Мадленцы поднялись в пещеру по обходным и почти везде хорошо скрытым тропам. Нападение, оставившее на предплечье одного из них кровоточащую царапину, больше не повторялось, а металлический диск наряду с дубиной вызвал любопытство всего клана.
Диск и палицу передавали из рук в руки; тем временем сумерки окутывали горы и равнину огромным бархатным пологом. Незнакомые предметы вдохновили настоящие речи из тридцати-сорока слов. Живой, но неуверенный ум, смутная и инстинктивная религиозность, смешанная с прагматизмом и нетерпеливостью, характерные для этой находящейся в упадке расы, не составляли эффективных средств познания. Их враги методически планировали нападение на пещеру и расправу с ее обитателями, а эти артистические души, столкнувшись с чудесными предметами из далеких земель, о которых они когда-то давно слышали, предавались мечтаниям. Только старуха, издавая пронзительные звукоподражания, делилась фантасмагорическими воспоминаниями об одном человеке из своей семьи, возвратившемся домой после многих лет исследований в странах живого оружия; и она с уверенностью заявила, что металлический диск — животное очень жестокое и опасное.
Редкие и низкие облака плыли в рассеянном свете луны. Один из охотников, завернувшись в вонючие шкуры, стоял на страже, поеживаясь от влажного холода. На своем наблюдательном посту он прислушивался к звукам, принюхивался к запахам, а когда взошла луна, присматривался к склону, где вились ведущие к пещере тропки. В темном углу пещеры раздавался громкий храп. Старуха и дети спали в задней части пещеры, у другого выхода на склон горы.
Люди металла знали дорогу к логову мадленцев. Весь вечер они ползали вокруг, изучая способы защиты и намечая пути нападения. Прячась в зарослях у склона, они заметили наверху многочисленные фигуры. Наделенные слабым воображением, они не видели ничего особенно полезного во владении таким жилищем, тем более что местность была небогата дичью. Но как им ни хотелось продолжить путь к неведомым эдемам, им все же казалось, что людей, живущих в этом логове, необходимо убить.
Благодаря познаниям в обработке металла они презирали мастерство резчиков по кремню и считали, что превосходство в оружии вскоре позволит им торжествовать победу.
На рассвете люди старой расы поняли, что должны сражаться, чтобы выжить. Постепенно высветилось серовато-пепельное небо. Обжигающие холодом северные ветра гнали набухшие облака к заснеженным вершинам гор; серая взвесь дождя и тумана размывала все вокруг. Один из мадленцев отошел от пещеры — и острым нюхом почувствовал близкий запах чужих людей. Он спустился к берегу ручья по своего рода искусственной лестнице, вившейся среди редкой губчатой травы, и под защитой крутого склона вернулся к лесу. Здесь он заметил, что один из чужаков, невидимый для стража, осторожно ползет по нависающему над пещерой скальному козырьку. Охотник находился слишком далеко от врага; он решил подобраться поближе и в свою очередь начал выслеживать добычу.
И тогда-то, обогнув громадный округлый камень, он оказался лицом к лицу со вторым врагом. Этот разделывал ногу травоядного — животное, несомненно, было убито в ходе наблюдений за пещерой мадленцев. Вооруженный блестящим, тонким и острым ножом, он разрезал красное мясо.
У врагов, внезапно увидевших друг друга, пробудились рефлексы войны. Мадленец мощным движением поднял рогатину и бросил ее в чужака. Длиннорукий сделал то же с ярко блестевшим дротиком.
У мадленца имелось преимущество: его мозг точнее и быстрее отдавал телу команды, в мускульных реакциях он на десятую долю секунды опережал противника, а рогатина находилась в трех локтях от врага, когда тот бросил дротик. Мадленец присел, наконечник дротика просвистел мимо, древко больно ударило его по черепу — но человек металла зашатался. Рогатина вошла чуть повыше правого соска. Лицо чужака исказилось от боли, он издал болезненный стон и стал шарить рукой по бедру, где висел длинный дротик; однако мадленец уже распрямился, как пружина, и размозжил кремневым топором голову врага. Кузнец безмолвно рухнул на землю.
Антропофагия была редким явлением на Западе в эпоху мадленцев — не столько потому, что людей останавливали какие-то моральные соображения, сколько по той причине, что человеческая плоть не слишком аппетитна. Каннибалы всегда были интеллектуальными дегенератами. Кроме того, при поедании человеческого мяса усиливается воздействие многочисленных болезней, передающихся от человека к человеку. Именно по гигиеническим причинам людоедство с самого начала не было распространено среди рас с превосходящим интеллектом. Мадленец подумал, однако, что эта прекрасная свежая добыча сможет прокормить клан в течение нескольких дней. Но чужак наверху, на выступе скалы, вскоре незаметно подберется к пещере и сможет расправиться со всеми ее обитателями; нужно было сперва поспешить к нему.
