– Да? – нахмурился непереубежденный Гвидо.
– Кроме того, это лишь временно, – успокоил их Шайк-Стер. – И к тому же это дымовая завеса для того, что мы действительно будем делать.
– И что же это? – мягко спросил я.
Шайк-Стер окинул быстрым взглядом ресторан, а затем нагнулся вперед, понизив голос.
– Ну, я не собираюсь ничего говорить, но помните, я рассказывал о том, как Синдикат концентрируется на одном стратегическом направлении? Мне представляется, мы, похоже, выбрали на Деве не ту стратегию. Возможно, нам не следовало пробовать рэкет с охраной.
– Значит, вы собираетесь сменить стратегию? – подтолкнул я его.
– Правильно, – улыбнулся Шайк-Стер. – Мы пока притормозим рэкет с охраной и одновременно начнем наезды на букмекеров.
– Вот теперь ты говоришь дело, – возликовал Гвидо. – На азартных играх всегда делают хорошие деньги.
– Говори потише, идиот. Это же тайна.
– А кто услышит? – возразил Гвидо.
– Как насчет их?
Шайк-Стер ткнул большим пальцем в сторону столика, где сидели четыре громадных существа, попеременно то набивая рот, то оглушительно хохоча.
– Их? Это братья Хатт. Они бывают здесь раз в неделю. И слишком заняты собственными играми, чтобы беспокоить нас.
– Играми? Они игроки?
– Не… ну, возможно, за исключением Дарвина. Он вожак. Но он играет, ставя только на разный баланс и бизнес.
– Который из них?
– Самый худой. Я слышал, невеста посадила его на диету. И поэтому он злой, но для нас не опасен.
Шайк-Стер снова повернулся к нашему столику.
– Все равно говори потише. Как ты насчет этого, Скив? Я имею в виду азартные игры. Ты уже бывал здесь, на Базаре. Знаешь каких-нибудь подходящих букмекеров?
– Ну, дела. Единственный, кого я знаю, это Живоглот, – сказал я. – Он довольно крупный. Однако, если вы, ребята, собираетесь его облапошить, не говорите, что навел вас я.
Шайк-Стер дружески подмигнул мне.
– Уловил. Но со всего, что мы с него получим, вам будет процент. Знаете, гонорар за наводку. Мы не забываем своих друзей.
– Ну, спасибо, – буркнул я, чувствуя себя почти виноватым. – Ну, мне пора отчаливать. Пошли, Глип.
– Глип, – откликнулся мой дракон при звуке своего имени, вытаскивая голову из лоханки со спагетти.
Толстяк ощутил мгновенную симпатию к моему приятелю, основанную, как я подозревал, на новоприобретенной способности Глипа поглощать едва скрытую кроваво-красным соусом личинкообразную массу, бывшую основным блюдом этого сезона.
Я так и не сумел набраться достаточно храбрости попробовать спагетти, но моему дракону они очень понравились. Как маг, я знал, что кое-какие сомнительные лакомства, съедобные и не очень, живые и нет, тоже получали кулинарное одобрение Глипа, но это мало поощряло меня расширить свои диетные горизонты до включения в свой рацион того или иного блюда. И все же, пока со мной был Глип, нас встречали у Толстяка с распростертыми объятиями, несмотря на то что у моего приятеля появилась походка вперевалку, совсем как у хозяина ресторана.
– Скажи-ка, Скив, где ты держишь днем своего дракона?
Я оглянулся и обнаружил, что Шайк-Стер, сощурившись, задумчиво изучает моего приятеля.
– Обычно он при мне, но иногда я оставляю его с драконьей няней. А что?
– Просто я вспомнил жалобу на «прерывание торговли», которую нам пришлось однажды оплачивать… пришлось оплачивать… Черт, мы до сих пор ее оплачиваем. Короче, этот парень, видите ли, продает драконов, если не считать того, что вот уже неделя, как он не продал ни одного. Обычно он продает примерно трех в день и говорит, что поскольку заплатил нам за гарантию безопасности своего бизнеса, то нам полагается возместить ему разницу в снижении сбыта… и, знаете, эти твари дорогие…
– Знаю, – согласился я. – Но какое это имеет отношение к Глипу?
– Вероятно, никакого. Просто этот парень клянется, что как раз перед тем, как все пошло прахом, к нему заявился какой-то маленький дракон и поговорил с его драконами. Теперь они не ревут, не дышат огнем, ничего не делают. Только спят и резвятся… а кому нужен резвящийся дракон, понимаете?
– Переговорил с его драконами? – обеспокоенно переспросил я.
По какой-то причине у меня внезапно возник в голове образ Глипа, выступившего против дракона Большого Джули – зверя, по сравнению с которым сам он выглядел просто карликом, – и победившего.
– Ну… они не то чтобы говорили, но сгрудились и придвинули головы друг к другу, издавая невнятные пыхтящие звуки. И не давали тому парню приблизиться, пока не закончили. Единственное, в чем он уверен, это в том, что маленький, тот, который, по его словам, испортил ему весь бизнес, сказал что-то вроде «пип». Сказал так пару раз.
– Пип? – переспросил я.
– Глип, – ответил мой дракон.
Шайк-Стер снова уставился на него.
