– Я ничего не оскорбляю, Минди.
– Смотри, я не просто вижу, что происходит, – у меня есть преимущество: я вижу еще и почему.
– Эй, Энди даже не особо в Линорином вкусе, если честно.
– Откровенно говоря, Линор меня не интересует. Мой муж, да, интересует. И я вижу, почему он делает то, что делает.
– Он делает – что?
– Ты не видишь, почему? Да, у нас скверный период, но, знаешь, во всех отношениях бывают скверные периоды. Все отношения проходят через скверные периоды. Но, да, период был скверный. И вот Энди видит твою маленькую подружку Линор, посреди очевидно скверного периода, и вдруг чувствует, что может вернуться на ветку дерева своей жизни, ту ветку девять лет назад, когда он встретил меня, и влюбился в меня, и начал отношения со мной, но на той же самой ветке, видишь ли, он встретил Линор, которая сидела в этом фиолетовом платьице, вела себя антисоциально, швырялась в людей туфлями, и внезапно Энди чувствует, что, может быть, стоит вернуться и отправиться с той ветки в другую сторону, прямиком…
– Она швырялась туфлями?
– Энди видит в этой самой Линор шанс изменить прошлое. Энди всегда пытается изменить то, чего не изменишь. Он глупый. И не забывай, у каждой монеты две стороны.
– …
– На одном и том же дереве отношений всегда полно веток.
– Минди, я не думаю, что насчет веток ты права.
– Ты ясно дала мне это понять.
– У Линор такой серьезный роман с мистером Кипучем, вот поэтому.
– О, мистер Кипуч.
– Который ведь был твоим соседом, в Нью-Йорке, когда был женат?
– В Скарсдейле – был, да.
– Мне от всего этого как-то чудновато.
– Ветки и деревья, дорогая.
– Но у них роман, Минди. Они в нем по уши уже полтора года. Реально роман.
– Энди порой тоже нравится бить наотмашь, когда он сам не свой.
– Я о том, что они реально близки. Линор более-менее живет с ним кучу времени. Мистер Кипуч невероятно ревнив.
– Бедняжка.
– Он даже купил Линор попугая, который снимается сейчас в «Клубе партнеров с Богом».
– «Клуб партнеров с Богом»? По евангелическому каналу?
– Ты разве не видела, когда пошла в «Островок Гиллигана» повидать Энди?
– Я видела только его. Зашла, чтобы поздороваться, как выяснилось. Пробыла там секунды две.
– Что он сказал?
– Он сказал, я запомнила, он сказал: «Знала б ты, как херово я тебя хочу, Мелинда Сью». Он порой это говорит.
– Ничоси.
– Он зовет меня Мелиндой Сью.
– …
– Говоришь, ее попугай в этом шоу?
– Ее попугай теперь более-менее и есть это шоу. Попугай Влад Колосажатель, только в передаче у него какое-то стремное итальянское имя, преподобный Псикк сказал, Влад Колосажатель выбрал его в момент экстаза…
– Харт Ли Псикк?
– Да. Влад Колосажатель – корелла, он типа говорит, ну или повторяет за другими так убедительно, что сдается, будто он правда говорит, и преподобный через попугая просит убогих зрителей христианского ТВ слать ему деньги, и они шлют. Наша домовладелица с ним в Атланте, и наш домовладелец говорит, что она говорит, что деньги типа хлещут струей.
– Надо и мне посмотреть.
– Каждый вечер по кабелю в восемь, кажись, на девяностом канале, ну, кабельном.
– Хм-м-м.
– Только, Линор говорит, Рик какой-то стремный насчет попугая. У него чек из зоомагазина «Пятачки и перья», если будешь работать на коммутаторе «Че и Ка», сразу все про них узнаешь, у нас же линии все типа вконец запутались и мы принимаем кучу их звонков, ну, в общем, у него этот чек, и он говорит, раз Линор не подарила ему на Рождество, чего он хотел, Влад Колосажатель юридически и психологически его. Так, Линор говорит, он говорит.
– …
– И, может, он реально пытается заполучить гонорар, потому что Влад явно гребет гонорары лопатой, из хлещущей-то струи, но только на Рика это не похоже. Рик неимоверно стремный, но не насчет денег. Как раз деньги для него не так уж важны.
– Но юридически попугай его, потому что Линор ему чего-то недодала?
– Да.
– Чего?
– Ну, не могу об этом говорить.
– Я заплачу за обед. Включая десерт.
– Битья. Рик вроде как хотел, чтоб его побили.
– Битья?
– Ну, это всё, что я могу сказать.
– И он владеет попугаем, в этом шоу.
– Как бы сложно принимать всерьез мужика, который хочет, чтоб его побили на Рождество.
– Вот таким я его не помню. Я помню его милым человеком в беретике, он все время маячил в окне своей берлоги и помогал отодрать папочку от газона, иногда. Ну, поглядим.
– Твой папочка валялся на газоне?
– …
– Думаю, ты зря так насчет Линор.
– Я так вижу.
– Думаю, ты зря так и насчет Энди тоже, прости, что я так говорю. Думаю, ты вряд ли его вернешь, прикинувшись другой фиолетовой веткой на том же дереве.
– Ну, пошли уже?
– Вот счет, спасибо огромное, здесь у Маврадяна все как-то дороговато.
– Господи, а ты права. Счет просто непристойный.
