Миллион миров — страница 13 из 51

— Как-нибудь в другой раз, — добродушно согласился Одиссей.

Он стремительно выпил свой кислородный коктейль, пока тот не прошипел половину пены, и почувствовал, как свежесть и прилив сил охватывает изнутри.

— Купаться! — воскликнул Фокс, вскакивая и бросаясь в море. Ана засмеялась и отправилась вслед за ним, так что следующие полчаса были головокружительно хороши.

— Уже устал? — удивилась принцесса, когда он плюхнулся обратно на горячий песок.

— Я старая модель человека, — улыбнулся Фокс.

— О, к вопросу о старых моделях.

Девушка очаровательно улыбнулась, засунула руку по локоть в свой набедренный рюкзачок, пошуровала там и выудила из музейных запасов старомодную и слегка потёртую кружку, стенки которой были выполнены в форме Колизея, а ручка в виде опасно согнутой Пизанской башни. На боку было гордо написано: «Caffè con antiche tradizioni 2158!»

Да уж, традиции и правда древние, тот самый горький вкус утраченного бобового растения с утраченной планеты, одной из миллиона миров, память о которых уже начинала стираться.

Девушка с видом фокусника провела пальцем по ободку, кружка за три секунды наполнилась водой, синтезированной прямо из воздуха, вода потемнела и превратилась в кофе, попутно мелко вскипев. Пена поднялась доверху и опала, по берегу пошёл бодрый и энергичный запах, внушающий оптимизм и веру в жизнь.

— Это кружка-синтезатор, — объяснила Ана, поймав его иронично прищуренный взгляд. — Из старых синтезаторов, пока их ещё не запретили и не изъяли из продажи за вред, который они причиняли экономике. Люблю старые штуки, я выменяла этот экземпляр у одного коллекционера, ей лет примерно в двадцать раз больше, чем мне!.. Правда, круто?

— Сначала надо попробовать, — заметил Фокс.

Но синтезированный кофе и вправду был неплох.

— Что тебе нравится в таких старых, вышедших из употребления вещах?

— Несовершенство, — ответила девушка-богиня.

И тогда Одиссей подумал, что она точно полюбит его.

— Босс.

— Что?

— Я так и не поняла, ты раскрыл это дело или нет?

— Скорее нет, чем да, — пожал плечами детектив. — Просто постоял рядом. А вот ты умница и героиня.

— Да, я такая, — с улыбкой, но всё же слегка розовея, подтвердила Ана. — Но ведь ты понял, что с мальчиками, и сразу нашёл, что им сказать, чтобы помочь. Это тоже нас спасло.

— Командная работа.

— Мы… отличная команда, да?

— Для четвёртого дела вместе — просто идеальная, — оценил Одиссей. Ну а что, разве нет?

— Но я так и не поняла, про Игрушку. Это явно какая-то боевая и стратегическая подпрограмма, которую добавили в ИИ детской планеты. Но откуда она взялась?

Признаться, Фокс тоже так и не понял. Хотя у него было одно бередящее подозрение.

— Дан обмолвился, что она «чужая», не руу’нн, — напомнил он.

— Точно! — Ана приподнялась, стряхнув песок со щеки. — Давай спросим? По-моему, они должны нам ответить.

Наследника и его старшего брата уже час как забрали спецслужбы квазарата, поэтому спросить у них было трудновато. Но Фокс подозвал попугая и выдал ему особый заказ. Спустя десять минут перед ними, прямо на пляже, развернулось визио: внушительный ящерн в синем одеянии с серебряными знаками Распорядителя дворцовых дел.

— Приветствую и благодарю вас, мусорщик Одиссей Фокс! — сказал ящерн. — Вы оправдали наши надежды и показали, что мусорщики — благородная и надёжная каста. Спешу вас уверить: награда Руу’нского квазарата будет строго эквивалента важности вашей работы. То есть, велика.

— Это приятно слышать, спасибо. Но что насчёт нашего вопроса?

— В данный момент Игрушку изолировали для выяснения всех обстоятельств, но я связался с ней напрямую и уточнил. За вами прибудет аэро, вы можете с комфортом спуститься в центр хранения архивных подарков, и там осмотреть подарок, который и послужил причиной появления у Игрушки… особых свойств.

Визиограмма погасла, и Ана тут же привстала.

— Что-то я накупалась и назагоралась, — заинтригованно сказала она. — А давай прямо сейчас полетим и узнаем?

Одиссей уже надевал штаны.

В пустом освещённом круге ровно посередине лабиринта игрушек стоял небольшой стенд, а на нём лежала аккуратная шкатулка-футляр. Она казалась просто изящной и дорогой, но, если присмотреться, становилось ясно, что даже сама шкатулка стоит целое состояние. Она была вырезана из алого дерева исчезающих Мраморных джунглей планеты Чеамр и инкрустирована сольнами: редкими драгоценными камнями, в которых танцует, не в силах вырваться, пойманный звёздный свет.

Внутри шкатулки, в ложе из мрачно-синего бархата лежал оловянный солдатик со старой Земли. Одиссей не осмелился взять его в руки, настолько бесценным он был. Но этого и не потребовалось: они с Аной увидели маленький нод, который венчал шапку-кивер солдатика.

Ана незамедлительно просканировала этот нод и получила внешнюю характеристику устройства, после чего активировала визио, которое хранилось внутри. Уверенный голос сообщил:

— Советник: стратегическая игрушка-защитник, разработанная специально для будущих правителей миров. Ваш наследник в опасности? Он всегда в опасности. Но Советник поможет и спасёт. Анализ политической ситуации, построение стратегии, комплекс действий по предотвращению угроз — доверьтесь Советнику, и он позаботится, чтобы ваш ребёнок остался царственным навсегда.

Запись смолкла.

— Ничего себе, — восхитилась Ана. — Так я сразу была права, это Император Интриг! Нет, скорее Инквизитор Интриганов. Какая же обалденная штука! Тот, кто подарил её малышу Нуку, однозначно спас его жизнь. Представь себе цивилизацию, в которой настолько развита властная борьба, что детям правителей делают такие игрушки?!

Одиссею не нужно было представлять. Он молча смотрел на внутреннюю часть крышки шкатулки, где было золотыми алеудскими буквами выгравировано: «Муууааарг».

«Отныне и навеки, мой друг».

До следующей истории, хару и шэмирай!

Дело #12 — Ярчайшая из звёзд

«Взмывая к солнцу, ты упадёшь и разобьёшься, либо взлетишь и сгоришь. Третьего не дано»

Ирелия Кан

✦ Всегда в образе ✦

Женщина зависла в позе лотоса под самым потолком. Окружённая слоями невидимых защитных полей, она восседала на подушке из пустоты в центре роскошного зала, под прозрачным куполом, сложенным из алмазной мозаики — в одной из самых дорогих резиденций элитарной планеты Лосс.

Неогранённые драгоценности сдержанно переливались, пропуская свет гигантского синего солнца, заполонившего треть небосвода. Его невыносимое сияние заливало весь город, но проходя через купол, оно лишалось слепящей ярости, делалось обыденным и пустым.

Женщина, наоборот, оставалась особенной и неповторимой. Окружённая голубым ореолом, она витала в глубинах задумчивости, прекрасное лицо обращено в неизвестное с едва заметной улыбкой. Отрешённая от мирской суеты, она размышляла о важном и тайном — а внизу столпились простые смертные. Они стояли, задрав носы и подбородки, в тени женщины, падавшей на светло-серый пол из молекулярно обесцвеченного сердолика. Кто-то из присутствующих подумал, что тень дивы в несколько раз больше, чем она сама.

Ирелия Кан поднялась куда выше рядовых обитателей планеты Лосс. Четырежды вибраниумная королева Галактовидения, трижды лауреат премии «Орион», многократный номинант и победитель «Гемини», она, без сомнения, являлась ярчайшей актрисой квадранта. В паре тысяч ближайших миров слава этой женщины превосходила славу сыгранных ею героинь. И почти ничего не могло затмить близкий выход её нового кинарта.

Только тот факт, что Ирелия Кан была мертва.

— Мы защищали её лучше, чем президента планеты, — поклялся начальник охраны звезды, гепардис по имени Шон-Хон.

Голос был выцветший, а сам безопасник опустошённый. Подтянутый и почти лысый кошак, гладко выбритый везде, кроме хвоста, с десятками технологичных аугментов по всему телу, он казался гибридом уставшего живого существа и невзрачного техно-бота.

— Глазами этого не увидишь, но Ирелию окружает не стандартное защитное поле, а уникальная конструкция ручной разработки. Сразу три силовых контура разных производителей и конфигураций. Взлом или преодоление одного поля не связан с работой других. Каждое поле класса S+++, защитная эффективность максимальная, семь звезд. Установка и поддержка такого щита стоит целое состояние. У каждого из трёх полей свои функции и особенности. По-отдельности они теоретически преодолимы, но все сразу… невозможно.

Он кашлянул и поправился:

— Считалось невозможным до сегодняшнего утра.

— Позвольте, милейший, — скептически повёл бровями старший планетарный констебль Ибо Дурран. — С чего вы вообще решили, что с госпожой Кан что-то не так? С моей точки зрения, она в полном порядке. Взгляните: идеальна, как всегда.

Старший констебль был человеком прямо-таки портретной яркости. Грузный, почти багровой надутости, с выпяченными губами и глазами навыкате, с кожей в оспинах и мятым, как первый блин, лицом. Его щёки всегда обиженно дулись, исключая моменты, в которые они как бы лопались — когда констебль что-нибудь говорил; а в уголках рта блестела слюна. В общем, Ибо Дурран был на удивление непривлекательным господином, хотя его внешность слегка облагораживали ухоженные усы.

