180 Права человека – это права метафорические: права риторические. Они могут быть провозглашены иронически или сатирически, например, «Право на лень» и «Право на жадность».181 Рауль Ванейгем, вероятно, был не очень серьёзен в своей «Декларации прав человеческих существ».182
Но есть основания сомневаться в эффективности реально существующих прав человека, изложенных в национальных конституциях. Согласно исследованию, такие гарантии грубо нарушаются в том смысле, что в 11 из 15 национальных государств их соблюдалось менее 50%. Даже в случае таких важных прав, как отсутствие пыток и право на справедливое судебное разбирательство, соблюдение закона составило лишь 12,3% и 22,9% соответственно. В заключительной отповеди энтузиастам по части прав сказано, что «страны не только часто не выполняют свои обещания, они выполняют их хуже, чем страны, которые вообще воздерживаются от обещаний».183 «При всей юридической и бюрократической энергии, вложенной в создание глобального режима людских ресурсов, стандарты, установленные в международном праве, по-прежнему широко нарушаются».184
Моё предложение: не взывайте к соблюдению ваших прав. Требуйте, чтобы соблюдались ваши интересы. А ещё лучше, если можете, служите им сами.185
Провозглашая права человека, государство претендует на легитимность. Это усиливает его силу. Нарушая права человека, государство также усиливает свою власть. Неудивительно, что, как писал Верховный суд США, «в каждой банановой республике имеется билль о правах».186 Мы возвращаемся туда, откуда я начал. Права человека – это мифы. Во-первых, потому что они ложны. Во-вторых, потому что они оправдывают власть. Для государства права человека – это беспроигрышный вариант.
Я могу подумать о некоторых важных политических проблемах. Например, экономическая глобализация или глобальное потепление. Поможет ли критике глобализации воззвание к праву не глобализироваться? Поможет ли критике глобального потепления воззвание к праву не нагреваться? Права человека являются, по сути, сопутствующим товаром глобализации.187
Представьте себе, если сможете (я произношу это как Род Серлинг в «Сумеречной зоне»), утопию прав. Каждый аспект общественной жизни будет продиктован правилами. Поскольку права подразумевают обязанности, права налагают правила. В каждом взаимодействии действия отдельных лиц будут опосредованы правами и определяться правами. Если список прав будет настолько длинным, то он будет определять строгие правила поведения. Билль о правах будет выглядеть как правила этикета китайского императорского двора или двора Людовика XIV. Возможно, такое общество было бы более справедливым, чем то, что мы имеем сейчас. Но захотите ли вы жить в нём?
Я начал с возмутительного заявления, и я закончу другим. Я говорю, что права человека являются антисоциальными. Субъект права – это изолированный, одинокий человек. Его отношения с другими людьми обусловлены юридическими и моральными абстракциями. Фактически этот субъект является абстракцией, как указал Штирнер (а также марксист Е. Б. Пашуканис188). И, как писал Карл Маркс, критикуя французскую Декларацию прав человека,
«право человека на свободу основывается не на соединении человека с человеком, а, наоборот, на обособлении человека от человека. Оно – право этого обособления, право ограниченного, замкнутого в себе индивида».189 Для философов «разделение людей является самым существенным фактом для существования морали».190 Мир, состоящий из прав, – это холодный и одинокий мир. Где каждый будет жить не в своём собственном храме, а в своей собственной каторжной тюрьме, вооружённый до зубов – своими правами.
Разговор о правах – это язык конфликта, а не гармонии. Рассуждение о правах является состязательным, как кулачный бой или судебный процесс, или выборы.191 Как только вы начнёте говорить о своих правах, все переговоры заканчиваются. Спор переходит на уровень «пан или пропал» (или «пропал и пропал»). Я приведу слова Мэри Энн Глендон, американской юристки: «Наш разговор о правах, в своей неограниченности, способствует нереалистичным ожиданиям, усиливает социальный конфликт и препятствуют социальному диалогу, который может привести к консенсусу, примирению или, по крайней мере, нахождению общей точки зрения».192
Обращение к правам – это обращение к власти. Английский юридический философ Джон Остин193 критиковал идею священных и неотъемлемых прав (цитирую): «Стороны, которые основывают свои притязания на жаргоне, к которому я обращался, неизбежно будут продвигаться к своей цели несмотря ни на что…» И он добавляет, что если это не сработает, «они возьмутся даже за оружие и станут добиваться желаемого силой».194 Каждое воззвание к праву является скрытой угрозой насилия.
