Я наловчился лазать по отвесным стенам ещё тогда, когда в одиночестве бродил по улицам брошенного Прасковска. В поисках пропитания приходилось проникать и на третьи, и на четвертые этажи квартир — всё через балкон, подобно форточнику. Это потом уже, я нашел Айгуль и Шурку с телекинетической отмычкой и телепортацией, после чего слегка обленился.
А до тех пор, я разбирался с проблемами так, как и положено забавной зверушке. Как и ожидалось, навык никуда не делся.
Я белкой взобрался до самого верха, и стукнулся в крышку погреба головой. Этот барьер грозил оказаться уже посерьезней: обитая металлическими листами крышка оказалась закрыта сверху на какую-то щеколду. Похоже, нам с Норой придётся её приподнимать живым домкратом.
Мой позвоночник причудливо вытягивался в высоту, пока плечи не уткнулись в неподвижную преграду. Я изо всех сил уперся ногами в верхнюю ступеньку лестницы, и начал отталкивать крышку люка вверх от себя.
Добился я только того, что прогнившая деревянная ступенька обломилась прямо подо мной, и я от неожиданности пересчитал все оставшиеся ступеньки собственным подбородком. Без особого ущерба для себя, конечно. Кроме, разве что, морального — всё это время Нора надо мной заливалась.
— Пфффф! — это было самым членораздельным из того, что я от неё услышал.
Я устало вздохнул от этого издевательства. Ладно, вторая попытка.
Взбираясь очумелой белкой по лестнице, я вдруг вспомнил о давным-давно прочитанной статье, в которой рассказывалось о последствиях вспучивания льда зимой. Как известно, вода при обращении в лёд увеличивается в объёме. И хорошо, если это не происходит под фундаментом, потому что сила морозного пучения сдвигает бетонный дом, как чемпион тяжелоатлет — пластиковую гирьку.
Конечно, я не собирался набирать воду и её замораживать. Хватает и других вещей, которые умеют увеличиваться в объёме.
Я просунул кончик лапы в зазор между бетонным проёмом и металлической крышкой. Пришлось сделать его тоньше нитки для шитья, ну да не беда. Сейчас увеличим обратно, а если крышка будет мешаться, ей же хуже, я думаю.
Я сосредоточился, плавно перенося собственный вес и объём в зазор проёма. Давление внутри кончика лапы нарастало, вплоть до того, что мне пришлось отключить болевые рецепторы. Интересно, испытывает ли росток дерева такую же боль, пробиваясь через асфальт?
Мне приходилось буквально силой воли продавливать собственную плоть. Ибо она сопротивлялась мне, с упорством достойным лучшего применения. Она так и стремилась растечься вдоль бетонного проёма, вместо того чтобы давить на крышку собой. Вот она, живая вода!
Наверное, у меня прошло полминуты в упорной борьбе с самим собой, прежде чем я услышал хруст сминаемого металла. Крышка в погреб треснула ровно посередине, оставляя солидной ширины зазор, в который я поспешил юркнуть, ловким заячьим прыжком.
— Мы почти выбрались! — подытожила Нора, пока я активно принюхивался к обстановке вокруг.
Мне ещё предстояло выбраться из самого гаража, но в качестве серьезного испытания, эта задача уже не котировалась. Я видел вентиляционную трубу, которая с моими текущими размерами была всё равно, что открытая дверь наружу. Всего-то, тряпичный кляп отодрать, и я на свободе.
В гараже было, считай, совсем шаром покати. Ну, не считая разгуливающих в нём грызунов. Я не нашел в них ничего интересного, и просто решил игнорировать.
— А вот они тобой заинтересовались, и ещё как, — хихикнула Нора. Я чертыхнулся, оглядываясь назад.
Надо мной нависла серая, почти исполинская по сравнению со мной, крысиная морда. Длинные белые усики шевелились, пока меня обнюхивал грязный розовый нос. Черные глазки-бусинки внимательно отслеживали каждый мой шаг.
— Тьфу, пакость, — поёжился я, разглядывая длинные желтые зубы в крысиной пасти, — Слушай, валил бы ты, крыс. Не до те…
Закончить я не успел — моё туловище обхватили две передние крысиные лапы, после чего меня целиком отправили в рот, словно батончик из шоколада. Мелкие зубы лихорадочно заработали, пытаясь отгрызть мне что-нибудь, вкусное.
— А-а-а-а! — заорал я, запаниковав от неожиданности, — А-а-а, тварь! Скотина, пусти ноги! Тварюга!
— Ах-ха-ха! — Нора буквально заливалась со смеху, слушая мои вопли.
Я пытался отбиваться лапами, что есть силы. Увы, размерами я был сейчас настолько мал, что никакого впечатления на грызуна не производил. В любом случае, рано или поздно крысу должно было заколебать, что добыча никак не грызется. На это был мой расчет, и он оправдался. Почти.
Крыса закончила меня пережевывать, и решила, ничтоже сумляшесь, пропихнуть меня себе в глотку прямо с ногами, чтобы проглотить.
— Да, ты ж… зараза! — я сморщился от отвращения, увидев вперед собой содрогающуюся плоть пищевода.
— Ничего, оттуда есть два пути, — оптимистичным голосом подбодрила меня Нора, — Каким сам пойдешь, каким мать пошлешь?
