— Примерно три месяца назад мне нравилась моя жизнь, —заявляю я, заворачиваясь в полотенце. — А ты, хоть и раздражаешь, далеко не настолько важен, чтобы заставить меня захотеть покончить с собой. На самом деле, ни один мужчина никогда не был и не будет важен для этого.
Я поднимаю полотенце и отжимаю им волосы, намеренно не прикрываясь. Черт с ним, не собираюсь замыкаться в себе, как трусиха.
— И, хотя наша свадьба может свидетельствовать об обратном, я в здравом уме, — добавляю я.
Его ноздри раздуваются, когда он продолжает говорить, смотря убийственным взглядом.
— Ты плаваешь в одном из самых опасных мест… в гребаном бикини, — рычит Кип, его взгляд снова сердито скользит вниз по моему телу. На этот раз не вызвало особого энтузиазма. — Ты можешь либо попасть в прилив, либо получить чертово переохлаждение.
Закатываю глаза.
— Я плаваю в океане с тех пор, как научилась ходить, —сообщаю ему. — Родители не очень хорошо присматривали за мной, поэтому я очень быстро научилась плавать. Я плавала здесь… — хочу сердито показать пальцем, как он, но в итоге думаю, что кожа на моих трицепсах зашевелится, когда я это сделаю.
Мысленно добавляю какие-нибудь упражнения для рук в свой график тренировок.
Затем добавляю «тренировку» в свое расписание.
— Я плаваю в этой воде, — повторяю я. — С тех пор, как переехала. И все еще стою, жива, как видишь.
Взгляд Кипа не дрогнул.
— Это последний раз.
Он сказал это так просто. Будто, произнеся эти слова, он высек их на камне. Как закон.
Я больше всего ненавижу, когда мне указывают, что делать.
— Что ж, мальчик, у меня есть кое-какие новости, — я шагаю вперед, так что оказываюсь с ним лицом к лицу. — Ты мне не начальник.
Взгляд Кипа становится смертельным.
— Вопервых, я тебе, блять, не мальчик. Я твой муж.
Это слово вызывает волну шока по моему телу точно так же, как сегодня утром.
— И, во-вторых, я сейчас и так прохожу через достаточное количество дерьма ради тебя, притворяясь, что влюблен, —продолжает он низким, раздраженным голосом. — Не хочу притворяться, что оплакиваю тебя на чертовых похоронах.
— Никто тебя к этому не принуждал, — огрызаюсь я на него. —И опять же, я не настолько глупа, чтобы погибнуть в океане. Но достаточно глупа, чтобы выйти за тебя и думать, что могу пить столько же, сколько и в двадцать лет. И что от похмелья нужен пирог с мясом и сыром. Но в этой гребаной стране по какойто дьявольской причине не делают мясные пироги. Есть любая другая жирная, обжаренная во фритюре нездоровая пища. Кроме пирогов, — я вскидываю руки в воздух. — Безумие.
Ветер снова режет по моей коже, но я не обращаю на это внимания.
— Итак, я не могу съесть пирог с мясом и сыром, чтобы почувствовать себя наполовину человеком, — говорю я. — Но рядом есть прохладный океан, он избавит меня от похмелья, напомнит, что я жива, и ускорит метаболизм, или что там, черт возьми, Джо Роган и его приятели-ученые говорят об этом.
Кип долго смотрит на меня оценивающим взглядом. Слишком долго. Мои зубы скоро начнут стучать, но черт возьми, я не собираюсь прикрываться. Он разглагольствовал о переохлаждении, и готова поспорить, что его гребаный день станет лучше, если он убедится в своей правоте. Я попыталась не дрожать и встретила его спокойный взгляд.
— Если ты еще раз зайдешь туда, я отшлепаю твою задницу, —тихо говорит он.
Так вот, теоретически я должна бы с этим поспорить. Я
действительно, черт возьми, хочу с этим поспорить. Помимо того, что он говорит мне, что делать – на что он не имел никакого гребаного права, – это была такая женоненавистническая дерьмовая угроза, которая шла вразрез со всем, за что я выступаю.
Порка мне не поможет. Папа перестал решать проблемы со мной таким образом.
Так что да, мне следует поспорить с ним по этому поводу.
Но я держу рот на замке.
Потому что я слишком занята мыслями о Кипе, который шлепает меня по заднице.
И мне чертовски нравится эта идея.
В его глазах промелькнуло что-то похожее на голод, словно в ответ на какое-то выражение моего лица.
К счастью, это лишь мимолетное явление, и оно быстро сменяется хмурой гримасой, прежде чем он поворачивается и идет
прочь с пляжа.
Мне следовало сразу же прыгнуть обратно в воду, как только он повернулся ко мне спиной. Просто показать, что я могу, и не боюсь его.
Только я этого не сделала.
Потому что, технически я не боюсь Кипа, но я умная, и понимаю, что это не пустая угроза. Он буквально отшлепал бы меня, залезь я в воду.
И сейчас мне это не нужно.
Так что я собираю свое барахло, вытираюсь и иду обратно домой.
Этот год будет чертовски долгим.
***
Остаток дня я избегала Кипа.
Это было легко, потому что, когда я вернулась, его уже не было.
