Чаще всего жизнь в загробном мире представляли в виде продолжения земного существования. Даже в развитых мифологиях у самого Гомера Одиссей, посетивший преисподнюю — Аид, видит там множество душ, причем каждый житель преисподней занят продолжением своей земной деятельности: царь Ахилл царит над мертвыми, судья Минос со скипетром в руке остается судьей, охотник Орион гонит дичь с бронзовой булавой в руке, тень Геракла держит «лук напряженный со стрелой на тугой тетиве». Существование на том свете считалось темным и призрачным — ведь в могилу не проникал свет, даже если в преисподней было свое солнце, оно светило вполсилы. Уже основатель культурной антропологии английский исследователь Эдуард Тэйлор, собравший огромный материал о первобытных верованиях, противопоставлял «теорию продолжения» жизни за гробом «теории воздаяния» — ведь представления о добре и зле, посмертном суде над душой и возмездии за прижизненные грехи сформировались уже в условиях цивилизации и лишь зарождались в архаическом «первобытном» обществе.
В верованиях народа даяков острова Борнео в Юго-Восточной Азии душа должна была переправляться на тот свет на чудесном корабле. Его сопровождает кормчий — вестник богов Темпон-телон. После смерти душа умершего отделяется от телесной души и стремится в загробный мир — Леву-Лиау. Для этого необходимо совершить церемонию поминок — тиву. Пока она не началась, душа является своим родичам во сне. Она может пугать их или одаривать разными подношениями, но не дает покоя. Мятежный дух способен вызвать повальную болезнь и даже бурю.
Однако быстро устроить тиву нельзя. Ведь необходимо не только обеспечить всех участников — а их могут быть сотни — изобилием еды и питья, но и устроить охоту за головами людей из другого племени, чтобы было кому сопровождать умершего на тот свет. А пока он лежит во временной могиле на отдаленном холме на берегу реки. Его душе холодно, но она может согреться только от жгучего взгляда Темпон-телона, и родственники боятся, как бы душа не похитила огонь из их очагов.
Если семья бедна, то подготовка поминок может затянуться на два-три года. Если не удается добыть новые черепа, в доме для поминок вывешиваются обновленные старые. Туда же относят литавры и барабаны — эта церемония сопровождается разными обрядами. Старики заклинаниями указывают путь душе к солнцу. С тех пор соплеменники усопшего бьют по ночам в литавры и барабаны, чтобы отогнать злых духов и дать понять душе умершего — скоро наступит день загробного странствия.
За три дня до начала поминок гроб привозят на лодке в церемониальный дом. До этого родственники выставляют у входа в жилище доску или модель, изображающую корабль: его нос оформлен в виде головы птицы-носорога, хвост — в виде водяной змеи. Эти символы даяков уже знакомы нам — они воплощают мифологическую модель мира: верхние сферы и преисподнюю. У руля стоит сам перевозчик Темпон-телон, на носу — персонаж, излучающий страшный холод. Он необходим во время путешествия на тот свет, чтобы команда корабля не погибла от жара небесных лучей, равно как и от жара самого перевозчика, распаляющегося по мере того, как корабль несется на тот свет. Стоящий на носу вооружен острым, режущим орудием: он должен помогать птице-носорогу рассекать воздух и облака на пути в загробный мир.
Считалось, что корабль загружен всем, что выпили и съели на поминках. Умершего должны сопровождать и рабы, а также люди, убитые во время охоты за головами. Кораблю тоже нужно приносить жертву: днем это петухи, кровью которых забрызгивается сам корабль, а ночью — гроб, в котором покоится отправляющийся на тот свет.
Корабль привозит души в город мертвых раз в сутки, как солнечная ладья: недаром его путешествие начинается утром. Он движется с такой скоростью, что его пассажиры не успевают разглядеть предметы, которые встречаются по пути. Скорость снижается, лишь когда корабль вплывает в огненное озеро или водоворот: их нужно осторожно миновать.
Поминки начинаются, когда родственницы умершего с другими женщинами племени готовят еду и сами едят вволю буйволиного мяса и пьют. Кульминация наступает в ночь перед загробным странствием, когда с восходом корабль Темпон-телона отправляется к солнцу. Жрицы подбрасывают зерна риса — он должен превратиться в покровительниц, отгоняющих злых духов, — а затем приносят в жертву кур.
Особую роль играет шаман, который изображает Темпон-телона. Разгоряченный выпитым, он начинает песнь — диалог с покойником, перечисляет все, что отправится с усопшим через огненное озеро на тот свет. Душу призывают еще раз взглянуть на свою землю и ступить на корабль мертвых. Шаман рассказывает об этом мчащемся судне и впадает в транс: песнь достигает кульминации, когда поднимается солнце и шаман объявляет, что корабль душ благополучно миновал огненное озеро. Участники поминок встречают это известие восторженным воем.
На второй день поминок приносятся человеческие жертвы. Убийство необходимо для того, чтобы принесенный в жертву доставил на корабль телесную душу покойника. Говорить о благополучном существовании умершего на том свете можно только после воссоединения двух душ.
