– Что?
– …А вот как Антихрист я просто существую, – сказал Антихрист, вальяжно помахав косяком красно-черному горизонту. – У меня как у Антихриста есть фишка, и восхитительно ясно, где заканчиваю я и другие начинают, и никто не ждет, что я буду чем-то, кроме того, что я есть, то бишь безнадежным, бесконечным рабом, заботящимся о своей ноге. А еще я тебе типа помог, я думаю, если ты потрудилась заметить. – Антихрист пальцем увлажнил кончик косяка, сгоравшего слишком быстро, чтобы тот горел помедленней.
Линор смотрела не на брата, а на тени спортзала, двигавшиеся по площадкам с заметной для наблюдателя скоростью. Тень от другой секции спортзала уже взбиралась по западному краю холма, справа от Линор и Ля-Ваша.
– Ты ненавидишь папу? – спросила Линор. – Ты думаешь, что ненавидишь папу?
– Ну, теперь, когда я вижу, насколько ты есть ты… – Антихрист шутливо сделал вид, что бьет Линор по руке, – я не могу говорить за тебя, только за себя, независимо от того, что я мог бы сказать о тебе. Ферштейн?
– Херштейн.
– Я не ненавижу папу, – сказал Антихрист. – Просто папа меня тысячелетне измождает. Я нахожу папу изнурительным. Культя болит, кошмарно, когда я рядом с папой.
Линор прижала колено к груди.
– Кто ненавидит папу – так это мама, – продолжал Ля-Ваш, – или, если точнее, она бы его ненавидела, будь она мамой. Женщина, которую я видел месяц назад, не напоминает нашу маму вообще ни разу. Джона Леннона – да. Маму вообще – нет.
– Ты скучаешь по нашей маме.
– Я скучаю по маме вообще. Наша мама там, где она есть, практически всю мою жизнь. Ее начало – так уж точно. Вся моя жизнь в какой-то мере – причина, почему она там, да? Хотя я помню год, когда мне стукнуло девять. А потом папа и мисс Злокач отправили ее обратно.
– Ну, она опять пыталась вскарабкаться. Нельзя, чтобы кто-то постоянно пытался вскарабкаться на стену твоего дома.
Ля-Ваш ничего не сказал.
– Но очень жаль, что ты не смог узнать ее по-настоящему. Я думала, она хороший человек. Реально хороший. – Линор сместила голову, чтобы площадки замерцали в полумраке.
– Я просто чувствую общность, ну и всё, наверное, – сказал Ля-Ваш. – Нет, конечно, чувствую. Мамину голову и мою ногу отняли в одном и том же танцевальном происшествии, в конце концов. У меня хотя бы осталась фишка. У мамы фишки нет. – Он взял этикетку со скользящим человечком с Линориной ноги, где бумажка лежала близ кружевной каймы белого платья. – Здесь любопытно то, что кажется, будто этот чувак карабкается вверх дробь скользит вниз типа по песчаной дюне. Видишь, как утопла ступня? А этот типа кактус? Чую, подразумевается Пустыня, Линор. Пища для размышлений, как по мне, – каламбур ненамеренный.
– Но раз ступня утопла в песке, значит, мы точно знаем, что он карабкается, а не скользит, – сказала Линор, взяв рисунок. – Если б он скользил, был бы виден след по всему пути с са́мой вершины.
Ля-Ваш глянул на этикетку и пощупал красный подбородок.
– Но если он карабкается, мы должны наблюдать его следы, ведущие вверх, внизу, в песке, а их нет.
– Хм-м-м.
– Кажется, Бабуля напортачила, если, конечно, чувака не сбросили с вертолета в этой самой позе; до этой возможности доктор В. так и не додумался. Наверное, в его время не было вертолетов. Технический прогресс влияет на трактовку в конечном итоге, нет?
– Хм-м-м.
Антихрист вернул рисунок Линор.
– Влад Колосажатель правда заговорил?
– Жаль, ты его не слышишь. Его словарный запас вдобавок все ужаснее, за последнюю неделю так точно, хотя я пару дней не была дома. – Линор смотрела на рисунок, на профиль человечка с улыбкой до ушей, вроде с тенью, если, конечно, это не просто песок.
– Что он говорит?
– К сожалению, в основном страшно матерится, потому что он все время рядом с Кэнди.
Антихрист охнул.
– Меня всего покалывает. Нога может взять и отстегнуться.
– Вообще-то мы научили его словечкам из Библии, так что, надеюсь, миссис Тиссоу, если его услышит, меня не выселит, – сказала Линор. – Она меня уже достала, потому что Влад имеет свойство грызть стену.
– Скорей бы его послушать.
– У меня реально болит задница, – сказала Линор. – Думаю, я пойду уже. Рик явно вернулся в общагу и нас обыскался. Хочешь с нами пообедать? Предсказываю, Рик обязательно захочет в «Аква Витаэ».
– Погоди чуток, дай мне аккумулировать ресурсы для возвращения, – сказал Ля-Ваш. Он массировал ногу рукой. – Если я вгоню кол в сердце гегелевской проблемы Дерганого Роя, не заставляя вас, ребята, ждать слишком долго, – пообедаю с удовольствием.
– Слушь, кстати, ты не против, если я скажу папе, что у тебя есть телефон? – спросила Линор. – Папа от тебя с ума сходит.
– Какой спектр различных истин в этом утверждении.
– Он говорит, что возлагает на тебя все надежды.
– То-то мне ходить тяжеловато, – сказал Ля-Ваш.
– Ну хоть скажи ему, что зовешь телефон лимфоузлом.
– Ох ты, я с тем же успехом могу звать его телефоном, – сказал Антихрист угрюмо.
