Ниже на социальной лестнице находилась местная аристократия и землевладельцы. Обрабатывали землю и занимались рыболовством простолюдины, живущие традиционными большими семействами. На низшей ступени, практически за пределами общественной иерархии, находились рабы. А почему? Да потому, что у них не было маны!
Неравенство людей полинезийцы объясняли тем, что каждый человек обладает определенным количеством маны – бесплотной невидимой субстанции, особого рода энергии, которая делает человека сильным, умным, умелым, благородным. Конечно, больше всего маны было у вождей, изрядным ее количеством обладали жрецы. Также люди, богато наделенные маной, могли стать «тахуна» – это слово означает и служителя культа, и представителя значимых и творческих профессий. Среди них – строители лодок, искусные кормчие, резчики по дереву, танцовщики, декламаторы, мастера-татуировщики. Именно мана позволяла им создавать нечто недоступное обычным людям. И конечно, у каждого из таких высоких ремесел существовал свой бог-покровитель.
Наверное, для полинезийцев была актуальна поговорка «Береги ману смолоду». Божественный заряд можно было растерять и даже полностью утратить из-за недостойного поведения, например трусости, или вследствие нарушения сакральных запретов, которых в жизни островитян было великое множество. Впрочем, были и способы пополнить персональный запас маны – это, конечно, «правильные» деяния и жертвы богам и духам.
Мы снова видим, что миф объясняет и закрепляет сложившиеся социальные нормы, а их неукоснительное соблюдение «контролируют» обычай и ритуал. А знаете, что самое интересное? В какой-то мере так происходит и по сей день. Пусть мы живем в мире, давно «расколдованном» наукой, миф не покинул наше сознание, ни индивидуальное, ни общественное. Давайте помнить об этом, когда обратимся к той древней-древней эпохе, когда и небо, и солнце, и звезды, и животные, и даже ветер и дождь – все они были людьми…
Глава 2. Когда кенгуру были людьми
Сколько бы ни твердили новые хозяева Австралии, что аборигены дики и невежественны, даже они не могли не признать, что своей главной и важнейшей наукой – знанием окружающего мира – коренное население владело в совершенстве. Убедиться в этом мог любой поселенец, который заблудился в пустыне или в буше: там, где белый человек, обессилев от голода, жажды и палящего солнца, уже прощался с жизнью, аборигены ставили свои легкие хижины и шалаши, обнаруживали источники воды, съедобные растения и не возвращались с охоты с пустыми руками. Они великолепно знали нюансы ландшафта, погодные приметы, положение звезд на небе, язык следов на земле и, конечно, места обитания животных, рыб, птиц и их повадки. Словом, они читали природу как открытую книгу и искали в ней не только практические знания для удовлетворения своих насущных нужд, но и ответы на вечные вопросы.
В семье единой
Не отделяя себя от окружающей природы, аборигены Австралии, как и многие другие народы в далеком или недавнем прошлом, переносили на нее свои представления о человеческом обществе. Все животные и даже природные стихии в их представлении не просто «вели себя» так же, как люди, – они и были, по крайней мере когда-то, людьми.
Как тут не вспомнить замечательную книгу русского путешественника Владимира Арсеньева «Дерсу Узала»! Его спутник и проводник по Уссурийскому краю гольд (нанаец) Дерсу также называл людьми не только всех таежных обитателей – кабана и тигра, енота и барсука, мышь и муравья, но и огонь, воду, солнце, туман…
Группа восточных серых кенгуру, пляж Pretty Beach. Национальный парк Муррамаранг. Новый Южный Уэльс, Австралия
Страус эму тоже пострадал от любви к искусству. В прежние времена у него были длинные крылья и он прекрасно умел летать. И, паря в вышине, он наблюдал, как журавли грациозно танцуют свой брачный танец на берегу лагуны. Эму тоже захотелось так же красиво порхать, изгибать шею и перебирать ногами. Он попросил журавлей научить его танцам. Старый журавль объяснил эму, что при всем желании у него ничего не получится: слишком длинные крылья будут мешать. Свои крылья, которые были ничуть не короче, хитрые птицы спрятали, сложив на спине. А эму был готов на все и согласился, чтобы журавли укоротили ему крылья. Но, сделав это, коварные танцоры просто поднялись в воздух и улетели. А одураченный эму навсегда остался на земле. Пришлось ему научиться быстро бегать, ведь взлететь на своих кургузых крылышках он не сможет уже никогда.
Страус эму
Почему летучие мыши спят вниз головой? Ведь это неудобно, как говорится, одеяло падает, поэтому зверьки вынуждены заворачиваться в собственные крылья. Когда-то они спали на уютных постелях, но случилось так, что летучая мышь отказалась впустить ящерицу под свой кров. Несчастная соседка всю ночь провела под проливным дождем и решила отомстить. На следующее утро она тайком подсыпала в постель летучей мыши горсть гусениц, чьи жгучие волоски вызывают страшный зуд. С тех пор рукокрылые не могут лежать на спине и должны спать в нелепой позе, зацепившись лапками за ветки деревьев.