Я начал медленно, но верно свирепеть. Моё сознание расширилось за границы моего бренного, крохотного тела, захватывая и подчиняя чужие живые клетки. Барьером на его пути была отнюдь не чужая воля, а скорее сопротивление пустой, недостаточно насыщенной магией среды. Она ощущалась вовне меня, как прикосновение крупнозернистой наждачки к обнаженному нерву.
Невыносимая боль, как от удара током, едва не заставила меня пожалеть о том, что я родился… когда внезапно всё кончилось. Тело несчастной крысы теперь было подчинено моей воле целиком и без остатка, а от её разума остались лишь рудиментарные инстинкты, и память мышц.
Успех, который я без крайней нужды повторять больше бы не хотел. Ясно теперь, в чём разница между Землей и Ухикой. Моя Родина оказалась неласкова к метаморфу, который решался высунуть нос из уютной раковины, которой была его оболочка из плоти и крови.
Я унял дрожь во всем своём новообретенном теле. Боже, что же я теперь за химера…
— Крысоморф! — отчеканила Нора, — Это как крыса, у которой метаморф в глотке застрял, да так и остался. Ля, какой красавец!
— Пакость! — хотел выдавить я… и подавился.
Немудрено, ведь моё старое тело торчало сейчас у нового из глотки, частично врастая в стенки пищевода. Осознав этот неприглядный факт, я содрогнулся от одновременных позывов к рвоте и попыток задохнуться. Последнее у меня бы не вышло, поскольку расширившиеся поры кожи жадно впитывали кислород прямо в кровь. А первое случилось бы со всей неизбежностью, не застрянь у меня кое-что в глотке. Гм.
Изнутри подкрадывалась волна панической атаки, источником которой была скорее, мышечная память. Моё новое тело отчаянно желало издохнуть, лишь бы не существовать этаким уродцем.
Надпочечники вбросили в кровь ударную дозу гормонов стресса, и ноги сами понесли меня куда-то вбок и вперед. Распугивая пищащих от испуга грызунов, я на всей скорости влетел в стену башкой, затем оступился и засучил лапками, лежа на боку.
— Виктор! — Нора задыхалась вместе со мной. Только от смеха, — Да уймись же ты, в самом деле! Наводи порядок у нового тела, ты же метаморф, а не… я не знаю кто. Хотя и похож.
Я изо всех сил зажмурился, пытаясь отрешиться от сигналов тела. Крохотное сердце отбивало чечетку, заходясь в ужасе. Лишь нескоро, мне удалось как-то восстановить равновесие — сначала духовное, а потом и телесное. Уже вслед за ним, поспели и напрашивающиеся трансформации новообретенного тела. Но сначала, конечно, я убрал всякую пакость из собственной глотки.
Я выдохнул, слитным движением подскакивая на задние лапки, чтобы выпрямиться. Оглядевшись вокруг, я довольно пошевелил длинными усиками. Зрелище прямоходящего крыса ввергло окружающих меня грызунов в полную панику и прострацию. Спустя всего пару секунд, я наблюдал лишь их стремительно улепетывающие спины и трясущиеся от ужаса хвосты.
Так вам, будете знать, как на маленького метаморфа нападать!
— Мастер Сплинтер! — буркнула Нора, — А где твои черепашки? Уж не с Эйприл ли, О’Нил они развлекаются там, а? Сходи, проверь!
— Э? — не сразу додумался я, что речь о мультяшных черепашках с крысой-сенсеем, — Чего проверять?
— Чтобы не развлекались там без тебя, сенсей, — хмыкнула Нора, — Это же безобразие!
— Действительно, — я устало растер, гхм, мордочку лица растопыренной пятерней, — Нора, ты как всегда. Я ещё в себя прийти не успел, а ты уже переводишь разговоры на баб-с. Интересно, кстати, сколько производители пиццы проплатили мультипликаторам за свою рекламу? Я из всего сериала запомнил только, как они пиццу всё время жрут.
— Хорошая, наверное, была пицца. Говорят, даже Советский Союз развалили, только чтобы в её рекламе сняться, — выдала Нора.
— Чего? — я удивленно открыл рот… затем закрыл. Ноосфера, разговаривающая о политике? Куда «котится» этот мир? Впрочем, о чём это я? Известно куда.
В любом случае, в условиях недоапокалипсиса обсуждать политику интереса у меня не было, так что разговор я не поддержал.
Подбежав к вентиляционной трубе, я выдернул из неё тряпичный кляп и с головой пролез внутрь. В лицо мне пахнул холодный, морозный воздух. Я поёжился.
— Интересно, сколько времени там прошло? — вслух задумался я, а потом вспомнил, что кое-кто может рассказать об этом с точностью, до минуты, — Нора?
Нора загадочно молчала. Как всегда, когда она придуривалась и не желала меня в чём-либо просвещать. Вот же, заноза!
— Нора, — настойчиво обратился я к ней, — Я же от тебя не отстану…
В ответ, Нора обидно хихикнула. Мы оба прекрасно знали, что терпение откажет мне гораздо раньше, чем она решит «расколоться». На то она и Ноосфера.
— Это что, из-за того, что я не стал про политику с тобой разговаривать? — догадался я, — Ну, блин, прости, Нора. Давай ещё раз попробуем? Ты что-то про пиццу рассказывала.
Я ещё некоторое время потоптался перед вентиляционной трубой, однако Нора изволила продолжать придуриваться. В итоге, я просто плюнул и полез наружу.