— Мамочка, — закричала девочка на весь лес: — Прошу тебя, найдись! Ты мне нужна, — ноги подкашивались от усталости, в голове стали путаться мысли. Без света в лесу было тяжело ориентироваться, и, припав к сосне, путница решила немного перевести дыхание.
— Ты так мне нужна! — крикнула она вновь что было мочи в холодную таинственную глушь. По бледным веснушчатым щекам хлынули горячие слёзы. Обида и отчаянье вытеснили тлеющую надежду. Девочка смотрела на снежинку с немым вопросом: «За что?!». В лесу темнеет быстро: вот уже и месяц взошёл не небосвод. Девочка тряслась от холода, прикованная к дереву страхом, боялась даже пошелохнуться. Волчий вой теперь раздавался почти непрерывно и, казалось, что целая стая голодных зверей вот-вот вырвется из ночной мглы и бросится на неё. Напуганная до полусмерти, как маленький затравленный зверёк, сейчас она ещё больше мечтала об уютном доме, большой семье и, конечно же, доброй, заботливой маме. Удивительно, но эти мысли и привычка всё доводить до конца помогли ей собраться и из последних сил двинуться в путь. Снежинка всё так же указывала на север, не двигаясь, как не тряси рукой.
— Я найду тебя! — прошептала девчушка отважно, вытирая слёзы: — Обещаю, мамочка! Найду!
Мечта победила всё: и разум, и страх, и боль. Потому что мечта была единственным светлым пятнышком на беспроглядной чёрной полосе длиною в жизнь. Только вера, которую чудом удалось сохранить после всех неудач, была путеводной звездой и заставляла бороться, цепляться за жизнь до последнего. Как часто, лежа в холодной импровизированной снежной землянке на старых рваных кожухах, девочке, убаюканной коварным морозом, не хотелось больше шевелиться и бороться, а хотелось просто уснуть. И только надежда на лучшую жизнь, полноценную семью и счастье возвращала сироту к жизни, заставляя вставать и двигаться дальше. Слишком много пройдено, чтобы сейчас сдаться!
Едва переборов себя, девочка сделала несколько робких шагов навстречу неизвестности, наощупь прокладывая путь, как вой резко прекратился, словно его и не было вовсе. На чёрном небе засияли звёзды, и из-за туч вновь выкатился молодой серебряный месяц, чтобы щедро осветить дорогу. Стало быть, сжалился над путницей и вознаградил за смелость. Снежинка уверенно сияла и продолжала настойчиво вести на север. А лес — тёмный и необъятный, такой, что конца-края не видать — теперь совсем не казался пугающим. Наоборот: в нём было уютно, тихо и спокойно. Подальше от людей, подальше от домов. Только сосны, ели, звёзды и месяц, а ещё снежинка, которая непременно приведёт к заветной мечте.
Между тем, снегопад усиливался, дорожки замело не на шутку, и в воздухе запахло свежестью морозной ночи. Идти было непросто, но девочка, передохнув немного, теперь твердо решила дойти до конца. Она знала, чего хочет и верила в свои силы, а ещё в снежинку, которая всё так же сияла на покрасневшей от холода ладони. Будто испытывая силу воли путницы, началась снежная буря. Хлопья снега неестественно быстро заполняли собой всё пространство вокруг. Из-за белой пелены было тяжело разглядеть дорогу, и девочка брела, полагаясь только на зов своего сердца. Иногда ей чудилась погоня и долгий протяжный вой, но стоило ей взглянуть на чистое прекрасное создание — снежинку — как тотчас перед глазами возникал расплывчатый силуэт мамы, и всё становилась неважным. И волки, и погоня, и снегопады в мае — все нипочём, если мама будет рядом! Девочка, прикрывая лицо рукой от настойчивого ветра, шла всё дальше от юга, представляя, как впервые в жизни услышит сладкую похвалу за смелость и отвагу из уст матери, не знавшую её все годы жизни. Маленькую сироту не раз ругали, обижали, стыдили и унижали, но никто и никогда не бросил хотя бы из жалости ни одного одобрительного слова, ни единого одобрительного взгляда. Правда, была в её жизни жалость от прохожих, но жалость эта была брезгливая, дурно пахнущая лицемерием за версту. Уж лучше бы одарили пониманием. Но где уж там… Человеку нет дела до беды, пока она не коснётся его. А сострадание доступно лишь тем, кто сердцем велик. А таких, увы, единицы.
Настойчивость, терпение и старания, как это и должно было быть, увенчались успехом. Девочка, увлеченная мыслями и сладкими грёзами, сама не заметила, как вышла из тёмного густого леса на залитую лунным светом заснеженную полянку. Оторвав глаза от снежинки, девочка увидела перед собой ожившую картинку из книги: серебряный мягкий свет месяца, белый искристый хрустящий снег и небольшую уютную поляну, обрамлённую пушистыми елями. Завораживающий вид: заснеженный лес и ни единой души поблизости. Во всяком случае, девочке так казалось. Однако очень скоро она поняла, что ошиблась — на другом конце поляны, перед линией хвойной посадки, путница заметила что-то яркое и светлое. В темноте было не так-то просто распознавать привычные для глаз предметы и явления. Девчушка подумала, что там, вдали брезжит свет от огня и, обрадовавшись, заспешила к нему в надежде немного обогреться. Но подойдя ближе, путница увидела очертания заметённого вьюгой домика, где на окне горела восковая свеча. Девушка удивлённо огляделась. Людей поблизости по-прежнему не наблюдалось, что порадовала сиротку. Но и маму девочка так до сих пор и не нашла. Путница с грустью и томлением взглянула на снежинку и едва не расплакалась от отчаянья. Снежинка больше не излучала того волшебного сияния и не указывала на север, а спокойно лежала на ладони, словно обычная, как сотни прочих, не отличимых друг от друга снежинок. Теперь она сделалась холодной и больно жгла нежную кожу детских рук. Обида, заполнившая сердце девочки, вылилась в слёзы:
— Зачем? — обратилась она к снежинке: — Зачем ты обманула меня? Зачем подарила ложную надежду?
