На счастье, вскоре пришло разрешение на получение книг. Михаил составил длинный список. Где-то в середине, чтобы не очень в глаза бросалось, вписал: «К. Маркс. Капитал, том I». В последующие дни, недели, месяцы надзиратель не успевал менять книги беспокойному сидельцу. Одна толще другой: «Обоснование народничества» Волгина, «Геология» Лайеля, курс истории… Дошла очередь и до «Капитала». С удивлением надзиратель протянул том Калинину, подумав, неужели разбогатеть решил, раз про капитал читает.
Чтение первых страниц «Капитала» давалось Калинину нелегко. Не сразу разберешься, что к чему. Порой часами он сидел над книгой, забыв обо всем, заставляя себя вникать в смысл каждой прочитанной фразы. Надзиратель удивлялся: то в день по книжке читал, а «Капитал» и возвращать не думает. Когда ни поглядишь в глазок, арестант читает, не шелохнется. Но чем он дальше читал, тем яснее становилась мысль автора. Вот, наконец, последняя страница. Закрыв книгу, Калинин долго молча сидел над ней. Вошел надзиратель, поставил на стол глиняную миску с похлебкой, положил кусок хлеба и с опаской взглянул на притихшего заключенного. Кто его знает, о чем он думает.
Справка Департамента полиции
Декабрь 1899 г.
Калинин Михаил Иванов, крестьянин д. Троицы, Корчевского уезда, Тверской губернии, привлечен к дознанию в С. Петербурге по делу «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Содержится под стражей с 3 июля 1899 г.
Дознание продолжается.
Основанием для привлечения Калинина к дознанию послужили сношения его с братьями Янкельсонами. А также имевшиеся указания на то, что он устраивал в своей квартире сходки, на которых обвиняемая Юлия Попова, известная рабочим под названием «Марии Васильевны», читала приносимые с собою нелегальные издания и давала по содержанию их объяснения.
По обыску у Калинина были обнаружены сочинения тенденциозного характера и перечень расходов на необходимые нужды семейных и холостых рабочих на Резиновой мануфактуре и Путиловском заводе.
При допросе Калинин принадлежности своей к рабочей пропаганде не признал, объяснив, что с некоторыми из обвиняемых был только знаком.
Обвиняемый Малышев показал, что Кок дал ему адрес рабочего Калинина для занятий с образовавшимся около названного Калинина рабочим кружком.
Обвиняемая Попова объяснила, что у Калинина познакомилась с двумя рабочими, около которых организовала рабочий кружок, так как сам Калинин отказался от участия в подобной организации.
РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 8. Д. 2. Л. 12.
Для того чтобы отдохнуть от трудного чтения, Михаил писал на волю своим товарищам письма, благо таковые дозволялись. Надзирателя, в чьи обязанности входило их чтение, они приводили в неистовство. Поскольку все были огромные, по десять-пятнадцать страниц каждое, да еще написанные мельчайшим бисерным почерком!
Что происходило на воле Калинин не знал: передачи и почта с воли не разрешались, как и посещения заключенного. О том, что время шло, можно было понять, только подойдя к маленькому пыльному, а потому туманному, тюремному оконцу. Голубое летнее небо сменилось серым, пасмурным. Застучал по стеклу унылый дождь. А потом стекла украсились морозными узорами. Пришел новый 1900 г. В камере же ничего не менялось, все та же спартанская обстановка, одиночество, тишина и все тот же изо дня в день единственно возможный труд — чтение книг! Первые в жизни Калинина тюремные десять месяцев заменили ему так недостающее образование. К апрелю, когда настала пора покинуть тюрьму, в его библиотечном формуляре числилось сто шестьдесят книг различных авторов и на разные темы!
«Капитал» К. Маркса в Российской империи был запрещен цензурой. За первым томом книги гонялись, как за величайшей библиографической редкостью. Букинисты на Сухаревском рынке в Москве заламывали за него баснословные цены, доходившие до 25 рублей! Лишь в 1897 г. царская цензура сочла возможным снять запрет с этой книги, но после исключения из издания предисловий автора. Такая «либеральная» мера объяснялась просто. Цензоры полагали, что, во-первых, столь серьезный экономический труд не будет доступен широкой публике, а, во-вторых, выводы Карла Маркса давно вошли во все читаемые в Европе курсы политической экономии. Однако расчеты цензоров не оправдались. «Капитал» Маркса стал настольной книгой не только для экономистов и социологов, политологов и историков, но и для десятков и сотен рабочих-революционеров Европы и России. Стал он таковым и для Калинина.
Обложка книги К. Маркса «Капитал». Том 1.
1872
Михаил Иванович Калинин
1900
[РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 10. Д. 3. Л. 1]
Не знал Михаил, что пока он находился в неволе, Д. П. Мордухай-Болтовской пытался его выручить. Явившись вместе с женой в жандармское управление, заявил, что считает себя морально ответственным за Калинина, зная его как честного человека и патриота, и думает, что он, вероятно, попал в «политические» по несознательности. Жандарм внимательно выслушал генерала-«адвоката» и вместо ответа показал ему список книг, прочитанных Калининым в тюрьме. Дождался, пока тот внимательно ознакомится с добросовестно составленным реестром, и произнес многозначительно: «А вы говорите — несознательный!»
