнующая, пленительная, сногсшибательная? Столкнувшись с метареальностью, среднестатистический человек не чувствует, что его мир перевернулся, и не сидит в немом восторге, созерцая, как Истина обволакивает его. По своему опыту могу сказать, что такие мысли, как правило, абсолютно не волнуют людей, большинство их игнорирует. Доступ к метареальности не считается чем-то важным и необходимым. Я прихожу к выводу, что дело в некоем механизме, который, подобно предохранителю атомной бомбы, предотвращающему произвольный взрыв, защищает нас от всего, что может выбить из привычной колеи. И работает он безотказно.
В случае с человеческим разумом его функция состоит в том, чтобы не дать виртуальной реальности рухнуть. Странно: разум приходится защищать от собственного безграничного потенциала. Представьте, что вы поступили в художественную академию, где на первом же занятии преподаватель прикрепляет к вашей голове электроды, через которые в ваш мозг поступает информация обо всех картинах, которые когда-либо существовали и будут существовать. Вы соглашаетесь, хотя и неохотно, и вот внутри вашего черепа оказывается реальность искусства во всей ее полноте – тысячи лет живописи, начиная с самых ранних наскальных изображений. Такой опыт, вероятнее всего, был бы попросту невыносим, равно как и бесполезен. Нельзя сделать из человека художника, просто показав ему все картины в мире – ведь когда вы просите стакан воды, вы не ждете, что вам придется выпить все Великие озера до дна? Иными словами, постепенное развитие разума – это защитный механизм. Вслед за событием А происходит событие Б, и только затем событие В.
Однако эта последовательность не отражает реальности – просто наш разум запрограммирован на такое восприятие. Нет единой точки зрения насчет того, была ли эта защитная программа заложена еще в наших доисторических предках, или же возникла в ходе эволюции. Одно можно сказать точно: теперь мы считаем ее необходимой для выживания. Поэтому так сложно было убедить людей в том, что время относительно. Об этом впервые было сказано еще в 1905 году в специальной теории относительности Эйнштейна, но мысль о том, что время может быть чем-то, кроме прямой линии, где одно следует за другим, до сих пор кажется многим непостижимой. И даже спустя двадцать-тридцать лет эта идея все еще казалась чем-то из области магии. В своей «Азбуке относительности» 1925 года британский философ Бертран Рассел без ложной скромности заявлял, что он был одним из трех человек во всем мире, которые действительно понимали, что такое относительность.
Революционная теория Эйнштейна никак не изменила повседневную жизнь людей: относительность можно было воспринимать как экзотического зверька в клетке, не обращая на него внимания. Однако и у нее есть практическое применение: например, GPS-технология учитывает релятивистские эффекты, иначе навигатор в вашей машине не мог бы точно определять местоположение.
Вместе с программой линейного времени мы принимаем и то, что у каждого события есть причина и следствие. Большой взрыв спустя где-то 10 миллиардов лет привел к возникновению планеты Земля, которое, в свою очередь, вылилось в появление ДНК, людей, цивилизаций, Нью-Йорка и, наконец, в рождение очередного ребенка этим утром в одной из нью-йоркских клиник. Обратить вспять линейную последовательность невозможно: сказать, что появление на свет младенца стало причиной Большого взрыва, значило бы нарушить причинно-следственные связи между событиями.
Человек не может справиться с реальностью в полном ее объеме, как будто от лишней нагрузки у него могут перегореть предохранители.
Эта программа настолько убедительна, что признать ее искусственность нелегко. В современной физике существуют математические модели вселенной, в которых на очень тонком уровне все происходит одновременно, время исчезает, а весь космос сводится к единственной элементарной частице. Но такие модели – экзотика даже для квантовой физики, которая экзотична сама по себе. Никто и не ожидает, что такие идеи станут частью повседневной жизни. Стоит нам лишиться защитного механизма, и мы начинаем чувствовать себя крайне неуютно.