Спасибо за это. Я пришла в себя, как только согрелась, вернулась в дом, набралась смелости и злости, чтобы накричать на него за комментарий «жестко отшлепаю по заднице» и вообще за чушь о «мужественном мужчине» на пляже.
То, что он собирается командовать мной на протяжении всего брака, не сулит ничего хорошего. Он ведет себя так же, как Роуэн с Норой, весь такой мачо и доминант.
Конечно, она смогла. К тому же, она получала от всего этого потрясающий секс.
Может быть, «альфа-штучки» и сработали при случае, если бы я получала умопомрачительные оргазмы, но мы этим не занимались.
Наш брак только на бумаге. И я черт возьми, не собираюсь выслушивать его претензии без какихлибо преимуществ.
Размышляю над этим в ванне под аккомпанемент Тейлор Свифт, так что я не услышу, когда он вернется домой. Если вернется.
Фу. Все еще мерзко и неуютно думать о том, что он живет здесь.
В моем доме.
Я не люблю соседей.
Даже когда я переехала в Штаты, и у меня было черт знает, что на счету, я экономила и вкалывала не покладая рук, чтобы жить в полупустом доме без необходимости маркировать свою еду или что там еще приходится делать, когда живешь с кем-то.
Нет, спасибо.
Прошли годы в дерьмовых квартирах, прежде чем я наконец нашла Юпитер и свой коттедж. Как будто это была судьба. Как будто Вселенная наконец-то дала мне передышку. Святилище.
Я создала прекрасное пространство, которое было лишь моим.
И вот теперь Кип здесь.
Но ведь его проживание здесь – мой единственный вариант. Так что на самом деле мне остается винить только себя.
Достаточно сказать, что у меня не самое хорошее настроение, когда вылезаю из чуть теплой ванны.
А еще у меня до сих пор похмелье, и я чертовски проголодалась.
Я перекусила тем, что было в кладовке – а это, по сути, пустяк, потому что я намеренно не запасалась к переезду Кипа. Не хотела внушать ему никаких мыслей о том, что я какая-то гребаная домохозяйка.
Я сделала это на зло ему, и в итоге наказала только себя. Так мне и надо. Эх, мне чуть за тридцать. Наверное, стоит повзрослеть.
Когда я вхожу на кухню, мысленно настраиваю себя на то, чтобы отведать немного запеченного нута с горсткой плавленого сыра сверху.
Но я чувствую что-то другое.
Какойто запах.
Чертовски восхитительный запах.
И Кип. На моей кухне. Готовящий еду. С фартуком и всем прочим. Я была уверена, что у меня нет фартука.
Останавливаюсь как вкопанная и смотрю на него. Судя по посуде на сушилке, он явно пробыл здесь какое-то время. Я не слышала, как он вернулся, потому что слушала Тейлор Свифт.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, раздражаясь, что он использует мою духовку и что тут чертовски вкусно пахнет.
— Готовлю, — говорит он дразнящим тоном.
Ушел тот разъяренный мачо, который был раньше. Я рада. Эта его версия сбивает с толку и какимто образом еще больше приводит в бешенство. Эта дерзкая версия злит еще больше в том смысле, что она… безопаснее.
Я хмуро смотрю на него.
— У меня есть глаза, — огрызаюсь. — Ты умеешь готовить? —удивленно спрашиваю. Когда я была у него дома – правда, это было всего один раз, – там был беспорядок из-за всевозможных коробок с едой навынос и упаковок с полуфабрикатами.
Я подумала, что он не умеет готовить. Или убираться.
Но опрятное рабочее пространство и запах на моей кухне доказывают совсем иное.
Он смотрит на меня снизу-вверх.
— Кое-что умею.
Я снова обращаю на него сердитый взгляд.
— Мне нужна духовка, — ною я, еще больше расстроившись изза гребаного нута. Но ни за что не стану просить еду, которую он готовит. Я слишком упрямая для этого.
Он прислоняется к стойке и смотрит на меня.
— Ты умеешь готовить? — спрашивает он странным тоном.
На самом деле, не умею. У меня хорошая кухня –домовладелец обновил ее перед моим переездом, как будто делал одолжение. Я охала и ахала по поводу приборов из нержавеющей стали и каменных столешниц, потому что не хотела ранить его чувства, но правда заключалась в том, что я могу сварить яйцо-пашот, и на этом все.
Я не домашняя богиня. И мне это не нужно. У меня есть Нора Хендерсон, выдающийся пекарь и шеф-повар, прямо по соседству.
Я часто обедаю у нее дома, и сама забочусь о себе, как могу. В
Америке много возможностей хорошо питаться для такого дерьмового повара, как я. Хотя время от времени у меня действительно возникают приступы вины из-за пищи, которую я употребляю, и из-за того, способствует ли она ухудшению моего здоровья или чему-то еще.
К счастью, эти приступы скоротечны.
Скрещиваю руки на груди.
— Я умею готовить, — говорю Кипу.
— Детка, мы собираемся жить вместе в ближайшее время.
Солгав сейчас, ты на самом деле ничего не добьешься, только поставишь себя в неловкое положение.
Мне хочется закричать.
самодовольную физиономию.
Или
ударить.
Прямо
в
его
— Пошел ты, — отвечаю я. — И не называй меня деткой. Мы не пара.
— Возможно, тебе стоит быть немного любезнее с человеко