Римляне считали этрусков самым религиозным народом мира. Этрусская религия действительно имела свои особенности, отличавшие ее от греческой и римской. У греков боги занимали высшую ступень мира, а на более низкой ступени стояли люди. Греки очеловечивали своих богов, приписывая им даже людские недостатки. Они выступали, хоть и младшими, но партнерами богов и богинь в едином мире. Римляне, как уже говорилось, строили свои отношения с миром богов на юридической основе. Этруски были полностью подчинены богам. Этрусский мир управлялся самовластными сверхъестественными существами, и задачей людей было в первую очередь правильно понять волю этих страшных и непонятных существ, волю, которую те могли передавать через различные знамения или, например, через форму печени жертвенных животных. А узнать эту волю можно было только, правильно истолковав различные божественные знаки. Этруски полагали также, что частично можно было и воздействовать на божественную волю с помощью различных ритуалов. Этим искусством обладали особые жрецы, и ему можно и нужно было учиться.
Римские авторы оставили нам сведения об «этрусской дисциплине», т. е. этрусском учении, под которым подразумевались священные книги этрусков, содержавшие правила гаданий, ритуалов, сведения о строении этого и загробного мира и многое другое. Они составляли своеобразное «священное писание» этрусков. К сожалению, книги до наших дней не сохранились. Лишь по отдельным цитатам или кратким изложениям мы можем судить об этой очень важной стороне этрусской религии, оказавшей колоссальное влияние на римлян. Важно то, что священные книги, как считали этруски, были даны людям божественными существами. Таким образом, в отличие от греческой и римской, этрусская была религией откровения, т. е. такой, основные положения которой были сообщены людям богами.
Греки, с которыми этруски соприкоснулись довольно рано, оказали определенное влияние на этрусские религиозные представления и мифологию. Однако из богатой сокровищницы греческих мифов и толкований богов этруски выбирали только то, что полностью соответствовало их собственному мироощущению и миропониманию.
Хотя об этрусской и римской мифологии и религии мы имеем довольно отрывочные сведения (о римской все же больше, чем об этрусской), этих сведений достаточно, чтобы удостовериться в их значительном вкладе в мировую культуру.
Обращаясь снова к римской мифологии, надо сказать, что при ее изложении возникают определенные трудности. Во-первых, как уже говорилось, римляне охотно приняли многие греческие мифы. В результате римская и греческая мифология так переплелись, что их трудно разделить. Надо в обширных мифологических сказаниях, переданных древними авторами, выявлять те варианты, которые воспроизводили именно римскую версию того или иного мифа.
Во-вторых, один и тот же миф, одну и ту же легенду часто передавали различные авторы, которые во многом противоречили друг другу. Римская религия, как и греческая, как и религии многих других народов древности, не была догматической. Римляне и греки не имели один «правильный» вариант почитания богов и одну «правильную» версию рассказа об их деяниях, почитая все остальные еретическими. Они считали, что в мифах «все происходило так или приблизительно так», как сказал великий греческий философ Сократ. Поэтому, разбираясь в переплетениях различных вариантов рассказов об одних и тех же событиях, одних и тех же персонажах, надо или выбирать один, кажущийся наиболее свойственным римскому сознанию, или сообщать два, а то и более вариантов, или же собрать в одно несколько вариантов, чтобы дать более или менее (скорее менее, чем более) полное представление о сказании. Для этого использованы произведения различных римских авторов — Вергилия, Ливия, Цицерона, Овидия и других, а также греческих писателей — Дионисия Галикарнасского, Плутарха и иных авторов. Многие произведения этих авторов уже имеются в русском переводе, и любознательный читатель может после прочтения римских мифов в нашем изложении обратиться к оригинальным сочинениям писателей античного мира.
В-третьих, римляне, как об этом тоже уже говорилось, не видели и не ощущали разницы между героическим веком и историческим. Один плавно перетекал в другой. Постепенно чистый миф становился скорее легендой, в которой рассказ о действительном событии и действиях реальных людей опутывался клубком мифологических подробностей. Чем ближе к нашему времени, тем тоньше становился этот клубок, но в принципе до конца он так и не исчез.
Например, нераздельной частью рассказов о Цезаре стало сообщение о том, что душа его после смерти поднялась на небо и заняла свое место среди бессмертных богов. Говорили, что после его коварного убийства сама богиня Венера незримой явилась в сенат и, приняв на руки душу убитого, унесла ее в мир небесных богов. На рубеже I–II вв. такой трезвый и вполне рациональный историк, как Тацит, совершенно серьезно рассказывал, что провозглашенный императором Веспасиан еще до своего вступления в Рим одним наложением рук исцелял больных жителей Александрии, и сам Тацит был современником этих событий. Легенды не оставили Рим до самого его конца. Так на каком же рубеже надо завершить изложение римских легенд? В свое время итальянский ученый Пайс считал легендарной всю римскую историю до Пунических войн, т. е. до войн с Карфагеном, начавшихся в 264 г. до н. э. Дальнейшие исследования показали, что Пайс глубоко заблуждался, и римская история раннего времени становится для науки все более достоверной. Но все же и в рассуждениях итальянского историка есть свой резон. Действительно, при изложении событий, предшествующих первой войне с Карфагеном, древние историки допускали гораздо больше легендарного, чем при рассказе о более поздних веках. Может быть, именно эту дату и принять как искомый рубеж, разумеется, отбирая в истории раннего времени только то, что носит более или менее легендарный характер.