Приходила и «Елена Петровна». Ее арестовали несколько раньше Калинина, но вскоре выпустили, не сумев собрать обличительный материал.
— Побойтесь Бога, — говорила она начальнику жандармерии, — Калинин — рядовой рабочий, а вы его в тюрьме держите!
Хмурый жандарм даже глаз не поднял, только бесстрастно проговорил:
— Не беспокойтесь, таких, как вы, он десятерых на ниточку навяжет и поведет за собой.
…Наконец пришла свобода!
12 апреля 1900 г. М. И. Калинину было объявлено: он свободен. Однако впредь жить в Петербурге ему не дозволялось, а потому нужно было выбрать новое место для постоянного поселения.
Глава 2Опыт революционной жизни и деятельности: от арестанта до комиссара1900–1917
Маршрутом «политического» ссыльного: Тифлис, Ревель, Олонецкая и Тверская губернии
В качестве нового места проживания под неусыпным надзором полиции М. И. Калинин избрал Тифлис. Перед выездом в ссылку с разрешения полиции посетил родных в Верхней Троице. Впервые увидал свою младшую девятилетнюю сестренку Прасковью. Желая сделать приятное, пригласил ее, празднично одетую, а сам — в городском пиджаке и в чищеных сапогах, в деревенскую лавку, где на предпасхальной неделе выставлена была всякая вкусная всячина!
— Выбирай, сестренка, что тебе нравится!
Смотрела широко открытыми глазами Прасковья на невиданные доселе товары, думала-гадала… Да и выбрала красивые, душистые, мягкие пряники!
В деревне Михаилу Калинину были рады и смотрели на него с удивлением: ведь ходили слухи, что убили его, а кости смололи и спустили в Неву. Когда однажды Калинин встретился с местным священником, тот попенял ему: негоже заниматься «пашковством». Видно думал, что связан он с какими-то религиозными, сектантскими, делами.
Повидался Михаил со старыми деревенскими приятелями, заглянул в Тетьково, к Болтовским. Генерал Дмитрий Петрович вышел навстречу, повел в комнату, куда собралась и вся семья. Когда прощались, генерал сказал: «Вижу я, Миша, что человек ты благородный и взялся за благородное дело. Однако не забывай: лбом стенки не прошибешь».
Прожив в деревне два месяца, Михаил пустился в путь: по Волге до Казани, где жил несколько дней нелегально у Ю. А. Поповой… Потом Баку… и в начале мая прибыл в Тифлис[23]. 20 июня он явился в канцелярию тифлисского полицмейстера, где с него взяли подписку следующего содержания: «Я, нижеподписавшийся, даю подписку эту Г[осподину] и[сполняющему] д[ела] тифлисского полицмейстера в том, что я обязуюсь жить в Тифлисе безотлучно и о всяком желании переменить местожительство я обязан заявить местному начальнику губернского жандармского управления и полицмейстеру.
Крестьянин Тверской губернии, Корчевского уезда Михаил Калинин»[24].
Доселе неведомый город встретил непривычной жарой, буйной зеленью на улицах и во дворах. Произвела впечатление быстрая и своенравная Кура, так не похожая на его родную ленивую Медведицу. Величественная гора Давида возвышалась над городом, а внизу дома, дома… с бесчисленными верандами и балкончиками, маленькие улочки, духаны с пахучими шашлыками. Поселился Михаил в квартире-коммуне ссыльного туляка Ивана Назарова[25]. Познакомился с другими ссыльными, а их в то время было немало в Тифлисе: Зиновий Литвин-Седой, Иван Лузин, Ипполит Франчески, Владимир Родзевич, Клавдия Коган, Анна Краснова, Сергей Аллилуев…
Работать он устроился в Главные мастерские Закавказских железных дорог, бывшие центром начинавшегося рабочего движения. Среди рабочих грузин было немного, преобладали люди пришлые, главным образом солдаты, отслужившие срок в войсках местных гарнизонов. Работали в мастерских по 12–14 часов. Нередко заставляли работать и сверхурочно. Подчас даже на сон времени не оставалось. Но и в таких условиях революционеры все-таки умудрялись проводить занятия марксистских кружков, вести пропаганду и агитацию, привлекать новых сторонников, укрываться от охранки. Довольно широко в революционных кругах известны были имена местных вожаков: Владимир Кецховели, Иосиф Джугашвили[26], Миха Цхакая, Александр Цулукидзе… Калинин быстро освоился в новой среде. Выступал с докладами на нелегальных собраниях рабочих (то в горах, то в виноградниках, то в частных домах[27]), организовал доставку в Грузию из Санкт-Петербурга первой крупной партии нелегальной литературы (1,5 пуда), активно участвовал в подготовке забастовки в железнодорожных мастерских, намеченной на 1 августа.