Однако ее слова только еще больше разожгли любопытство Луция. У него даже пятки горели от жгучего желания поскорей увидеть Памфилу. В мечтах своих он уже видел, как разгадывает тайны колдуньи, как овладевает ее искусствами прорицания, гадания и колдовства, как постигает то, что многие считали лишь чудесными сказками. Разгоряченный выпитым вином и подгоняемый любопытством, Луций поскорей попрощался с Бирреной и устремился в указанном ею направлении к дому Милона.
Вечерний сумрак разгонял огонь факела, врученного заботливой Бирреной. Луций подходил уже к дому Милона, когда порыв ветра загасил факел. Странные тени метались в сгустившихся сумерках. Двое каких-то дюжих здоровяков ломились в двери. Они пыхтели, ухали, наваливались всем телом на уже стонущие от такого напора дубовые створки.
— Эй! — окликнул их Луций. — Кто вы и что вам надо?
И тут на него выскочил третий разбойник. То, что это грабители, Луций уже не сомневался. Он выхватил свой короткий римский меч и, что есть силы, ткнул наугад. Тело негодяя оказалось неожиданно мягким и податливым. Раздался треск, протяжный вздох, похожий на шипение, и в лицо юноши ударила густая струя. Он пошатнулся, но устоял на ногах и бесстрашно ринулся на остальных злодеев. В минуту было покончено и с ними. Сандалии Луция набухли от струящейся по камням крови. На шум выбежала служанка. Она распахнула ворота и буквально втащила разгоряченного бойца внутрь.
Выскочил из дому и хозяин. Узнав Луция, он приказал тут же отправить его в баню омыться. Усталый и обессиленный битвой, будто сражался он с самим злобным псом Цербером, [21] юноша упал на приготовленное ему ложе и тотчас уснул.
Наутро к нему вошла служанка Фотида с сосудом для умывания и новой туникой.
— Что это было нынешней ночью? — спросил ее Луций. — Скольких разбойников я уложил? И не угожу ли я за это в тюрьму?
— Не волнуйтесь, господин, — мягко улыбнулась Фотида, — никого вы не убили. Это были не разбойники, а всего-навсего бурдюки из козьего меха.
— Как?! — вскричал Луций. — А кровь, в которой я чуть не утонул?
— Вино! Отличное фессалийское вино, господин! — рассмеялась служанка.
Ошарашенный вид Луция привел ее в еще большее веселье и, присев на краешек кровати, она поведала ему странную историю.
— Только не выдавайте меня хозяйке, господин Луций, — прошептала девушка. — Вчера утром она послала меня достать локон с головы некоего юноши. С какой-то целью она хотела приворожить его и заставить прийти в этот дом.
— И что же случилось? — полюбопытствовал Луций.
— Не торопись, нетерпеливый! — усмехнулась Фотида. — Юноша работал виноделом. Я пробралась во двор, где стояли громадные бочки с вином. Работники стригли сшитые из козьей шкуры бурдюки. Там же был и тот золотоволосый юноша. Забавляясь, один из работников отстриг у него локон. Они стали весело бороться, катаясь по земле в мягких завитках козьей шерсти. Я коршуном кинулась к ним, схватила рыжеватый клок, сунула его за пазуху и убежала. На мою беду я перепутала и вместо золотистого локона юноши стащила завиток козьей шерсти. Принесла его хозяйке и… — тут служанка замолчала.
— Продолжай! — потребовал Луций.
— Ничего не ведая, хозяйка моя, Памфила-чаровница, отправилась на крышу, где у нее уже приготовлены были таблички с письменами, ароматы, зубы убитых животных и даже щепочки от обшивки затонувших кораблей. Смешав горный мед с молоком и вином, она медленно произнесла непонятные мне заклинания и добавила жутким шепотом: «Пусть все свершится сегодня в полночь!» — Фотида снова умолкла и искоса кинула на Луция лукавый взгляд.
— Ну-ну, что же дальше? — торопил ее Луций.
— А сами знаете, господин, — хихикнула девушка. — Вместо золотоволосого юноши припожаловали наполненные до отказа вином козьи бурдюки, с которыми вы по-геройски сразились.
— Ты еще смеешь насмехаться надо мной, негодница! — вспылил Луций, но тут же взял себя в руки и вкрадчиво проговорил: — Если поможешь мне в одном деле, обещаю не выдавать тебя.
— Я готова повиноваться! — испуганно воскликнула Фотида.
— Так проведи меня нынешней же ночью на крышу и дай самому убедиться в колдовских талантах твоей госпожи!
После некоторых колебаний, слез и мольбы не выдавать ее Фотида сдалась. И они уговорились, как только все улягутся спать, встретиться во дворике у раскидистой оливы.
Глава втораяСова
Ночь, как всегда в тех местах, единым махом накинула черное покрывало на город, холмы и виноградники. Лишь острые вершины отдаленных гор, наподобие искривленных клювов гигантских орлов, рисовались на фоне звездного неба.
Луций босиком, чтобы не разбудить обитателей дома, прокрался во двор. Фотида в тонкой полупрозрачной накидке ждала его. Приложив пальчик к губам, она увлекла юношу за колоннаду, где уже была приставлена к каменному карнизу деревянная лестница. Осторожно, по заранее обернутым тряпицей перекладинам, они поднялись на чердак. Фотида подтолкнула Луция к щели между досками чердачной дверцы.