В наши дни философы пытаются вывести права человека из уважения человеческого достоинства. Это порочный круг, поскольку они обычно утверждают, что уважение человеческого достоинства является одним из этих прав. И, конечно же, это означает умалять значение прав – рассматривая всякое оскорбительное и (в обычном смысле слова) неуважительное поведение как нарушения всеобщих прав человека.195 Определённое уважение к человеческому достоинству существовало задолго до того, как кто-либо подумал о правах. Уважения должно быть больше, но это не имеет ничего общего с идеологией прав человека. Это очевидно из исторической реальности «стыда» (это показано в «Илиаде» и до сих пор практикуется в традиционных средиземноморских обществах).196 Придворные манеры были изысканно величавыми, без всяких мыслей о правах. Защитники прав могут оказаться очень недостойными и очень грубыми людьми.197 Наша эпоха прав человека не сделала людей более достойными. И это не заставило их уважать достоинство других. Концепции человеческого достоинства являются относительными в культурном отношении. Исламские или конфуцианские идеи человеческого достоинства радикально отличаются от современных западных идей человеческого достоинства. Делегат из Саудовской Аравии прав насчёт прав.
Для большинства угнетённых людей в мире их проблема заключается не только в том, что их правительства отрицают, по выражению Рональда Дворкина, «равную для всех заботу и уважение».198 Их проблема заключается в том, что общества, правительства и религии отказывают им в предпосылках для чувства собственного достоинства. Среди этих условий есть уважение к тому, что другие называют моральной автономией, которую правительства, в качестве правительств, неизбежно отрицают.199 Сюда же можно отнести и материальные условия для хорошей жизни. Люди нуждаются не в правах, а в революции.
Вряд ли существует более абсурдная идея насчёт прав человека, – даже не идея о том, что они являются всеобщими и общепризнанными, – чем идея видного политического философа Алана Гевирта о том, что права человека являются «необходимыми условиями человеческой деятельности».200 Если бы это было так, то в человеческой истории, и предыстории, и даже в наше время почти не было бы никакой «человеческой деятельности». Я часто чищу зубы без размышлений о правах человека.
Согласно идеологии, «права человека направлены на то, чтобы предусмотреть и гарантировать условия, необходимые для развития человеческой личности, предусмотренные в основополагающей моральной теории человеческой природы, создавая таким образом этот тип личности».201 Эта формулировка выводит нас на скользкую дорожку. В отсутствие правдоподобной универсальной моральной человеческой натуры «этот тип личности» является воображаемым. Люди на самом деле развивались самыми разными способами в самых разных обстоятельствах. До недавнего времени (так должно быть, согласно этой сказке) эти высшие типы не могли развиваться в государствах без всесторонних гарантий прав человека, потому что до недавнего времени таких государств не было. Но высшие типы развивались одинаково не только в государствах, но и в обществах без государства.
Статья 27 Всеобщей декларации прав человека, «по-видимому, предполагает, что „сообщество“, частью которого человек является и с которым культурно идентифицирует себя, есть доминирующее в национальном государстве. Здесь нет намёка на мультикультурализм или плюрализм».202 Националистические правители новых независимых государств часто более агрессивно вторгаются в права своих коренных народов (если эти права включают их земельную базу и их культурную автономию), чем европейские колонизаторы. Поступая так, они следуют американскому примеру.
Некоторые люди могут считать Конфуция, Будду, Сократа или Иисуса высокоразвитыми образцами добродетели. Другие, более практичные люди, могут считаться людьми высшего типа (это всегда мужчины) – это Александр Македонский, Юлий Цезарь, Робеспьер, Наполеон и даже Ленин или Гитлер. Более миллиарда человек без колебаний идентифицируют Магомета как величайшего человека, который когда-либо жил. Большинство из этих великих людей ничего не знали о правах. Очевидно, что права человека не являются необходимым условием величия, как бы оно ни определялось – и если бы кто-то из этих людей был великим. И являются ли они достаточным условием? «Но правительство, которое действительно защищает права человека, радикально изменит человеческую природу».