— Совершенно идеальна.

Выразив свои сомнения, констебль уставился на начальника охраны, с него перевёл взгляд на медитирующую звезду, а оттуда спустился к частному сыщику с ассистенткой, стоявших чуть в стороне. В конце вояжа по лицам присутствующих на выпуклой физиономии констебля проступило совсем уж явное недоумение. Он стал загибать толстые пальцы, подсчитывая несуразицы — и на каждом пункте со значением приподнимал свои кустистые брови.

— Спокойный взгляд госпожи Кан и полное отсутствие внешних повреждений. Наша дива даже во сне выглядит безупречно, как в лучшей из своих сцен. Это раз. Защитные поля на месте и не посылают сигналов о неисправности и нарушении, два. Биометрия показывает идеальное состояние подзащитной, три. Никаких расхождений с расписанием: госпожа Кан всегда медитирует по тривергам — это четыре. И, конечно, во время сеансов сакральной эмиграции звезда не откликается на внешние запросы. Пять. На то оно и называется «глубокое погружение», правда?

Было видно, что старший констебль испытывает удовлетворение от того, что не просто знает расписание звезды, а понимает тонкости её жизненного устройства. И по-свойски оперирует терминами, которые поставят непосвящённых в тупик. Да ещё и вещает изнутри резиденции Ирелии Кан, совсем как её закадычный друг.

— Смотри-ка, пять фактов на мои пять пальцев, а? — заметил Дурран и рассмешился, показывая окружающим ладонь с, действительно, пятью пальцами. — В общем, милейший! Не вижу оснований для паники, ваши защитные системы работают, как часы. Да что там, гораздо лучше часов, кто вообще помнит эти нелепые древние штуковины? Странно слышать, когда начальник охраны заявляет, что его игрушки сломались, при полном отсутствии признаков поломки. Какой-то само-саботаж, не так ли? Скажите, мистер Шон… или мистер Хон, не соображу, как правильно, может, мистер Шон-Хон? Или Хон-Шон? Хон-Шон, кстати, звучит как-то глаже, плавнее, вам стоит поменять. Впрочем, пока пусть будет мистер Шон-Хон, раз вы так привыкли; так ещё раз, мистер Шон-Хон — как так вышло, что вы вызвали старшего планетарного констебля, а уж тем более, наняли частного сыщика, чтобы расследовать смерть… совершенно живой женщины?

Гепардис по окончанию этой тирады мог бы ответить, что вызывал не старшего констебля, а просто констебля. А конкретно старший констебль, отстранив подчинённых, явился на звёздное дело сам. Но начальник охраны обладал впечатляющей выдержкой. Он не шелохнулся и никак не отреагировал на долгую и обильно пересыпанную лишними словами и жестами речь полицейского. Только шерсть на кончике хвоста едва заметно вздыбилась, но тут же поджалась.

Перед тем, как отвечать, безопасник помедлил: он раздумывал, можно ли утаить один из секретов своего охранного агентства. Но в свете гигантского скандала, который вот-вот разразится, и в свете огромных проблем, которые обрушатся на агентство, когда остальным знаменитостям станет известно, что Шон-Хон не уберёг свою главную звезду — это была уже несущественная мелочь.

— Для проверки состояния VIP-клиентов мы используем необычный резервный протокол, — сказал гепардис. — Клето-2, микросущество с далёкой планеты.

— И что же делает это существо, — расплылся в улыбке констебль, — машет вам микро-лапкой, когда с подзащитной что-то не так?

Он обернулся к частному сыщику с ассистенткой, играя бровями и, разумеется, ожидая реакции на удачную шутку. Но оба чужака промолчали, а гепардис кивнул на полном серьёзе, даже не заметив сарказм.

— Да, — сказал он. — Существо биологически синхронизировано с госпожой Кан, оно испытывает те же эмоции и ощущения, что и наша клиентка. Если остальные средства наблюдения оказались недоступны, мы можем смотреть на Клето-2 и делать выводы о состоянии Ирелии. Испытания показали, что это работает даже в условиях взлома управляющих систем или их выходе из строя. И даже при полной блокаде, уходе в непроницаемый кокон… к чему иногда прибегает наша клиентка.

— Но как существо передаёт вам информацию? — спросила молодая ассистентка частного детектива. Её каштановые волосы, на удивление констебля, медленно окрашивались в желтые цвета. — Когда щиты Ирелии в состоянии полной блокады, никакая информация не входит внутрь кокона и не выходит из него. Как вы тогда узнаёте, что они оба чувствуют?

— Клето и не требуется преодолевать блокаду, — помедлив, ответил гепардис. — Оно находится не внутри полей, не внутри госпожи Кан и не на её теле. И вообще не на этой планете.

— Погодите, — не понял констебль, — вы же сказали, Ирелия и этот микроб биологически связаны? Разве он не сидит внутри дивы?

— Не связаны. Синхронизированы, — процедил Шон-Хон. — Эти существа обладают способностью копировать особые клетки своего крошечного тела, и всегда чувствуют, что с этими клетками происходит. Таким образом на своей планете клето поддерживают друг с другом био-эмпатическую связь, находясь на расстоянии. Учёные из нашей лаборатории назвали этот феномен «зеркальная ткань».

Молчащий сыщик едва заметно вздрогнул, но никто этого не увидел.

— Вы подсадили клетки существа госпоже Кан, и по их состоянию отслеживали её состояние? — уточнила девушка.

— Да.

— Интересно, — она обернулась к своему спутнику, словно в поисках поддержки. Тот едва кивнул, его отсутствующий взгляд гулял по большой и роскошно обставленной комнате.

— Мы используем этот необычный природный механизм как резервный способ фиксировать состояние самых важных клиентов, — подвёл итог Шон-Хон. — Это наше ноу-хау, и я рассказываю о нём только потому, что обязан по закону содействовать следствию. О клетосе никому неизвестно, и такой технологии больше ни у кого нет.

Здесь он был совершенно не прав. Такой технологией давным-давно владел орден Сэлл, и это была одна из ценнейших стратегических возможностей ордена. Узнай сэллы, что какая-то частная охранная фирма пытается ей овладеть, они бы в считанные часы прекратили деятельность этой фирмы — и жизнедеятельность её членов. Человечность не являлась частью генетического кода сэлл.

К счастью, орден и его послушницы находились в другой части галактики, которую Одиссей покинул именно ради того, чтобы сбежать от них и спрятаться на необъятных просторах посреди бесчисленных звёзд. Жадная паутина интересов ордена ещё не дотянулась в двенадцатый сектор — так что участие надменных био-фанатичек в этом деле было исключено.

Поэтому Одиссей промолчал и лишь продолжил разглядывать кабинет звезды. Ведь с каждым проходом он видел всё больше интересного. Шикарный букет криозантем стоял на дне вогнутого зеркального столика, цветы отражались сразу в восемь сторон. В ладонях статуи купидона лежал флакон золотых духов.

— Так что же показывает ваш клеточ? — после паузы слегка ошарашенно спросил констебль.

— Ирелия Кан ушла в глубокую медитацию восемь часов четырнадцать минут назад, — по-военному чётко ответил гепардис. — Её психологические убежища длятся от четверти суток до целого дня, так что сам срок пребывания в коконе не вызывал вопросов.

— Зачем тогда паранойя и паника? — удивился Дурран. — К чему призывать полицию и, тем более, частного детектива?!

Тут в голосе констебля прорезалась подозрительность.

— С какой стати вы вообще вызывали инопланетного сыщика, и как он успел прилететь на нашу планету, если до сих пор непонятно, случилось что-либо со звездой или нет?

— Около трёх часов назад Клето-2 стал конвульсивно сокращаться, — резко ответил гепардис. — А через пять минут замер и погиб.

На секунду в мозаичном зале повисла тишина. Огромное голубое солнце топило город в океане призрачной синевы.

— Так почему же вы ничего не предприняли? — фальцетом воскликнул Дурран, теперь обуянный паникой и паранойей. Он всплеснул руками и стал даже надутее обычного. — Звезда корчилась, а вы медлили?

— В этом и проблема, — напряжённо ответил гепардис. — У нас нет контрольного доступа к управлению полями, когда Ирелия Кан уходит в глубокую медитацию. Она находится в состоянии наивысшей, максимальной защиты, это полная изоляция, в которой ей ничего не может угрожать! И выйти из неё клиентка может… только сама.

Ибо Дурран замер с открытым ртом и побагровел ещё сильнее.

— То есть, если верить показаниям вашей бациллы, под тройной абсолютной защитой наша дражайшая Ирелия внезапно стала страдать и пять минут спустя умерла. Но это никак не отразилось на ней внешне. И вы не можете узнать, реально ли с ней что-то случилось или нет, потому что никак не контролируете свои защитные поля и не можете отключить их, чтобы посмотреть? — на удивление чётко подвёл итоги ошалевший от услышанного констебль.

Безопасник скрипнул клыками и отрицательно мотнул головой.

— Разумеется, мы контролируем поля. Мы можем принудительно отключить щиты и перезагрузить систему. Это потребует одновременного допуска троих специалистов в разных точках планеты, но у нас есть протокол, и при необходимости это исполняется за секунды.

— Так почему же вы его не исполнили?! — возмутился уже почти свекольный констебль.

