– Есть у нас такая коллега, – сказала Кэнди. – Что мне ей от вас передать? – Она потянулась к Журналу целевых звонков.
– И, во-вторых, узнать, есть ли у вас новый работник по имени мистер Ланг, – сказал голос. – Думаю, в отделе детского питания, что бы это ни значило.
– Мэм, кто, я передам, ему звонил? – спросила Кэнди, открывая Журнал.
– Это миссис Эндрю Земновондер Ланг, из Нью-Йорка, – сказал голос.
Кэнди глянула на консоль, на клавиши переадресации с желатиновыми огоньками.
– Алло? – сказал голос.
– Да, алло, – сказала Кэнди.
– Там ли мой муж – вот что мне надо знать.
– Думаю, он в настоящее время работает на фирму, мэм, да, – сказала Кэнди. – Я соединю вас с его временным офисом?
– У него есть прямой номер?
– Все индивидуальные соединения идут через меня и коммутатор, мэм. Пожалуйста, не кладите трубку. – Кэнди глянула на указатель, нашла номер, снова нажала «Вкл.» и переадресовала звонок, а Юдифь Прифт в это время устало и сутуло тащилась в свою кабинку.
– Что-то случилось, Кэнди? – Юдифь натянуто улыбнулась и стала переобуваться в тапочки под стойкой.
– Все хорошо, – сказала Кэнди, уставясь на огоньки консоли, и вновь потянулась к «Тэбу».
ЧАСТИЧНАЯ РАСШИФРОВКА ИНДИВИДУАЛЬНОЙ СЕССИИ, КАБИНЕТ Д-РА КЁРТИСА ДЖЕЯ, PH.D. ЧЕТВЕРГ, 9 СЕНТЯБРЯ 1990 ГОДА. УЧАСТНИКИ: Д-Р КЁРТИС ДЖЕЙ И МИСТЕР РИК КИПУЧ, 42 ГОДА, ПАПКА НОМЕР 744–25-4291.
Д-Р ДЖЕЙ: Итак, я вижу, у нас три основные и не то чтобы несвязанные темы для обсуждения. Сон. Вы. Линор.
МИСТЕР РИК КИПУЧ: Предпочтительна последняя. Что вы с ней здесь сегодня делали? За обедом она выглядела просто ужасно.
Д-Р ДЖЕЙ: Не надсадя пупка, не срубишь дубка. Шаги сегодня просто семимильнейшие. На психологическом горизонте положительно брезжит прорыв. И, конечно, есть проблема Ланга.
РИК: Проблема Ланга?
ДЖЕЙ: Молодой человек из вашего сна?
РИК: Почему это он проблема за рубежами моего сна?
ДЖЕЙ: Кто сказал, что он проблема?
РИК: Вы сказали.
ДЖЕЙ: Я сказал? Не припомню, чтобы говорил именно это.
РИК: Какой же вы все-таки геморрой.
Д-р Джей делает паузу.
РИК: Я официально требую, чтобы вы сказали, как и почему Ланг – проблема.
ДЖЕЙ: Вы сказали, что после сна с Лангом очнулись, облегчившись.
РИК: Обмочившись.
ДЖЕЙ: Глядите, как я практикую самоконтроль.
Рик Кипуч делает паузу.
ДЖЕЙ: Все-таки вопрос пениса. Я прав?
РИК: Послушайте. Я изумлен. В прошлый раз вы сказали мне «пенис-шменис».
ДЖЕЙ: Но я интуитивно чую, что Ланг стал для вас Другим, нет? Другим, в референции к которому вы понимаете свое «Я», при всей его очевидной неадекватности?
РИК: Не знаю. Что, Линор упоминала здесь Ланга?
ДЖЕЙ: Зачем вы привезли этого человека с собой в Кливленд, если он вас так огорчает?
РИК: Я правда не знаю. Мы встретились в старом баре нашего студенческого братства. Все было странно. То и дело проступала общность. Он просто казался своим. В доску.
ДЖЕЙ: И вы вовлекли его в свою сеть.
