Совершенно ясно, что причины этого явления коренятся в особенностях римского сознания, римской религии, римского отношения к миру. Ученые разных стран и многих поколений внимательно изучали эту сферу римской жизни. Многое сделал для понимания этих явлений немецкий ученый Г. Виссова. Его классический труд, посвященный римской религии и культам, еще в начале XX в. выдержал не одно издание и до сих пор является обязательным для всякого, кто занимается вопросами римской мифологии. В нашей стране большой вклад в изучение римской религии и вообще римского сознания внесла Е. М. Штаерман, чьи исследования охватывали очень широкий круг проблем, включая социальные основы римской религии и религию низших классов Римской империи. Много работал (и продолжает работать) в этой области А. И. Немировский. Вслед за ними идут ученые младшего поколения. Результаты их исследований в большой степени использованы в данной книге, за что всем им (и мертвым, и живым) великая благодарность. И теперь многое (хотя, конечно, еще и не все) стало ясным.
В центре всего римского сознания стоял сам Рим. Римляне были абсолютно уверены не только в его вечности, но и в его праве править миром. В конце I в. до н. э. великий римский поэт Вергилий писал:
«Смогут другие создать изваянья живые из бронзы
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислить иль назовут нисходящие звезды, — не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твое! — налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!»
(Перевод С. Ошерова)
Римляне должны были все свои силы положить на дело величия державного Рима и в мирных делах, и в войне. И везде римлянин обязан был проявлять доблесть. Доблесть — это совокупность самых разных качеств: храбрости, трудолюбия, достоинства, честности, справедливости, верности долгу. Одним словом, — честное исполнение долга по отношению к государству. Наградой же за это были почет и слава. Риму покровительствовали его боги, поэтому каждый римлянин должен был выполнять свой долг и по отношению к богам. Это называлось благочестием. Доблесть и благочестие обеспечивали римлянам свободу, которая ими чрезвычайно ценилась. Она подразумевала в первую очередь независимость, как государства, так и его гражданина. А свобода была тесно связана с согласием, под которым понималась совместная деятельность всех граждан, их единодушие в укреплении величия государства. Условием сохранения свободы, согласия, величия и вечности Рима являлось неуклонное следование божественным и государственным законам. Конечно, это — только идеальная схема, и в реальной жизни все эти принципы едва ли воплощались в такой целостности. Это, во-первых, именно она определяла сущность общественного сознания, а во-вторых, римляне были уверены, что в прошлом это было абсолютной реальностью и если сейчас все не совсем так, то надо восстановить «нравы предков», тогда все пойдет на лад. Это и определяло консерватизм римского общества.
Благочестие, как мы видели, являлось одним из столпов римского сознания, а сама религия считалась государственным делом. Почитать богов самыми разными способами было неуклонной обязанностью римского гражданина. Греки могли спокойно смотреть на веру или безверие человека при условии уважения им всего «священного», что почитает данное государство. Для римлян такая позиция была неприемлема. Атеизм они рассматривали как государственное преступление. Мир людей был тесно связан с миром богов, и эта многообразная связь и выражалась словом «religio», что означало первоначально просто «связь», точнее «тесная связь». В этой связи друг с другом обе стороны (и люди, и боги) должны были выполнять свои обязанности. Взаимоотношения между людьми и богами во многом строились на юридической основе. У римлян существовало выражение: do ut des — я даю тебе, чтобы и ты дал мне. Это было правилом в отношениях не только людей между собой, но и между людьми и богами. Люди должны тщательно, до мелочей соблюдать все обряды, приносить жертвы и т. п., а боги за это должны помогать Риму и его гражданам. При этом форма порой отделялась от содержания, и соблюдение первой было важнее второго. Известен рассказ об одном римлянине, который во время морской бури пообещал богу пожертвовать сто голов за свое спасение (принесение в жертву ста голов скота было высшей формой жертвоприношения), но когда спасся, то принес в жертву сто головок лука, ибо и голова скота, и головка лука звучали по латыни одинаково — caput. И все же гораздо чаще римляне честно исполняли свой долг по отношению к миру богов.
Итак, главным для римлянина был Рим. Все же остальное было второстепенно. Римлян мало интересовали вопросы происхождения мира и окружающих народов, если это не имело отношения к ним самим. Поэтому если греки лучше и интереснее рассказывали об этом, то вполне возможно эти рассказы у них перенять. Если римские и греческие божества в том или ином отношении схожи, то естественно было их объединить в одной фигуре. Если же подобных богов у самих римлян почему-либо не существовало, то не было никакого преступления в их заимствовании. Более того, римляне считали, если чужое божество перевести в Рим и поклоняться ему, то оно станет помогать не тому народу, откуда его перенесли, а самому Риму.