– Думаю, вам с Энди надо просто сесть и поговорить по душам. Тебе надо постараться из кожи вон, найти его сегодня же вечером и все уладить.
– Сегодня вечером Эндрю Зэ Ланг пригласил Линор Бидсман на какое-то гимнастическое шоу.
– Нет.
– Я понимаю, как это символично, смею тебя заверить.
– Думаю, это все какая-то ошибка. Думаю, может, ты ослышалась.
– Посмотрим.
– Ну говнище! – сказал коротышка азиатской наружности, стоявший впереди Линор.
Повернулся к ней и опять сказал:
– Ну говнище!
С ним был другой мужчина и две женщины, все в искусственных кожанках. Все они кивали, соглашаясь, что да, говнище. Линор решила, что они, видимо, вьетнамцы. Она знала, что у вьетнамцев часто реально высокие скулы. Соседка Линор по комнате в Оберлине, курсом ниже, была вьетнамкой.
– Простите? – сказала Линор коротышке.
Тот вынул руки из карманов куртки.
– Ну говнище же – сколько можно нас тут морозить. Мы в этой очереди уже три часа стоим.
– Старая добрая милая толкучка, чего тут, – сказал Ланг Встанг-Шланг. Звякнул ключами от машины.
Линор отвернулась от коротышки и глянула назад. В очереди стояли две девочки, явно старшеклассницы, с короткими прическами, насколько видела Линор, очень странного цвета, даже учитывая освещение от Центра и шатра. На обеих были зимние пуховики, сшитые как бы не из блестящих лоскутных одеял. Девочки говорили о чем-то, во что в жизни бы не поверили.
– Я б в жизни не поверила, – сказала девочка, из ушей которой, видела Линор, торчали канцелярские скрепки.
– Какой говнюк, – сказала другая.
– Нет, я б реально в жизни не поверила. Когда он мне это сказал, меня всю выбесило. Выбесило всю. Я такая, – девочка жестами показала, какая.
– Мудак гнойный.
В сентябре бывало и теплее. Линор была в серой тканевой куртке. Ланг – в куртке из овчины, с каким-то искусственным мехом на воротнике. Они стояли близко от билетной кассы уже где-то полчаса.
– Очень мило, что пригласил меня, Энди, – сказала Линор. – Так вот моментально, хотя Минди в городе, работа эт цетера.
Ланг улыбался сверху вниз и поигрывал ключами.
– Рик как-то совсем не горел желанием идти, – продолжила Линор, – и более-менее велел мне попросить пойти тебя.
– Ну круто, значит, это чуток даже и приказ.
– Кэнди вечером работает в «Альянсе» – вот в чем дело.
– Я смотрю на это не как на работу, Линор, – сказал Ланг. – Жду с нетерпением.
– Копейка Спасова вроде как реально великая.
– И твой папочка велел тебе на нее сходить?
– Папа ничего мне не велит. Он сказал, что будет признателен, ну и всё. Если б я не хотела, не пошла бы.
Ланг ухмыльнулся.
– Ты вот так в этом уверена.
– Конечно, уверена. Если б я решила, что это будет, как тут выражаются, говнище, я бы не пошла.
– Мой личный папочка велит мне что-то сделать – я, как правило, делаю.
Линор глянула на него. Ее дыхание чуть воспарило к Лангу и растворилось.
– Только он велел тебе не жениться на Минди Металман, как ты в машине сказал.
Ланг рассмеялся.
– Ладно, обычно я делаю, что он говорит. – Он казался серьезным. – Просто видимся мы с папочкой не то чтоб часто.
Эривью-Плаза вся сияла. Шатер разбили перед холлом Башни Эривью, у окошка кассы. На шатре электрическая девочка пульсировала вокруг бруса, соединенного с ее ногами. По соседству мерцал ярко-белый силуэт младенца с ложкой в руке. Желтый свет из окон Центра Бомбардини на той стороне Плазы освещал зады очереди в холл башни.
– Позволь выразиться абсолютно прямо, для протокола и так далее, – сказал Ланг, следя за своим дыханием. – Ты здесь, потому что этого хочешь. Ин тото.[152]
– Мне нравится гимнастика. В прошлом месяце, когда шел мировой чемпионат, я не отлипала от телика.
– Только, я так понимаю, девочка помогает этим Герберам начать типа Тетское наступление [153] против компании твоего папочки. Так Нил сказал.
– Это дела не касается. Я не папа и не папина Компания.
– Тогда что мы тут вообще делаем? Я так и вижу нас в тысяче мест куда приятнее.
– А ты, брат, парень серьезный, – сказал стоящий впереди вьетнамский коротышка; его группа как раз перебиралась к окошку кассы. Он и одна из женщин стали быстро переговариваться с человеком в окошке.
– Боже правый, это же мистер Биберлинг, сам билеты продает, – сказала Линор.
Ланг зыркнул на окошко кассы и снова стал изучать очередь.
– Он реально правая рука Боба Гербера, – сказала Линор. – Вроде как именно он придумал этот ингредиент в детском питании Гербера, вроде как помогающий младенцам жевать.
– Вместо чтоб чирикать как птички?
– В смысле?
У окошка определенно намечался скандал. Вьетнамский коротышка тыкал пальцем в сторону дверей в холл Эривью. Мистеру Биберлингу говорили, что он говнище.