«культ» не имело негативного подтекста, а было антропологическим термином, обозначающим определенную систему религиозного поклонения (например, культ Митры или христианский культ); слово «мужество» относилось ко всем людям независимо от пола – и никак не обесценивало женщин; а термины «Запад» и «Восток» употреблялись учеными для обозначения соответствующих территорий и не имели ничего общего с евроцентризмом.
На закате жизни Джозефа Кэмпбелла в научных кругах и в общественном сознании произошли серьезные изменения. В одном из последних выступлений, которое я прослушал, он признался в том, что сознательно старался называть ранние культуры не примитивными, а первобытными[2] из уважения к друзьям из сообщества коренных американцев (оказалось, что им больно слышать из уст антропологов, историков и других ученых, рассуждающих об их народе, слово «примитивный»). У Кэмпбелла и в мыслях не было кого-то обижать, и все же изменить давние привычки – задача не из легких.
Таких примеров немного, но если вы все-таки встретите слово или понятие, которое покажется вам уничижительным, будьте снисходительны; судите о Кэмпбелле не по современным стандартам, а исходя из законов его времени.
Многие рассуждения, которые вы найдете в этой книге, ранее не публиковались. Читатели, еще не знакомые с Джозефом Кэмпбеллом, наверняка проникнутся его взглядами, а его давние поклонники откроют для себя новые глубины его философии.
Я хотел бы выразить признательность бывшему президенту Фонда Джозефа Кэмпбелла Роберту Уолтеру за то, что он создал этот уникальный проект и оказывал неизменную поддержку тем, кто его осуществлял. Спасибо Дэвиду Кудлеру за редакторское руководство; Джимми Максвеллу – за монтаж аудиозаписей; Линн Такер, Тимоти Холлфорду, Терри Лэптону и Хелен Максвелл – за вклад в подготовку расшифровок зачастую нечетких записей; Илье Смирнофф и Джону Бучеру – за отзывы и бесценные предложения; моей жене Дестини – за поддержку и понимание; и, конечно, Джозефу Кэмпбеллу – за то, что он всю жизнь следовал своему призванию и делился с нами плодами своих трудов.
Стивен Герринджер, общественный координатор JCF и автор книги «Миф и современная жизнь: краткий сборник рассуждений Дж. Кэмпбелла». 30 октября 2022 года
Глава 1. Азы мифологии
Сейчас многие считают мифы пережитком прошлого – запылившейся от времени областью исследований, которую лучше оставить ученым, – и все же ваша книга «Тысячеликий герой», впервые опубликованная в 1949 году, по-прежнему пользуется популярностью у читателей. Как вы объясните такой интерес к мифологии?
Уйдя из университета, я начал ездить с лекциями по всей стране – и везде отмечаю пристальное внимание публики. Я преподаю этот предмет уже около пятидесяти лет и по собственному опыту могу сказать, что люди, попавшие в мифологическое измерение, становятся счастливее и радостнее. Им словно удается глубже раскрыть внутренний потенциал. Они обретают спасительную уверенность в своих силах и по-новому ощущают ценность человеческого бытия.
Как бы вы определили миф?
Миф – это универсальный язык, который в разных обществах приобретает локальные формы, а не просто воплощение фантазий. Миф – это иллюзорный символ, легенда, являющаяся частью других легенд, которые вместе составляют мифологию.
Мифология – это организация символических образов и повествований, метафорически описывающих разнообразные физические испытания и нравственные переживания человека, а также возможности для его самореализации в данном обществе в данное время.
Мифология поднимает перед представителями той или иной культуры глубокие вопросы, решать которые гораздо сложнее, чем повседневные проблемы экономической и политической жизни. Культуры рождаются из мифологии, а не из экономики. Культура определяется динамикой человеческого духа, и эта динамика активируется и достигает наивысшего пика благодаря тому, что выходит за рамки экономических вопросов. Хотя экономику и политику также можно рассматривать как области проявления духовных возможностей людей.
Осознав, что каждая из ранних цивилизаций была основана на мифологии, вы почувствуете великую силу наследия человечества.
Экономика всегда отходит на второй план по сравнению с мифологией?
Экономические ценности общества определяются его мифологией. То, что вы собираетесь продавать и на чем решаете зарабатывать, зависит от того, чего хотят люди. А то, чего они хотят, есть отражение их ценностей. Если люди жаждут распятий, что ж, совершайте распятия. Если же им нужны телевизоры, производите телевизоры. Мифология задает ориентиры жизни.
Возьмем, к примеру, Индию. Жители этой страны голодают. Но они отказываются есть мясо. Мясо буквально ходит вокруг них, и вездесущие коровы едят пищу, которой так не хватает индусам. Попробуйте объяснить это с экономической точки зрения.
Почему вы называете повторяющиеся темы мифов элементами универсального языка?
Поскольку мифы сопровождают меня всю жизнь, я замечаю в них определенные универсальные образы и закономерности. Слова шамана индейцев навахо или племени конго будут очень похожи на проповеди Николая Кузанского и Фомы Аквинского или на рассуждения Карла Юнга – нам просто необходимо осознать, что эти области познания являются общими для человеческой расы.
