ия идут и дальше: он начал наступление на заволоцкие владения Новгорода, отнимает у него северные дани и пути торговые. Тут, на новгородской почве, завязалась борьба Юрия с Изяславом Мстиславичем и началась наступлением Изяслава за то, что «Гюргий из Ростова обидит его Новгород, и дани от них отоимил и на путех им пакости деет». Это столкновение втянуло Юрия в борьбу с Изяславом за Киев, и его победа разбила в самом центре враждебные силы южных князей66. Черты «суздальской ориентировки» в политике Юрия Долгорукого подготовили деятельность Андрея Боголюбского. Главная энергия Андрея направлена на Новгород: Андрей силой водворяет в Новгороде послушных князей – сыновей и племянников или подручного смоленского Ростиславича, смиряет новгородцев прекращением подвоза хлеба из Поволжья в Новгород; и знаменитый поход на Киев 1169 г., приведший к разгрому «матери городов русских», был вызван столкновением Андрея с Мстиславом Изяславичем из-за господства в Новгороде. Другая забота Андрея – булгарские отношения, которые вызвали два его похода вниз по Волге (1164 и 1172 гг.). И та же политика – на два фронта – характерна для деятельности Всеволода Юрьевича. Кроме большого похода на булгар в 1184 г., когда он 10 дней стоял под их столицей, Великим городом, Всеволод в 1186 г. посылал рать свою воевать булгарскую землю. Но и его главная забота – новгородские отношения, которые все больше осложнялись попытками новгородцев найти опору против суздальского засилья в князьях-соперниках новой северной силы. Киев пал, и новое Мономахово племя замкнулось в делах волынских и галицких. Новгородцы пытаются теперь противопоставить напору князей Владимира Суздальского то смоленских, то даже черниговских князей. Но без сильной княжеской власти им не обойтись. Их связывали с княжеской властью далеко не одни торговые пути и дела в окрестных землях – вотчинах осевших там на владельческом корню княжеских фамилий. XII в. и начало XIII – боевое время в жизни Великого Новгорода; крепнет западная ориентировка новгородской торговли, а с другой стороны, разрастается новгородское наступление на западных и восточных финнов ради ясака и господства в промысловых волостях, завязывается и упорная борьба со шведами, Литвой и немцами за прибалтийские торговые пути и господство над теми же финнами. Торговый город не может обойтись без испытанной боевой княжеской силы, которая не только организует его наступление и самозащиту, но и поддерживает их своими войсками. Суздальские князья сильнее других, и ближе их интересы к новгородским задачам; в них Новгород находит больше действительной поддержки в борьбе и с финнами, и с западными врагами. Но они именно потому и опаснее для новгородской вольности, еще не окрепшей: защищая и поддерживая новгородцев, князья владимирские стремятся со времен Юрия и Андрея крепко и постоянно держать его под своей рукой.
В деятельности Всеволода Юрьевича видим закладку прочных основ «великого княжения Владимирского и Великого Новгорода», как характерно называют поздние летописцы Суздальской земли эту политическую формацию. После нескольких решительных столкновений Всеволод привел новгородцев к тому, что они у него просили себе князей и владимирский князь, первый, кого летописные тексты определенно титулуют «великим князем», посылает на новгородское княжение племянников и сыновей своих. Боевое положение владимирского великого князя требует распоряжение возможно значительными военными силами. Вполне реальными потребностями суздальской политики проникнуто стремление ее северорусских князей к подчинению себе других русских князей, чтобы парализовать их противодействие расширению своей власти и пользоваться их силами для своих предприятий. Последнее особенно ясно в отношениях Андрея Боголюбского и Всеволода Юрьевича к князьям муромо-рязанским и смоленским. Владимирские князья посылают их со своими войсками в походы, низводят их до положения своих подручников. Оправдание своему засилью они ищут в традиционной идее старейшинства, которое Андрей «отделил» от Киева, а Всеволод определеннее привязал к «великому княжению владимирскому». Однако при этом подлинный смысл «старейшинства во всей братьи, князьях русских» претерпел существенное искажение. Прежнее, киевское старейшинство и оправдывалось, и питалось общерусскими интересами Киевской Руси, прежде всего – насущной задачей борьбы с половцами, а суздальское старейшинство стало силой, понуждавшей «братью» служить политике, задачи которой либо были им чужды, либо даже противоречили их собственным интересам. Лишь по принуждению служат смоленские Ростиславичи Андрею и Всеволоду против Новгорода и князей черниговских. А в земле Муромо-Рязанской, особенно после ее распада на две княжеские вотчины – муромскую Святославичей и рязанскую Ростиславичей, внутренние смуты дают суздальским князьям повод утвердить на основе своего признанного старейшинства настоящее господство. Начало властному вмешательству в дела Муромо-Рязанской земли положил еще Юрий Долгорукий, а Всеволод после попытки «поряд сотворити всей братье» муромской и рязанской (1180 г.) повелел «изымать» неугомонных князей, послал на Рязань княжить сына Ярослава, попытку сопротивления сурово усмирил разорением Рязани и большим выводом людей в Суздальщину, а Муром отдал пронскому князю. Подчиняя себе рязанских и муромских князей, великий князь Всеволод брал на себя оборону муромо-рязанских пределов. В 1183 г. видим его в походе на волжских булгар с князьями рязанскими и муромским; в 1199 г. он идет с сыном Константином на половцев, доходит до их зимовищ возле Дона67. Борьба со степными кочевниками и с соседней мордвой держала в постоянном напряжении рязанские и муромские силы, и опора в силах остальной Великороссии была им неизбежной необходимостью. По существу, проявление владимирского старейшинства обслуживало местную суздальскую политику, и южный поэт был прав в укоризне Всеволоду: «Ни мыслию ти прилетети издалеча, отъня стола поблюсти». Судьбы Южной Руси не привлекали организующей энергии Всеволода; проявление его властного вмешательства в южные дела лишь ускоряло и обостряло политическое разложение Киевской Руси и связано прежде всего с его смоленскими и черниговскими отношениями.