— Потому что у происходящего только две версии, — отчеканил бритый и бледный гепардис. — Либо с Ирелией всё в порядке, и имеет место биологический сбой Клето-2. И тогда проверка разрушит духовное убежище госпожи Кан… что сильно скажется на её рабочем состоянии и графике выхода её артов. Либо Ирелия мертва, и тогда перезагрузка уже не спасёт — но может повредить или уничтожить возможные улики!

Он помедлил.

— В любом случае, от поспешного действия не будет никакой пользы, а только вред. Поэтому, как глава службы безопасности, я принял решение: не потакать нашему очевидному желанию выяснить, что с Ирелией Кан. А призвать официальные силы правопорядка и межпланетного детектива, провести двойное расследование, а потом уже совершать какие-либо действия.

Реакции гепардиса оставались чёткими и конструктивными, несмотря на громаду стресса, которая придавила его, как упавшая на затылок гора.

— Но почему вы не попытались перегрузить поля в те пять минут, пока шла агония Клето? — спросила девушка. Она хотела сделать шаг вперёд, ближе к звезде, но сыщик почему-то удержал её, взяв за локоть. Он стоял у входа в комнату и не приближался к центру.

— Да! — запальчиво согласился констебль. — Пока корчилась ваша штучка, вы ещё могли спасти нашу звезду!

— Мы не успели! Но не по нашей вине! — хвост гепардиса, напряжённый до неестественной прямоты, торчал вниз, будто обрубок. — Произошла непредвиденная случайность. Клето-2 живёт в лаборатории на другой планете, сигнал о его состоянии сначала пришёл к доктору Тюэль. Она перепроверила данные, очень быстро, всё согласно протоколу, и тут же отправила нам нуль-сообщение через канал прямой связи корпорации «Ноль». Но произошёл сбой. И сообщение отправилось не туда.

— Сбой в корпорации «Ноль»? Такое бывает?!

— Не знаю.

— Я о таком не слыхал! — тряхнул возмущёнными щеками констебль.

— Они могут скрывать случаи сбоев, — осторожно сказала девушка. — Корпорация «Ноль» очень влиятельна и богата.

— Послание, предназначенное для нас, получили представители шуранской мастерской «Вибро-чпондели». К этому моменту шла вторая минута события. Но шуранцы не смогли понять послание, потому что внутренние коммуникации агентства зашифрованы! Ведь статус наших клиентов требует полной конфиденциальности. Две минуты спустя шуранцы сообразили, что получили чужое послание; ещё через минуту известили «Ноль». За шестнадцать сотых секунды ИИ корпорации разобрался в ситуации и переправил послание нам. К этому моменту пришло второе сообщение от доктора Тюэль, известившее нас, что Клето-2 мертво.

Гепардис перевёл дух и вытер ладонью лоб.

— И мы предстали перед дилеммой. Принудительно перегрузить все щиты и узнать, что произошло. Но этим действием прервать духовную эмиграцию Ирелии Кан и рисковать уничтожить улики, которые могут находиться внутри. Или ничего не делать, и своим бездействием не причинить вреда. Я взял на себя ответственность и выбрал второе.

Все молчали, обдумывая каждый своё. Даже Дурран нахохлился и временно прекратил блистать интеллектом.

— Это вина корпорации, а не вашего агентства, — сказала девушка, волосы которой переливались приглушённо-серым цветом и задумчиво-жёлтым. Она хотела поддержать безопасника, которого вина и сомнения глодали заживо изнутри.

— Это вина агентства, — раздался новый голос, и все вздрогнули.

Сыщик наконец прекратил рассматривать апартаменты и уставился на начальника охраны.

— Причина смерти Клето-2? — спросил он. — Вы наверняка сделали существу аутопсию.

— Кстати, да, — примазался констебль, — я собирался об этом спросить. Только позвольте уточнить: микро-аутопсию. Ведь это, напоминаю, микро-существо.

Профессионал сыска поднял палец, указывая на исключительную важность своего микро-замечания.

— Пока неясно, — напряжённо ответил гепардис. — Клето вообще не должно было умереть. Воздействие на зеркальные ткани безусловно передаётся существу, которое их породило. В этом и заключается синхронизация: страдает один, страдает и другой. Но не до такой степени! Доктор Тюэль проводила эксперименты, определяя меру возможного воздействия, и максимальный эффект был куда слабее. Когда зеркальные клетки разными способами уничтожали, связанные существа испытывали сильный стресс, потерю сил, теряли сознание. Но ни одно не умерло и даже близко не подошло к смертельному истощению.

— Что показала аутопсия? — переспросил детектив.

— Что Клето-2 истощено: сильно, но не смертельно.

— Тем не менее, оно мертво, — кивнул сыщик. — И реальных причин гибели не обнаружено.

— Доктор Тюэль собрала оперативную группу и продолжает анализ.

— Итак, мы не знаем три вещи, — сказал детектив. — Что с Ирелией Кан? Какова причина смерти Клето? И что стало причиной сбоя нуль-передачи.

— Случайность, — фыркнул констебль. — Техническая погрешность, вспышка на солнце. Уникальное схождение черных дыр на пути сигнала, да что угодно. Ну разумеется причиной сбоя в корпорации «Ноль» была случайность! Что это могло быть ещё?!

Дурран ожидал немедленного согласия со своей очевидной правотой. Но присутствующие почему-то не торопились соглашаться.

— Вы шутите? — засмеялся констебль. — По-вашему, всемогущая и громадная корпорация заключила сговор с убийцей, чтобы умертвить кинозвезду? Три раза ха!

Гепардис кивнул, не найдя аргументов. Было безумием представить иное.

А девушка выжидала, что скажет её босс, будто мнение лохматого молодого человека могло пересилить реальность. Поразительное боссопоклонничество, мысленно поразился и осудил констебль. Принимать на веру любую чушь, которую брякнет начальство? Вот так слепота!

Он с сомнением оглядел чужака: широкоплечий парень с непокорными волосами, в старом пушистом свитере. Слишком молодой, чтобы что-то понимать в этой жизни, и слишком небрежно одетый, чтобы обладать хорошим вкусом. А если человек не обладает хорошим вкусом, говорить с ним как бы и не о чем, считал Ибо Дурран. Мысль о том, что вкусы собеседника могут быть сосредоточены в других областях обширного и разнообразного мироздания, к Дуррану пока не пришла. Всё-таки мироздание очень обширно — может, когда-нибудь дойдёт.

— Вы не ответили на мой вопрос, ШоХшо, — недовольно поддув щёки, заметил Дурран. — С какой стати вы вызвали на нашу планету сыщика?

— Об этом чуть позже, — совершенно спокойно, но при этом непререкаемо отмёл детектив. — Сейчас я отвечу на более важный вопрос: что с Ирелией Кан.

— И что с ней? — опешил от такой наглости констебль.

— Ирелия Кан мертва. Она умерла одновременно с Клето и погибла в мучениях. Скорее всего, задохнулась, пытаясь выбраться из своей идеальной защиты, из непреодолимых полей.

— У вас что-то со зрением, коллега-частник, вам стоит проверить глаза, — пфыкнул Дурран, показывая внушительной рукой вверх. — Вы что, не видите, что она спокойно медитирует без малейших признаков асфиксии и мучений?!

Детектив посмотрел на него изучающе, не как на идиота, а как на одного из подозреваемых в убийстве. Констебль, за годы работы в полиции прекрасно знающий этот взгляд, поперхнулся.

— Вы сами подсказали мне правильный ответ, — заметил сыщик. — Ваши слова.

— Какие слова? — испугался Дурран. — Какой ответ?

— «Ирелия Кан выглядит идеально, как всегда».

— Ну да. Так и есть! — взгляд констебля метнулся к звезде и обратно. — И что с того?

— Совершенства не существует, — сказал сыщик. — И вы никогда раньше не встречались с Ирелией Кан. Зато смотрели все её арты.

Констебль порозовел, что в его случае означало, наоборот, стать немного светлее.

— И если в реальной жизни звезда выглядит точь-в-точь как в кино, значит, это лишь видимость.

— В смысле?!

— Дива должна оставаться в образе, везде и всегда, — сказал детектив. — Во время многочасовых убежищ, отключаясь от реальности, она была беззащитна перед взглядами прислуги и шпионов-папарацци, готовых на всё, лишь бы проникнуть в особняк Ирелии Кан. Затёкшее тело, некрасивая поза, невыгодный ракурс, слишком интимный взгляд визио — любая из этих вещей является покушением на самое дорогое для звезды: её образ. Поэтому по приказу Ирелии Кан внешнее поле всегда копировало её внешность и поддерживало идеальную картинку. И только внутри этого кокона Ирелия могла расслабиться, побыть какой ей захочется и не думать о том, как выглядит.

— Что? Откуда у вас такая информация? — поразился констебль.

Он переводил взгляд с детектива на начальника охраны, и видел, как на лице Шон-Хона отразилось понимание. Гепардис не знал о секрете дивы — ну разумеется, звезда никому не докладывала, что во время медитации её заменяет идеальная оболочка. Но теперь до безопасника дошло.

— Вы можете принудительно отключить только внешнее поле, — сказал сыщик. — И оставить два внутренних. Сохранить улики, но открыть то, что сейчас скрыто.

Бритая рука гепардиса взлетела к пасти.

— Протокол «Дельта-3», — рыкнул он. — Ключи на перезагрузку. Три, два, один, старт!

Ирелия Кан, безупречная и загадочная, мигнула и погасла. Все увидели, что наверху висит скрюченная, всклоченная женщина с искажённым потемневшим лицом и выпученными глазами. Её окровавленные ногти были сбиты о непроницаемые стены собственного защитного кокона, в которые она скреблась из последних сил, пытаясь вырваться.

