Гостья не знала, что ответить. Она понимала чувства деток, и ощущала их боль и страх утраты буквально физически. Но знала, что в этой беде помочь им не сможет. Пожалуй, никто не сможет. Кроме чуда…
— Я кушать хочу, — выпалил ещё один малыш, молчавший до этого момента.
Путница, услышав это, вздохнула с облегчением, потому что теперь перед ней стояла конкретная проблема, с которой куда легче справиться, чем с больным сердцем. Она, засучив рукава, немедля приступила к приготовлению еды. Старшая девочка рассказала ей, где хранятся припасы съестного и даже помогла начистить картофель. Время за работой пролетело незаметно. Как и весь следующий день. Путница была занята домашними хлопотами и всячески пыталась облегчить быт детишек. Время от времени её посещали печальные мысли о маме. Моментами ей казалось, что нужно вновь отправляться на поиски. Но размышлять об этом всерьез не было времени. И мысли пролетали вскользь, не задерживаясь.
— Если я не могу быть счастливой, это ещё не значит, что я не могу помочь обрести счастье другим, — с грустью рассудила девочка, глядя на детвору. И действительно, лёд и страх в глазах деток отступали. Они всё так же были обеспокоены долгим отсутствием мамы, однако в присутствии более взрослой девочки им было как-то спокойнее. К тому же, путница отлично ладила с младенцем, и только ей и удавалось уложить его спать. Гостья была немногословна. Обращалась к детям редко и только по делу. Ввиду собственной застенчивости и усталости после долгой дороги путница не хотела лишний раз напоминать о своем присутствии. Дети, в свою очередь, тоже не навязывали своего общества, всегда держались вместе и перешептывались о чём-то своём. Но все просьбы гостьи выполняли добросовестно и без пререканий. И смотрели на странницу только по-доброму, без злобы и пренебрежения. Каждый из пяти детей вёл себя образцово хорошо и был обучен всему, что надлежало знать согласно возрасту. Путешественница заметила также, что дети отлично воспитаны и приучены к порядку и труду. С такими детьми было совершенно несложно, хоть их и было пятеро.
Под вечер, готовясь ко сну, старшая девочка подошла к уставшей гостье и впервые за все время решила познакомиться:
— Я Ася, а тебя как зовут? — спросила она своим тоненьким голоском.
Путница растерялась. Она не знала своего имени. Злая хозяйка рыбного магазина называла детей не иначе как «Эй ты», а воспоминаний из детского дома почти не осталось. Не считая чёрно-белых отрывков, которые, будто кадры из немого кино, иногда всплывали в памяти. Удивительно, но до этого момента девочка ни разу за свою жизнь не задумывалась о нужности и значимости человеческого имени. Зачем оно ей было нужно?! Имена нужны тем, у кого есть тот, кто их окликнет. Но сейчас, стоя перед этой золотоволосой малышкой, странница растерялась и даже немного смутилась. Она не знала, что ответить. Как подобрать правильные слова. Но, к счастью, малышка сама заговорила:
— Ты, наверное, Мая, — молвила она негромко, глядя куда-то в окно на заснеженную даль. Путешественница немного опешила, но в сердце что-то ёкнуло. Словно отозвалось.
— Почему ты так решила? — сглотнув ком в горле, отважилась спросить гостья.
— Мама рассказывала нам, что так звали нашу старшую сестрёнку, которую выкрали из дома ещё в младенческом возрасте.
Путница застыла, как статуя, не в силах справиться с нахлынувшими мыслями, а малышка, как ни в чём не бывало, запрыгнула на печь и тут же уснула. За окном мело, луна показалась на небосводе. Гостья лежала на лавке, прикрыв ноги пледом. Сон не шёл. Зато мыслей — хоть отбавляй. И все они об одном и том же. О маме, о семье и о родном доме, которого у неё никогда не было. Однако снежинка зачем-то привела её сюда. В дом с пятью напуганными детскими сердцами. Но не к маме. Не к маме! Можно было предположить, что это и есть её дом. Но поверить в это — означало вновь пустить надежду в сердце. А к этому девочка ещё не была готова.
Путница, измучив себя мыслями, уснула лишь под утро. А встав с первыми лучами солнца, сильно удивилась, когда увидела за окном яркие бутоны роз, пробивающиеся сквозь подтаявший снег.
— Чудеса, — только и подумала девочка. Она вдруг ощутила себя невероятно счастливой. Видимых причин не было, но сердцу было спокойно и легко. Как никогда доселе. Напевая веселый мотивчик, она приготовила вкусный завтрак и позвала деток к столу. Дети весело поедали кашу и с благодарностью смотрели на гостью.
А гостья вдруг подумала: «Наверное, так и выглядит настоящая семья!» — согретая этой приятной мыслью девочка улыбнулась деткам как раз в тот момент, когда большая чёрная дверь со скрипом отворилась, застав присутствующих врасплох.
В дом вошла светлая, как солнце, женщина с невероятно добрым, ласковым взглядом и целой повозкой еды. Она улыбнулась — и в комнате стало светлей. Дети радостно завопили:
— Мама, Мама, Мама! — со слезами счастья на глазах.