– Брось, Шайк-Стер, – вмешался Гвидо, дружески ткнув своего начальника. – Говорящие драконы? Тебе кто-то вешает лапшу на уши. Мне кажется, он получил партию некондиционных драконов и пытается заставить нас платить за них. Пошли ты его подальше.
– Это будет не так-то легко, – пробурчал Шайк-Стер. – Но, полагаю, ты прав. Я хочу сказать, что все драконы выглядят очень похожими друг на друга.
– В общем, верно, – отозвался я, постепенно отодвигаясь к ближайшему выходу.
– Пошли, Пип… я хотел сказать, Глип.
Может быть, подозрения Шайк-Стера и поумерились, но у меня все равно оставалось несколько своих, когда мы шли обратно к трактиру «Желтый полумесяц».
– Скажи мне откровенно, Глип, ты имел какое-нибудь отношение к порче чьей-то торговли драконами?
– Глип? – ответил мой приятель точно таким же тоном, какой бывает у меня самого, когда я слишком упорно стараюсь казаться невинным.
– Понятно. Но больше не суйся в это дело. Я думаю, мы и без того разберемся. Не стоит тебе рисковать своей чешуей.
– Глип.
На этот раз ответ был куда более подавленным, и я понял, что он заметно повесил нос.
– Да не сердись ты! Просто я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случились. Вот и все.
Я вдруг осознал, что прохожие оборачиваются на нас. Все же, как ни странен Базар, они не привыкли видеть, чтобы кто-то шел по улице, споря с драконом.
– Поспешим, – скомандовали, переходя на рысь. – Не знаю, что нам противопоставить намерению Синдиката наехать на букмекеров, но уверен, что Ааз что-нибудь придумает.
Глава восемнадцатая
Жить можно безбедно, если правильно сделать ставки.
Спортивная арена, где мы сидели, заметно уступала по величине стадиону на Валлете, где мы участвовали в Большой Игре, но ничуть не уступала ему по шумности. Наверное, на акустику как-то влияло то, что арена была крытой, но даже при наполовину заполненных трибунах гул стоял такой, что я едва слышал собственные мысли.
И потом, этот запах. Те же стены и потолок, что кое-как обеспечивали акустику, никак не способствовали вентиляции. В такой тесноте несколько тысяч существ из разных измерений производили такой коктейль ароматов, что мой желудок сводили спазмы… или, может быть, дело было просто в нервах.
– Ты не мог бы еще раз объяснить мне насчет ставок?
– Не сейчас, – рыгнул Живоглот, нервно теребя программу. – Я слишком нервничаю.
– Дай я попробую, шеф, – вызвалась сидевшая с другого боку от меня Маша. – Может быть, обойдусь без профессионального жаргона нашего друга.
– Я бы это оценил, – признался я.
За это я заработал мрачный взгляд со стороны Живоглота, но Маша уже приступила к делу.
– Во-первых, ты должен понять, что букмекеры по большей части не ставят собственных денег. Они выступают в роли агентов или посредников для людей, ставящих кто на что в одном состязании. В идеале все ставки выравниваются, и поэтому сам букмекер не ставит на состязании собственных денег.
– А как же тогда они получают прибыль?
– Иногда на процентах, а иногда… но это уже другая история, а мы говорим о ставках. Согласен?
– Ладно, – пожал плечами я.
– Так вот, описанная мной ситуация – идеальная. Она предполагает, что команды, или бойцы, или что бы там ни было, равны по силе. Тогда некоторые люди ставят на одну сторону, некоторые на другую, но, в общем, все уравновешивается. Это – равные шансы, или 1:1.
Она слегка переместила свой вес, не обращая внимания на прожигающие взгляды других зрителей, когда в ответ на ее телодвижение закачался весь ряд.
– Но, предположим, дело обстоит иначе. Что, если вместо равенства силу одной стороны есть преимущество… как, скажем, в случае если бы Плохсекир вышел драться с королем Родриком?
– На это легко ответить, – улыбнулся я. – На короля никто бы не поставил.
– Именно, – кивнула Маша. – Значит, все поставят на одну сторону, и букмекерам придется покрывать разницу собственными деньгами… ставки, которые сильно рискуют проиграть.
– Поэтому они не принимают никаких ставок.
– Нет. Они обставят дело так, что люди будут ставить на короля.
Я вскинул бровь.
– Они могут попробовать, но я уверен, что сам бы не стал так выбрасывать золото. Я бы поставил на Плохсекира.
– В самом деле? – улыбнулась Маша. – А что, если вместо того чтобы ставить один золотой для выигрыша одного золотого, тебе пришлось бы ставить на Плохсекира десять золотых ради выигрыша всего одного?
– Ну…
– Разреши мне еще немного усложнить дело. Как насчет того, что если ты поставишь на короля один золотой и король победит, то вместо одного золотого ты получишь сто?
– Я… э-э… мог бы заключить рискованное пари, поставив на короля, – поколебавшись, ответил я. – Всегда есть вероятность, что ему повезет. Кроме того, если я проиграю, то потеряю только один золотой.
– …И именно так, я уверена, поступают букмекеры, чтобы прикрыть разницу в ставках. Ну а как они рассчитывают, сколько ставок на короля при шансах X прикроют ставки, принятые на Плохсекира при шансах Y, это уже выше моего понимания.