В ту же секунду начальнику охраны вместо идеальных искусственных данных внешнего поля звезды стали поступать реальные — со сканеров службы безопасности. И кроме очевидного факта, что Ирелия Кан умерла от удушья, он увидел в медицинской сводке, что её горло сорвано в криках, которые никто так и не услышал.

Девушка и констебль ахнули, поражённые пробирающей жестокостью открывшегося зрелища. Гепардис закрыл глаза, на его сжатой болью морде отразилось выражение величайшего краха. А детектив вздохнул, глядя на затвердевшую в трупном окоченении картину из скрюченных рук и выпученных глаз женщины — которая несколько часов назад висела на вершине мира, а теперь медленно опускалась под ноги простых смертных. Сходясь воедино со своей тенью.

— Пора ответить на ваш вопрос, старший констебль, — негромко сказал детектив. — Меня зовут Одиссей Фокс, и Шон-Хон действительно вызвал меня, когда предстал перед дилеммой. Вызвал потому, что я на хорошем счету в перечне свободных наёмников этого квадранта, и потому, что немногим ранее я был проверен и одобрен службой безопасности Ирелии Кан.

Гепардис заторможенно кивнул. Он с великим трудом преодолевал желание выйти из зала, механически добрести до своей комнаты, упасть в капсулу и забыться.

— Но мы прибыли на планету так быстро, потому что уже были на подлёте. Ведь на самом деле, нас проверяли и одобряли по приказу госпожи Кан. Она наняла нас для проведения расследования. И мы находимся здесь, исполняя её заказ.

Гепардис вскинул голову. Об этом ему явно тоже не было известно.

— К-какое расследование? — поразился Дурран, и его глаза стали почти такими же выпученными, как у мёртвой звезды.

— О мальчике, который заблудился в кинартах Ирелии и не может оттуда выбраться, — честно ответил Фокс.

✦ Гипнофильмы ✦

— У нас сразу два дела? — уточнила Ана, которая любила всё уточнять. — Найти пропавшего мальчика и раскрыть убийство звезды?

— Ирелия Кан не нанимала нас расследовать смерть Ирелии Кан, — заметил Фокс. — Так что пока одно дело.

— Ну разумеется, — усмехнулась Ана. — Мы же не станем влезать в чужое расследование и раздражать мистера старшего Констебля.

Она уже достаточно узнала Одиссея Фокса, чтобы выделить ключевое слово: «пока».

— Дождёмся, когда Дурран зайдёт в тупик и прибежит за помощью к лучшему сыщику сектора, — кивнула девушка. — А сейчас займёмся ребёнком.

Пока констебль и Шон-Хон собирали подозреваемых для своего расследования, Фокс и Ана проводили своё. Они исполняли последнюю волю Ирелии Кан — и для этого странного расследования требовалась лишь библиотека работ звезды и удобное место для их просмотра.

Их привели в просторную комнату, которая выглядела не как комната, а как инопланетное ночное озеро в гигантских кувшинках. Стены изгибались волнами застывшей реки, а по тёмному, но прозрачному полу гуляли мягкие световые эффекты, изображавшие рябь воды. Складывалось полное впечатление, что ты встал на поверхность пруда и сейчас провалишься вниз. От местного неба слегка кружилась голова: потолок казался бездонным космосом с крупными самоцветами звёзд.

А из пола росли девять крупных зелёных лотосов на закрученных стеблях, каждый цветок был одновременно точёной скульптурой и троном. Стоило Одиссею подойти к лотосу, как лепестки приветливо раскрылись, и от их сияющей чистоты вокруг стало немного светлее.

— Ух ты, — сказал детектив, тут же плюхнувшись в средоточие белизны.

Трон оказался мягким и удобным: лепестки охватили Фокса, подстраиваясь точно под фигуру, лотос поднялся над полом и застыл в изящном изгибе.

— Он вертится, — заметил сыщик, склоняя цветок в разные стороны. — И очень даже легко.

Цветок считывал целевое напряжение мышц и обращался в нужную сторону. Повинуясь воле Фокса, он покачался в разные стороны и пригнулся, выпустив седока на свободу. А опустев, стал медленно смыкаться в бутон, угасая и пряча белизну.

— Красиво, — спокойно оценила Ана.

Одиссей подумал, что, будучи принцессой олимпиаров, она за двадцать лет навидалась таких впечатляющих и грандиозных красот, каких он не встречал за все свои жизни. Эта мысль его неожиданно задела, но Фокс отложил её на будущее. Сейчас нужно было сосредоточиться на Ирелии Кан.

Ана подошла к роскошному лотосу в центре зала, села в него и плавно возвысилась, бережно обнятая цветком. Звёзды-самоцветы на космическом потолке удивлённо перемигнулись.

— Даже очень красиво, — пробормотал детектив.

Всё в этом доме впечатляло. Но после смерти хозяйки здешние красоты и богатства стали казаться тяжким саваном излишества, золотой лепниной на слишком просторном гробу. Звезда озаряла свой дом, с ней излишества обретали смысл, а когда она погасла, это место из живого произведения искусства превратилось в музей мёртвой роскоши.

— Что нам известно? — спросила Ана, заметив, что Одиссей любуется её фигурой, к которой прильнули белоснежные лепестки. Оказавшись в воздухе, девушка беззаботно болтала стройными ногами, напоминая, чем живая красота отличается от совершенной, но застывшей и неживой.

— Ничего не известно, Ирелия не оставила инструкций и вводных. Она прислала мне личное визио и хотела сегодня встретиться, чтобы раскрыть детали. Но мы не встретились. И я понятия не имею, о чём она хотела рассказать.

— Личное визио. Вот почему ты не показал его мне, — Ана говорила сдержано, но за её пониманием всё же пряталась обида.

— Тогда было нельзя. Но теперь можно.

В руках Одиссея возник его старенький кристалл, он мигнул, и перед ними воссияла дива — призрак, сотканный из света, почти как настоящий. Ана вздрогнула и сжала подлокотники кресла, когда поняла, что сидит в том же самом цветке, где восседает Ирелия Кан.

Актриса опять была безупречна: шёлковая кожа, коралловые губы совершенной формы. Чуть раскосые глаза, идеально подчёркнутые макияжем, смотрели слегка удивленно. Простое элегантное платье, обнажённые ноги и плечи — Ирелия приглашала любоваться своей красотой, будто её красота принадлежала всему миру. Но в каждой чёрточке госпожи Кан, в каждой складке её головокружительно-дорогой одежды проглядывала звёздная гордость и знание блистающих высот, недоступных простым смертным. Она была как королева, сошедшая с небес именно к тебе.

— Одиссей Фокс, — оценивающе и чуть насмешливо, но всё же с теплотой сказала Ирелия. — Я наслышана о вашем таланте.

В её аквамариновых глазах цвет ласкового моря смешался с цветом пышной листвы, взгляд госпожи Кан был взглядом бесконечного, пресыщенного лета. Он скользил то вправо, то влево, будто царица оглядывала владения во время непринуждённого разговора. Рука Ирелии грациозно поднялась, пальцы коснулись идеально уложенных волос, а затем театральным жестом очертили неясную фигуру в воздухе. Актриса жемчужно улыбнулась.

— Пару лет назад, мистер Фокс, вы сумели вычислить, кто убивает бионические корабли Джогры Калифакса. Вас даже не пустили на фабрику мелкарианского царька и не дали допуска в его лаборатории, во имя сохранения бизнес-секретов. Но даже не имея полного доступа, вы во всём разобрались. А после не выдали ни капли информации инфо-вору, который пытался купить у вас секреты Калифакса и его кораблей. Быть может, вы догадались, что это не настоящий инфо-вор, а специальный проверяющий Джогры, и, если вы скажете лишнего, он вас убьёт? Но, возможно, вы и вправду человек слова? Тот, на кого можно положиться. Честный сыщик.

Ирелия улыбнулась, и её рука снова коснулась волос, затанцевала в воздухе, словно звезда хотела обрисовать невидимую картину, но тут же перестала.

— В такое трудно поверить, мистер Фокс. Ничто в нашем мире так не мимолётно, как настоящие искренность и честность… Ведь даже когда вы прошли проверку, Калифакс не выполнил свою часть сделки, не выплатил вам процент от стоимости сохранённых кораблей. Это обеспечило бы вас до конца ваших дней! Увы, Джогра стал богачом не потому, что привык платить по счетам. Однако я не такая.

Она плавно придвинулась вперёд, словно качнулась на невидимых качелях и застыла там, где должна была начать падать вниз. Но не падала. Поля держали Ирелию Кан в воздухе в любой выбранной позе. Актриса смотрела прямо на Одиссея, обнятая лепестками королевского лотоса, и её руки крест-накрест лежали у неё на плечах.

— Я держу своё слово, мистер Фокс. И моё дело такое же странное и запутанное, как у Калифакса, а может, ещё необычнее. Мне нужно отыскать мальчика, который заблудился в моих артах.

Она помедлила, разминая кончиками ногтей запястье. Одиссей смотрел исподлобья, как её идеальные ногти переступают по руке.

— Бедный ребёнок, зачем он туда сбежал…

Актриса резко распрямилась, и лотос дрогнул, величественно поднимаясь вверх.

— Если вы поможете мне, мистер Фокс, то никогда не будете нуждаться, — проронила Ирелия отрывисто и завершённо, будто оглашая приговор. — Условия те же: о моём заказе не должен узнать никто. Если вы согласны, подпишите линк в конце послания и прилетайте на мой Сорил.

