Но время шло, а ничего страшного не случалось. У-Глук-Ха поняла, что хочет есть, и развязала свой мешок. И тогда в комнате появился Он. Старая женщина не поняла откуда Он взялся. Он походил на мужчин, которые были «до», но отличался от них маленьким ростом. Да, Он был как десятилетний мальчик, но без детской неуклюжести.
Он с любопытством посмотрел на У-Глук-Ха и сказал:
— Здравствуй, мудрая женщина.
У-Глук-Ха удивилась, но не подала виду. А еще она подумала, что неприлично есть в чужом доме и не делиться с хозяевами. Поэтому она предложила карлику кусок вяленой кабаньей лопатки.
— Спасибо, но мне не нужна еда, — покачал головой Он. — Я — не живой, я — голем, созданный много лет назад одним великим человеком.
Старая женщина удивилась еще больше, потому что слово «голем» было из тех, забытых в «мире до».
— А где твой хозяин? — спросила она.
— Не знаю, — пожал плечами голем. — После того, как началась война, я его не встречал. Он ушел, а я все жду… Ждал… Потом начал искать, но моего Учителя нет нигде. В степи живут дикари, которые ничего не помнят ни о магах, ни о моем Учителе.
У-Глук-Ха задумалась. Она ожидала найти внутри Сердца Плеши жуткого монстра, которому нужна кровавая жертва. А встретила несчастного брошенного ребенка.
— Расскажи мне о себе, — попросила старая женщина. — Может быть, мы вместе что-нибудь придумаем.
Голем стал рассказывать о том, как великий маг создал себе слугу и ученика. Нет, маг не надеялся, что его кукла когда-нибудь научится колдовать. Достаточно и того, что маленький голем прекрасно управлял всем теми хитрыми приспособлениями, которыми хозяин наполнил свою башню. Но маг очень много работал, открывая новые тайны мира. Чтобы самому яснее понимать те идеи, которые он выдвигал, ему нужен был слушатель. Можно было найти учеников среди людей, но у мага был странный характер. Он не любил людей и боялся их. Свою башню он оснастил всеми защитами, какие только мог создать. Никто из живых, кроме него самого, не мог проникнуть внутрь.
— Но моему Учителю было одиноко, и он создал меня, — закончил голем.
— А что случилось потом? — снова спросила У-Глук-Ха.
— Потом была война. Маги из-за океана напали на наши земли, но отважные защитники Айгурата ответили им таким сильным ударом, что все враги погибли. Но и наша земля пострадала.
— Я помню, — кивнула головой У-Глук-Ха. — Когда-то здесь не было степи, здесь росли сады с прекрасными деревьями и жили люди, совершенно не похожие на бродичей.
— Бродичи появились потому, что только такие дикари могли выжить на этой обожженной земле. Немного магии есть в каждом человеке, и если женщина очень захочет, то ее ребенок может стать таким, как ей надо. Только нужно очень захотеть. Я это понял, когда пытался разговаривать с бродичами, — согласился голем. — Жаль только, что все, кто приходил сюда, в башню, пытались меня убить.
— А зачем ты вокруг своего шатра превращаешь степь в пустыню? — упрекнула голема старая женщина. — Знаешь, я вспомнила, как называется такая каменная земля — «мостовая». Так вот, бродичам не нужны мостовые, им нужна живая степь.
— Неужели? — удивился голем. — Но ведь по ровной дороге гораздо удобнее ходить.
— Глупый! — рассмеялась У-Глук-Ха.
И тогда голем тоже счастливо рассмеялся.
— Не зря я надеялся! — сказал он. — Пусть мой Хозяин погиб, я теперь это понял. Но ты тоже сможешь рассказывать мне интересные вещи, а я буду у тебя спрашивать то, что мне не понятно. За это я могу сделать то, что ты захочешь. Башня моего Учителя способна на многое.
— Ладно. Я расскажу тебе о том, какой была эта земля до… Ну, до того, что ты называешь войной. Но сначала убери пустыню! — приказала У-Глук-Ха. — И лучше нам будет вообще уйти из степи, потому что бродичи не простят тебе тех воинов, которые погибли, пытаясь убить тебя.
Голем кивнул. Старая женщина почувствовала, как мягко вздрогнул под ее ногами камень — это башня отправилась в путешествие к горам, над которыми восходит солнце.
С тех пор в степи не было такой напасти, как Каменная Плешь. А далеко-далеко на востоке, там, где высится Горячий Вал, в предгорьях до сих пор растет много яблонь и слив. Дикие сады покрываются по весне белыми и розовыми цветами. Говорят, где-то среди этого великолепия можно найти руины колдовской башни.
Дорога на Саларкан
Ночью подморозило. Застоявшиеся кони весело бегут по гладкой дороге, из-под звенящих подков во все стороны летят ледяные крошки.
Хоть барон и предлагал Лиину личного кучера, будущий Владыка сам правит легкой каретой. Не уверен он в том, что кто-нибудь из карликов сможет справиться с «детьми лунного ветра» — парой мышастых рысаков, выросших в Вельских степях.
Великолепные кони. Красивые и неутомимые. И злые, как дикие бричи. Лиину еле-еле удается сдерживать их, чтобы подстроиться под общий ритм каравана, под неспешную рысь тянущих сани низкорослых лохматых лошадок.
