А как же Яхве?
Яхве персонифицирован. Он и есть Он.
Но его имя нельзя произносить вслух, потому что он «за гранью».
Что ж, Яхве и должен быть за гранью понимания, но мы знаем о нем все – он сам рассказал нам о себе и о том, как нам следует себя с ним вести.
Основная мифологическая концепция выше персонификации. Персонификация – это уступка человеческому сознанию, позволяющая рассуждать о внеземном.
Символы можно перечитать. И они действительно были перечитаны мистиками и отважными еретиками. Каббала и хасидизм максимально приближают человека к чудесному и многогранному мистическому познанию, не отрицая при этом могущества Яхве. Но до тех пор, пока вы цепляетесь за уникальную силу Яхве и его образ единственного истинного источника всего сущего, вы по-прежнему остаетесь верны лишь Яхве.
Значит, когда бесконечное открывает нам себя, человеческий разум описывает это словами «Бог говорил со мной», потому что он не способен выйти за рамки ограниченного набора терминов, чтобы выразить происходящее?
Именно так.
А если бесконечное обратится ко мне и скажет: «Я есть то, что я есть»?
Именно так вы это слышите. Но, именуя себя «Я», оно автоматически умаляет себя. В индуизме есть специальное понятие «ахамкара», оно означает эго и буквально переводится как «издающее звук „Я“». «Ахам» – это «Я», «кара» – «издавать». Произнося слово «Я», вы сходите с верного пути.
В западных религиях мы останавливаемся перед маской?
Во-первых, и эта тема вызывает глубокую озабоченность у современных западных теологов, понятие божественности в Библии относится к высшей силе, которая находится где-то в другом месте. Бог создает творение, Бог и творение – это не одно и то же. Бог – это «А». Творение – это «Б». Я бы сказал, что религия, помещающая Бога вовне и удерживающая его там, не так сильна, как та, что позволяет божественному быть внутри – по-настоящему внутри. Это одна из главных проблем библейской традиции – Бог где-то там, а не в моем сердце. Мое сердце порочно до тех пор, пока я не уверую, и даже тогда оно остается порочным. Я не могу сказать: «Тат твам аси» («Ты есть то» или «Я и это „то“ – одно целое»). Вместо этого я должен спросить, правильно ли я отношусь к этому «тому».
Иудаизм, христианство и ислам – это религии взаимоотношений. Единственный способ установить отношения – участвовать в историческом культе, а если вы в нем не участвуете, то вас не связывают надлежащие отношения с Богом. Я бы рискнул назвать это религией низшего сорта.
Цель западных учений – установить связь с божественным, а цель восточных – осознать свое единство с ним. В этом их ключевое отличие. Основная концепция всех восточных верований заключается в том, что божественная тайна – великая тайна Вселенной – является и вашей тайной. Вы – часть Вселенной. А идея Бога – это скорее представление об одном из измерений естественного мира, а не о чем-то другом. Главный постулат «Чандогья-упанишады» (и основа всей восточной мысли) – «тат твам аси», «ты есть то».
Божественная тайна, которую ты ищешь, – это тайна твоего существа. Но ты – это не тот «ты», которым ты себя считаешь, когда думаешь о себе, потому что в этом нет ничего таинственного. Ты можешь дать этому название. Ты можешь это защитить. Ты думаешь о себе как о временном явлении, которое возникло и исчезнет: ты стараешься продержаться как можно дольше и так далее. А Бытие – абсолютное бытие твоего существа – безвременно и не имеет начала, как и Вселенная.
Таким образом, в восточных религиях у человека есть поистине мистическая цель – осознать свое единство с высшей тайной и, следовательно, со всеми существами во Вселенной. А на Западе это является главной ересью. Если кто-то утверждает, что он – Бог, его, скорее всего, сожгут на костре.
Согласно христианской традиции, Христос сказал: «Я и Отец – одно»[36]. С точки зрения иудеев, это было богохульством, но именно таково восточное мистическое прозрение. Однако характерной чертой христианской религии является то, что только Христос может так сказать, а в восточных верованиях так может сказать любой человек.
Но разве вера в то, что я – Бог, не признак безумия? Как не провалиться в эту кроличью нору?
Восточные верования заходят очень далеко, утверждая, что человек по самой своей сути является той божественной силой, которую он стремится познать и которую олицетворяет Бог. Если не придираться к словам, вполне можно сказать: «Ты – это Бог» (восточные мудрецы сказали бы: «Ты – это брахман», что является надличностной формой).
Однажды некий юноша узнал, что он – Бог и что все существа – это Бог. Так сказал его наставник. Воодушевленный этим откровением, он решает прогуляться – поразмышлять – и отправляется пешком за город. Навстречу ему по дороге идет огромный слон, на голове у слона сидит погонщик, на спине раскачивается взад-вперед огромный паланкин, украшенный колокольчиками, в паланкине сидят несколько человек… Юноша, погруженный в мысли о чуде, которым он является, не обращает на происходящее никакого внимания. А погонщик кричит: «Убирайся с дороги, балда!»