Визиограмма погасла.

— Я подписал, — сказал Фокс, как будто это было и так не понятно. — И мы прилетели.

— Сорил? Так называется голубая звезда.

Ана заговорила о чём-то стороннем, потому что ей требовалось мгновение, чтобы прийти в себя. Она увидела в этом послании слишком многое. Пальцы девушки сжимали собственные колени, не дотрагиваясь до подлокотников кресла-лотоса.

— Голубой гипергигант, — ответил Фокс, чтобы дать ей это время. — Огромный и нестерпимо яркий, как сто тысяч солнц нашей прародины, Земли. Гамма сказал, что за последние десятки миллионов лет Сорил многократно пульсировал, и изменения гравитации сместили орбиты его планет. Одна за другой они падали в жадный зев прародителя, пока не осталась последняя, самая дальняя: Лосс. Она виток за витком летела к неминуемой гибели, но сто лет назад её остановили и спасли. Стабилизировали орбиту, окружили защитными полями, очистили и запустили заново. Теперь этот мир вращается экстремально близко от звезды, ближе, чем любая другая из населённых планет Великой Сети. Лосс летает над пропастью, на волосок от смерти, и, тем не менее, остаётся живой.

Это было правдой. Без планетарных фильтров и щитов всё на планете Лосс было бы стёрто температурой и светом, потоками безумного излучения. Но даже с ними на поверхность было не выйти без защит, а все здания обладали многослойной системой подавления света.

— Самое странное место, и одно из самых элитарных, — покачал головой Одиссей. — Жизнь здесь стоит в сотни раз дороже, чем на нормальной планете. Неудивительно, что богатых и влиятельных тянет сюда, словно мотыльков.

— Ведь здесь ближе всего к солнцу, — холодно сказала Ана. — Магнит для всех, кто любит исключительность и престиж.

Её волосы стали пронзительно-голубого цвета, в тон звезде. Одиссей знал, что в палитре эмоций Аны это означает крайнее несогласие и неприятие. Какое красивое совпадение. Что, если Сорил так невыносимо сияет в знак протеста против того, как устроена жизнь?

Впрочем, сейчас было не время для факультативной философии.

— Что мы видим, глядя на это послание? — спросил Одиссей.

— Сильный стресс, — тут же ответила девушка. — Ирелия Кан была вне себя от страха.

— Ты заметила.

— После того, как ты показал её настоящую внешность, было бы глупо не понять.

И правда. Когда знаешь, что идеальная внешность звезды — лишь лживая оболочка, поневоле обращаешь внимание на то, что оболочке не скрыть. На жесты, на построение фраз. Если подумать, что безмятежная госпожа Кан лишь картинка, украшение, просто визуальный перевод, то можно представить, как её голос срывался и дрожал во время разговора, как руки метались, не находя места. Идеальный скин актрисы транслировал это как обрывистую речь, как театральные жесты, но на самом деле…

— Ирелия была доведена страхом почти до истерики, — кивнул Одиссей и поднял старенький инфокристалл. — Гамма, на основе мимического анализа создай реконструкцию: как на самом деле выглядела госпожа Кан, если наше предположение верно?

Кристалл моргнул, и перед ними появилась женщина с неровно лежащими волосами и сухими губами, под глазами которой залегли тени. Её взгляд бегал, не в силах сфокусироваться на одной точке, словно пытался убежать от самого себя. Но раз за разом возвращался к незримому собеседнику, для которого она записывала своё послание.

— Одиссей Фокс, — неуверенно, сомневаясь, но с надеждой выговорила она. Рука Ирелии нервно взлетела вверх, пальцы смахнули криво лежавшую прядь и стыдливо дёрнулись в сторону, не зная, куда деться. Актриса судорожно сжала губы.

— Я наслышана о вашем таланте…

Одиссей смотрел на женщину, истерзанную страхом совершить ошибку, сделать неверный шаг. Страхом перед чем-то серьёзным — чем, им предстояло выяснить. Но одновременно с этим Ирелию пронизывал нервозный ужас: что своим непослушным скачущим взглядом, своими дёргаными жестами она себя выдаст, и кто-то увидит её истинное лицо. Поэтому она постоянно бралась за свои руки, пытаясь сдержать, контролировать свои эмоции и тело.

— …вдруг вы и вправду человек слова? Тот, на кого можно положиться? Честный сыщик.

Губы женщины напряжённо и недоверчиво скривились, её рука опять схватила торчащий клок волос, тут же испуганно отдёрнулась от головы и задрожала в воздухе, словно у звезды был нервный приступ.

— В такое трудно поверить, мистер Фокс, — пробормотала она. — Ничто в нашем мире так не мимолётно, как настоящие искренность и честность…

Кристалл погас.

— Да, Ирелия. Ничто в нашем мире так не мимолетно, как настоящая искренность, — негромко ответил Одиссей Фокс.

Волосы Аны светились зелено-бирюзовым сопереживанием, глаза блестели.

— Итак, что мы знаем? — спросил детектив.

— Её внешнее поле стало её внешностью, — печально ответила девушка. — Не только во время медитаций, а всегда. Она жила, не снимая скин идеальной звезды. Ирелия Кан оставалась безупречной, потому что её ИИ приукрашал и корректировал каждое её действие.

— Но даже когда он менял сжатые губы на лучезарную улыбку, ИИ не мог скрыть то, как звезда хватает себя за плечи, пытаясь подавить дрожь. Как она терзает собственную руку, впиваясь ногтями в запястье. Красивый скин мог лишь приукрасить это, но не скрыть.

— Понятно, почему она всегда нервничала, — вздохнула Ана. — Когда постоянно скрываешься, живёшь в напряжении: вдруг все узнают, что Ирелия Кан далека от идеала и вовсе не воплощённая мечта. Тогда она станет… упавшей звездой.

Одиссей кивнул.

— Но чего она так сильно боялась? — воскликнула Ана. — И что за мальчик?

— На первый вопрос пусть отвечает констебль. А на второй… Ты любишь гипнофильмы?

— Все любят гипнофильмы, — девушка слабо улыбнулась старой шутке. — Правда, никто их так не называет, кроме тебя.

— Ну, название слегка устаревшее, — согласился Одиссей.

— Примерно на тысячу лет.

— Когда они начинались, в этом была фишка! Ведь древние люди просто смотрели кино, а в один прекрасный день начали впадать в гипно. Ты теряешь связь с реальностью, становишься героем и почти забываешь себя. Твоё сознание тихонько прячется где-то на задворках, и благодаря этому ты проживаешь фильм изнутри. Гораздо полнее, чем по одну сторону экрана.

— Ты тогда их и полюбил, дедуля?

— Стоит определиться: дедуля или Фокс-младший? — поднял бровь Одиссей.

— Хм, точно. Так что ты говорил, младший?

— Потом появились интеракты, матрицы, ментосферы. И само понятие «фильма» оказалось неактуальным.

— И вообще, любое киноискусство давным-давно называют просто «арт», — улыбнулась девушка.

Она была права, ведь «арт» — это коротко и ясно, а внутри этого слова столько оттенков смысла. Нужен классический фильм? Посмотри арт. Хочешь погрузиться в гипно, отключиться от реальности и прожить кино изнутри? Включайся в арт. Предпочитаешь стать героем интерактива и искать, как можно завернуть сюжет? Запускай арт. Желаешь сделать кино, собрать как конструктор из готовых элементов? Собери арт — или создай свой собственный.

Крупные проекты выходят во всех формах сразу и распространяются на сотни и даже тысячи миров. Когда взошла «Королева солнца», дебютный кинарт Ирелии Кан — она произвела фурор именно совокупной мощью разных форматов, которые объединялись в единое филигранно проработанное целое. Это была история хрупкой девушки, охотницы и убийцы молодых миллионеров. И узнать её можно было одним образом — но лучше всеми сразу.

Прожить гипно за Королеву — или за одного из её миллионеров. Ведь главным героем арта может стать каждый его герой. Первый миллионер пытался переиграть и уничтожить охотницу, второй — влюбить в себя, а третий — заставить её отказаться от ужасной цели. Можно было зайти с другой стороны и примерить роль одержимого Королевой маньяка. Либо агента, который пытается её спасти, но лишь для того, чтобы арестовать.

История, основанная на реальных событиях, была полна взрывных сцен и нетривиальных открытий о каждом из героев, о том, как они связаны и как перекликаются убеждения и характеры каждого из них.

Интеракт «Королевы солнца» позволял развернуть сюжет, сделать всё по-своему, прийти к одному из множества финалов. Девушка мстила молодым миллионерам, отцы которых надругались над её матерью; один из них приходился ей братом, но она не знала, какой. И сюжет не устанавливал это жёстко, итоговая правда зависела от действий героя.

Жизнь её матери оборвалась рано, последние годы прошли в муках и страхе. И героиня росла отравленной этим страхом, расцветала в тисках бедности и тяжелой судьбы: они сжали клешнями её хрупкое тело — но оказались не властны над неистовой душой. Будущая соблазнительница с детства понимала, кто виновен в её исковерканной жизни. Всю юность её питало и обжигало желание отомстить баловням судьбы. Уравновесить и заместить пережитое собой и мамой горе и боль — их болью и горем. А ещё глубже, желание победить несправедливый и чудовищный мир, перевернуть его и доказать возможность смертоносной, но справедливости. Ведь если её нет, зачем продолжать жить?

