— Я командир минного транспорта «Енисей», капитан второго ранга Степанов, — послышался с борта корабля голос, усиленный рупором.
— Вахтенный офицер крейсера «Варяг», мичман Кошелев, — вооружившись таким же девайсом, представился я.
Подниматься на борт счёл нецелесообразным. Слишком уж большая качка, можно и катер повредить. Ни к чему такие риски. А переговорить можно и вот так. Хотя и без особых подробностей.
— Как вы тут оказались? — спросил он.
— Два дня назад наш крейсер был заперт на рейде отрядом адмирала Уриу. Он предложил нам сдаться, иначе намеревался атаковать нас прямо на рейде. Наш командир решил прорываться. В результате вырваться нам не удалось, крейсер сильно избили, и мы его затопили на рейде. Канонерку «Кореец» взорвали. Команду распределили между кораблями нейтралов. Я с разрешения Руднева собрал добровольцев и на уцелевшем катере отправился в Артур.
— Ясно. Держитесь в кабельтове от нас, как закончим постановку, возьмём курс на Артур.
— Есть.
Когда отошли от «Енисея», я остался на мостике и в бинокль наблюдал за постановкой минного заграждения в ожидании неминуемого. Не думаю, что здешние события будут сильно отличаться. А значит, у меня есть шанс кое на что повлиять. Понимаю, что старуха история злая тётка, и в общем мне её ход не изменить. Но это ведь не значит, что не получится воздействовать на некоторые незначительные события. К примеру, спасти два корабля и пару-тройку десятков жизней. Как-то сомнительно, что это повлечёт радикальные изменения.
Ага. А вот и она, всплывшая мина. Минный транспорт замедлился, начал отрабатывать машиной назад. На корме бахнул сорокасемимиллиметровый Гочкис. Я глянул на плавающую мину. Вновь грохнула пушчонка, всплеск от снаряда рядом. А вот и пара винтовочных выстрелов. И опять мимо.
— Полный ход! Снегирёв, подрежь корму «Енисея», — приказал я, прекрасно зная, что именно сейчас должно произойти.
— Слушаюсь.
Вода под кормой корабля забурлила, винты начали отрабатывать задний ход. Но едва корабль сумел погасить инерцию, как капитан второго ранга Степанов вынужден был отдать приказ: «Стоп машина!» Иначе мог подмять нас кормой. Вообще-то, я сильно в этом сомневаюсь, и лихой вид моего рулевого в том порукой. Но рисковать командир «Енисея» не стал.
— Какого чёрта вы делаете, мичман! — прокричал в рупор Степанов.
— Я позабочусь о мине, господин капитан второго ранга! — ответил я в такую же жестянку.
После чего снял со стопора максимку, взялся за рукояти и положил пальцы на гашетку. Стрелять при волнении в пять балов не так-то и просто. Но у меня достаточно богатый опыт, и голова не голова, а баллистический вычислитель.
Пулемёт выплюнул короткую очередь. Но волна как раз приподняла мину, и строчка фонтанчиков прошла с недолётом. Подгадал момент и вновь выдал очередь на десяток патронов. На этот раз фонтанчики запрыгали вокруг цели, сквозь выстрелы я уловил три глухих металлических щелчка.
Вот и всё. Минимум одна пуля пробила корпус, и этого вполне достаточно, чтобы потопить мину. Но я не стал надеяться на случай и выдал ещё одну короткую очередь, вновь добившись попаданий.
— Отличная работа, мичман, — с помощью рупора похвалил меня Степанов.
— Хорошо иметь пулемёт, господин капитан второго ранга. У меня на борту в наличии ещё один, который я намерен сдать в Артуре. У вас есть шансы прибрать его к рукам.
— Буду иметь в виду. Ладно, пора возвращаться в крепость.
— Не будете ожидать сопровождение?
— Нет. Тут всего-то три часа экономичным ходом, пасмурно, видимость плохая. Так что присоединяйтесь, — великодушно предложил он.
— Есть, — козырнул я.
Интересно, чем обернётся решение Степанова? Ведь ничего не случится. Правда? Тут же недалеко, видимость и впрямь не ахти, и издалека дымы не рассмотреть. Да и не такой уж и густой этот дым, уголь в ямах добротный…
А вот хрен тебе, золотая рыбка! Нет, ну вот что такое не везёт и как с ним бороться. Я пока без понятия, что там за корабль несётся к нам на всех парах, но ни капли сомнений, что это японец.
— Казарцев, сообщение на «Енисей», предлагаю идти в Артур полным ходом. Я на разведку.
— Есть, — коротко бросил сигнальщик.
— Снегирёв, лево сорок пять, курс двести десять градусов.
— Есть лево сорок пять, курс двести десять градусов, — ответил рулевой.
— Ложкин, орудие на корму. Туда же двадцать гранат.
— Есть, — отозвался кондуктор.
— Галанцев, минный аппарат на нос.
— Есть, — гаркнул минный машинист, ну или всё же торпедист.
— Вруков, разжигай дымогенератор.
— Слушаюсь, — с готовностью отозвался наш второй кочегар, свободный от вахты.
— Андрей Степанович, отцепи ялик. Он нас будет стеснять.
— Слушаюсь, — со вздохом ответил боцман с явным неудовольствием.