Но юноша игнорирует предупреждение. У него в голове звучит медитация: «Я – это Бог. Слон – это Бог. Должен ли Бог уйти с пути Божьего?» Эта мысль крутится в его воспаленном мозгу.
И тут наступает момент истины. Слон обхватывает юношу хоботом и сбрасывает с дороги – наносит бедняге душевную травму. Физически он не сильно пострадал, но, Боже, что это было?! Совершенно опешив, он возвращается к наставнику.
Наставник спрашивает:
– Что с тобой приключилось?
Юноша рассказывает ему эту историю и с горечью произносит:
– Ведь ты сказал мне, что я – это Бог.
– Ты – это Бог, – кивнул наставник.
– И слон – это Бог, – продолжил юноша.
– Слон – это Бог, – снова кивнул наставник.
– Разве Бог должен уйти с пути Божьего? – с недоумением проговорил юноша.
– Так почему же ты не прислушался к голосу Бога, который кричал с головы слона, чтобы ты убрался с дороги? – спокойно спросил наставник.
Суть этой истории вот в чем: когда человек погружается в метафизические сферы, ему следует помнить о том, что существует еще один аспект его сознания – тот, который находится в реальном мире. И то «Я», с которым он отождествляет себя там, наверху, не вполне соответствует великому принципу, который удерживает его внизу. Из-за этого можно наделать много глупостей.
Например, цели и радости жизни исчезают, когда вы достигаете просветления, но, возвращаясь на бренную землю, нужно действовать в соответствии с временем и пространством, в котором вы живете, и не прыгать под колеса автомобиля!
Таким образом, наше понимание Бога может быть как порталом к божественному, так и препятствием на пути к нему.
С психологической точки зрения нужно осознать, что источник находится внутри. Именно это открывает человеку постулаты индуизма и буддизма, согласно которым все боги находятся внутри нас. То же самое послание можно найти в некоторых христианских течениях.
Это особенно важно, когда речь идет об управлении земной жизнью: у вас должны быть мысли, которые движут вами, определенные образы, на которые вы можете ориентироваться. И тогда эти образы становятся конечными. Вы следуете учению Христа, и это помогает вам перейти к тому, что превосходит учение Христа. Миф – это одна из сторон истины, это проводник к ней.
Иисус Христос – это метафора?
Христос – это не Иисус. Христос есть вечное Второе Лицо Пресвятой Троицы – вчера, сегодня и завтра. Иисус – исторический персонаж. Он был отождествлен с Христом, как должен быть с ним отождествлен каждый человек. Но многие люди, считающие себя христианами, зациклились на конкретном образе. Даже Яхве для них настолько конкретен, насколько это вообще возможно.
В азиатских мифологических системах даже человек, который в мирской жизни находится в подчиненном и даже жалком положении, в конце концов испытывает единение с великой тайной Вселенной. Этому учат даже самые простые и примитивные аспекты восточных народных религий. Они всегда подчеркивают это единение.
Видя, как азиат преклоняется перед неким образом, мы мысленно называем его идолопоклонником. А на самом деле он склоняется перед открывшимся ему аспектом самого себя. Он осознает: «Я есть то, чему я поклоняюсь, даже если оно находится вовне».
В дзен-буддизме есть поговорка: «Если увидишь идущего по дороге Будду, убей его!» Пока вы привязаны к Будде – если вы не убили его на дороге,– вы пребываете в преданности; вы не прошли мимо пар противоположностей и предметов культа, чтобы постичь тат твам аси – «ты есть то». Если вы конкретизировали образ трансцендентного, избавьтесь от этого образа!
Это призыв убить Христа?
Одна юная послушница, ушедшая из монастыря, как-то раз подошла ко мне в Нью-Йорке после лекции и спросила: «Вы верите, что Иисус был Сыном Божьим?»
Я ответил: «Только в том случае, если все мы – сыны Божии». Она ахнула.
И я сказал: «Почитайте Евангелие от Фомы, оно поможет вам разложить все по полочкам».
Как вы можете подражать Христу, если вы не Христос? Значит ли подражание Христу то, что нужно пойти и дать себя распять? Нет, просто осознайте, что вы и ваш Отец – одно целое. Вот в чем суть. Иначе все это вообще не имеет смысла.
В «Упанишадах» есть медитация нети-нети. Она означает «это не то – не ити». А медитация ити-ити-ити означает «это то, это здесь».
Итак, существует два вида медитации. Одна из них – «это не ити». Иными словами, когда вы ищете в себе вечное, бессмертное, все, что вы можете назвать словами, не является ити. Это не то. А затем, найдя бессмертие, вы обнаруживаете, что оно повсюду, и восклицаете: