Мне особенно нравится подтекст, что западная цивилизация по-прежнему находится в «экспериментальной стадии». Надеюсь, что так и есть.
Мораль – это довольно странная штука. По словам австралийского философа Джона Лесли Мэки, «если бы объективные ценности существовали, тогда это были бы сущности или качества, или отношения очень странного рода, совершенно отличные от всего остального во вселенной».103 Почти всё, что вы можете сказать о них, это то, чем они не являются. Это не вещество или энергия. Это не животное, не овощ или минерал. Они не похожи на цвета, ароматы или запахи, или всё, что вы можете ощутить посредством своих пяти чувств. Объективные ценности не имеют признаков, к которым привыкли апеллировать философы, когда они обсуждают природу объективной реальности – таких как сущность, качества, характеристики, форма, соотношение и развитие.
Есть слово для того, которым можно описать нечто, говоря только, чем это нечто не является. Слово это – ничто.104 «Между тем ничто не есть предмет мышления».105 Вдумайтесь в это. Самым влиятельным философом этики в XX веке, в англоязычном мире, был Джордж Эдвард Мур. В 1903 году он решил, что объективные моральные ценности являются неестественными, неанализируемыми качествами.106 Сказать, что моральные качества являются неестественными, значит сказать, что они не являются частью естественной реальности. Всё что не является частью естественной реальности, не является реальным. Сказать, что это неанализируемые значения, означает для Мура, что это значения простейшие, элементарные, в том смысле, что вы не можете их анализировать, раскрыть их далее. Они не основаны ни на чём другом. Они просто есть. Но если моральные ценности искусственны, их не существует. Так же, как в Окленде Гертруды Стайн, там нет никакого «там».107 Мур позже отказался от этой теории.108
Не существует никаких примитивных, элементарных, неразложимых или неанализируемых качеств чего-либо. Атом по этимологии, если не по определению, не может быть разделён, но он был расщеплён, с серьёзными последствиями. Людвиг Витгенштейн – который ранее придерживался другого мнения – пришёл к выводу, «что было бессмысленно говорить о „конечном“ анализе».109
Но даже если моральные ценности такие исключительные, как вы можете получить естественное право и естественные права из чего-то, что не является естественным? Или наоборот? Мур не упоминал о правах. Я должен согласиться с Фридрихом Ницше, что «нет никаких моральных феноменов, а только моральное истолкование феноменов».110 Я полагаю, что это самая важная идея XIX века.
IV. Противоречия между правами
Идея прав человека импонирует доброжелательным людям. Им нравится думать, что если кто-то очень сильно хочет получить новое право, то, конечно, пусть он/она его получит. Но это приводит к неприятностям. Миллионы американцев считают, что женщина имеет право прервать плод. Они называют это правом выбора. Миллионы других американцев считают, что плод имеет право на жизнь. Ортодоксы с каждой стороны объясняют, что противоречие только кажется реальным. На самом деле всё просто. Мы правы. Они ошибаются. Единственное общепринятое мнение о морали таково: «я прав, а вы ошибаетесь».
Однако существуют некоторые противоречия, которые не так просто преодолеть. Всякая претензия на право звучит великолепно – пока вы не заметите, что это противоречит другим претензиям на право, которые также звучат великолепно. Примером являются два права, которые содержатся в Билле о правах США, а также во Всеобщей декларации прав человека ООН. Одно право – свобода прессы. Другое право – на справедливое судебное разбирательство. Как они могут противоречить друг другу? Это происходит каждый раз, когда в новостях появляется сенсационное преступление. Свободная пресса публикует всё, что говорит по этому делу прокурор, ведь это реальные новости. Множество людей читает всё это. У них нет причин не верить в написанное. Невозможно запретить потенциальным присяжным читать газеты.111
Но обвиняемый, в США, имеет право на суд присяжных. Присяжные заседатели будут привлечены из граждан, читающих новости. Из-за этого некоторые из них, вероятно, будут иметь предвзятое отношение к ответчику. В действительно сенсационном случае, вроде политического убийства, невозможно найти непредвзятых присяжных. Ситуация не сильно отличается от того, если присяжных нет. Судьи тоже читают газеты. Я лишь добавлю, что Верховный суд США боролся с этим противоречием с 1807 года,112 и результаты повсеместно считаются неудовлетворительными.