И все же между греческой и римской мифологией существовала принципиальная разница. Для греков миф был объяснением мира (хотя и не только), для римлян — обоснованием величия Рима. Греки интуитивно отделяли мифологическое время от своего собственного. Боги, конечно, действуют и сейчас, но время их наиболее известных деяний и особенно время деятельности героев относится к «героическому веку», который располагался в прошлом. Мифы составляли как бы предысторию мира, Греции, ее отдельных государств и знатных родов. Для римлян подобной границы не существовало. Мифы об основании Рима (а мир, повторим, их не очень-то интересовал) являлись неотделимой частью собственно истории. Божественные предки становились персонажами конкретных исторических повествований, а исторические фигуры, совершившие великие деяния, вырастали до размеров мифологических героев. Таким образом, римская мифология сливалась с римской историей. Поэтому много позже, уже во времена империи, римский сенат мог принимать закон о признании божественности покойного императора и установлении ему соответствующего культа. Все это и позволяло римлянам безболезненно принимать греческие мифы, если они не наносили ущерб величию Рима.
Греки оказали значительное влияние и на другие области римской культуры. Обладая оригинальной архитектурой, римляне, тем не менее, принимали некоторые элементы греческой, в частности ордерную систему. Современник Вергилия Гораций видел свою великую заслугу в том, что приобщил греческую поэзию к италийским, т. е. римским, стихам. Он явно преувеличил свою заслугу, ибо римские поэты еще до него широко пользовались достижениями греческих поэтов. Сохраняя собственные черты, римская поэзия шла в общем русле поэтического творчества, определяемом поэзией грекоязычного мира. Еще теснее с греческой была связана римская философия. Определенное влияние греки оказали не только на рассказы о богах и героях, но и на развитие представлений об этих богах и героях и на некоторые стороны культа. Народом же, который на эти стороны римской жизни, т. е. на представления о богах и на культ (особенно на ранних этапах римской истории) оказал еще большее влияние, чем греки, были этруски. Без этрусской религии трудно понять некоторые стороны религии римской.
Этруски жили в Италии к северу от Рима. Римляне часто называли их тусками, и от этого слова пошло название области современной Италии — Тоскана, более или менее совпадающей с древней Этрурией. Задолго до превращения Рима не только в сильное государство, но и просто в подлинный город, в Этрурии образовалось 12 государств, в течение нескольких столетий игравших значительную роль в экономической, политической и культурной жизни не только Италии, но и всей центральной и западной части Средиземноморского бассейна. По своему языку, культуре, образу жизни они резко отличались от остального населения Италии. Уже в древности возникло представление, что они пришли на Апеннинский полуостров из других мест. Наибольшей популярностью пользовалось мнение, высказанное еще «отцом истории» Геродотом, что этруски переселились в Италию из Малой Азии: когда-то они жили в западной части этого полуострова и были частью лидийского народа, но когда в Лидии случился страшный голод, эта часть лидийцев покинула Азию и перебралась в Италию. Существовало и представление о том, что предки этрусков пришли в Италию с севера, из-за Альп. А в противоположность этим взглядам греческий историк Дионисий Галикарнасский заявил, что этруски — автохтоны, т. е. они ниоткуда не приходили, а всегда жили на той земле, которую населяли и позже. Римляне также интересовались этрусками. Римский император Клавдий еще до своего прихода к власти написал историю этрусков. Она, к сожалению, до нас не дошла, но в сохранившейся его речи есть некоторые намеки на этрусские сказания.
В новое время первым в Европе, кто обратил внимание на этрусков, был шотландец Т. Демпстер, написавший книгу об Этрурии в первой четверти XVI в. Но в течение целого столетия на нее не обращали никакого внимания. Только в XVIII в. европейцы, особенно итальянцы, стали много писать об этрусках. Этруски вошли в моду. Ценные произведения, созданные ими, разыскивались и раскапывались, чтобы украшать дворцы царей и вельмож, разбогатевших банкиров и купцов. А если таких вещей было недостаточно, искусные мастера их подделывали. Такова была коллекция Д. Кампана, значительная часть которой после разорения владельца попала в Эрмитаж. Последующие исследования показали, что среди произведений, хранившихся у Кампана, было множество подделок, но много было и подлинных вещей, украшающих ныне крупнейший музей России. Естественно, что в то время часто и писали об этрусках. При всей эрудиции авторов эти работы были лишены подлинно научного подхода, каким отличалась наука XIX в.