Евгения РайнешЗона химер. 1. Метла
Глава первая. Конец «Света» и его последствия
Магазин электротоваров «Яркий свет» обанкротился.
Уже с утра к его крыльцу подъезжали перевозки с громадным фирменным лейблом на одном блестящем боку и пошло-слащавой рекламой — с другой стороны.
Около магазина суетились люди, перетаскивая упаковки всевозможных размеров и конфигураций. Низкий ветер трепал на входе клочья обёрточной бумаги, а под ногами грузчиков и просто зевак гибли растерзанные коробки. На большом транспаранте «Да будет Свет!» чья-то хулиганская рука дерзнула вывести баллончиком краски остроумную надпись «Конец «Света».
Поставщики пытались спасти хоть часть своего товара. Непроданные холодильники, телевизоры, кухонные комбайны и торшеры выносились живыми остроглазыми молодцами, бодро снующими между крытыми фургонами. Спасая хозяйское добро, они не забывали постреливать глазами в разные стороны: что можно вынести из разорённого магазина в личное пользование?
По другую сторону баррикады плотно стояли работники «Яркого света». Уже уволенные, но не получившие зарплату за два последних месяца. Им предстояло отбивать у конкурирующих организаций кое-что по мелочёвке. Поэтому их позы были напряжённые, намерения суровые, рты плотно сомкнутые, а в глазах читалось предварительное разочарование жизнью.
Уценённую кофеварку, забросанную обрывками упаковочной бумаги в тёмном углу магазина, обнаружил коренастый грузчик из холодильной фирмы. Вещь оказалась стоящая, совсем новая, с единственным дефектом: большой царапиной на отполированном блестящем боку. Весь вид её словно кричал: «Возьми меня, я тебе ещё пригожусь! Не смотри на царапину, кофе буду варить ароматный и густой. И на кухне стану, как надо, — дорогая, престижная, а царапину вообще можно отвернуть к стенке...»
Грузчик с лейблом холодильной фирмы на футболке, воровато озираясь, попытался протащить вожделенный предмет мимо конкурентов, но его почти победа тут же столкнулась с интересами высокого и худого работника «Яркого света». Два охотника за кофеваркой налетели друг на друга. Каждый считал право обладания вожделенным предметом своим окончательно и бесповоротно. Но победил высокий и худой. Наверное, сказалось генетическое умение отстаивать добычу, зловеще мерцающее в вытянутых к вискам оливковых глазах.
По сумеречным улицам он катил добытое в сегодняшних боях компьютерное кресло, на котором важно восседала кофеварка, дразня бесконечное небо открывшейся в суматохе крышкой. Рядом с кофеваркой притулилось несколько коробок давно уже никому не нужных компьютерных игр, свёрток с мешками для пылесоса и тощая растрёпанная метла. Грузчик с печально-злыми оливковыми глазами думал о несправедливости жизни вообще, а своей в частности. О том, что всё самое лучшее в ней уже завоевали или подобрали другие, а у него впереди опостылевшие поиски тяжёлой и грязной работы. Больше всего в данный момент раздражала вываливающаяся из импровизированной тележки метла. Зачем он схватил её? Совершенно непонятно.
Навстречу печальному грузчику, катившему компьютерное кресло, груженное всяким барахлом, шла уставшая девушка или женщина. Из-за выражения жертвенной обречённости возраст плохо считывался с её лица. И без того невысокая и незаметная, она казалась ещё меньше под грузом пакетов, тянувших её к земле. Грузчик и не заметил бы прохожую, но поравнявшись с ним, та неожиданно произнесла:
— Добрый вечер!
— Добрый вечер, — хрипловатым голосом ответил мужчина, и его потухший взгляд стал ярче и теплее. Словно зажглись в наступающих сумерках лампочки, которые он так же успел спереть в разорившемся магазине и рассовать по карманам. Грузчик даже не стал выяснять, знакомы они или нет. Просто это человеческое «добрый вечер» после звериной схватки за добычу было словно порыв приятного освежающего бриза. Тёплая волна прошла по напряжённому телу, вызывая блаженное расслабление. Ему захотелось сделать что-нибудь приятное для мило улыбающейся женщины. И тогда он совершил единственное, что пришло в голову. Вытащив из кучи сваленных на кресле вещей порядком надоевшую метлу, грузчик протянул её незнакомке.
— Возьмите, это вам, — сказал он, как можно галантнее, всунул метлу в пространство между пакетами и локтем, обтянутым рукавом серого старого свитера. И потрусил дальше.
Женщина осталась недоуменно стоять на обезлюдевшем тротуаре. С пакетами, оттягивающими руки, и метлой наперевес.
Два не очень приметных пожилых человека, которые издалека наблюдали окончательное падение «Яркого света», грустно взирали и на эту картину. Один из них покачал головой и задумчиво произнёс:
—Вам не кажется, что иногда метла — это чьи-то обтрёпанные и сложенные до лучших времён крылья? Как вы думаете, выглядят крылья падшего ангела, например?