Нам комфортно жить в мире иллюзий, находящемся под защитой программы. Мы представляем себе вселенную как театр времени и пространства, по сцене которого перемещаются люди и другие объекты. Наше тело – объект. Наш разум создан удивительным аппаратом – мозгом, который в свою очередь тоже является объектом. Марвин Минский, профессор Массачусетского технологического института и один из создателей искусственного интеллекта, определял человека как «просто-напросто машину из плоти с компьютером в голове» – безжалостная формулировка общепринятого представления.
Есть и другие защитные механизмы – индивидуальные, которые каждый из нас создает сам. Мы называем их правилами. Кто-то должен руководить, кто-то – побеждать, в то время как другие не имеют даже права голоса. Есть ли этим законам какое-то рациональное объяснение? Нет. Это психологические механизмы, формы самосохранения. Они дают нам чувство безопасности, и малейшее отклонение от них вызывает у нас панику. Профессор психиатрии Ирвин Ялом из Стэнфордского университета в своей книге «Палач любви» (1989) рассказывает о женщине среднего возраста (он называет ее Эльва), которая однажды стала жертвой карманников, укравших ее кошелек. То, что обокрали именно ее, было чистой случайностью, и, хотя женщина потеряла триста долларов, в кошельке не было ничего незаменимого. Большинство людей быстро оправились бы от этого шока, но Эльве это не удалось. «Вместе с кошельком и тремя сотнями долларов у Эльвы украли иллюзию – иллюзию собственной уникальности».
Эльва вела относительно благополучную жизнь и думала, что была каким-то образом застрахована от таких происшествий. Она все повторяла: «Я никогда не думала, что со мной такое произойдет». Но это произошло, и цена прощания с иллюзией была высока.
Кража изменила все. Размеренная уютная жизнь, чувство безопасности – все это исчезло. Раньше Эльва с удовольствием посвящала себя домашнему уюту и уходу за садом, теперь же ее интересовали лишь прочные двери, замки, пульты сигнализации и телефоны.
Она постоянно переживала о произошедшем, и даже время не смогло вернуть ее к нормальной жизни. Ялом объясняет: «Рухнули все ее представления о мире… Она потеряла свою веру в благосклонность судьбы, в собственную неуязвимость. Она чувствовала себя раздетой, беззащитной, обычной».
Преступление – это вторжение в чужую жизнь, нарушение границ личного пространства. Эльва так и не смогла их восстановить. Но это еще не все. Одна и та же навязчивая мысль не давала ей выйти из экзистенциального кризиса: мысль о смерти. Она никогда не сталкивалась с этим страхом до того, как умер ее муж. Его смерть стала для женщины очень глубоким потрясением. Эльва так и не смогла примириться с этой утратой, и именно с этой проблемой Ялом работал во время их сеансов.
Эльва оказалась удивительной пациенткой. Иногда она «переходила от отчаяния к доверию» – эту перемену Ялом считал не просто кардинальной, но спасительной. Женщина, которой раньше казалось, что она создала «идеальную картину жизни», теперь научилась жить, зная о смерти и не боясь ее.
Глупо верить в то, что вы можете создать «идеальную картину», которая для большинства означает безмятежную жизнь. Стоит произойти одному нежелательному событию, и все будет испорчено. Картина становится ловушкой, даже когда кажется, что все идет по плану, потому что в любой момент могут вмешаться неподвластные сознанию силы: тревожность, депрессия, гнев, зависть, одиночество. Хотя Ялом и не говорит прямым текстом о «защитном механизме», мы видим, что именно таким механизмом и было ощущение безопасности, которое испытывала Эльва. И он исправно служил ей годами, пока она не ощутила всю его хрупкость и ненадежность.
У каждого из нас есть собственные версии такой программы. Чаще всего мы ее не осознаем, как и остальные ментальные конструкты. Эти механизмы настолько бессознательны, что не поддаются нашему контролю. Хороший пример – фобии. Человек, который боится пауков, физически не сможет прикоснуться даже к самому маленькому и безобидному из них. Если он попытается это сделать, он почувствует страх, который будет нарастать по мере приближения к животному. Следующая стадия – cильная дрожь, холодный пот, полуобморочное состояние и другие признаки паники.
Фобии – своего рода извращенное свидетельство креативности нашего сознания. Предметом страха может стать что угодно. Зайдите на сайт phobialist.com, и вы увидите алфавитный список всевозможных фобий, встречающихся в психиатрической литературе. Сложно назвать их точное количество, так как оно постоянно пополняется, но только на букву «А» вы найдете 65 записей (среди них, например, аулофобия – страх звуков флейты). На другие буквы, например «Г», начинается значительно меньшее количество фобий, и среди них есть несколько довольно нелепых (генифобия – боязнь подбородков), но и несколько серьезных (генофобия – боязнь сексуального контакта). Среди ученых нет согласия в том, почему развиваются фобии. В психиатрии их на основании общего элемента – чрезмерного страха – относят к разновидностям тревожного расстройства. Кроме специфичных фобий, существуют социальные, при которых человек беспокоится о том, что подумают о нем другие, а также целый ряд клаустрофобий, заставляющих человека паниковать, когда ему кажется, что он в ловушке.
Фобия не обязательно развивается после столкновения с ее объектом – чаще всего это не так, – но с ее возникновением человек на многое пойдет, чтобы этого объекта избежать. Фобии непонятны тем, у кого их нет, – отчасти это связано со странным поведением, к которому людей часто подталкивают иррациональные страхи. Так, агорафобы могут годами не выходить из дома, потому что боятся открытых пространств. Занятно и то, что страх, который мобилизует разум и тело для защиты в случае реальной опасности, абсолютно бесполезен в случае с фобиями. С точки зрения эволюции нет никакого смысла быть начеку, услышав звук флейты или увидев подбородок.
Нечто – здесь и сейчас. Подобно хореографу, наблюдающему за балетом из-за кулис, оно невидимой рукой руководит каждым движением вселенной.
Но у наших защитных механизмов, о существовании которых мы можем и не подозревать, есть предел прочности, и сбой в системе может привести к серьезным проблемам. Шок, который испытывают жертвы преступлений или пострадавшие в автомобильных авариях, делает их совершенно беспомощными. Их ошеломленный вид и неспособность принимать решения – симптомы шока – это полная противоположность реакции «бей или беги», при которой выброс гормонов стресса стимулирует активность рептильного мозга[11]. Когда солдат в панике бежит с поля битвы, он не может сознательно остановить себя, пока уровень адреналина не понизится и он не начнет рассуждать логически, задействовав новую кору головного мозга[12]. Или другой, более простой пример: когда уличный фокусник называет загаданную зрителем карту или достает монетку из-за чьего-то уха, люди часто пытаются отпрянуть или даже убежать – рептильный мозг реагирует на уловку как на опасность. Шок непроизволен и, кажется, не приносит никакой пользы.
Вместе эти защитные механизмы формируют модель себя, взгляд на мир, который определяет, что реально именно для вас. Не может быть двух одинаковых моделей себя: восприятие реальности у всех разное. Однако мы все вместе населяем виртуальную реальность с ее универсальными характеристиками: временем, пространством, материей и энергией. Они так прочно закрепились в нас, что мы можем чувствовать себя комфортно, только пока они остаются неизменными. Однако знание, что все вокруг нас – ментальные конструкты, не означает, что реальность разваливается. Это понимание нужно нам, потому что только самоосознание поможет нам понять, что же происходит на самом деле.
Как попасть в виртуальную реальность и как из нее выйти
Восприятие времени, пространства, материи и энергии не было создано отдельным человеком. Его породило коллективное сознание, которое возникло еще до появления человека разумного. Невозможно отследить путь человека к самоосознанию – отличительной черте нашего вида. Наши гены хранят следы всех форм жизни, включая бактерии, которые внесли свой вклад в строение нашего тела, но в них нет ничего, что рассказало бы о мировосприятии наших предков.
Главное наследие нашего вида остается вне поля зрения. Мы сталкиваемся с ним лишь в детстве, когда только начинаем знакомиться с законами виртуальной реальности. Узнав о существовании линейного времени, ребенок быстро усваивает соответствующие правила, после чего пути назад уже нет. Если вы в возрасте шести или семи лет научились читать, снова стать неграмотным уже не получится: буквы на бумаге уже никогда не будут бессмысленными закорючками. Точно так же и со временем: после того как мозг принял эту концепцию, он уже не может игнорировать ее существование. О разделении времени на дни, часы, минуты и секунды сокрушается Т. С. Элиот в своей поэме «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока», где время – психологический противник лирического героя.
Я знаю их уже давно, давно их знаю —
Все эти утренники, вечера и дни,
Я жизнь свою по чайной ложке отмеряю…[13]
Наличие у человека строго определенных единиц измерения времени еще не говорит об их объективности. Мы не знаем, как ощущают время и пространство существа с другим сознанием. Осознает ли слоновая черепаха свою медлительность, а заяц, скачущий через прерию, – свою стремительность? Можно, конечно, сказать, что животные живут настоящим и ими руководят инстинкты, подсказывающие, что именно сейчас пора спать, есть или охотиться. Однако и это «сейчас» не существовало бы, если бы животные не были знакомы с понятием времени.
Биоритмы заложены в нас самой природой на генетическом уровне – например, суточный, определяющий время сна и бодрствования. Но и это не отвечает на вопрос, почему время существует. Некоторые виды необъяснимым образом могут планировать время для преодоления огромных расстояний. К примеру, исландский песочник (Calididris canutus rufa) ежегодно преодолевает почти 15 тысяч километров, отделяющие архипелаг Огненная Земля на самом юге Южной Америки от Канадского Арктического архипелага, где эти птицы размножаются. За свою жизнь песочник пролетает почти 400 тысяч километров – это больше, чем расстояние от Земли до Луны.
Невозможно объяснить, почему вообще птицы мигрируют, чтобы откладывать яйца, но исландский песочник – совершенно особый случай. Во время долгого перелета ему нужно чем-то питаться, и в мае он останавливается на берегах североамериканского залива Делавэр, примерно на середине своего пути. Именно в это время, между майским и июньским полнолуниями, там происходит важное событие: множество мечехвостов выходит на нерест из океанского мелководья. Самка откладывает от 60 тысяч до 120 тысяч яиц за раз.
Виду мечехвостов (на самом деле они не крабы[14], а близкие родственники пауков и скорпионов) около 450 миллионов лет, то есть на 200 миллионов лет больше, чем динозаврам, и их тела – это прочные округлые панцири с хвостовым шипом.
Детеныши мечехвоста вылупляются в течение двух недель, так что песочникам нужно оказаться на месте точно в срок. Тем не менее каждый год птицы, находясь в нескольких тысячах километров от залива Делавэр, чувствуют, когда именно пора отправляться в путь. Майское полнолуние может выпасть на любой из 31 дня месяца, а песочник должен отправиться в путь с Огненной Земли еще в феврале. Как Природе удалось синхронизировать с полнолуниями период спаривания живых ископаемых и перелет маленькой птицы с самым длинным миграционным маршрутом на Земле? Что касается песочника, эти биоритмы неким образом заложены в его ДНК, и миграция сопровождается кардинальными изменениями в его теле. Перед перелетом его крылья становятся сильнее, а мышцы ног, наоборот, атрофируются. Яйца мечехвоста мягкие и легко перевариваются, поэтому желудок птицы уменьшается. Его зоб, внутри которого находится песок, чтобы зимой измельчать твердую пищу, тоже становится меньше.
Нельзя сделать из человека художника, просто показав ему все картины в мире – ведь когда вы просите стакан воды, вы не ждете, что вам придется выпить все Великие озера до дна?
