Тихо рокоча, они приближаются к беспомощному исполину, чтобы прицепиться к нему паутинами тросов и провести его между искусственными Сциллой и Харибдой. Здесь, в шлюзовых камерах, им должен передать бразды правления даже опытный панамский лоцман. Судьбу океанского колосса он отдает в руки дружной команде из шести наездников на шести электрических мулах.
Матросы на палубе «Марко Поло» ловят свинцовые шарики на тонкой веревке, которые им бросают со стен рабочие службы канала. К другому концу веревки привязаны толстые тросы с воротов; они должны выдержать огромное напряжение, когда мулы, заработав в полную силу, потянут пароход по шлюзам. Зубчатые ведущие колеса первой пары электрических мулов уже завертелись, два троса, прикрепленные к носу, натянулись как струны, и «Марко Поло» двинулся навстречу открытым воротам камеры. По ходу дела к бортам и корме парохода подпрягаются две другие пары локомотивов. Они вовремя осадили судно, чтобы удержать его параллельно стенам камеры и остановить, не дав ему врезаться в противоположные ворота.
— С нами им много возни не будет, — сказал, незаметно подойдя к нам, итальянский матрос. — А вот однажды я тут видел такой маневр, что до смерти не забуду. Тогда на всем канале остановили движение. Все, кто только мог, пришли поглядеть на тот аттракцион и поболеть за машинистов, чтобы у них все обошлось хорошо. В тот раз по шлюзам прово-щли одни из крупнейших в мире кораблей, американский авианосец «Саратога». Так между бортами и стенами шлю-ов оставалось лишь несколько сантиметров. Честное слово!
Я бы туда руки не сунул. Они потратили целый день, пока в вытащили эту колоду с другой стороны.
«Марко Поло» скрылся в первой камере, словно в колодце. Машинисты, виртуозно слаживая движение локомотивов с оборотами воротов, останавливают судно непосредственно перед огромной запорной цепью, предохраняющей противоположные ворота камеры, и держат его на тросах точно посредине между боковыми стенами.
На воде завихрились воронки. У нас создается впечатление, будто мы сидим на киносъемочном кране. Стены шлюза опускаются, палуба, словно на лифте, поднимается над гребнем бетонных стен; вместо сырой цементной тюрьмы вокруг развертывается панорама — служебные здания, раскиданные на аккуратно подстриженном газоне, а за ними уходящий к горизонту гористый край с зелеными межами леса.
Бурлящая вода в шлюзовой камере вознесла нас на целых десять метров. Перед носом «Марко Поло» настежь раскрылись следующие ворота; двинулись вперед электрические мулы, друг за другом вскарабкались по крутой линии мола на дамбы второй камеры. Снова у бортов забурлила вода, люди с напряжением следят за новой декорацией, появляющейся у них перед глазами, как на сцене театра.
— Иржи, вот это бизнес! Помощник капитана говорил мне, что за проход по каналу «Марко Поло» заплатит пятнадцать тысяч долларов!
Последние ворота шлюзовых камер Мирафлорес выпустили пароход в небольшое озеро, за которым третья камера. Педро-Мигель, вынесла его на воды самого канала. Опять заработали судовые винты, и «Марко Поло» так же, как и сотни тысяч судов до него, двинулся вперед, чтобы на высоте в тридцать метров над уровнем Тихого океана перевалить через горы Панамы.
Причины неудачи Фердинанда Лессепса и его сотрудников при строительстве Панамского канала становятся понятными, вероятно, лишь тогда, когда впервые увидишь гору Голд Хилл — Золотой холм, самую высокую точку на пути между обоими океанами. Даже сам Лессепс, опытный строитель Суэцкого канала, не знал, как тут быть. В отличие от ровной пустыни, сжимающей с двух сторон русло канала в; Суэцем, здесь он встретил массивную гору, вершина которого поднималась на двести два метра над уровнем моря. Сама нижняя точка седловины между Золотым холмом и противоположной вершиной Контрактор’с Хилл лежала почти в соти метров над поверхностью океана. И это было единственное место, где могла пройти трасса канала. Поэтому французские строители заранее решили просверлить гору тоннелем в пятнадцать километров длиной. Они даже пригласили в качестве специального консультанта архитектора Фабре, строителя Сеп-Готардского тоннеля в Альпах. Но в конце концов по совету железнодорожников им пришлось расстаться с этим планом, и они бросились на выполнение сверхчеловеческой задачи: разрезать Золотой холм надвое. Именно здесь смерть скосила больше всего рабочих.
Ныне тут проплывают океанские пароходы. Временами кажется, будто эти наполовину заросшие стены горы готовы рухнуть, раздавить стальную скорлупку и похоронить ее на дне. Лоцман сосредоточенно направляет нос «Марко Поло» на черные кресты, смотрящие с огромных белых щитов высоко на склонах над извилистой трассой канала. Каждый участок ущелья имеет свою систему ведущих указателей, с помощью которых лоцман проводит океанские колоссы на другой конец горной гряды.