Юной путнице, видавшей в своей жизни сотни невзгод, не впервой было оставаться наедине с разбитыми надеждами, но в этот раз было особенно больно. Как, впрочем, бывает всегда, когда падаешь за шаг от цели, за миг до заветной мечты.
— Я больше никогда не смогу поверить в чудо, — с горечью утраты призналась девочка, укоризненно глядя на холодную безмолвную снежинку. И едва эти слова слетели с уст юной путницы, как порыв ледяного ветра сорвал с её ладони белую красавицу и унес в танце снежинок куда-то ввысь. Девочка с тоской проводила её взглядом, пока та не скрылась из виду. Затем она подняла уставшие глаза к небу, и, словно нарочно дразня её, месяц игриво спрятался за тучи. Над поляной нависла гнетущая тьма. И только потускневший свет плачущей свечи всё так же мерцал в окне под кипой снега.
— Хоть согреюсь, — решила путница и принялась пробираться к заледенелой двери. К её большому удивлению, это заняло не так много времени. Дверь быстро поддалась и со страшным скрипом отворилась. Девочка нерешительно зашла внутрь дома и не успела толком оглядеться, как дверь с таким же пугающим скрипом вновь закрылась.
В домике было темно, зато, как показалось ей с мороза, очень тепло и вкусно пахло. Света от свечи оказалось недостаточно, чтобы разглядеть хоть что-то. Но на окне, куда свеча бросала свою тень, путница заприметила ещё пару свечей и спички. Девочка, не разуваясь, пересекла комнату и зажгла все имеющиеся свечи. Домик, больше походивший на старую избушку, был крошечным, но очень уютным. Большая печь, натопленная дровами, стол, украшенный белоснежной скатёркой, и две деревянные лавки вдоль стены. На полу лежал пёстрый узорчатый ковер, на деревянной половице — расписные коврики. Всё это девочка не раз видела в поселениях, по которым ей довелось странствовать. Путница только сейчас в полной мере ощутила всю усталость, приобретённую в дороге. Тело заныло от боли, а желудок — от голода. Рыскать в поисках провизии в чужом доме девчушка не решилась — оставался только сон. Ей, как никому другому, известно, насколько это эффективное средство в борьбе с надоедливым чувством голода. Девочка кое-как умостилась на ближайшую из лавок и едва прикрыла глаза, как вдруг почувствовала на себе чей-то настойчивый взгляд. Первым желанием было встать и бежать как можно дальше от этого неизведанного места: через поляну, через лес, к знакомым деревушкам. Однако ноги её не слушались, и она продолжала лежать на лавке, всматриваясь в таинственный полумрак. Сон больше не шел. Да и о каком сне могла идти речь, если даже моргнуть было страшно. Несколькими минутами позже путница услышала тихое перешёптывание и заметила, как занавеска над печью заходила волной, как от лёгкого ветерка. Однако никакого ветра не было и в помине. Девочка напряглась, собрала всё силу воли и, преисполненная минутной смелостью, метнулась к печи и рывком отодвинула бархатную длинную занавеску.
Девочка в своих страхах зашла далеко, готовясь отразить самую дерзкую атаку в любой момент, и уж никак не ожидала увидеть на печи не менее напуганных детей. Их было пятеро. Самому маленькому мальчишке не исполнилось ещё и года, он мирно спал на руках у самой старшей из детей — девочки лет шести. Дети смотрели на гостью с опаской, затаив дыхание, не издавая ни звука. Путница тоже не сразу смогла обрести дар речи и подобрать нужные слова:
— Я не обижу вас, — мягко молвила она почти шёпотом. Но дети всё так же настороженно смотрели на неё. Молча и не моргая.
Путница попыталась выдать лучезарную улыбку, но от волнения получилось так себе. Однако это немного помогло. Детишки уже не казались такими напуганными.
— Тебя мама прислала? — кинул мальчишка лет пяти и быстро спрятался обратно в тень к стене.
Гостье сделалось не по себе:
— Нет, — грустно призналась она, так, точно и впрямь была тому виной. Малышка в цветастом платье, не больше трёх лет от роду, расплакалась, как от удара, сдерживая всхлипы, и уткнулась личиком в плечо старшего братика.
— Но ведь ты знаешь, где она? — вновь спросил мальчишка настойчивее.
Путница померкла ещё больше:
— Нет, — неохотно, но честно призналась она. Теперь заплакала еще одна девочка помладше.
— Она обещала вернуться к утру, но её нет уже второй день, — утирая слезки, тихо молвила малышка.