Ну что тут сказать, он у нас хозяйственный. Иначе и не выслужился бы, потому как обычно на такую должность стараются назначать сверхсрочников. Признаться, меня и самого жаба душит, но ничего не поделаешь, придётся избавляться от шлюпки. Подумал было прострелить её, чтобы пошла на дно, но потом передумал. Для японцев этот трофей ничего не значит, а так, глядишь, повезёт какой-нибудь небогатой рыбацкой семье.
Ход увеличивать не стал. Нужно дать время дымогенератору раскочегариться. А это минимум пять минут. Если волнение даст возможность разогреть металл. Так-то нагреваемая труба находится в другой, большего диаметра, но по краям их всё же заливает. Проклятое волнение. Нет, однозначно нужно ладить нормальную схему, а не эту времянку.
Когда дистанция между нами сократилась до двадцати одного кабельтова, японцы открыли огонь. Малокалиберная артиллерия по нашему катеру, основной калибр из трёх стопятидесяти и стольких же стодвадцатимиллиметровых орудий ударили по «Енисею».
Мы всё время маневрировали, не позволяя противнику пристреляться. Но снаряды ложились всё гуще, взбивая фонтанчики воды. Так-то японцы предпочитают гранаты даже в малокалиберных пушках, но есть к ним и болванки, каковых, по идее, для нашего катера вполне достаточно. Нам ведь реально много не надо.
Я не спешил, а потому катер продолжал идти средним ходом в десять узлов. Вполне достаточно для маневрирования и в то же время позволяет оттянуть момент сближения. Хотя с каждой секундой вероятность попадания возрастала. На нашей стороне ещё и волнение, не позволявшее к нам пристреляться. Вот только вечно это продолжаться не может.
Нам повезло. С концов трубы прогреться нормально так и не смогли, они постоянно парили, оставаясь влажными. Но средняя часть всё же раскалилась. Сказалось то, что я перестраховался и воткнул четыре горелки, которые сейчас гудели пламенем. Это просто лютый перерасход топлива, зато собранная на коленке конструкция оказалась вполне рабочей.
— Давайте дым, — приказал я.
Вруков повернул вентиль подачи топлива и воздуха. С обеих концов трубы повалил густой белый дым, который тут же подхватывал ветер и нёс впереди нас. Не сказать, что он двигался намного быстрее катера, но всё же сумел выставить перед нами непроницаемую молочно-белую стену, скрывшую от наводчиков противника. Орудия продолжали бить наугад, но теперь всплески отмечались далеко в стороне или позади. Возможно, имелись и перед нами, я не в курсе, так как за завесой ничего не видно.
Дым обоюдная штука. Он, конечно, способен надёжно скрыть тебя от противника, но и ты не видишь неприятеля. Это не имеет значения, если речь идёт о бегстве. Но мы-то шли в атаку, и нам необходим обзор, чтобы выйти точно на цель. А иначе наш риск простая глупость.
Кстати, мне стоило большого труда сохранять спокойствие и с уверенностью смотреть в глаза своим подчинённым. Оказаться в безвременье мне категорически не хотелось. Но оно не так страшно, когда понимаешь, что рано или поздно заточение во мраке закончится, и ты вновь переродишься. А вот те, кто мне поверил, вряд ли обретут ещё один шанс. Их смерть будет окончательной и бесповоротной. И пусть оказались они здесь по своей воле, привёл-то их сюда именно я.
Убедившись в том, что завеса работает так, как надо, я выбрался из кокпита и, пройдя по палубе вдоль надстройки, вышел на бак, где у минного аппарата находились мои минёры Галанцев и Мещеряков.
— Часами пользоваться умеете? — спросил я обоих.
— А то как же, ваше благородие, — за двоих ответил Галанцев.
Армия и флот — это не только служба, но ещё и возможность получить образование в той или иной степени. И моряки в этом плане были на голову выше сухопутных, а потому могли не иметь часов, но пользоваться ими умели. Однако уточнить всё же следовало.
— Тогда так. Нос катера это двенадцать часов. Говорю прицел на час, значит, поворачиваете аппарат примерно на час.
— А говорите на три, значит, поперпендикулярно корпусу, — перебил меня Мещеряков и тут же стушевался.
— Правильно. Вижу, что поняли. Боцман, стоишь у мачты и тихо дублируешь мои команды. Лишний шум не поднимать. Вопросы? Вопросов нет. Тогда я пошёл.
Доверить это кому-либо другому я не мог. Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай сам. А у меня уверенности в своих людях пока ещё нет. Поэтому я и полез на мачту. Завеса получилась качественная. Даже добравшись до клотика, я раскачивался в нескольких метрах над палубой, всё ещё оставаясь укрытым от противника белёсой пеленой, хотя уже и не такой непроницаемой, как внизу. Вражеский крейсер просматривается плохо, и имелся шанс, что меня всё же не заметят.
— Право тридцать. Так держать. Скорость увеличить до одиннадцати узлов, — отдал я приказания, наблюдая за крейсером, оказавшимся «Ёсино».
Японцы решили разминуться с непонятным катером, скрывшимся в дымовой завесе, и мы имели все шансы промахнуться. Чего категорически не хотелось. И хорошо, что у меня имелась возможность корректировать курс.
Катер увеличил ход и постепенно погрузился в завесу, обступившую его вокруг. Теперь моя команда не видела ничего дальше своего носа, ориентируясь только на мои команды. Впрочем, сейчас большего и не нужно.