[16].
За что же конкретно полиция «таскала» Андрея Суслова после его возвращения с бакинских нефтепромыслов? Как в 1968 году утверждали журналисты выходившей в Ульяновской области районной газеты «Искра», он вроде бы был замешан в поджогах дома помещика Кропачёва и мануфактурной лавки торговца Цыплёнкова.
В 1970 году кое-что к этим сообщениям добавила проживавшая в Куйбышеве (теперь это вновь Самара) двоюродная племянница Михаила Суслова Галина Борисова. В письме к дяде она коснулась некоторых перипетий своей бабушки Анны Андреевны, которая приходилась Михаилу Суслову родной тётей. «Вашей родной тёте (моей бабушке) Анне Андреевне уже 84 года, – сообщила Галина Борисова. – Она хорошо прожила свою жизнь, несмотря на все невзгоды. Всем помогала, пока была молода и здорова, Вашему отцу, Вам лично, родственникам по линии Сусловых. Она помогала Вашему отцу в годы его подполья. Атеист истинный. С первых шагов Советской власти искренне помогала ей, чем могла. Она принимала участие в создании интердетдомов, работала в них долгое время. Одна, без мужа, воспитывала своих детей… Раскрыв рты мы – дети нашего огромного дома – слушали её рассказы о подпольщиках, о революционерах истинных, о Вашем отце»[17].
Вплоть до 1913 года жизнь Андрея Суслова, по его словам, была беспросветная, «и лишь в 1913 году, – рассказывал он в 1924 году в автобиографии, – по моей инициативе было организовано в селе общество мелкого кредита, где я и начал служить на правах члена кооператива и казначея, между тем не бросая и крестьянской работы. Эта работа продолжалась до августа месяца 1916 года».
Тут что интересно? Во всех официальных источниках утверждалось, что семья Сусловых нищенствовала и выживала в основном за счёт коровы и отхожих промыслов, а самому Андрею Суслову было не до грамоты. Получалось, что всё образование Андрей Суслова сводилось к тому, чтобы по слогам прочесть приказы начальства и расписаться в получении денег? Но вчитаемся ещё раз в его автобиографию. Человек в царское время не просто создал общество мелкого кредита. Он какое-то время служил в нём счетоводом. А кто его этому обучил? Не странно ли?
Добавлю: взявшись за создание в родном селе общества мелкого кредита, Андрей Суслов не забывал и про семью. Он очень хотел, чтобы его старший сын Михаил обучился грамоте, и всё сделал, чтобы тот для начала смог окончить сельскую земскую школу. Заботился он и об образовании второго своего сына – Павла.
В конце лета 1916 года Андрей Суслов в очередной раз сорвался с насиженного места и в поисках лучшей доли отправился уже не на юг, а на север, на постройку Мурманской железной дороги. Там «был выдвинут рабочими представителем как в Совет Р.Д., а также и членом в Исполнительный Комитет Мурман<ской> стройки, на каковых постах и прослужил до декабря месяца 1917 года, участвуя в разных отраслях работы и состоя в разных комиссиях, как-то: председателем прод. комиссии, членом рев. комиссии мурманских складов и проч.».
В декабре 1917 года Андрей Суслов получил первый отпуск и сразу отправился к семье домой. Но на родине отдыхать ему не дали. В Хвалынске его сразу позвали в местный совдеп. А дальше новая власть предложила Андрею Суслову создать в родном селе комитет бедноты. Не остался без дела и его старший сын Михаил.
«Зимой, когда работы в своём хозяйстве не было, – рассказывал он летом 1936 года, – иногда работал в сельсовете, помогал секретарю сельсовета и отцу, когда он был в комитете бедноты. Здесь впервые стал увлекаться политикой, стал читать политические брошюры и помогал приезжавшим уполномоченным-коммунистам собирать продразвёрстку, проводить контрибуцию и пр.»[18].
В конце 1918 года отец перебрался в Вольск, устроившись счетоводом на маслобойный завод. А потом на губернском съезде Советов его избрали членом Саратовского губисполкома. Тогда Андрей Суслов и подал заявление в партию.
Тем временем его старший сын Михаил стал проявлять всё большую активность в родном Шаховском: «В комсомол я вступил в 1919 году… По моей инициативе из группы сельской молодёжи была создана ячейка. Через несколько месяцев о существовании её узнал Хвалынский уком РКСМ и 8 февраля 1920 года утвердил нашу ячейку и выдал нам комсомольские билеты»[19]. Видимо, молодым и энергичным парнем остались довольны. Однако активность его заметили и «классовые враги». По рассказу старожила села Шаховское М.Я. Овечкиной, это едва не стоило ему жизни: «Преследовали его (Суслова. – В.О.) солдаты. Он и убежал и со страху попал на Мостяк (село в Павловском районе. – Ред.). И вот попал, а солдаты гонятся. Двое их верховых. А там татарин назём (навоз. – Ред.) вывозил. Суслов к нему. Спаси, мол, меня. Солдаты далеко едут, ищут по кустам. Этот татарин скинул назём и говорит: «Ложись!» На дне телеги дырка была. Суслов лицом вниз лёг, чтобы дышать, татарин назём на него положил и ждёт. Солдаты подъехали. «Ты не видел человека, он тут был?» Он показывает в другую сторону, в лес. А потом татарин Суслова с Мостяк увёз и там его спрятал. Потом, когда уже в Москве жил, Суслов к этому татарину заезжал, и всё время – подарки ему. Дом ему построил».