Дерсу Узала – охотник на золотую руду и проводник русского исследователя Владимира Арсеньева. 1923 г.
Вот и австралийцы считали природу большой семьей, в которой у каждого племени были многочисленные и разнообразные родственники, а среди них ближайшие сородичи, предки – тотемы.
Австралия дала исследователям образцы прямо-таки классического тотемизма, то есть культа мифических прародителей – чаще всего животных, но иногда и растений, явлений природы и даже неодушевленных предметов. Каждая семейная группа осознавала себя именно общими потомками того или иного тотема, оказывала ему особое уважение, окружала контакты с тотемами целым рядом правил и запретов, которые передавались из поколения в поколение. Тотем определял место рода и его представителей среди других людей. Примерно так мог бы рассказать о законах своих соплеменников молодой австралиец:
«Мы Эму, а они Валлаби, а там, за холмами, – охотничьи территории племен Лягушки или Дождя. И именно к Лягушкам однажды отправится мой дядя по матери (во многих племенах именно он является главой семьи), чтобы присмотреть мне жену.
Но это произойдет нескоро, сначала мне нужно повзрослеть и пройти обряд посвящения, в конце которого мне будет позволено вместе со взрослыми мужчинами съесть кусочек мяса животного – нашего тотема. Так принято среди нас, но это можно делать только во время церемоний, на священном месте. В любое иное время есть мясо друга нельзя, даже если ты умираешь от голода. Нарушишь запрет – и духи нашлют на тебя тяжелую болезнь, а сородичи изгонят из племени, чтобы твой проступок не пал на их головы. А у изгнанника нет ни семьи, ни детей, ни друзей, ни соратников на охоте. Он чужак для людей и для природы, и тотем не защитит его. Изгнаннику незачем жить.
Правда, говорят, в других племенах, например у Красных Кенгуру, тотемных животных можно убивать и есть, когда возникнет такая нужда. Только нельзя причинять им лишних мучений, и обязательно надо от души извиниться перед собратом-зверем. Почему у Кенгуру так, а у нас – иначе? Не знаю, об этом ведомо только старейшинам, они хранители закона…»
Проводя магические ритуалы, призванные увеличить численность тотемных животных или растений, а также обряды посвящения юношей в полноправные члены рода (инициацию), старшие рассказывали младшим и даже представляли в инсценировках мифы о своих предках и покровителях. И самое интересное, подобные истории у разных народов пережили тысячелетия и по сей день значительно облегчают жизнь современных мамочек и нянюшек. Ведь как вырастить ребенка без смышленого зайчика и его лубяной избушки, лисички-сестрички и серого волка, страшного медведя на липовой ноге или сороки-белобоки, которая кашу варила? Когда миф ушел в прошлое и перестал восприниматься как истина и закон жизни, он не умер, а превратился в сказку.
«Что за прелесть эти сказки!»
Да, любимые малышами сказки и потешки родились именно из древних обрядов и мифов о тотемных животных – первопредках и покровителях рода. Когда-то они знакомили младших членов сообщества с повадками тотемных животных, по-своему объясняли их происхождение, характер и внешний вид, учили правильному поведению по отношению к святыне и напоминали об опасности нарушения этих правил. Несомненно, в тот период эти истории о животных воспринимались как чистая правда. Утратив свою социальную роль, миф превратился в сказку, которая, как известно, ложь, да в ней намек – на вполне актуальные человеческие отношения и ценности.
Конечно, на этом долгом пути первобытные истории о животных значительно изменились: переплелись с другими сказочными мотивами, утратили некоторые слишком откровенные или жестокие подробности. Еще один «потомок» мифа о животных – басня, где в образах животных высмеиваются низменные страсти и социальные пороки.
Но, наверное, и у священного костра, внимая рассказам стариков, молодежь порой не могла удержаться от хихиканья: как же эти животные похожи на нас! Одни мудры и величественны, другие непоседливы и хитроумны, а третьи – просто недотепы, вечно попадающие в какие-то нелепые ситуации. Особенно изобретательными поворотами сюжета отличаются мифы, объясняющие, как именно различные животные приобрели знакомый всем облик.
Почему у кенгуру короткие передние лапы и мощный хвост? Ведь когда-то, уверены аборигены, он, как и другие животные, передвигался на четырех ногах. Оказывается, однажды ночью кенгуру увидел пламя костра и вереницу танцующих людей. Он засмотрелся на необычное зрелище, а потом, завороженный ритмом, встал на задние ноги и, балансируя хвостом, сам присоединился к танцу. Люди не сразу заметили, что среди них появился неуклюжий новичок, с трудом удерживающий равновесие в сложных па. Кенгуру нарушил запрет – пришел в священный круг танцоров незваный-непрошеный. За это полагается смерть. Однако люди от души посмеялись над животным, показавшим им новый забавный танец, и решили: пусть в наказание весь его род передвигается так, как он сегодня танцевал: прыгая на двух ногах. Пусть его передние лапы станут как руки, а хвост – дополнительной опорой и балансиром. «И самое главное, – сказали люди, – будем считать кенгуру одним из нас, раз уж он стал свидетелем нашего заветного обряда».