Молодому гри и самому хочется мчаться, словно ветер.
Легкий морозец горячит кровь. Над плато Кейо-Так по огромному весеннему небу плывут редкие облачка. Порой, когда дорога делает поворот, открывается величественная панорама бесконечных холмов, поросших синеватыми елями.
Кто-то в голове каравана поет:
«Ой-тей-йот, Саларкан!
Семь тысяч до неба,
Семь тысяч до моря,
Семь тысяч до дома.
Омма!
Голос — чистый, звонкий — мальчишеский.
Лиин впервые слышит, как поют карлики. Теперь ему предстоит слушать только эти песни. Он научится понимать гортанный старо-карзский говор. Должен научиться. Потому что Саларкан — земля карзов. И он должен стать и его землей. Иначе — какой он Владыка?
Владыка — сердце земли. Он принадлежит ей. Он оплодотворяет ее любовью. Только когда чувствовуешь землю, словно собственное тело, дышишь с ней в одном с ней ритме, только тогда становищься настоящим Владыкой.
Когда пришло приглашение из столицы, на холмах Иллитона цвели персики и миндаль.
Лиин по «быстрому пути» перенесся в Мальо и удостоился аудиенции с Ее Высочеством принцессой Малтилорой.
— Буранным Землям нужны Благославляющие, — сказала она. — Ты — один из тех, кого мне хотелось бы видеть в их числе.
— Смогу ли? — Испугался Лиин.
Он — младший сын младшего сына. Он не смел и мечтать о собственной земле. О той, что не расцветет без его нежности.
— Должен.
Но пока холодная земля остается чужой. Как можно любить эти стылые камни, эти мрачные ели, застывшие в ледяном оцепенении?
Сначала Лиин радовался, но с каждым днем, прошедшим после выхода каравана из Герг-Гарта, нарастала тревога. Признает ли земля Владыку?
Когда-то здесь жили гри из северного клана, но после войны с Диу остались только карлики. До сих пор земля хранит память о той войне. Вон тот черный отрог — даже снег не удерживается на оплавленном граните. Похоже, здесь бушевало драконье пламя…
В Ольвене Лиин, чтобы узнать свое будущее, отыскал старую Майтиэль. Горная ведьма достала мешочек с рунами, вытащила три кости:
— Науд, Геба, Отхала… Ты станешь Владыкой холодной земли.
— Это — очевидно.
— Руны всегда показывают самый очевидный вариант.
— Мне нужен совет.
Старуха достала еще один желтоватый прямоугольник:
— Хаггалас. Ледяное зерно. Град убивает все живое, но на очистившейся земле вырастут новые побеги. Конец — это всегда начало чего-то нового.
— Умереть, чтобы жить, — пробормотал Лиин.
К полудню весеннее солнце превращает дорогу в траншею, наполненную битым льдом и талой водой. Лошади бегут медленнее, обозные коняшки вовсе переходят на шаг. Лиин видит, что его драгоценные «серые молнии» спотыкаются, скользят. Он останавливает карету, спрыгивает в грязное месиво, которым стала дорога. На бабках «детей ветра» — лохмотья окровавленной шкуры.
К гри подходит караванный старшина Донгор Отйонг. Необычно высокий для карлика, широкоплечий, кряжистый. Донгор — из бывших баронских дружинников. Надежный и рассудительный, сумевший выжить в доброй сотне стычек на границе с Диу. Барон Кон-Тор Хиусси так доверяет старику, что отправил будущего Владыку с последним зимним караваном, не дожидаясь, пока установятся летние дороги:
— Что такое, фа?
— Нужно сделать остановку.
Лиин обматывает конские бабки чистым холстом, смоченном в целебной настое, перетягивает поверх жесткой кожей. Обозный старшина вертит в руках влажную от лекарства тряпку, даже зачем-то нюхает:
— Много ли зелья осталось у высокочтимого фа?
Лиин протягивает бутыль. Старшина кричит что-то на старо-карзком, к ним подбегает давешний певец. Только теперь Мирлирин понимает, что безбородый карз — не мальчишка-подросток, а девушка. На ней мужская одежда, но из-под меховой шапки выбиваются каштановые косы.
— Это, Лиска, поглядь, что делает высокочтимый фа, и замотай коням ноги.
— Сделаю, дядько!
Девушка берет бутыль с настоем, бежит вдоль каравана, раздавая приказания возницам.
После остановки двинулись бодрее.
«Семь тысяч дорог,
Семь тысяч тревог.
Ой-Йон-лиг Саларкан!
Смерть — Хей-Йо-Да,
Рядом всегда.
Пляшет вода.
Светит звезда.
Ой-Йот-Хор, Саларкан!»
«Смерть рядом всегда»…
На переправе через Ут-Иин кони понесли.
Пенный поток бурлил на мелководье, кружил водоворотами. А дно еще покрыто льдом: зимой река здесь полностью промерзает, и карзы рискнули перебираться на другой берег по этой ненадежной дамбе. Привычные к подобным дорогам северные кони быстро перетащили тяжелые сани. Но вэльские рысаки испугались. Правая пристяжная поскользнулась, рухнула на колени. Левый взвился на дыбы, затанцевал, ринулся вниз по реке — туда, где поток низвергался с ледяного обрыва…