Как правило, жертвами становятся рабы, которых купили специально для ритуального убийства. Важно, однако, чтобы несчастная жертва не успела произнести проклятья, поэтому раба убивают внезапно. Жертвоприношение у особого столба сопровождает специальная церемония. Голову жертвы посыпают песком или рисом — с этого момента жертва считается неодушевленной, значит, ее проклятия не достигнут загробного мира.
Разгоряченная напитками толпа в исступленном танце кружится вокруг жертвы, нанося ей удары куда попало, пока несчастный не упадет. Чем больше мук перенесет жертва, тем благополучнее будет жизнь умершего на том свете. Руководитель церемонии подскакивает к жертве и отрубает ей голову — под радостные крики толпы кровью жертвы мажут родственников умершего. Завершается поминальный обряд всеобщим пьянством.
Затем умершего хоронят в семейном склепе или кремируют. Однако если гости не съели всего заготовленного на поминальный пир, начинается своеобразное состязание по уничтожению этих припасов — их нельзя оставлять, ведь тогда умерший не порвет связей с живыми. Пиршество продолжается, а вдова или вдовец по-прежнему сидят во главе стола — правда, уже сняв с себя траур. Если гостям не удается съесть всю еду, хозяин или хозяйка поднимается и заявляет о своей силе и победе. Если гости съели все приготовленное, значит, победили они.
Даяки тратили столько усилий для оправки души в загробное плавание, но не верили в ее вечное существование на том свете, в солнечной стране блаженных. Душа оставалась там в семь раз дольше, чем на земле, но затем умирала и переселялась в новое тело. Это мог быть гриб или растение: если его съест человек, душа воплотится в силе отцовства или материнства и возродится. Хуже, если животное съест растение: тогда у души еще будет шанс возродиться, если это животное убьет и съест человек. Но если растение или животное, содержащее душу, погибнет само, душу тоже ждет окончательная смерть.
Немецкий этнограф Лео Фробениус, описавший церемонию тива у даяков, ужасался их диким обычаям. Но схожие обряды с человеческими жертвами были в относительно недавнем прошлом известны и европейским народам, в том числе на языческой Руси (вспомним о погребальной ладье у русов[11]).
Загробное благополучие души у даяков, как и у большинства архаических народов, во многом зависело от обрядов, которые сородичи выполняли при похоронах. Мысль о загробном суде и воздаянии вызревала постепенно. И даже у греков, развивавших идею метемпсихоза, то есть переселения душ, эта мысль не была господствующей в их представлениях об Аиде. Мелкая монета — обол — и правильно совершенный погребальный ритуал значили больше, чем прижизненные деяния умершего. Живых больше заботило то, чтобы душа умершего не вмешивалась в их жизнь.
Отец истории Геродот рассказывает характерное предание о платье Мелиссы — жены коринфского тирана Периандра. Однажды ему потребовалось предсказание, и тот отправил за ним послов на реку Ахерон, которая, как считалось, текла в царство Аида. Прорицатели вызвали душу его умершей жены, но та отказывалась давать пророчество, сетуя на то, что мерзнет в преисподней. Выяснилось, что парадное платье, в котором ее хоронили, не сожгли вместе с ней. Тиран велел исправить ритуальную ошибку. Все женщины Коринфа должны были в парадных облачениях явиться в храм Геры, покровительницы брака, и отдать свои платья, которые и сожгли после посвящения Мелиссе. Тогда душа дала предсказания.
Наряд, в том числе погребальный, имел особое значение для античной цивилизации: его называли тем же словом, что и космический порядок, — «космос». Отсюда, кстати, произошло слово «косметика». Наряд отражал статус погребенного, и этот ритуал «суждения по одежке» неожиданно воздействовал на идею загробного суда.
Не менее требовательным оказался покойник, являвшийся своей сестре в рассказе о старообрядцах Литвы. Он жаловался, что не может ходить в гости на том свете, ведь сестра положила ему в гроб не новую, а ношеную одежду.
У украинцев известен рассказ о девице, которую нашли замерзшей и надели на нее чулки, чтобы ей легче было переносить мытарства. Та, однако, очнулась после «замирания» — временной смерти — и рассказала, что встретила на том свете барыню, которая подарила ей при жизни эти чулки. Своенравная хозяйка сняла их с девицы, и та вынуждена была ходить босой.
Наконец, в Китае, где рассказывали множество страшных историй о духах и оборотнях, выходящих из могил, дух знатной покойницы удалось опознать по платью. Во время распрей за трон некий государь убил принцессу и похоронил ее в общем склепе. Когда он получил власть, то решил перезахоронить государыню, но кости в склепе оказались перемешанными. Пришлось звать двух шаманок, чтобы они вызвали душу умершей, которая укажет на свое тело. Шаманки вызвали дух и описали его одинаково: принцесса была в лилово-белом платье с повязкой темно-синей парчи на голове. Так «по одежке» обнаружили останки принцессы.