Мое внимание всегда захватывало постоянное повторение определенных тем и мотивов в литературе, мифологии и религиях. Эти мотивы являются метафорами силы и тайн, присущих человеческому духу.
Можете привести пример универсального образа?
Возьмем миф о потопе – он встречается практически везде, за исключением некоторых крошечных территорий. Приведу несколько примеров из мифологии народов, живущих на большом расстоянии друг от друга.
У черноногих индейцев Монтаны, США, есть история о потопе, которая рассказывалась задолго до прихода белого человека. Ее герой – сам Творец, которого они называли Стариком. В их преданиях он предстает как одинокая, призрачная фигура, блуждающая по земле на заре ее существования, придающая форму горам и долинам рек, создающая животных и дарующая им имена. Когда начался потоп, Старик соорудил плот, взял с собой нескольких зверей, и какое-то время они плавали по бескрайним просторам.
Вода все не убывала. Старик стал размышлять о том, как создать новую землю. Он попросил ондатру достать немного ила со дна. Ее не было долго-долго. Она вынырнула на поверхность, совершенно обессилев, и сказала, что не смогла найти дна.
Тогда Старик послал на дно морскую птицу, но та погибла. Затем пришла очередь черепахи. Ее тоже не было долго-долго. Когда черепаха выплыла на поверхность, оказалось, что она мертва. Но во рту у нее было немного ила. Старик произнес заклинание, взмахнул рукой, и ил закружился по поверхности воды, превращаясь в сушу. Твердой земли становилось все больше, и больше, и больше.
Через несколько дней Старик подумал: «Наверное, хватит». Он послал на сушу лиса и стал ждать его возвращения. Лис вернулся через один день. «Еще недостаточно», – решил Старик и снова закрутил илистую твердь. Через три или четыре дня он опять отправил лиса на сушу. Тот вернулся через неделю. Когда Старик выпустил лиса в третий раз, тот уже не вернулся. И Старик сказал: «Выходим на берег!» Там лежал новый мир и начиналась новая жизнь.
Не может ли этот миф быть просто искаженной версией библейской истории о Ноевом ковчеге?
Эта легенда появилась задолго до того, как черноногие узнали о ветхозаветных преданиях. Предполагается, что индейцы впервые появились на Американском континенте около 20 000 лет до н. э. и в последующие столетия постоянно кочевали.
В этой истории героем является сам Творец. Его собственное творение выходит из-под контроля – все, так сказать, идет наперекосяк.
Но существуют и другие мифы о наводнениях, поглотивших человеческие цивилизации. Обычно потоп является наказанием за преступление против божества или демона – демона, разгневанного людьми. Например, на Андаманских островах в Бенгальском заливе живет одно племя. У него тоже есть предание о потопе. Этот народ не смеет шуметь, когда поет цикада. Однажды их предок ослушался запрета. И разгневанные боги наслали великое наводнение. С нашей точки зрения, это, конечно, слишком суровая кара за столь мелкий проступок.
У людей возникла серьезная проблема: им надо было поддерживать огонь, ведь они не знали, как развести новый. Женщина собрала тлеющие угли в котел, взобралась с ним на самое высокое в мире дерево, и за ней последовали все ее соплеменники. Во время потопа лишь верхушка этого дерева возвышалась над водой. Когда вода ушла, люди снова спустились на сушу. И цивилизация начала жизнь с чистого листа.
Эти древние предания существовали на протяжении тысячелетий.
Да, они передавались из поколения в поколение.
Как вы думаете, такие повествования обрастали со временем новыми подробностями?
Описания потопов значительно отличаются в разных местностях и у разных рассказчиков. Вариаций очень и очень много. И все же в мифе о потопе четко прослеживаются фундаментальные закономерности.
Какой миф о потопе появился раньше всех?
Старейшая из записанных историй о потопе, ниспосланном богами верхнего мира, была найдена на разбитой глиняной табличке времен шумерской цивилизации[3] на раскопках одного из древних городов Месопотамии. Теперь известно, что великое наводнение наслали разгневанные боги, но мы не знаем почему: осколок с этой частью предания утерян.
Бог подземных вод – Энки – сжалился над человечеством. Он явился благочестивому и смиренному царю по имени Зиусудра[4] и научил его, как построить огромную лодку. Зиусудра посадил туда своих родных и животных, обитавших в тех местах, и они поплыли по бескрайним водам. Через много-много недель вода ушла, и царь со всем семейством высадился на берег. Они совершили подношения божествам верхнего мира, которые наслали потоп. В благодарность те сделали их бессмертными и даровали им место вечного пребывания – Дильмун, страну восходящего солнца. Эта история более чем на тысячу лет старше библейской. Она датируется примерно 2000 годом до н. э., и многие ученые считают, что предание о Ное и Всемирном потопе является ее вариацией. В отличие от политеистической теологии, в которой множество божеств конфликтуют друг с другом, библейская история развивает тему единого Бога, разгневавшегося на человечество, но сп