Человека металла предупредил шорох скатывающихся камешков; он понял, что его самого преследуют. Обернувшись, он увидел мадленца в ста локтях от себя; тот пробирался по сланцам. Оба оказались в невыгодном и опасном положении, но и помыслить не могли о благоразумии. Они сблизились и ринулись в бой. Как и прежде, два вида оружия одновременно разрезали воздух: чужак бросил колчедановый диск, а мадленец — короткий гарпун. Гарпун пролетел мимо цели, диск угодил в предплечье мадленца. Тотчас раскрылась кровавая рана, но это лишь разъярило охотника. Забыв о всякой осторожности, он пересек крутой склон, выбежал на козырек, где стоял чужак, и бросился в атаку. Дуэль была коротка. Палица отбила дротик чужака и опустилась на человека металла; он покачнулся, попытался было бросить в противника короткий острый нож, который извлек из своих мехов, и упал на колени. Он снова сумел подняться, трагический, как дикий зверь в агонии, и наконец оступился и упал с узкого выступа на вьющуюся внизу тропинку.
Сверху, из просвета между облаками, на лес и громады гор лился голубоватый свет. Туманные водяные испарения придавали окрестностям тот размытый, лишенный резких красок вид, что люди многие века спустя назовут меланхолическим.
Смерть овладела двумя телами, в которых несколько секунд назад била через край жизнь.
Битва шла и в пещере.
Мадленец склонился на обрывом, глядя издали на своего трепещущего врага. Вокруг разливался неясный мягкий свет. Возможно, он ощутил его красоту в эту минуту, когда судьба его расы близилась к завершению. Но затем его сознание охватила яростная радость. К чувству победы над врагом прибавилось блаженство душевного покоя после пережитого волнения, биения в висках и боли кровавого танца битвы. Он чувствовал, что словно стал сильнее, могущественнее, божественнее; казалось, он превратился в полновластного хозяина голубоватых пространств, убегавших к бледному горизонту. Он издал сдавленный счастливый крик, отозвавшийся в горах хриплым призывом.
Внезапно снизу, из пещеры, до него донесся шум схватки, звуки сражения. Он бросился туда, быстро спустился на тропинку, где лежал в агонии враг. Пробегая мимо этого залитого кровью лица, этого распростертого на земле туловища, этих содрогающихся, сломанных при падении ног, он мельком увидел расширенные глаза, глядевшие на него с горечью. Молящие? Испуганные? Вызывающие? Кто мог бы сказать? Победитель пробежал мимо. Кровавая пена вскипала на губах побежденного при каждом вдохе и выдохе.
Магдаленец, торопясь, встревоженный и все же торжествующий, наконец достиг склона, ведущего к пещере. Запутанные тропинки, скалы, повороты сменяли друг друга. Затем последний крутой спуск.
Вот и логово. Низкая арка открывает вход, лежащий в тени цвета синей морской воды. Победитель издает призывный крик.
Из пещеры выскакивает массивное тело с вытянутым вперед копьем. Победитель чувствует, как в теплую плоть его плеча впивается зубчатое лезвие. Он кидается на чужака, завладевшего его жилищем. Палица исторгает у противника крик боли. Враги сталкиваются вплотную, нанося друг другу раны.
В пылу схватки мадленец успевает заметить: вот лежат на полу пещеры дети с размозженными черепами; за ними старуха, обезглавленная, со вспоротым животом — она защищалась, как мужчина, и в руке ее еще зажат кремневый топор. Один из людей металла, с ужасающе изуродованным лицом, распростерт поодаль: вторжение в жилище людей кремня нелегко далось захватчикам.
И охотник, наследник чудесных художников уже умершей эпохи, чувствует, что остался в битве с врагом последним из своего народа. Все это мгновенно проносится у него в голове: он продолжает сражаться.
Пещера просторна, но в этой части сужается. Он уже нанес противнику несколько жутких ударов, но кузнец, сжимая в руке блестящий нож, вдруг делает молниеносное движение. Охотник видит, как к нему приближается неведомое оружие. Он уворачивается, задевает рукой о стену, вооруженная палицей рука ищет места для нового замаха.
Слишком поздно. Сверкающая молния добирается до него. В замешательстве он чувствует, как сопротивляется, затем поддается надетая на него шкура. Его плоть пытается отторгнуть это тонкое и необъяснимое оружие. Лезвие вонзается. Мадленец ощущает порыв ледяного холода. Вонзенное в тело лезвие окружено кольцом боли. Громадная, неизмеримая боль нарастает, подавляя сознание и все его существо. Он хочет вдохнуть, вновь наполнить грудь воздухом, но зияющий провал его рта лишь изрыгает в ужасном спазме струю крови.
Металл победил.
В кровавой пещере, наполненной зловонием мертвых тел, человек металла приближается к последнему живому существу — к женщине, что предвосхищает красоту будущих времен. Она застыла от испуга, прижалась в углу к стене. Он истекает кровью и спокоен в своей ярости. Без сомнения, это единственный мужчина, выживший в битве двух кланов. Возможно, за его низким лбом и острыми глазами возникает мысль о бесполезности всех этих убийств. Он приближается, в его руке блестит лезвие, которое только что отняло жизнь у последнего мадленца — первый клинок, первое совершенное орудие убийства. В нем трепещет грубая душа предков-металлургов. Искусство для этих людей Юга не является изн