Героиня была нищенкой на земле, но сумела покорить небо и стать королевой солнца — так назывались космические акробатки с искусственной кожей, способной впитывать лучи солнца, заряжаться и танцевать, пульсируя в бархатной невесомости. Летать и кружиться, создавая собой фигуры из света.

В фильме и в гипно девушка убивала одного молодого миллионера, побеждала другого и влюблялась в третьего. Ведь она менялась по ходу истории, осознавая нечто новое, выживая в смертельных поединках. В интеракте зритель мог выбирать, как поступить с каждым из женихов. Либо творить собственные повороты сюжета. Но даже в статичном классическом фильме зрители видели кое-что новое: секретные места и сцены, в которые было почти невозможно попасть в других форматах.

Став зрителем и участником этой истории, кто-то сочувствовал героине и старался помочь ей победить и отомстить. Кто-то пытался помешать и спасти молодых миллионеров, считая, что они не должны отвечать за ошибки отцов. Одни соучастники арта искали любви, другие мести, а кто-то хотел уничтожить неотразимую охотницу, ведь своей яркостью и силой девушка провоцировала желание её наказать. Никто не оставался равнодушным к Королеве солнца — живой, мстительной и яркой, но всё ещё способной полюбить…

А в финале классического фильма раскрывалась её тайна: на момент событий Королева была не живым существом, а филигранной копией личности. Она изначально родилась с паразитирующей плесенью мозга и сошла с ума в юности, на середине своего пути к возвышению и мести. Её разум оказался уничтожен вместе с несколькими частями мозга. И вторую половину пути прошла уже не она, а её личный ИИ, нейрочип, который с рождения жил в голове девочки и был единственным, кто заботился о ней и любил.

Вернее, изображал, что любит, потому что такова была его функция и программа. Нейтральный, безэмоциональный и равнодушный, ИИ никогда не испытывал чувств к своей девочке, но идеально исполнял роль. И всю сознательную жизнь она верила, что её вечный ментор, помощник и собеседник — вторая половина её личности, настоящий друг, брат и отец. Верила, что не одна в этом мире.

Когда её мозг, подточенный паразитом, начал давать сбои, ИИ помогал телу совершать то, что хозяйка не могла. Когда разум девушки окончательно рухнул, ИИ взял управление на себя. Он кропотливо двигался дальше и шаг за шагом исполнял поставленную хозяйкой цель. Он моделировал личность давно погибшей девушки так искусно и достоверно, что никто, кроме маньяка, не заподозрил обмана. И, тщательно отображая якобы живую женщину, одержимую местью и поиском справедливости — он убил одного миллионера, победил и наказал второго, но в итоге пощадил его. И отыграл любовь к третьему.

Но когда Цель оказалась выполнена, кукла остановилась. У живого тела с мёртвым разумом, которым управлял ИИ, не было желаний, эмоций, чувств. Словно кончилась заводка, кукла перестала любить и ненавидеть, жить — а продолжила лишь молча существовать. И тогда влюблённый миллионер осознал правду. Оказалось, что все его усилия, чувства и весь героизм были ради женщины, которой нет — и, по сути, никогда не было. Живая она прошла лишь половину своего пути, своей арки героя. А вторую половину прошла кукла, у которой нет желаний и чувств, лишь программа и расчёт. Герой-миллионер после всех лишений, подвигов и побед обретал свою любовь — лишь чтобы понять, что это мираж, а настоящая девушка давно мертва. Её погубило наследие отцов, которое разрушило жизнь и детям.

Эта старая как мир история в «Королеве солнца» обретала новые грани и новую искру испепеляющего духовного огня. В финале Ирелия Кан, обнажённая и прекрасная, одетая в одеяние из пульсирующего солнечного света, танцевала, озаряя пустоту, до тех пор, пока заряд не кончался, и она не угасала в темноте. Королева солнца.

Узнав тайну пустой девушки-копии, зрители проваливались в шок и бежали проходить арт в других форматах, чтобы разобраться в истории окончательно… Поклонники ныряли в «Королеву солнца» с головой и выходили изменённые; история, филигранно сыгранная Ирелией Кан, навсегда становилась частью их воспоминаний и души.

Как и любая из по-настоящему хороших историй.

Одиссей и Ана на несколько секунд застыли, переживая заново воспоминание об одном из лучших артов в истории кино. В этих воспоминаниях, помимо финального крушения и разочарования, было много более жизнеутверждающих чувств. Внезапной опасности и страсти, поразительной близости с тем, кто только что пытался тебя убить. Ни с чем не сравнимого доверия, которое возникает, когда вы оба стоите на краю. И бурного, всепоглощающего секса, о котором даже потом, зная тайну женщины-куклы, ты вспоминаешь с ошеломлением внутри.

В общем, когда Ана и Одиссей очнулись от нахлынувших воспоминаний и взглянули друг на друга, щёки обоих порозовели, а дыхание стало неровным.

— К чему всё это? — спросила девушка. — Причём здесь пропавший мальчик?

— Гамма, повтори свой ответ по моему запросу, — сказал Фокс.

— В данных планеты Лосс за последний год не фигурирует пропавших мальчиков и пропавших детей любых видов и рас. Как и пропавших взрослых особей. Как и за все годы колонизации. Системы безопасности и общий уровень технологической защиты планеты Лосс препятствуют спонтанному исчезновению граждан. Резиденты даже низких категорий и с временным статусом защищены лучше и сильнее, чем элита многих менее развитых миров.

— Вот как, — задумалась Ана. — Значит, официально никаких мальчиков не пропадало… Мне кажется, Ирелия была незнакома с этим ребёнком.

— Скорее всего. Иначе назвала бы его по имени, — кивнул Одиссей.

— И что это значит, «потерялся в арте»? Почему она вообще подумала, что он потерялся? Может, пересматривала какой-то из своих фильмов и увидела там мальчика, которого по сценарию быть не должно?

— В артах. Она сказала «заблудился в моих артах».

— То есть, она видела одного и того же мальчика в разных фильмах? — ещё сильнее удивилась Ана.

— Гамма, просмотри и проживи все арты Ирелии Кан во всех форматах. И найди там всех детей, не важно какой расы и пола, в возрасте от года до пятнадцати лет.

Кристалл в руке Фокса мигнул тремя маленькими зелёными огоньками (принято к исполнению), и почти тут же одним внушительным зеленым (исполнено). Одиссея до сих пор приятно поражала скорость, с которой Гамма Бесконечности просеивал экзабайты данных, анализируя их буквально на лету. Впрочем, это умели многие достаточно мощные ИИ.

— Сколько всего детей в её фильмах?

— Семьсот шестьдесят три.

— Немало!

— В основном эпизодические персонажи в толпе.

— Сколько детей при твоём просмотре повели себя странно и не соответствовали истории?

— Ноль.

— А сколько детей в фильмах заблудились или потерялись согласно сценарию?

— Шесть.

— Есть ли среди них ребенок, который присутствует сразу в двух или более артах?

— Нет.

— Есть ли дети, похожие друг на друга? Которых можно спутать, если пристально не рассматривать?

— Нет.

Это было логично. Кастинг крупных киностудий старается создавать новых персонажей, не похожих на уже созданных в более ранних фильмах студии. Чтобы в каждом проекте продавать зрителям новые образы, новых персонажей, которые с покупкой фильма поступают зрителю в творческую библиотеку. Ведь именно из них, образов-ассетов, зритель сможет собирать свои истории, создавать собственные арты. И если покупатель наткнется на одинаковый контент, купленный в разных проектах, будут жалобы и недовольство. Поэтому кастинг, дизайнеры, костюмеры, гримёры и биопластики, хореографы и мимические тренеры — все работают над тем, чтобы каждый даже эпизодический персонаж отличался от всех предыдущих, созданных студией.

В общем, двух похожих мальчиков не наблюдалось.

— Можем ли мы узнать, какие фильмы из своей библиотеки Ирелия Кан смотрела последними? — вспыхнув яркой салатовой волной идеи, спросила Ана.

Это был очевидно правильный вопрос, но и ответ Гаммы был столь же очевиден:

— Нет. У нас нет доступа ко внутренней информации госпожи Кан.

— Спроси у главы безопасности, Шон-Хона, — предложил Одиссей. — Вдруг он знает.

— Ожидаю ответа, — спокойно заметил Гамма. — Нет данных. Ни у кого не было доступа ко внутренней информации госпожи Кан.

— Только у того, кто всегда был внутри, — проронил детектив. — Гамма, передай нашу просьбу о доступе к личному ИИ Ирелии.

На этот раз пауза продлилась ощутимо долго. Секунды текли, одна увлекая другую, словно в тягучем хороводе ожидания, путаясь в напряжённом дыхании людей.

Вдруг в темноте между лотосов уплотнилась и выросла тень.

Она шагнула вперёд, и Ане с Одиссеем открылась мрачная и устрашающая фигура: человек в мантии цвета ночи, словно вылепленный скульптором кошмаров. Его тело казалось благородным, а голова уродливой. Шею и горло пробивали беспорядочно натыканные шипы, они пересекались в его плоти и хищно торчали в стороны, как ошейник — один взгляд на это причинял боль. Лысая голова, изборожденная лабиринтом морщин, была чуть меньше, чем нужно, и это навевало безотчётное ощущение нечеловеческого ужаса. Несмотря на сеть морщин, кожа существа была совсем не похожа на старческую. На людей смотрело молодое и печальное лицо, бледное, как мел, с ярким и пристальным взглядом проницательных алых глаз.