Можно сказать, что ДНК песочников предвидела будущее во всех деталях. Птицы летят размножаться в арктическую тундру, где пищи не так много, а потому за 10–14 дней в Делавэре они старательно нагуливают жир, поедая яйца мечехвостов, и увеличивают свой вес вдвое. Нарушение хотя бы одной детали этой безупречной схемы поставило бы под угрозу выживание вида. (К сожалению, такая опасность уже существует. Главная угроза для исландского песочника – загрязнение прибрежных вод, из-за которого резко сократилась популяция мечехвостов.)
Кажется, что наше восприятие времени не привязано к инстинктам. Однако человеческая ДНК каким-то образом определяет время пубертатного периода и менструальных циклов. Клетки отмирают в установленный момент – это называется апоптозом[15]. Обычно с момента возникновения до смерти они могут делиться около 50 раз (предел Хейфлика) – за этим процессом можно наблюдать в лаборатории, хотя по сути он не поддается объяснению. Клетка – это химический завод внутри мягкой проницаемой мембраны. Химические реакции происходят всякий раз, когда встречаются две молекулы – необратимо, без колебаний, задержек и переноса сроков. Каким же образом набор реакций, происходящих исключительно в данный конкретный момент, определяет будущее? Вопрос настолько элементарный, что почти никому не приходило в голову над этим задуматься.
Представьте себе игру в бильярд, где вместо шаров – атомы и молекулы, которые должны соединиться в клетке, например в сердце или печени. После того как вы разбили пирамиду, процесс становится автоматическим. Сталкиваясь, шары тут же отскакивают друг от друга, а их дальнейшее движение обусловлено законами Ньютона. Согласно одному из этих законов, после столкновения шары будут двигаться по прямой, пока что-то не остановит их. Во время игры ничего сверхъестественного не происходит. Но вы бы сильно удивились, придя в бильярдную на следующий день и увидев на столе шары, которые сами снова выстроились в пирамиду в ожидании первого удара. ДНК же автоматизирует бесчисленное множество процессов: своевременную выработку гормонов, запуск тех или иных химических реакций, возникающих в клетках мозга с каждой новой мыслью, или точнейшую организацию сотен синхронизированных биоритмов (она нарушается лишь в случае нашего вмешательства, например когда мы не спим всю ночь или принимаем гормональные препараты).
Мы не можем ощутить время так, как его ощущают другие виды. Однако, раз уж время настолько непостоянно и гибко, можно сказать, что его создает ДНК каждого живого существа. Поэтому совершенно очевидно, что время – это конструкт. А так как ДНК состоит из атомов, которые взаимодействуют лишь в настоящем, должно быть что-то за ее пределами, что регулировало бы запуск этих процессов и их синхронизацию. Сознание – единственный возможный кандидат на эту роль. В конце концов, нельзя управлять временем, если не знаешь о его существовании.
Жизнь в креативной вселенной
Если время – всего лишь конструкт, то это же можно сказать и о других понятиях, которые, как мы думаем, составляют нашу вселенную. То, как мы воспринимаем материю и энергию, тоже обусловлено нашей видовой принадлежностью. Когда термит ест дерево, чувствует ли он, что оно твердое? Считает ли крот свои тоннели, в которых он едва помещается, узкими? Для нашего вида время, пространство, материя и энергия не имеют строго определенных проявлений, их восприятие зависит только от нас. Эйнштейн объяснил это так: «Положите свою руку на раскаленную плиту, и минута покажется вам часом. Поговорите с красивой девушкой, и час с ней пройдет как минута. Это и есть относительность». Однако в остроте ученого не затронут главный вопрос: является ли время относительным лишь потому, что люди так сказали? Человек, который боится лечить зубы, на приеме у стоматолога будет дезориентирован во времени; он запомнит лишь то, как это было неприятно. Это, однако, никак не повлияет на скорость движения стрелок на часах в кабинете. Так кто прав – пациент или механизм?
