вищу достаются свиньи, краб пропускает душу.
На острове Аврора верили, что загробный мир охраняет гигантская свинья, которая пожирает всех, кто не посадил при жизни дерева пандануса. Посадившие дерево имеют шанс взобраться на него и укрыться от стража. В других верованиях доступ в загробный мир получают лишь члены тайных союзов: они уже прошли инициацию при вступлении в союз и побывали на том свете.
Загробный мир располагается, как правило, за водным пространством — рекой или морем. И в небесный мир умерших доставляет особая лодка — в египетских мифах это солнечная ладья. Самый известный перевозчик на тот свет — греческий Харон. Он сохранил свое место даже в Дантовом аду. В греческом мифе и обряде Харону платили монету — обол мертвых. Ее клали усопшему под язык. Этот обычай распространился у многих народов мира.
Гермес — вестник богов, знавший все пути, — считался проводником душ к границе владений Аида, бога царства мертвых. Гермес вынимает из тел души женихов Пенелопы, которых убил Одиссей. Взмахнув своим волшебным золотым жезлом, кадуцеем, бог отводит их в преисподнюю — души с визгом летят за ним. Гермес ведет души женихов…
…к пределам тумана и тленья;
Мимо Левкада скалы и стремительных вод Океана,
Мимо ворот Гелиосовых, мимо пределов, где боги
Сна обитают, провеяли тени на Асфодилонский
Луг, где воздушными стаями души усопших летают[10].
Тот, кто оказался у Стикса, реки подземного царства, без денег, должен был либо скитаться по его мрачному берегу, либо искать обходной брод. Харон также охранял преисподнюю — Аид — и перевозил через Стикс только тех, кому полагался правильный погребальный обряд.
Серебряный обол. Древняя Греция. IV в. до н. э.
The Art Institute of Chicago
Стикс ограничивает царство Аида с запада, принимая в себя воды притоков — Ахерона, Флегетона, Кокита, Аорнита и Леты. «Стикс» по-гречески значит «ненавистный». Это ручеек в греческом регионе Аркадия, воды которого считались смертельно ядовитыми. «Ахерон» переводится как «поток печали». «Флегетон» — «пылающий» (это отсылка к обычаю кремации или к поверью, что грешники сгорают в потоках лавы). «Кокит» означает «стенающий», «Лета» — «забытье». Все эти названия призваны показать неприглядность смерти.
Лишь самые могучие герои — Геракл и Тесей — смогли заставить Харона живыми перевезти их в царство Аида. Троянец Эней проник туда благодаря тому, что пророчица Сивилла показала Харону золотую ветвь из сада Персефоны — богини подземного мира.
Другой страж преисподней — чудовищный пес Цербер, или Кербер, — чудище с тремя головами и змеиным хвостом, все туловище которого усеяно змеями. Он сторожил, однако, не столько вход на тот свет, сколько выход оттуда — не давал душам вернуться в мир живых. Каждый умерший должен был иметь при себе медовую лепешку, чтобы отвлечь стража. Сивилла бросила ему лепешку со снотворным и помогла тем самым Энею.
Мифы и обряды скандинавов — народа, отделенного от материка морем, — также рассказывают о погребальной ладье и перевозке на тот свет. В «Саге о Вёльсунгах» герой Сигмунд, потомок Одина, берет труп своего сына Синфьётли и бредет с ним неведомо куда, пока не приходит к фьорду. Там он видит перевозчика с маленькой узкой лодкой. Тот спрашивает, не хочет ли Сигмунд перевезти тело на другой берег, и конунг соглашается. Но места для Сигмунда в челноке не хватает, и, как только таинственный перевозчик берет Синфьётли, лодка тут же исчезает. Это был, конечно, Один, взявший своего потомка в Вальхаллу.
В мифах множества народов души на тот свет сопровождает собака. Существует распространенный вариант мифа о собаке, которая, напротив, охраняет вход в загробный мир и выход с того света. Самый известный из этих сторожевых псов — Кербер, или Цербер. Если одинаковые мифологические сюжеты встречаются в разных частях света, можно полагать, что они сформировались еще до заселения Америки и Евразии — более 10 тысяч лет назад, во время палеолита.
Собака — первое животное, которое приручил человек в древнем каменном веке. Предполагают, что люди современного облика смогли одомашнить волка и с помощью этого зверя вытеснить могучих неандертальцев. Собака помогала людям преследовать дичь и сторожила их стоянки. Она служила посредником между «своим», изученным миром и миром иным, между миром культуры и миром природы. Природа повсюду ассоциировалась с загробным миром: недаром и вход в ад в «Божественной комедии» Данте располагался в «сумрачном лесу» (правда, путь поэту заступает не собака, а дикие звери — рысь и волчица: Ад, I, 31, 49).
Некоторые оленеводы Камчатки оставляли своих мертвецов, которых они боялись (как и все первобытные люди), на съедение ездовым собакам. Обычай оставлять труп естественным «санитарам» известен с незапамятных времен. Древние авторы, начиная с Геродота, приписывают его персам, он сохранился у зороастрийцев.