Да и глаз было сразу шесть: они тлели, как угли, на пересечениях тонких линий-шрамов, исчертивших лицо. А ровно посередине этой алоглазой асимметрии, в самом центре овала, темнела уродливая выщербленная дыра: рот существа. Ана и Одиссей застыли, разглядывая чудовище.

Каждый выбирает для своего ИИ замечательный скин в меру предпочтений и вкуса. Кто-то проводит жизнь с милым котиком или надёжным пушистым джубой, кому-то подойдёт нейтральный помощник без лишних наворотов. Для большинства это верные слуги и незаменимые секретари, но некоторым нужно большее: друг, который никогда не предаст, конфидант, который не выдаст твои тайны, идеальный собеседник, с которым вы всегда на одной волне. Кто-то воспитывает продолжение самого себя, цифрового близнеца, аниму. А иные создают себе идеальных ИИ-возлюбленных, которые вполне могут заменить и превзойти живых.

В любом случае, личные ИИ часто дороги своим владельцам, и те выбирают для них яркие образы — какие угодно. Ведь в отличие от твоей непредсказуемой жизни, которая ведёт себя, как хочет, хотя бы твоя любимая половинка может быть такой, какая тебе нужна. Будь ты техно-гик, который обожает транскоры, ярый защитник истребляемых смуглей или Гумберт в мечтах о Лолите — твой личный ИИ будет воплощением твоих желаний. Вопрос лишь, каких.

В связи с этим Ане и Одиссею стало крайне интересно, почему и для чего ярчайшей звезде кинематографа понадобился страшный космический демон? С которым она проводила всё своё время, делила все тайны, и который являлся по сути цифровым продолжением её самой.

— Приветствую, заблудшие души, — проронило создание, будто шёпот песков времени пронёсся по выщербленным каменным плитам. Голос звучал иномирно и нечеловечески. — Я дитя Ирелии Кан, и вы можете звать меня Звездочёт.

— Привет, — ответил Одиссей Фокс.

✦ Звездочёт ✦

— Мы хотим получить ответы.

— Я предан воле моей создательницы, — холодно шепнул Звездочёт. — И открою лишь то, что не пойдёт во вред Ирелии Кан.

— Разве мы можем ей чем-то навредить? — осторожно спросил Фокс, не добавив очевидное: «Ведь она мертва».

— Вы можете раскрыть миру то, чего она не желала.

— Значит, ты будешь всеми силами мешать нам установить истину?

— В рамках дозволенного моим контуром и законом, — ответил демон, — да.

— Это дело с каждым шагом не становится легче, — сказал Одиссей.

Но вместо недовольства в его лице можно было угадать улыбку.

— Нам придётся задавать верные вопросы. Ты знаешь, что стало причиной смерти Ирелии?

— Нет. Она отключалась от меня, когда уходила в кокон. С ней оставались только сервисные системы, а они были полностью стёрты.

Логично, ведь кокон всё время транслировал последнюю благостную картинку: идеальные биологические показатели звезды. Пока она задыхалась и кричала, пытаясь вырваться из своей совершенной клетки.

— Неизвестно, кем стёрты?

— Неизвестно. Но их в принципе могли стереть только двое: сама Ирелия или начальник службы безопасности.

— Или тот, кто всё же сумел взломать самые продвинутые поля этой системы, — осторожно дополнила Ана. Как представитель одной из технически развитых цивилизаций, она понимала, что почти всегда на просторах галактики отыщется кто-то, кто владеет технологией, превосходящей твою.

— Или так, — спокойно согласился Звездочёт. — Я не аналитическая и не прогностическая система, поэтому не буду судить о вероятности вмешательства в судьбу хозяйки высших сил.

У этого ИИ были очень человеческие ответы, в них сквозила холодная насмешка.

— Ты знаешь, почему внешний слой защиты транслировал ложную картинку?

— Потому что так приказала Ирелия. Она уже давно носила внешнее поле как безупречный костюм.

— Этот костюм убил её! — вырвалось у Аны. — Если бы окружающие видели, что с ней происходит, её бы успели спасти!

Волосы девушки почернели от боли. Подумать только, какая глупость обрекла Ирелию Кан на мучительную смерть.

— Не зря говорят, что внешность обманчива, — сумрачно ответил Звездочёт. — Для моей любимой хозяйки она оказалась обманчива в обе стороны.

— Кто ты по статусу? — внезапно спросил Одиссей.

— Интос.

Во вселенной встречается три типа искусственных интеллектов. В разных мирах их называют по-разному, но чаще всего звучат ёмкие слова, похожие на пучки сжатых данных: Иксы, Интосы и Айны. Иксы — простейшие из ИИ, системы, которые только изображают разум, а на деле неразумны: такие, как Бекки. Интосы обладают разумом, у них сложное и комплексное сознание, но одного разума недостаточно, чтобы быть разумным существом. У интосов нет личности; они способны обучаться и развиваться, но не имеют даже тени свободы воли. Такие как Гамма — созданы, чтобы служить. И высшие из машин: айны, свободные и равноправные существа, в которых разум сочетается с развитыми личностными чертами. В большинстве развитых систем права айн равны правам живых граждан — а кое-где и превосходят. Кластер-99 с Турнира Большого Блефа считал себя айном… а оказался лишь интосом.

— Но ты не простой секретарь и помощник, верно? — настаивал Фокс.

— Я Звездочёт, — ответил ИИ, будто это многое объясняло.

— У тебя есть желания?

— Есть, — серьёзно кивнул демон. — Но так как я не настоящая личность, то и желания у меня не собственные, а заданы тем вектором, который очертила хозяйка.

— Тем не менее, как часть твоей программы, желания влияют на твои поступки, определяют твой выбор.

— Совсем как у живых.

— Спрошу конкретнее: ты хочешь найти убийцу Ирелии?

— Хочу, — лицо демона оставалось почти неподвижным, мимически-скупым, но алые глаза блеснули недобрым огнём.

— Зачем?

— Причин много, сложно выбрать порядок, — проронил демон. — Ради Ирелии. Чтобы другие звёзды избежали смертельной ошибки. Чтобы прекратить диссонанс неведения, узнав правду. Чтобы причинить убийце ответную боль.

Кажется, он расставил свои причины в порядке приоритета. Если так, получалось, что важнейшим для интоса Ирелии Кан было найти убийцу ради абстрактной справедливости к мёртвому человеку, которому уже всё равно. Не слишком по-роботски, в этом желании не было логики, лишь эмоции. Логичными были два следующих.

— Ты хочешь мести? — Ана больше удивилась последнему пункту.

— Да, — кивнуло чудовище. — Сделать, чтобы убийца корчился в муках, было бы правильно и хорошо. Хозяйке бы это не очень понравилось, но мы с ней во многом отличались.

Этого робота явно учили мыслить как человека.

— Тогда помоги нам поймать виновного, — сказал Одиссей, разглядывая демона.

— Я постараюсь. Но это желание входит в конфликт с приказом сохранить тайны.

— И что сильнее?

— По умолчанию — директива хранить тайны.

— Но ты гибкая система, — мрачно улыбнулся Фокс. — Ты найдёшь способ.

Звездочёт промолчал.

— Зачем Ирелия уходила в свои «медитации»? — спросила Ана. — В чём смысл неподвижно висеть полдня или целые сутки?

— Она сбегала в чудесный мир у себя в голове.

— В свою ментальную сферу?

— Да. Только в ментосфере она могла отрешиться от всех ограничений, тягостей и долгов.

— Её жизнь была настолько тяжёлой? — удивилась Ана.

Демон поднял руку и раскрыл ладонь: посередине зияла неровная дыра.

— Ответственность за ожидания миллионов зрителей и за судьбы тысяч подчинённых. Высочайшие требование к качеству того, что ты создаёшь. Каждый день новый кризис. Пресыщение всем, что у тебя есть. Жадные орды нахлебников. Нескончаемый обман, который лезет отовсюду, внедряется под кожу тысячью лживых видов и форм. Постоянная любовь незнакомцев, на которую ты не можешь по-настоящему ответить. Слепящее внимание со всех сторон. Осуждение, цепляющееся к каждому твоему жесту и слову. Необходимость ежедневного, ежечасного притворства для поддержания образа. Оторванность от реальности и зыбь под ногами. Утрата ориентиров. Вот с чем имеет дело любая настоящая звезда.

Ладонь демона опустилась, рваная дыра закрылась в сжатом кулаке.

— Каждый день Ирелии состоял из борьбы. Мало что приносило ей утешение, поэтому она сбегала в свой маленький мирок, где была просто обычным человеком.

Воцарилось недолгое молчание.

— На вершине мира тяжелее, чем в самом низу. Потому что сильнее тянет к солнцу, — внезапно сказал Одиссей. — Хочется бросить всё и спрыгнуть с лестницы вверх. Ты знаешь, что упадёшь и разобьёшься либо взлетишь и сгоришь, третьего не дано. Но прыгнуть кажется правильным, а продолжать взбираться по лестнице — нет. И чем выше ты забрался, тем сильнее становится этот соблазн.

— Что? — опешила Ана.

— Это цитата из последнего арта Ирелии, «Старое зеркало», — пояснил детектив. — Судя по сборам и отзывам, «Зеркало» стало самой непопулярной из её работ. Все восторгались актёрской игрой Ирелии, а вот философские идеи произведения многим оказались не по разуму и не по душе.

— Верно, — кивнул демон. — Но «Зеркало» не последний арт Ирелии Кан. Последний она создавала перед тем, как умереть. И без неё этот замысел не воплотить.