ЭтрускиПредставления о мире и истории
Как и многие другие народы древности, этруски представляли окружающий мир состоящим из трех частей. В центре мира находится обитаемая земля, имеющая форму круга. На края этого круга опирается в виде полушария небесный свод, нависающий над землей. Под землей, зеркально отражая небо, располагается подземный мир. Все части мира связаны между собой. Земля и подземный мир соединяются особой священной ямой, которую выкапывают всякий раз при основании нового города.[1] Отображением неба на земле является священный участок и построенный на нем храм. Наибольшее влияние на земной мир оказывает то, что происходит на небе, откуда боги посылают различные знаки, которые необходимо правильно понять и истолковать.[2]
Небо этруски делили на несколько частей. Сначала на четыре части, причем одна ось проводилась с севера на юг, а другая — с востока на запад. Правда, оси были немного смещены по отношению к нашим меридианам и параллелям, но это не меняет основного принципа. Восточная часть, откуда восходило солнце, дававшее начало новому светлому дню, считалась дружеской, благоприятной. Западная же, куда солнце опускалось, предвещая наступление ночной тьмы, — враждебной, неблагоприятной. Наиболее благоприятной этруски считали северо-восточную часть, в которой располагались небесные боги. Весь юг занимали боги земли и природы, а северо-западная часть, самая неблагоприятная, отводилась хозяевам преисподней.[3] Каждая из этих четырех частей делилась еще на четыре, т. е. всего небесный круг состоял из шестнадцати секторов, и каждый из них был местом обитания одного или нескольких богов. Лишь верховный бог Тиния занимал три сектора в северо-восточной части. Некоторые боги вообще не имели собственного сектора небесного свода. Чем ближе располагались божества к северо-востоку, тем более доброжелательными они были. И наоборот, при приближении к северо-западу усиливались отрицательные качества богов. Вообще северная часть имела большее значение в мире, так как боги обитали преимущественно там — как добрые, так и злые.
Мир основан на противопоставлениях основных начал: дня и ночи, добра и зла, жизни и смерти, правого и левого, благоприятного и неблагоприятного, благочестивого и нечестивого. Все это находит свое место в жизни людей, городов, государств, народов. И боги внимательно следят за людьми.
Мир создан богами, но он не вечен. Собственная человеческая история, по мнению этрусков, должна продолжаться шесть тысяч лет. Но это не означает, что каждый народ, в том числе и сами этруски, будут существовать все это время. Этот период делится на отдельные века, и каждому народу предопределено просуществовать свое количество веков. Так, себе этруски отводили десять веков, а Риму — двенадцать, причем начало и конец этрусских и римских веков могли и не совпадать. Продолжительность каждого века была разной. Первые четыре века имели, по сто лет каждый. Пятый век насчитывал 123 года, шестой и седьмой — по 119. Каждый век отличался от другого нравами и обычаями живущих людей, и каждый начинался с «золотого» времени, когда люди были счастливы, мирно трудились и почитали богов. Сами боги в это время не очень вмешивались в жизнь человечества. Поэтому они не посылали людям ясных предзнаменований, так что и искусство их разгадок было людям не очень-то нужно. Но затем нравы начинали портиться. Люди становились жадными и завистливыми. Чтобы удержать людей от взаимных нападений, верховный бог, создавший человечество, дал им границы и межевые камни. Это какое-то время сдерживало смертных, но затем алчность снова толкала их на нападение друг на друга, грабежи и войны. Они уже не обращали внимания на священный характер границ и межей и сдвигали их по своему произволу, опираясь не на божественное право, а на свою силу. Одновременно они переставали почитать богов и становились все более нечестивыми. Боги подавали людям различные знаки, удивительные явления, которые то внезапно возникают из-под земли, то низвергаются с неба, и предвещают конец века; в числе их могли быть землетрясения, бури, наводнения и другие стихийные бедствия, а также появление различных необычных существ. Остановить приближение конца людям не дано. Можно только отсрочить грядущую катастрофу, а для этого нужно правильно понять божественные предзнаменования. Отчаявшиеся люди все чаще обращаются к искусству гадателей и начинают уважать их все больше и больше. В тяжелых испытаниях, а то и катастрофах кончается век, а затем, когда этими испытаниями искуплена прежняя нечестивость, начинается век новый.