Женщина выглядела уставшей, но довольной. Она, оставив раздобытую провизию в углу у входа, распростёрла руки и кинулась к столу, чтобы обнять покрепче всех своих шестерых детей…
Новогоднее чудо, или Отрицательный персонаж
Красавица-степь заблестела серебром в преддверии новогодних праздников. Земля уснула под толстым слоем снега, и вся природа вокруг приобрела торжественный, нарядный вид. А в воздухе витало нечто магическое, волшебное, незримое, присущее природе лишь в канун великого праздника…
На опушке среди елей и сосен расположился небольшой деревянный домик, похожий чем-то на охотничий. Веранда дома была увешана праздничными огоньками, на окнах красовалось тонкое затейливое кружево мороза, а деревянная дверь, украшенная рождественским венком, была почему-то открыта настежь. Дом в самом сердце бескрайней степи сторожил большой весёлый снеговик с озорной улыбкой и тройка белых пышногривых лошадей, запряженных в сани.
Под мягким светом белоснежной луны к домику на опушке неслышно подъехала серебряная ледяная карета, из которой вышла красивая статная женщина неопределенного возраста. Её безупречное тело украшало пышное белое платье и серебристый мерцающий плащ со шлейфом. Она небрежно кивнула кучеру, и тот припарковал её карету почти вплотную возле тройки лошадей. После чего женщина поправила на серебряно-холодных, почти стальных волосах ледяную корону и, недолго думая, вошла в дом, воспользовавшись распахнутыми дверьми.
Гостья стремительно прошла в самую большую комнату (судя по всему, гостиную), где среди светлых стен стояла роскошно наряженная красавица — голубая искусственная ель, а в углу у камина находился большой стол со стопкой писем. Женщина прошла тихо, беззвучно и поневоле стала свидетелем следующей картины: Дедушка Мороз суетливо что-то складывал в свой большой синий мешок, Снегурочка растерянно сидела на полу у ёлки с поникшим взглядом, а в противоположном углу плакала худенькая бледная девушка — Зима.
— Тук-тук, — сказала женщина, чтобы хоть как-то обратить внимание на своё присутствие.
Дедушка Мороз неспешно развернулся к ней и довольно кивнул:
— Наконец-то! Нам уже скоро уезжать, а тебя всё нет! — слегка ворчливо кинул он, не отрываясь от своего мешка.
Заслышав слово «уезжать», Зима стала рыдать пуще прежнего и теперь даже всхлипывала, как беспомощный напуганный котёнок под дождем.
— А что, собственно, случилось? — настороженно поинтересовалась гостья, не спеша проходить дальше порога.
— Они нас бросают! — навзрыд крикнула Зима и спрятала лицо в ладонях: — Бросают!
— Как же так? А Новый Год? — не поверила гостья, послав недоверчивый взгляд Дедушке Морозу. Тот неохотно отложил мешок, и его густые седые брови сердито сдвинулись у переносицы.
— Новый Год?! — грозно начал он: — Да кому он нужен, этот Новый Год?! Всё… Сил моих больше нет!
— Объясните же вы, наконец, что случилось? — слегка повысив голос больше дозволенного, потребовала обескураженная гостья.
— Вот ты, — продолжил так же сердито Дедушка Мороз, — Снежная Королева! С тебя взятки гладки. Сиди себе спокойно в Хрустальном королевстве и делай пакости понемногу. А на мне каждый год столько ответственности… — тут Дедушка сделал паузу и грустно покачал головой, — а благодарности-то никакой. Раньше меня ждали в каждом доме, как чудо. Я приносил с собой подарки и сказку, дарил праздник каждому, кто в меня верил. А сейчас что?!
— Что? — растерянно переспросила женщина.
— Ничего! — воскликнул он сгоряча. — В этом-то и вся беда. Все самостоятельными себя почувствовали… Подарки они сами себе покупают, и не надо уже для этого стараться и хорошо себя вести. Да и Дед Мороз — больше не чудо и не в диковинку. Какое же это чудо, если его можно себе заказать, просто набрав номер одного из агентств. Вон их сколько… — Мороз скривился, как от кислого лимона.
— Тьфу ты, сплошной плагиат и бутафория, — продолжил он. — Ладно, взрослые, но ведь детишки… ДЕТИШКИ, от мала до велика, и те в праздник не верят больше. Теперь и письма мне почти не пишут. А зачем? Можно ведь у родителей слезами выпросить: две истерики и подарок твой — дел-то на пять минут. А родители? Тем лишь бы на работу не ходить. Нет больше атмосферы грядущего чуда. Вот что для них Новый год? — Дедушка досадно поморщился и грустно покачал головой, — ещё один выходной — всего-навсего. Смотреть противно!
Дед присел на край стола, уронив голову на грудь, и тяжело вздохнул:
— Они во мне больше не нуждаются, — не что иное, как боль, читалось в его усталых глазах: — Они в меня больше не верят!
— А как же стопка писем? — Королева кивком указала на стол и хитро прижмурилась:
— Может, всё-таки верят?
— Как бы ни так! — обиженно фыркнул Мороз. — Это всё письма прошлых лет, — он взял конверты со стола и трепетно перелистал их один за другим, словно смакуя. — Тогда в меня ещё верили…
— Дедуль, — заботливо протянула Снегурочка, гладя Мороза по плечу. Она хотела подбодрить его, но не знала, как. Её едва распахнутые уста так и застыли — Дедушка в тот же момент резко поднялся, закинул мешок за плечи, взял за руку Снегурочку и, не оборачиваясь, пошагал к выходу.