РИК: Не хочу цитировать нашу общую знакомую, но почему-то я ощущал, что у меня почти нет выбора. Как будто бы возник контекст, в котором не вовлечь его внутрь было бы неприемлемо.
ДЖЕЙ: Внутрь?
РИК: В цепь моей профессиональной и психологической жизни.
ДЖЕЙ: Ясно. А что Линор? Она «внутри», если повторить ваш термин, положительно сочащийся блентнеровскими коннотациями?
РИК: Надеюсь, будет – однажды.
ДЖЕЙ: Выразительное хм-м-м. А вы, Рик. Вы «внутри», в контексте сети Линор?
РИК: Не будьте садистом. Вы знаете, что я не смогу, никогда.
ДЖЕЙ: Входная Дверь Единения, эт цетера.
РИК: Сделайте что-нибудь, у меня грохочет в ушах.
Д-р Джей делает паузу.
Рик Кипуч делает паузу.
ДЖЕЙ: Рик, друг мой, вам никогда не приходило в голову, что вы на деле можете оказаться генетическим авангардом?
РИК: Чем-чем?
ДЖЕЙ: Приглашаю вас об этом поразмыслить. У нас как вида некогда имелись хвосты, не так ли? Толстый волосяной покров по всему телу? Цепкие пальцы ног? Вкус, ябононие, слух, эт цетера, куда острее, чем у нас нынешних? В конце концов мы все эти черты утеряли. Отбросили. Почему?
РИК: Что вы хотите этим сказать?
ДЖЕЙ: Рик, они стали нам не нужны. Контекст, в котором они имели надлежащую функцию, испарился. Нужда в них отпала.
РИК: Что вы хотите этим сказать?
ДЖЕЙ: Я полагаю, что хотел бы сосредоточить ваше психологическое внимание на следующих чертах современного общества, радующих нас обоих. Генная инженерия. Искусственное оплодотворение. Квантовые скачки в технологиях сексуальных вспомогательных средств, принадлежностей и протезов. Может, то, что большинство из нас принимает за свой центр, нам уже попросту не нужно. И мы оба знаем, что отсутствие функции в природе означает смерть. В природе нет ничего лишнего. Возможно, вы – следующая волна, Рик. Вы никогда об этом не думали, в спокойные времена? Может, вы рядом с этим Лангом – то же, что первый прямоходящий человек рядом с припавшей к земле, сгорбленной, слюнявой обезьяной. Наподобие бога. Прототип, усаженный одесную от природы, напокамест. Человек для будущего.
РИК: Думаю, я бы предпочел быть слюнявой обезьяной, благодарю покорно.
ДЖЕЙ: И почему же?
РИК: Спорим, вы и сами разберетесь.
ДЖЕЙ: Дело в Линор.
Рик Кипуч делает паузу.
ДЖЕЙ: Рик, я задам вам ключевой вопрос добрейшим и дипломатичнейшим способом. Как вы считаете, вы и правда то, что нужно Линор Бидсман? То, что ей реально нужно?
РИК: Мы любим друг друга.
ДЖЕЙ: Вы не ответили на мой вопрос. Мы оба знаем, что Линор чудесная, но довольно-таки неуравновешенная девушка. Вы ей помогаете? Вас заботят ее нужды? Является ли ваша любовь своего рода различительной, зрелой любовью, которая обращает основное внимание на нужды и интересы любимой?
РИК: Я определенно не думаю, что то, что ей нужно, – это Ланг.
ДЖЕЙ: Кто сказал, что Линор нужен Ланг? Мы здесь обсуждаем вас.
РИК: Думаю, я бы скорее обсудил Линор.
ДЖЕЙ: И это разные вопросы, не так ли? И признаю́тся таковыми. Обсуждать Линор – не то же, что обсуждать вас.
РИК: Это что, неправильно?
ДЖЕЙ: Я этого не сказал, Рик. Я лишь поделился неким наблюдением. Вы с Линор – различны. Ваши сети могут частично совпадать, но они различны. Они ни идентичны, ни равнообъемны. Они различны.
РИК: Что с моим сном? Я теперь боюсь и ходить в туалет, и отходить ко сну. Это практически не жизнь.