И смуты-усобицы, потрясшие Ростовско-Суздальскую землю по смерти Всеволода (1212 г.), не разбили ее единства, не сломили «великого княжения Владимирского». Соперничество двух Всеволодовичей, Константина и Юрия, закончилось после непрочных договоров 1212 и 1213 гг. компромиссом 1217 г.: «И сяде Костянтин в Володимере на столе, а Юрт Суждали, и бысть радость велика в земли Суждалъстей, а дьявол един плакашеся своея погибели»68. В Суздальщине создалось положение, напоминающее соправительство старших Ярославичей в Киевской Руси69. Как при первом соглашении (1212—1213 гг.), когда старейшинство осталось за Юрием, так и после 1217 г., когда оно перешло к Константину, положение младших князей определяется «порядом» двух старших. Так, Юрий вывел в 1213 г. Владимира Всеволодовича из Москвы и послал его в «Русский Переяславль, на отчину свою», а когда он вернулся из половецкого плена в Суздальщину к братьям, они «даша ему Стародуб и ину властьцу»70. Юрий, утвердившись на великом княжении после смерти Константина, крепко держит старейшинство над младшими князьями, посылает в походы братьев, сыновей и племянников. В 1229 г. «Ярослав усумнеся брата своего Юргя, слушая некыих лести, и отлучи от Юргя Константиновичи три, Василька, Всеволода, Володимера, и мысляшет противитися Юрью, брату своему, но Бог не попусти лиху быти, благоразумный князь Юрги призва их на снем в Суздаль, и исправивше все нелюбье межю собою, и поклонишася Юрею вси, имуще его отцем себе и господином»71.
Сильны еще общие интересы Ростовско-Суздальской земли; кругозор суздальской политики еще слишком широк, и ее напряженность слишком значительна, чтобы во внутреннем строе земли могли получить перевес тенденции к вотчинному дроблению княжого владения. Крепнет связь владимирского великого княжения с Новгородом в энергичной деятельности князя Ярослава Всеволодовича. Ярослав еще при отце был опорой суздальского влияния вне ее пределов – в южном Переяславле, в Рязани. С 1215 г. он появляется на новгородском горизонте в двойственной, с точки зрения новгородцев, роли: крутого борца за силу княжеской власти против роста новгородской вольности и крупного деятеля в борьбе с западными врагами и в покорении финских племен. Для суздальского князя тут, очевидно, никакой двойственности не было: он вел свою, не новгородскую, политику. Эту новгородскую деятельность Ярослава нет основания рассматривать как его личное, «опричное» дело. За ним стоят великий князь Юрий и вся братья, суздальские князья. По временам, хоть и неудачно, его сменяет на новгородском столе Всеволод Юрьевич (1221, 1224 гг.); великий князь Юрий посылает в Новгород то сына, то, по просьбе новгородцев, Ярослава72, то дает им шурина своего Михаила Черниговского, взяв с них окуп в 1224 г. Суздальские полки ходят на выручку новгородцев и псковичей против немцев и Литвы, на чудь, емь и корелу. Новгородцы и псковичи дорожили этой помощью, но тяготились самостоятельностью княжеской политики на западной границе, так как Ярослав не всегда считался с их местными условиями и интересами73.
А на востоке Юрий с братьями и племянниками ведет борьбу против мордвы, которая в эту пору проявила значительную, не только оборонительную, но и наступательную энергию, и с камскими булгарами74; для этой борьбы создан им новый опорный пункт в Нижнем Новгороде. Не забыты и другие традиции суздальской политики: Юрий поддерживает зависимость от Суздальщины южного Переяславля75, усиливает свое влияние в Черниговщине, пользуясь родством своим с князем Михаилом Всеволодовичем76. Рязанских князей, плененных Всеволодом Юрьевичем, Юрий отпустил в их отчину, а после злодейского избиения шести князей Глебом и Константином Владимировичами помог Ингварю Игоревичу одолеть братоубийц и утвердиться на рязанском княжении.