Звучит невероятно, но именно человеческий опыт, а не часы, делает время реальным. Чтобы понять, как мы формируем восприятие времени (а также пространства, материи, энергии и т. д.), нужно перестать смотреть на них как на нечто неизменное. В этом может помочь существующая теория об устройстве вселенной: когда Эйнштейн доказал, что масса эквивалентна энергии (E = mc2), открылись возможности для дальнейших преобразований. Американский физик-теоретик Ричард Фейнман, продолжатель дела Эйнштейна, доказал, что электрон может двигаться назад во времени. Представьте, что вас спросили, где вы живете, а вы отвечаете: «Я живу на Мэпл-Стрит, 63, но иногда – в феврале прошлого года. Выбирайте сами». Наши представления о причинно-следственных связях пошатнули эксперименты в области обратной причинности, призванные доказать, что события из будущего способны влиять на настоящее.
Как бы то ни было, окончательное преобразование происходит при превращении виртуальных частиц в физические («что-то из ничего»). Виртуальные частицы невидимы, не занимают места и существуют вне времени, однако они совершенно необходимы для физического мира. Это напоминает страшилку, рассказанную наоборот – пугавшее всех привидение вдруг становится живым человеком. Если постепенно изучать вашу руку на все более низких уровнях организации, то можно дойти до трепещущей сети молекул. Она совсем не такая прочная, как ваша рука, а следующий уровень – это набор атомов, которые вообще на 99,9999 % состоят из пустого пространства. Это последняя ступень вашего существования в материальном мире. Субатомные частицы – это кварки, глюоны и прочая экзотика из области квантовой физики, которые то исчезают из физического мира, то возвращаются, как ни в чем не бывало. Превращение «ничего во что-то» происходит постоянно – внутри вашего тела и во всех других физических объектах.
Главный вопрос не в том, являются ли постоянство и осязаемость мира иллюзией. Этот факт неоспорим: мы не смогли бы существовать без психологического щита, гарантирующего, что мир не исчезнет в субатомном тумане, стоит нам закрыть глаза. Вопрос в том, стоит ли за всем этим человеческое сознание?
Наша жизнь протекает в пространстве и времени. В свидетельстве о рождении у каждого из нас указаны дата и место рождения. Ни в одном документе не напишут: «Дата – вечность, место – везде». Принято считать, что время и пространство существуют снаружи нас как неотъемлемые части реального мира. Но для того чтобы стать метачеловеком, необходимо перестать смотреть на мир как на что-то неизменное. Наше представление о реальности должно учитывать роль, которую в ней играет сознание. Есть два уровня реальности: ничем не ограниченное чистое сознание – сфера возможностей и возбужденное состояние сознания (возьмем термин из физики элементарных частиц) – то есть вселенная.
Любое возбужденное состояние подразумевает наличие энергии. Для материи это физическая энергия, для разума – ментальная. Тело, мозг (как часть тела), разум во время мыслительной деятельности – все это возбужденные состояния. И камень, и нейрон, которые внешне абсолютно друг на друга не похожи, относятся к возбужденным состояниям сознания.
Эту информацию можно применить на практике. Например, если вы знаете, что время – это возбужденное состояние сознания, легко понять, почему оно так изменчиво. У него нет выбора: оно должно быть таким же гибким, как разум. Мы манипулируем временем, подстраивая его под собственные нужды. Временные интервалы могут быть очень большими, например период жизни вселенной, другие – очень короткими, как миллисекунды, в течение которых сигнал передается от одной нервной клетки к другой. Интервалы могут быть стабильными (например, время «жизни» атомов водорода, которое, вероятно, продлится до самой смерти вселенной), в то время как другие крайне расплывчаты (например, период существования мысли). Можно было бы предположить, что сознание тоже имеет какие-то временные ограничения, но это не так. Оно может быть быстрым или медленным, маленьким или большим, случайным или предсказуемым и так далее.