Она оба глянули на спортплощадки и леса за ними. Длинные копья тени ползли по всей ширине травы. Межтеневые прорехи искрились дождевальной росой. Две крохотные фигурки вышли на опушку птичьего заповедника, далеко-далеко, и зашагали по мокрым площадкам к холму. На одной фигурке, покороче, была коричневая беретка.
– Эй, – сказала Линор тихо.
Она видела, как фигурки замерли. Та, что повыше, чьи волосы казались красными на красном солнце меж тенями спортзала, наклонилась и провела ладонью по мокрой траве. Фигурки сняли туфли и носки – та, что повыше, только туфли, потому что носков под ними нет, – и возобновили движение. Подошли к подножию холма.
– Ну, это вот Рик, – сказала Линор Антихристу, показывая на мужчину в беретке. Помахала ему рукой. Рик на секунду поднял глаза, приложив руку к беретке, смутился, наконец расплылся в улыбке и помахал в ответ. Сказал что-то другому мужчине, указывая на Линор.
– А другой чувак кто? – спросил Ля-Ваш. Он отшвырнул окурок и пытался встать на ноги.
– Не думаю, что знаю, – сказала Линор. Она всматривалась в мужчину повыше, бодро шагавшего в гору, в одной руке мокасины, другая помогает Рику Кипучу, которому нелегко, босые ноги скользят по мокрой траве у подножия крутого холма. Мужчина повыше ухмыляется, глядя на барахтания Рика, и последние осколки огненного заката над спортзалом впиваются ему в зубы, освещенные красным.
– Я нормально выгляжу? – спросила Линор Ля-Ваша.
– Огурцом, – сказал Ля-Ваш. – Помоги встать, пожалуйста.
Линор помогла брату встать. Мужчины приближались, они карабкались на вершину холма, трава под их ногами становилась суше и коричневее. Рик уже не нуждался в содействии. Было слышно, как мужчины переговариваются. У Антихриста возникли проблемы с равновесием. За спортзалом остаток солнца всосался в запад. Хладная тень наполнила площадку, взобралась на холм до самого мемориала. Тень накрыла четыре фигурки, когда те сошлись, – и они исчезли.
Часть 2
12. 1990
– Наверное, дам шанс еще одному сэндвичу с ветчиной без корочек и «Хеллманз», если вы предпримете необходимые шаги, чтоб минимизировать соленость ветчины.
– …
– И «Канадского Клубного» с дистиллированной водой.
– Конечно. Что принести Линор? Линор спит?
– Фнуф, фнуф, фнуф.
– Судя по всему.
– Сэр, а вы? Чего-то соизволите?
– Мэм, мне потребуется минутка, чтоб сформулировать достойный ответ, а пока пива, пожалуйста. Стакана не надо.
– Ладненько.
– Спасибо, мисс.
– …
– Это кто, черт возьми, такая?
– Кажется, ее зовут Дженнифер. Стюардесса «Камношифеко».
– Повесь меня вниз головой, если она не наикрасавейшая стюардесса из всех, что я видал. Соизволю ли я, говорит.
– Гм. Линор дала понять, что Дженнифер замужем за пилотом «Камношифеко», в чьи руки в данный момент вверены наши жизни.
– Ах-ха.
– Жвачки хочешь?
– Нет, мне пиво принесут. Ты жуешь многовато жвачки, Эр-Ка.
– У меня в самолетах беда с ушами. Так я жвачку ненавижу.
– Ах-ха.
– Не говоря о самих самолетах.
– Хо, Линор. Ты проснулась?
– Фнуф.
– Эндрю, как я завидую тем, кто спит в полете.
– Да, она явно не дура подрыхнуть. Моя жена, когда дрыхнет, иногда раззявливает рот. Иногда изо рта вытекает слюнка и пачкает подушку. Ненавижу.
– Линор спит обворожительно.
– Слушай, Эр-Ка, Линор меня помнит или нет? Как я уже сказал, я вполне уверен, это была она, тем вечером, когда я познакомился с женой. Я был чуток под мухой, но все-таки.
– Она мне ничего не сказала. Подходящий для обсуждения проблемы контекст не возник – прошлой ночью. Она уснула почти мгновенно.
– Эти говардджонсонские кровати очень даже ничего себе. «Говард Джонсон» – это угар. Я оценил номер, и обед, и бритву тоже. «Фланец» меня почти обчистил. Какой же я был идиот, что не захватил больше денег.
– Вообще не проблема. «Камношифеко» всё оплатит. Считай это авансом.
– Только дело в том, что я тут подумал хорошенько… Ой, спасибо, это великолепно. Пиво тоже. Хе-хе.
– …
– Спасибо, мисс. Думаю, пока что всё.
– Если вам что-то надо, сразу меня зовите.
– Спасибо.
– Сразу зовите, говорит. Она кокетка, да? Господи, ну ты посмотри. Первостатейная жопа, под юбкой-то.
– Опять корочки. Эта девушка не способна убрать корочки.
– Что?
– Ничего. Продолжай, пожалуйста, что ты говорил?
– Ну, я тут подумал насчет того вечера, когда, как мне кажется, увидел Линор, того вечера, когда увидел Мелинду Сью, и о том, что случилось со мной и тем другим парнем, который потом оказался настоящим лузером, как мы приехали в Маунт-Холиок и типа вломились в комнаты этих девчонок, типа ради какой-то фигни студенческого братства. Какой – не помню.
– …
– И я помню, что Линор, как мне кажется, была в ярости. Ей было реально мало лет, и не думаю, что она все понимала. Помню, она швырнула туфлей в того, другого парня.