Ориентир, которым пользовались первобытные охотники, особенно ночью, — звездное небо. В Северном полушарии дорогу указывали Полярная звезда и Млечный Путь, который считался повсюду «путем душ» на тот свет. В мифах о собаке-проводнике душ это была «дорога собак». В разных мифах у них есть собственный загробный мир — потустороннее селение собак. Индейцы тлинкиты верят, что туда попадают и люди, но только те, кто жестоко обращался с животными, убивал их бесцельно, а также колдуны и самоубийцы. Индейцы монтанья рассказывают, что однажды человек приплыл на лодке в селение духов-собак. Те дали ему костей вместо мяса, ведь и люди кормят собак костями. Если человек погрызет кость, он сам превратится в собаку (нельзя есть пищу иного мира).
У коряков на крайнем Северо-Востоке России покойника к погребальному костру везут собаки, запряженные в нарты. Умершего коряки снабжают костями для собак, которые сторожат вход в загробный мир. Лепешку следует припасать для адского пса Кербера и в греческом мифе. В русской волшебной сказке собак кормят дети, чтобы спастись от преследования людоедки — Бабы-яги: добрый советчик велит им бросить хлеб собакам, стерегущим избушку.
Русский языческий погребальный обряд — сожжение покойника в ладье (его описание приведено в главке «Смерть как жертвоприношение»). Собака была первой из череды принесенных жертв: ее рассекли на две части и бросили в погребальную ладью. Жертву намеренно расчленили — через ее тело умерший входил на тот свет. Собака, принесенная в жертву, также была найдена при раскопках одного из древнерусских гнёздовских курганов.
На памятном камне VIII века с острова Готланд пес сопровождает всадника на восьминогом коне — так изображается въезд скандинавского бога Одина в его воинский рай, Вальхаллу.
О том, чтобы умерший не мог найти дорогу назад, заботятся с самого начала погребального обряда. Коряки закрывают лицо покойника, чтобы он не видел пути, и одевают его не так, как живого: шапку — задом наперед, варежку с правой руки надевают на левую, неправильно запрягают оленей для погребальной упряжки. Даже выносят умершего не через дверь, а через специально проделанное отверстие в стене жилища. У чукчей это отверстие заделывают после похорон и приносят возле него в жертву щенка — сторожа.
Цыгане, верные древним кочевым обычаям, обряжают покойника в одежды, вывернутые наизнанку, — так он навечно останется в могиле и не сможет кочевать.
У коряков труп расчленяют на части, чтобы уничтожить болезнь — причину смерти, иначе она может переселиться в новорожденного, в которого должен вселиться дух покойного. Вокруг прогоревшего костра разбрасывают ветви ивы и ольхи, что должно символизировать глухой лес — иной мир, в котором оказывался умерший. Покидают место сожжения, запутывая следы, чтобы покойник не нашел по ним пути назад; проводят на дороге линию, которая должна изображать реку, через которую не сможет перебраться покойник. Место умершего в жилище стараются тут же занять: если оно остается свободным, то на него помещают куклу из травы, чтобы дух не вернулся на место покойника.
Черту-реку проводят, возвращаясь с похорон, и чукчи; кроме того, они бросают назад мелкие камешки, которые должны символизировать горы, а также бросают пучок травы в сосуд с водой — трава означает лес, вода — озеро, которые преградят путь умершему, если дух попробует преследовать живых. В русской волшебной сказке сходные действия совершают дети, спасающиеся от преследующей их людоедки — Бабы-яги: добрый советчик велит им бросить хлеб собакам, стерегущим избушку Яги, бросить наземь полотенце и гребень — они превратятся в реку и лес.
В загробном мире все не так, как на земле, ведь там живут мертвые. У нивхов на Дальнем Востоке загробный мир — Млыво. Вход в него — отверстие, местонахождение которого неизвестно живым. Но душа умершего легко найдет туда дорогу, когда будет изготовлена деревянная фигурка, в которую душа и перемещается. Жизнь в Млыво ничем не отличается от земной, но солнце там светит ночью, а луна — днем. Жители Млыво живут в родовых поселениях, ловят рыбу, охотятся, женятся (если вступает в брак оставшийся на земле супруг), рожают детей, болеют и умирают. Мужчины умирают там еще три раза, а женщины — четыре. Далее душа переходит в следующий мир и так до тех пор, пока не превратится в траву, птицу или насекомое. У народа срэ на юге Вьетнама загробная страна — Брахтинг. Там все противоположно земному: черное становится белым, корзины висят вверх дном, женщины работают на пахоте, а мужчины занимаются домашними заботами. Вещи, которые клали в могилу с умершим, у срэ надо было ломать: иначе он не сможет пользоваться ими на том свете.
Африканские народы верили, что в ином мире люди и предметы обладают противоположными свойствами: например, цвет кожи там меняется на белый. Из-за этого европейцев часто принимали за духов, явившихся с того света. У зулу люди, несшие гроб, вступали в хижину спиной. У нанди Танзании и Кении старший сын покойного надевал костюм наизнанку. В королевстве Лоанго после смерти государя все население должно было вести себя не так, как обычно. Гасились очаги, прекращалась охота, торговля и работа в поле, людям запрещалось мыться, детям кричать: траур призван был преодолеть хаотические последствия смерти.