В 1993 году Всемирная конференция по правам человека в Вене заявила, что «все права человека являются всеобщими, неделимыми, взаимозависимыми и связанными друг с другом».113 Права выходят потоком из многосторонних договоров, из структурных подразделений ООН и от участников полуофициальных конференций по правам человека. В XVII веке для Томаса Гоббса и Джона Локка существовало два или три естественных права. Во французской Декларации прав человека и гражданина указано, по моему подсчёту, тринадцать прав. В американском Билле о правах я насчитал двадцать три. Во Всеобщей декларации ООН 1948 года насчитывается не менее сорока четырёх. В изданном в 2010 году сборнике только «основных» документов по правам человека 1261 – не прав, а страниц.114
Вот мой тезис: поскольку количество прав возрастает в арифметической прогрессии, количество противоречий между правами возрастает в геометрической прогрессии. Посчитайте сами.115
Судебное разбирательство с присяжными не входит в список прав каждого человека. Это не практикуется во многих странах мира. Но есть одно противоречие между правами, о котором слышали все: волеизъявление большинства против прав меньшинства. Каждое право является ограничением права большинства управлять по своему усмотрению. Но волеизъявление большинства – это тоже человеческое право. От этого никуда не деться.
Утверждение о том, что права не могут конфликтовать, является абсурдным.116 Права – это «козыри».117 Они преобладают над законами, обычаями, политикой, хорошими манерами, большинством и предпочтениями других людей. Право – это (метафорически) непреодолимая сила. Но право также является (метафорически) недвижимым объектом. Право превосходит всё, и ничто не превосходит право. Из этого следует, что в конфликтной ситуации возможность прав, как видел Уильям Годвин, делает концепцию прав бессвязной: «права одного человека не могут конфликтовать или разрушительно действовать на права другого; поэтому – вместо превращения рассматриваемого предмета в важную ветвь истины и морали, как это, безусловно, понимают сторонники прав человека, – всё сводится к куче непонятного жаргона и непоследовательности… Отсюда неизбежно следует, что люди не имеют прав».118 Права, называемые абсолютными, «легко могут противоречить друг другу».119
С присущей ему тупостью Ноам Хомский осуждает эту истину – находящуюся к самоочевидности ближе любого права – как зловещий «релятивизм»: «не существует моральных оснований для своекорыстного „релятивизма“, который выбирается для удобства; не говоря уже об особенно уродливой форме релятивизма, что превращает Всеобщую декларацию прав человека в оружие для избирательного применения против обозначенных врагов».120 Но ведь также нет и моральных оснований для самодовольного абсолютизма.
V. Права и обязанности
Даже если права не противоречат друг другу, у каждого права есть тёмная сторона. Больше прав не означает больше свободы. Если бы права несли свободу, мы должны бы изобретать их всё больше и больше: тысячи, десятки тысяч прав. Права безоговорочно хороши, поэтому у вас не может быть слишком много прав, верно? Неверно. Каждое право одного человека налагает на других людей обязанность уважать это право, «поскольку все социальные обязанности имеют относительный характер, а значит, если они происходят от одного человека или множества людей, то они направлены на другого».121 Право налагает обязанность на кого-то другого или, возможно, на всех остальных, или, может быть, на государство.
На первый взгляд, эта последняя часть выглядит хорошо для тех из нас, кто хочет уменьшить власть государства. Но не так всё просто. Даже право против государства обычно не является только правом против государства. Принуждение к нему часто будет включать ограничение свободы других людей, помимо государственных служащих. Право на справедливое судебное разбирательство, которое я обсуждал, не налагает никаких обязанностей на население в целом, за исключением того, что судебная система функционирует на деньги налогоплательщиков.122 Но, как я уже сказал, даже это право может налагать обязанности на прессу – обязанности, которые явно ограничивают свободу печати. Это всего лишь один пример.