И уж если эти пятнадцать километров петляния между стенами гор заставили нас обратиться к сравнению с прямым, точно прут, Суэцким каналом, то еще сильнее возник в памяти тот же Суэц, как только пароход, пройдя перевалочную станцию Гамбоа, оказался в плену буйной зелени, окружившей Гатунское озеро си всех сторон. Вместо выжженных берегов Суэца, скрашенных пучками тростника и метелками финиковых пальм, мимо «Марко Поло» проплывает великолепное многоцветье самых пестрых красок, какие может дать лишь волшебная тропическая природа. Кое-где на островках из непроходимых лесов торчат мертвые сучья деревьев, затопленных полвека назад. А некоторые из них кажутся призраками в зеленоватой полутьме прозрачной глубины.
Гатунская область — родина нескольких сотен видов орхидей, берущих жизненные соки из оранжереи тропической Панамы. Тысячи водяных гиацинтов с длинными стеблями под водой проникают в фарватер между двумя рядами плавучих буев, угрожая винтам и рулям железных мастодонтов, если рабочие отряды не поспевают с очисткой. Часто не остается ничего другого, как уничтожать всю эту опасную красоту концентрированными кислотами, так как на канале каждая минута расписания дороже всей красоты гатунских цветов.
Тринадцать часов. «Марко Поло» поворачивает у островков Ислас Брухас прямо на север, навстречу Гатунским шлюзам. Судовое радио уже в третий раз призывает пассажиров на обед. В другое время полуденный удар гонга выметает все палубы. Но сегодня никому не хочется сменять сказочный калейдоскоп тропической природы на четыре стены столовой.
Над Гатунским озером поднялся сильный ветер. Он взъерошил водную гладь, взбил на пей волны, срывает с них шапки пены и швыряет ее на палубы. Вот уже на горизонте показалась северная оконечность озера, сильно напоминающая берега озера Виктория южнее Джпиджп. Для полного сходства туг не хватает лишь декоративных пальм борассус.
По трем ступенькам Гатунских шлюзов «Марко Поло» снова спускается вниз, на уровень океана. Атлантика бьет ему в глаза огнем перевалившего через зенит солнца. Спустя ровно семь часов с того момента, как перед нашим плавучим домом открылись ворота первой камеры Мирафлорес, за ним закрываются ворота Гатунской системы шлюзов.
И не успело солнце впиться в воды Атлантики, как «Марко Поло» встал у причальной стенки Кристобаля — последней американской остановки на пути к берегам Европы. И конечной станции нашего плавания из Эквадора.
ВСЕМИРНЫЙ ВОКЗАЛ
Кое в чем Панама похожа на Египет, хотя она и не славится пирамидами, Карнаком и Луксором.
Это не только пальмы на набережной Колона и имя Фердинанда Лессепса, связанное с возникновением Суэцкого и Панамского каналов, что уже с первых часов пребывания в этой стране напоминает Египет. Если же говорить о сообщении с миром, то оба государства почти не уступают друг другу. Сухопутные границы Египта, проходящие по Нубийской и Ливийской пустыням, так крепко держат на замке юг и запад страны, что Египту, пожалуй, не приходится и желать лучшего. Девяносто девять процентов гостей попадают в страну пирамид со сходней Александрии и Порт-Саида пли с бетонных полей аэродромов.
У Панамы нет пустынь. Зато есть океан и… американская охрана.
В Панаму гости попадают тоже лишь через ворота портов либо через таможенный барьер трансконтинентального аэродрома в Бальбоа. Целых четыре пятых панамских границ образуют морские берега, на которых прежние небольшие порты захирели в тени Панамского канала. Ну хорошо, а что же представляет из себя остающаяся одна пятая, сухопутная граница с Колумбией и Коста-Рикой?
Там Панама заперта еще крепче, нежели океаном без портов.
Если повнимательнее посмотреть на карту Панамы, то увидишь, что червячки железных дорог не слишком густо заселили ее. Одна линия соединяет Тихий океан с Атлантическим, проходя вдоль канала, другая устремляется к самому западному уголку Панамы, к порту Пуэрто-Армуэльес, куда свозятся бананы. Больше железных дорог в этой стране нет.
С автодорожным сообщением дело обстоит еще хуже. На запад или восток, в сторону Колумбии или Коста-Рики — куда ни поверни, Панама по шею завязла в первобытном веке эпохи моторизма. Ни один автомобиль еще не добрался сюда своим ходом. Ни в каком другом месте между Аляской и Огненной Землей панамериканская автострада не представляется таким пустым звуком, как тут. Соединяющая все три Америки Panamerican Highway изрезана рядом серьезных трещин в Эквадоре, Колумбии, Коста-Рике и Гватемале. Но ни одна из них не глубока так, как здесь, в Панаме.
На карте путей сообщения, изданной в 1950 году компанией «Esso Standard Oil», шоссе, идущее на восток от столицы, кончается через пятьдесят четыре километра в деревне Чепо. А оттуда на целые сотни километров дальше тянется лишь пунктирная линия с пометкой: «Propuesta localizacion aproximada» — «Примерный набросок трассы». Она пробивается сквозь девственные леса под южными склонами гор Сан-Блас, затем следует по правому берегу реки Чукунаке и на колумбийской стороне теряется в путанице озер, лагун и обширных болот.