Прощальный свет уходящего солнца задержался на стене старого дома, что притулился среди других таких же недалеко от аллеи. Лучи скользнули по затёртому старому барельефу. Солнечный зайчик мягким пятном тронул мёртвые лица ангелов, поющих в хоре. И один из них — третий в пятом ряду — вдруг озарился улыбкой. Впрочем, это была всего лишь игра тени и света, которую, к тому же никто так и не увидел.
2
— Добрый вечер! — жизнерадостно прокричала Соня, едва открыв дверь. Пройти в квартиру мешала метла, которую она только что неожиданно получила в подарок. Булькнули друг о друга два пакета молока, батон хлеба вывалился на пыльный пол, так как острый угол пачки с макаронами прорезал нежное тело "маечки". В комнате отчаянно надрывался телевизор, а из всех помещений, включая ванную и туалет, расточительно лился свет. Сквозняк носил пыль с балкона в комнату и обратно. Соня пришла домой.
— Привет, привет от старых штиблет, — ещё раз прокричала она, заметив, что обе спины — мужа перед телевизором и дочери перед компьютером — уже дома. Это означало самое главное: отсутствие новостей, и, послав спинам напрасные воздушные поцелуи, Соня подумала, что уже начала забывать, как выглядят их лица.
Она прошествовала на кухню под бормотание телевизора, который вещал об очередной перестрелке «в одном из заведений общепита на юго-востоке столицы». Продукты бухнула на стол, а метлу поставила в угол.
— На месте происшествия работают сотрудники полиции, — монотонно раскачивался женский голос, — участники ссоры изначально вступили в словесную перепалку, уточняется информация о количестве пострадавших...
Отправляя в холодильник молоко, Соня пробовала попеть, но пение сегодня у неё не получалось. Выходило фальшиво и по форме, и по содержанию. Последняя надежда поднять себе настроение испарилась. Больше ничего не грозило миру старых кастрюль, ободранного лака на ногтях, унылых криминальных новостей и мыслей о том, что всё прекрасное уже произошло и ни капли хорошего с ней, Соней, уже случиться не может.
Взгляд упал на колоду относительно новеньких карт.
Три раза подряд ей выпала одна из самых ужасных, по её мнению, — девятка пик. Потом три раза вторая ужасная карта — валет пик. Соня бы ещё пережила даже одного пикового туза, который грозил неоднозначно: то ли крупной неприятностью, то ли пьянкой, но одной. Но только не это — три раза подряд слёзы через пустые хлопоты. Три раза подряд пустые хлопоты — это вечность. Напоследок, перекрывая все это безобразие, легла, криво усмехаясь, дама пик. Соня посмотрела в её наглые глаза и заплакала. Она понимала, что и слезы были пустые, и хлопоты — пустые, но ничего не могла с собой поделать, и тихо рыдала, послушно исполняя волю равнодушной карточной колоды.
Кто-то (подруга Лёля) мог сказать (а Лёля всегда именно так и говорила), что жизнь у Сони складывается наилучшим образом. Уютный дом, работа, муж и неглупая дочь. Дашка числилась в своей школе вообще в статусе математического гения. С другой стороны, как считала сама Соня (в совершенный противовес подруге Лёле), у неё не осталось самого главного: смысла жизни, любви и понимания. Есть люди, которые живут себе без всего этого, и вполне счастливы. Но только не Соня, только не Соня.
Вся любовь и всё понимание, которые произошли в Сониной жизни, теперь сузились до вечернего вопроса, включающего ровно два слова:
— Как дела?
Скорее всего, ему не было никакого дела до её дел, но всё равно Соня это ценила. У шкафа же не спрашивают, как у него дела. Значит, Соня для мужа всё-таки интереснее, чем предмет мебели. Когда-то она звала этого человека по имени и делилась с ним всеми своими переживаниями. Соня понимала, что переживания всегда оказывались одинаковыми, и, в конце концов, ему надоело выслушивать одно и то же. Вскоре он начал рассеянно уходить во время самых откровенных излияний. А затем они и вовсе перестали говорить друг с другом, лишь изредка обмениваясь парой фраз по поводу неоплаченных счетов или ножа, упавшего под стол во время ужина. Тогда Соня перестала звать этого человека по имени. «Муж». И всё. Помнил ли он её имя или тоже думал только «жена», она не знала. Наверное, женщину он в ней давно не видел.
Женщину… Взгляд Сони упал на раскрытую косметичку, забытую во время утренних сборов на кухонной полке. Попытки хоть как-то раскрасить жизнь, в которой нет денег и времени на уход за собой. Баночки выглядели уже сильно захватанными, тюбики явно не первой свежести. Некоторые флаконы были разрезаны в попытках извлечь последние капли драгоценной сыворотки, тубы выдавлены, из тюбика с губной помады торчала спичка, которой Соня выковыривала её остатки со дна.
Она подумала, что когда-то даже воздух вокруг неё витал другой, наполненный обрывками рифм и зовущими в полёт мелодиями, он обещал что-то невыразимо прекрасное совсем скоро, вон там, чуть за поворотом... Щёлкнула зажигалкой. Сквозь белый в темноте дым мимо Сони уплывали вдаль отрывки прекрасных воспоминаний о мятежной юности.
3
На экране Сониного ноутбука появилась мудрая Лёлина голова, тщательно закутанная в тюрбан махрового полотенца.