ДЖЕЙ: Лично я считаю, что этот сон слишком сложен, чтобы разобрать его за оставшиеся нам сегодня минуты. Если уж говорить о вас, я уверен, что сон олицетворяет гигантский шаг в дверь прорыва. Могу выдать экспромтом пару-тройку наблюдений, если желаете. Приступать?
РИК: (неразборчиво)
ДЖЕЙ: Этот сон меня поражает – он просто битком набит сетями. Отношениями Внутреннего-Внешнего. Внутри – офис, снаружи – тень и маленькая девочка, обе угрожают войти, чтобы вас засосать. Линор – внутри страницы, внутри рисунка, который Ланг создает своей бутылкой, однако она преображает этот контекст и быстро выходит, чтоб разукрасить Лангову наружу. Вы в ловушке за веером урины, внутри него, но чайный пакетик, которым вы пытаетесь прикрыть свое отличие от Другого, «кровоточит наружу», в горячую жидкость, и пачкает, обесцвечивает, грязнит уже и без того нечистое, неконтролируемое удлинение «Я», держащее вас в заточении. Чайный пакетик в горячей жидкости поражает данного психотерапевта как совершенный архетипический образ сбивающего с курса и с ног влияния слабоомембраненной гигиеническо-идентичностной сети на ассоциации с отличными от нее сетями, в отношении которых она понимает или же должна понять себя. Так далее и так далее. Безвоздушный крик: воздуху не проникнуть в ваши легкие. Линор «тонет»: чистый воздух замещается экспоненциально грязнимым элементом грязнимого чая в грязнимой жидкости, удлиняющей «Я». Ланг удерживает Линор под мутной поверхностью анусом, абсолютно архетипическим локусом нечистоты. Тут же, конечно, явно вездесущие мыши в тлетворных водоворотах. Мышей мы уже основательно обсуждали…
РИК: Ладно, достаточно. Надо было догадаться…
ДЖЕЙ: Но, видите ли, меня, что весьма предсказуемо, восхищает Линор – в контексте вашего сна. Вы подсознательно понимаете Линор как своего рода «восстающую со страницы». Рисунок Ланга нужен, чтобы изначально поместить Линор в конструируемую им сеть, сделать ее двумерной, нереальной, существующей и определяемой исключительно внутри границ страницы, на обороте которой – история, сеть вполне определенной вашей конструкции, так что…
РИК: История, над которой Линор всячески поглумилась, за обедом, кстати сказать.
ДЖЕЙ: Это я обсуждать не подготовлен; это не моя область. Моя область – то, что Ланг конструирует некую Линор, конструирует ее так же, как конструируем, конечно, все мы, налагая свои структуры восприятия и понимания на людей, населяющих наши индивидуальные сети. Да, Ланг конструирует некую Линор, и изначально она в ловушке, она двумерна, она нереальна… О, но потом он оставляет метки, инициалы, свои инициалы, на ней, в ней. Пенетрирует ее тщательно сконструированную сеть своим «Я», своим «я», изящно прозрачный символ и флаг которого – инициалы. То есть во сне Ланг способен забраться внутрь Линорной мембраны, которую сам же и сконструировал. Он помещает себя в нее. И что потом, Рик?
РИК: Иисусе.
ДЖЕЙ: Что потом, дружище?
Рик Кипуч делает паузу.
ДЖЕЙ: Ах, Рик, она становится реальной. Свободной. Извергается из мембраны двумерности, которую олицетворяет страница, и обретает свободу. Волосы, руки, грудь ядренеют и прорывают уплощающую, притесняющую сеть мембраны. Она восстает и кружит по комнате. Это кружение было пешим кружением, Рик, или плавательным кружением?
РИК: Это было неясно.
ДЖЕЙ: Ну, неважно. Она сбегает, Рик. Свободна, реальна. Иначе говоря, она уже не внутри сети – она сама себе сеть. Реальность и идентичность поднимают свои сиамские головы на скрещении Сети. И что делает новосозданная трехмерная Линор? Она подписывает Другого, помещает себя на, в Другого, который освободил ее через проницание мембраны. Она помещает себя в сеть.