А вот у отца Михаила Суслова в какой-то момент в Саратове возникли проблемы иного рода. Кто-то из начальства застал его за выпивкой. Он был обвинён в несоблюдении партийной этики и исключён из партии. Правда, нашел заступника, который понизил наказание до выговора. Недавнему штрафнику предложили перейти в губмуку на должность помощника заведующего отделом снабжения, но как раз тогда в семье произошла трагедия – умерла жена, и двое детей болели тифом. Летом 1921 года Андрей Суслов вернулся в Хвалынск со второй супругой, Евдокией Степановной Викуловой.
Не стало Андрея Суслова в 1930 году. Что с ним случилось, до сих пор неизвестно. Его внук Револий рассказывал, что дед собрался на юг, хотел подлечиться в Кисловодске, и по дороге на Кавказ заехал к сыну в Москву, а потом пропал: то ли его убили, то ли с ним что-то произошло. Михаил Суслов пытался подключить свои связи, обращался в милицию, в прокуратуру, но никто ничего выяснить так и не смог.
После исчезновения отца у Михаила Суслова остались младший родной брат Павел, сводный брат по отцу, две сводных сестры и много других родственников. Павел впоследствии стал счетоводом и работал в Куйбышевской области, где осели и некоторые родные дядья и тётки Михаила Суслова. Однако сам он в 30‐х годах во всех анкетах из родни указывал лишь младшего брата, при этом он всегда добавлял, что утратил с ним связь ещё в начале 20‐х годов. Все отношения с близкой и дальней роднёй Суслов возобновил уже после войны.
Глава 2Гранит науки
Вскоре после смерти матери Михаил Суслов отправился в Москву. В Шаховском его уже ничего не держало. Перед отъездом заглянул в Хвалынский уком комсомола. Там ему подписали направление на учёбу. Укомовцы ходатайствовали о зачислении его на политические курсы, кои собой представлял тогда университет имени Свердлова.
Из Хвалынска Суслов пешим отправился в Сызрань, чтобы сесть на первый же идущий в Москву поезд. А там его ожидал неприятный сюрприз. Университет имени Свердлова набор слушателей начинал лишь в ноябре. Ждать почти полгода у Суслова возможностей не было, так что пришлось заняться поисками работы. А куда его, очень болезненного, без каких-либо навыков, могли взять? Однако же ему повезло: «Устроился в Наркомпочтеле и работал там 4–5 мес. то ли в качестве секретаря радиоуправления, то ли делопроизводителем, то ли ещё кем – не знаю, т<ак>к<ак> служащих там было много и работы каждый своей не знал»[20]. Там же его приняли кандидатом в члены партии.
Суслова не покидала мечта получить хоть какое-то образование. Своего он добился только в начале 1921 года. Но чего это ему стоило? Полученное летом 1920 года направление от Хвалынского укома комсомола оказалось недействительным. Москва принимала на учёбу прежде всего по обращению губернских, а не уездных органов власти, и 16 ноября 1920 года Суслов направил в Саратовский губком комсомола слёзное письмо:
Документ о работе М. Суслова в радиоотделе. [РГАНИ]
«Имея страстное желание получить политические знания для того, чтобы этими знаниями поделиться с тёмными слоями крестьянства деревни, убедительно прошу Губком КСМ командировать меня, Суслова, в г. Москву в Коммунистический университет имени т. Свердлова на 6‐тимесячные или 2‐х годичн<ые> курсы.
При этом считаю долгом доложить Губкому, что образование я имею низшее, окончил сельскую школу, социальное положение – крестьянин и основной моей профессией является хлебопашество. Прибыл в Саратов в настоящее время из Москвы, куда был командирован Хвалынским уездкомом КСМ по постановлению от 27‐го июля с.г. с просьбой перед ЦК КСМ об определении меня на политические курсы (в университет имени т. Свердлова), но так как приём студентов тогда открыт не был, то ЦК в определении меня отказал и сообщил, что приём открыт будет с 1 ноября. Не имея совершенно средств для того, чтобы переехать из Москвы обратно на родину, мне в силу необходимости пришлось до настоящего времени проживать в Москве, терпя всякие нужды и лишения, порой даже по несколько дней сидеть голодным.
В настоящее время приём студентов в Коммунистический университет открыт, но на мою просьбу определить в университет ЦК КСМ ответил мне отказом, мотивируя тем, что приём производится исключительно по развёрсткам Губкомов. И вот я, ища света, как узник, вырвавшийся на волю, собирая последние средства, оставшиеся неизрасходованными от полученного жалованья, приехал в Саратов.
Приехал лишь для того, чтобы через свой Губком попасть туда, куда с распростёртыми руками стремился и стремлюсь.