Для того чтобы стать метачеловеком, необходимо перестать смотреть на мир как на что-то неизменное.
Именно сознание позволяет создавать «что-то из ничего», и оно не ограничено самим собой, точно так же, как человек со словарным запасом в 30 тысяч слов не ограничен 30 тысячами мыслей. Постоянно меняясь, сознание самостоятельно определяет, быть ему маленьким, как кварк, или огромным, как вселенная. Именно это позволяет ответить на одно из наиболее распространенных возражений, с которыми сталкивается теория о том, что реальность порождена сознанием. Когда вы напуганы, ваше сердце начинает биться чаще: страх – результат мыслительной деятельности – запускает химические процессы в вашем теле. Это происходит на молекулярном уровне, то есть на очень глубоком. Но мы не наблюдаем, как наш разум создает деревья, горы, планеты и звезды. «Не тот масштаб», – скажут скептики. Сдвинуть гору с места силой мысли не получится – слишком она велика.
Однако такое замечание некорректно, потому что для сознания не существует понятия масштаба. Представьте, что вы рассказываете другу о сне, в котором вас преследовало сто человек с пистолетами, а он отвечает: «Я бы поверил, если бы это был один человек, но сто – это как-то неправдоподобно». Отреагировать так мог бы лишь человек, который не понимает, как устроены сны. Для снов не существует подобных рамок. За вами может гнаться мышь или вся Красная армия – разницы нет. В ночном кошмаре дрожание травинки может вызвать взрыв целой планеты.
Такие аномалии в сновидениях нас не удивляют, потому что мы привыкли, что, проснувшись, возвращаемся в наш обычный мир с его ограничениями. Сознание так устроено, что некоторые вещи, такие как химические реакции в мозге, синхронизированные с нашими мыслями, можно контролировать, а другие – нет. Таково устройство нашей вселенной, о границах которой мы узнаем, лишь когда сталкиваемся с ними. Остается только догадываться, это ли имел в виду Иисус, когда говорил своим ученикам: «Имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, – будет ему, что ни скажет» (Евангелие от Марка, глава 11, стих 123).
Не важно, сочтете вы эти слова за проповедь, метафору, пояснительный пример или буквальную истину, способность двигать горы при помощи одного лишь разума в любом случае будет казаться вам сверхъестественной. Проблема не в том, что сверхъестественное – значит невозможное. Проблема в том, что науке до сих пор не ясно, что на самом деле «естественно». Любые научные объяснения, не учитывающие роль сознания, обречены на провал. Разум нельзя обосновать хитросплетениями химических реакций в мозгу, даже если наука объявляет, что другого объяснения не существует – мы переходим от объективности к догме «так должно быть».
После разоблачения виртуальной реальности пути назад нет. Невозможно продолжать верить в иллюзию, понимая, как она устроена: ведь фокусник не обманывается своими же трюками. Тем не менее людям это удается. Мы верим в реальность материального мира, прекрасно понимая, что он иллюзорен.
Метареальность дарит нам альтернативу безоговорочному принятию мира таким, каким его принято видеть – как череду разных состояний сознания. Например, дерево подстроено под наше восприятие. Любая из характеристик, которыми мы наделяем дерево, перестает существовать при смене парадигмы. Листва дерева не будет зеленой для человека, который не различает цвета. Его твердость не будет существовать для нейтрино – частиц, способных пролетать сквозь материю, как через вакуум. Массы у дерева не будет, если поместить его на Международную космическую станцию. Время его жизни тоже неактуально, если учесть, что протоны в ядрах каждого его атома просуществуют еще миллиарды лет.
Все приобретает реальность лишь благодаря сознанию. Пока вы спите, физический мир продолжает существовать благодаря коллективно созданной виртуальной реальности. Однако во сне вы выпадаете из виртуальной реальности, попадая в другой мир, – и это не пустота подсознания, как многие люди склонны считать. Во сне можно испытать чистое сознание, как это делают монахи-отшельники, йоги и другие металюди. Буддийская нирвана ближе к состоянию глубокого сна, чем бодрствования, потому что она соединяет человека с его чистым сознанием.