Юноша замер, затаил дыхание, ожидая увидеть чудо превращения. Любопытный немигающий глаз луны светился сквозь быстро бегущие голубоватые облака. Ночное светило, серебряный серп Исиды, тоже готовилось, наверное, лицезреть мрачное таинство колдовских чар. Резко очерченные лунным светом волны черепицы напоминали застывшую морскую рябь. Спал дом Милона, спали окрестные улицы, спали дворовые псы, спали утренние вестники петухи. Весь город погрузился в сон.
Наконец наступила полночь — время пробуждения темных сил. Легкая, почти летящая тень скользнула по крыше. Памфила! Закутанная с головы до ног в черную материю, она казалась безмолвной нимфой ночи. В руках Памфила несла плоскую шкатулку. Луций видел, как она откинула крышку и достала из шкатулки несколько баночек. Порывистым движением скинула Памфила одежды и, обнаженная, воздела руки к ночному небу. От небесного свода оторвалась крупная звезда и, распустив светящийся хвост, быстро устремилась к земле. В ту же секунду облака закрыли Луну, но свет ее чудесным образом застыл серебристыми мазками на гребнях черепицы. А Памфила нараспев произнесла заклинание:
— Ночь, тебя я одну призываю!
Внемли заклинаньям моим.
В пропасть низвергни меня или в пучину морей,
Жаром и снегом круши, поражай меня
стрелами молний!
Но подари оперенье рукам, сделай
крылатой меня!
Едва сомкнув уста, она склонилась над шкатулкой, поддела пальцем студенистую мазь из одной баночки и быстрыми, ловкими движениями рук натерла ею все тело. Луцию показалось, что Памфила стала прозрачной, растворилась в ночной мгле. Но вот стала она покрываться серым оперением. Руки изогнулись крыльями. Ноги укоротились, и на пальцах появились кривые когти. Глаза округлились и загорелись зеленым огнем. Нос заострился твердым клювом. Мгновение — и прямо на глазах у изумленного Луция женщина превратилась в ночную сову.
Громко ухнув, сова попрыгала по крыше, расправила крылья и улетела.
Глава третьяОслиные уши
Не успел затихнуть шум совиных крыльев, как Луций в нетерпении кинулся к шкатулке и, запустив пальцы в одну из баночек, стал лихорадочно натирать все тело. Он чувствовал приятное жжение, терпкий аромат волшебной мази ударял в нос. Сейчас, сейчас он превратится в легкокрылую птицу и, взмыв в небо, наконец-то увидит землю с высоты, доступной не людям, но богам! Вот уже и длинные крылья вырастают. Но что это? Они прорезаются не на спине, а на голове, там, где должны быть уши! Луций попытался взмахнуть руками, подражая птице, подпрыгнуть. И вдруг обнаружил, что стоит на четвереньках, руки превратились в узловатые, поросшие волосами крепкие ноги. Пальцы собрались не в кулак, но в одно костяное копыто. Вместо нежной кожи он покрыт грубой шкурой. Спинной хребет продолжается длинным хвостом. Лицо удлиняется. Рот растягивается. Нос срастается с толстыми, покрытыми шерстью губами. И не крылья вовсе, а настоящие ослиные уши неимоверной длины поднимаются над головой!
— О, я погиб! — хотел вскричать Луций, но из горла вырвался трубный рев: — Иа-ааа!
Фотида в ужасе смотрела на эти превращения, не в силах вымолвить ни слова. Вместо прекрасного юноши перед ней стоял на крыше дома поросший рыжеватой шерстью безобразный осел. Открытый в крике толстогубый рот обнажал ровный ряд желтых, будто высеченных из камня, зубов. Копыта опасно скользили по черепице. Опомнившись, Фотида обхватила осла за шею, с трудом удерживая его на покатой крыше.
— Ничего, ничего, — бормотала она. — Потерпи до утра. Есть лекарство от твоей беды. Стоит тебе пожевать розы, и сбросишь ослиную шкуру. Снова станешь пригожим юношей.
Осторожно, стараясь не шуметь, Фотида стащила осла с крыши и повела в конюшню. Луций, обратившийся во вьючное животное, не потерял человеческого соображения. В первое мгновение он уперся по-ослиному, желая отправиться спать в свои покои. Он даже попытался лягнуть девушку. Но, поразмыслив, понял, что безопаснее провести ночь в конюшне, подальше от посторонних глаз. «Представляю, как опешил бы гостеприимный хозяин, застав вместо Луция грязного осла, возлежащего на чистых простынях!» — хмыкнул про себя Луций. Эта мысль даже развеселила несчастного и заставила на миг забыть о постигшей его беде.
Ко всем прочим несчастьям, Луций оказался в конюшне рядом со своим собственным конем. Сколько раз он баловал его то сдобной лепешкой, то сладким кусочком! Очень надеялся бедняга, что конь узнает хозяина и проявит если не заботу, то хотя бы сочувствие к новому его состоянию. Ничего такого не случилось. Конь злобно заржал, взбрыкнул и своим мощным крупом оттеснил осла от кормушки с отборным ячменем. Где ему было знать, что этот осел вовсе и не желает набивать живот грубой животной пищей!
Луций огляделся в полутьме конюшни. В углу на охапке сена спал слуга, которому был поручен уход за конем. Этот бездельник конюх даже и не пошевелился, к