Сны – это незначительно возбужденное состояние сознания, еще один мир, на который правила виртуальной реальности не распространяются. Во сне предметы не подчиняются законам физики: поезда летают, а Эмпайр-стейт-билдинг может запросто раствориться в воздухе. Так почему же мы считаем сон менее важным, чем бодрствование? Если сам мир – это просто осознанное сновидение, почему мы приписываем снам другую степень реальности?
Люди слепо верят, что осязаемые вещи более реальны, чем неосязаемые (мысли, фантазии, мечты). Но именно последние определяют ваше собственное восприятие реальности. Я уже приводил в пример фобии, при которых человек, способный поднимать пятидесятикилограммовые гири в спортзале, не может поднять паука, так как его мышцы будут скованы ужасом. И не важно, сколько весит объект фобии.
Позитивный пример того, как разум может изменить восприятие реальности, я уже приводил: вспомните об очках виртуальной реальности, при помощи которых можно симулировать ситуацию, как будто вы стоите на доске на огромной высоте (стр. 48–49). Надев эти очки, человек, даже если он на самом деле сидит в кресле, почувствует дрожь в коленях и страх перед падением. Это доказывает, что наше сознание может различными способами влиять на чувство равновесия. У канатоходцев это чувство не ассоциируется с угрозой, но у зрителей в цирке сердце замирает от одного вида человека в воздухе, хотя они сами находятся на земле.
Согласно общепринятой теории эволюции, все унаследованные нами признаки играют роль в нашем выживании. Чувство равновесия нужно было нашим предкам для охоты на диких животных. Однако мы то и дело манипулируем нашим эволюционным наследием просто потому, что нам так захотелось. Умение ходить по канату для выживания никак не пригодится – более того, угрожает ему, так как в случае падения вы наверняка получите тяжелые травмы.
Дети с малых лет боятся упасть. Чтобы научиться ходить, им приходится балансировать, и со временем чувство страха проходит. Канатоходцы идут еще дальше: они отделяют этот страх от чувства равновесия. Эта способность преодолевать инстинкт, заложенный эволюцией, на самом деле – эволюционная особенность более высокого уровня.
Сознание позволяет особенно бесстрашным летать на дельтаплане или заниматься свободным скалолазанием без страховки, несмотря на очевидную угрозу смерти. Причины могут быть самые разные: погоня за острыми ощущениями, желание осуществить невозможное, чувство соперничества. Иногда причины вообще нет. Существам, ограниченным физической эволюцией, такая любовь к экстриму незнакома. Только человек разумный идет на риск ради развлечения. Мы выбираем свои личные мотивы, подстраивая реальность под собственные интересы. Вряд ли кто-то захочет, чтобы на него напали с ножом в темном переулке, но пациент с аппендицитом, закупоркой коронарной артерии или опухолью добровольно ложится под нож хирурга. Сознание интерпретирует ту или иную ситуацию, и реальность подстраивается, чтобы соответствовать этой интерпретации.
Виртуальная реальность, постоянно окружающая нас, – это конструкт, который держится на таком количестве мотивов, намерений, решений и интерпретаций, что мы давно сбились со счета.
В этой главе мы продвинулись довольно далеко, и вопросы становятся все более сложными. Цель же очень проста – сократить промежуток между иллюзией и реальностью. Нет, ваше тело не может просто раствориться в воздухе, и когда вы в следующий раз проснетесь, окружающий мир останется на месте. Но иллюзия, которая опутала все вокруг, лишает наш мир устойчивости. Исследуя границы времени, пространства, материи и энергии, мы измеряем собственный творческий потенциал. Сдвинуть с места гору силой мысли – ничто по сравнению с тем, чтобы сдвинуть с места целый мир, а именно это и есть наша конечная цель.