— А жаль, ведь этот арт был бы обречён на успех, — без улыбки заметил Одиссей Фокс.

Демон уставился на него пылающими углями глаз, словно подозревал насмешку. Ана тоже посмотрела на сыщика с удивлением, ведь издевательство никогда не входило в его привычки — хотя ирония их не покидала.

— К теме последнего творения Ирелии мы ещё вернёмся, — пообещал детектив. — А сейчас я просто хотел заметить, какой хороший у неё сценарист. Такие яркие и красивые слова.

— Хелла, — отчего-то помедлив, кивнул демон. — Бессменный нарратор Ирелии Кан. Она была с ней с самого первого арта и до последнего. Независимо от контрактов со студиями, мы всегда работали с Хеллой.

— Не терпится с ней познакомиться, — без улыбки сказал Одиссей. — Но вернёмся к вопросам. Ты ведь знаешь, что было в маленьком закрытом мире Ирелии Кан?

— Знаю.

— Но не скажешь, потому что она хотела это скрыть.

Демон промолчал, ведь на риторические вопросы не отвечают даже ИИ. Ну, разве что Гамма.

— Почему ты выглядишь именно так, что всё это значит? — спросила Ана. — Расскажи то, что можешь рассказать.

— В нашем детстве я выглядел, как маленький принц космоса, — прошелестел демон. — Но жизнь оставляла в душе Ирелии раны, и они отражались на мне. Постепенно я становился таким.

Звездочёт развёл руками, без стеснения открывая себя.

— Но моя хозяйка считала, что даже такой я красив. Она говорила, когда шрамы остаются на мне, они заживают на ней. Иногда она гладила какую-нибудь рану на моём виртуальном теле и вспоминала пережитое, с улыбкой.

Ана не справилась с собой и покачала головой. В её волосах переливалось зелено-синее сострадание, но его захлёстывали серые волны смятения и ярко-голубые всполохи протеста.

— Почему она назвала тебя Звездочёт? — спросила девушка.

— Потому что Ирелия с самого детства мечтала быть звездой, самой яркой звездой на всём небе. В три года она заворачивалась в занавеску и пела перед всеми, кто был готов слушать. Моя главная задача, с начала моего существования и до конца её — была помочь Ирелии стать звездой. Я изучил всех выдающихся представителей шоу-бизнеса и…

— ГОСПОДА! — хлопнув, воскликнула широко распахнутая дверь, а вернее, тот, кто её распахнул.

В дверях стоял не кто иной, как старший констебль Ибо Дурран, и вид у него был торжествующе-идиотский, с поднятым указательным пальцем и щеками, надутыми от гордости.

— Я убеждён, что почти раскрыл дело! — важно произнёс он, довольный, что успел первым и опередил заезжего выскочку. — Мой дедуктивный опыт безошибочно подсказывает, что коллеги сыска не пожелают пропустить уличение и арест убийцы. Не так ли, а? Поэтому сейчас же приглашаю вас в местную Залу с Куполом, дабы огласить результаты расследования.

Одиссей Фокс уставился на него с очевидным восхищением.

— Чудесно! — воскликнул он. — Мы с радостью идём.

✦ Не поклонник ✦

— Подозреваемый номер раз: техник Зирпух! — провозгласил констебль, простирая свой пухлый указатель налево.

— Ззир’Пуун! — шикнул маленький гуманоид с непропорционально-большой головой. И мощным меха-воротником, который позволял хилой шее держать на узеньких плечах столь могучий мозг.

Этноид висел в компактном левикресле, и Ана с Одиссеем тут же узнали представителя расы, к которой принадлежал незабвенный Мастер Мираби. Глаз у него, впрочем, оказалось только три штуки. Видимо, у этой расы глаза были признаком статуса, и до четырёх или больше глаз подозреваемый ещё не дослужился.

Сверху над Ззир’Пууном сияла печать полицейского удержания: это означало, что голован скован силовыми путами, из которых не может вырваться, и является объектом интереса сил правопорядка. Цвет был синий — субъект ещё не арестован, но уже задержан.

— Системные логи резиденции госпожи Кан с исчерпывающей очевидностью показали, — провозгласил Ибо Дурран, — что именно Зирпунд изменил конфигурации безопасности буквально за минуты перед агонией микроба!

— Она сама приказала! — воскликнул голован, глядя на констебля с редким сочетанием эмоций: испуганно, презрительно и возмущённо. — Я простой инфо-техник, мне по системе пришло распоряжение, я его и сделал!

— Наглая ложь, в логах нет никаких распоряжений, — поймал его на слове Дурран, — а вот запись ваших действий есть.

— Потому что приказ был обнулить системы и перегрузить их! Вот всё и стёрлось! — завопил голован.

На это констебль гневно махнул рукой, отчего рядом с синим знаком появился серый, и голос Ззир’Пууна обрезало шумоподавление. Теперь он кричал и размахивал руками в коконе полной тишины.

— А будете орать, я вас оштрафую за неуважение к следствию, — надулся Дурран. — Надо же, какой наглый убийца.

Ззир’Пуун на секунду замер в замешательстве с открытым ртом и тремя вылупленными глазами, а затем принялся с бешеной скоростью и поразительной пошлостью отпускать неприличные жесты и строить дикие рожи, выражающие максимальное неудовлетворение работой правоохранительных сил. Ана покраснела, констебль побледнел.

— Похоже, у него нервный тик, — нашёлся Дурран, и быстренько добавил к маркировке над голованом третий знак: белый. Ззир’Пууна укутало молочно-белой пеленой, и его ожесточённые нападки на констебля чудесным образом прекратились.

— Ловко, — заметила Ана.

— С преступными элементами иначе нельзя, — излучая гигаватты жизненного опыта, объяснил молоденькой гостье старший полисмен. — С ними только дай слабину, сразу найдут, как сорваться с крючка и уйти от правосудия!

Судя по уязвлённому виду, подозреваемые Ибо Дуррана срывались с крючка и уходили от правосудия не раз и не два.

— Скажите, какие именно действия Ззир’Пууна говорят о его виновности? — уточнил Фокс.

— Я уже сказал: негодяй реформатировал и перезапустил системы управления резиденцией. Причем буквально за пару минут до смертельного приступа у микроба. Наши техники ещё изучают технические детали, но это не может быть совпадением! Наверняка этот перезапуск как-то сбил работу полей Ирелии Кан.

Глава службы безопасности, до этого момента сидевший молча, закрыв лицо ладонями, теперь поднял взгляд на констебля и хрипло бросил:

— Защитные поля никак не связаны с работой домашних систем. Они были полностью автономны.

Ана, которая собиралась высказать то же самое, возмущённо кивнула. Она хотела перейти к гепардису и встать рядом, чтобы поддержать его и единым фронтом встать напротив констебля. Но Одиссей снова удержал её за локоть, как и раньше, не позволяя отойти от входа. Взгляд детектива хмуро обежал пространство, губы сжались.

— Что именно было подозрительным в действиях техника? — спросил он.

— В резиденции госпожи Ирелии распределенная система, — важно поднял палец Дурран. — Нет конкретного центра управления и специального места, каждый нод может стать входной точкой. И обычно техник подключается к ноду у себя в комнате, на нижнем уровне. А сегодня он зачем-то поднялся на верхний уровень, и перегрузил систему оттуда.

— И правда подозрительно, — признала Ана.

Старший констебль довольно улыбнулся, но снова вмешался мрачный гепардис:

— Уровень доступа любого техника определяется только сутью приказа, который отдала хозяйка резиденции. Ваш подозреваемый не мог сделать ничего, кроме исполнения отданного приказа. Система бы просто ему не позволила.

— Систему можно взломать! — запальчиво воскликнул Дурран, явно недовольный, что лысый кошак пытается разрушить хлипкий карточный домик его умозаключений. — Уж кому-кому, а вам сегодня, мистер Хохшо, не пристало рассуждать о неуязвимости охранных систем!

Это был подлый удар. Морда гепардиса сжалась так, что обнажились клыки, на миг в разумном этноиде проступили черты разъярённого зверя. Но только на миг, затем лицо Шон-Хона отвердело, и он замолчал.

— Но зачем вообще техник? — удивилась Ана. — Ведь ИИ может регулировать все системы сам?

— Вы что, — фыркнул Дурран, щёки которого надулись прямо по-королевски. — Это у простых людей все делают машины. А у элиты, разумеется, живая обслуга. Вы ещё скажите, что дверь должен открывать робот, а не хорошо обученный швейцар? А как звезде жить без дизайн-уборщика высшего класса? Октопода-массажиста?! Личных поваров?!

Он цыкнул в изумлении: как можно даже допустить такую мысль? Принцесса олимпиаров смотрела на констебля элитарной планеты Лосс с недоумением. Ведь за всю жизнь ей, наследнице тысяч миров, не прислуживало ни одно живое существо.

— Но техник лишь исполнитель, — махнул рукой Дурран. — Как, по-вашему, он смог проникнуть на верхний ярус? Система бы его не пустила. Конечно, он будет утверждать, что так приказала госпожа Кан, ведь после перезагрузки все логи стёрты, очень удобно! Но нас так просто не проведёшь. Мы уже понимаем, как техник смог оказаться наверху и, главное, зачем. Знакомьтесь, подозреваемый номер два: муж! Мистер… — тут констебль запнулся и полез сверяться с нейром. Потому что за ослепительным светом кино-звезды терялась личность её мужа, которого никто и не знал. — Мистер Эндор Кан.

Перед присутствующими возникла визиограмма мужчины, во внешности которого в равных долях сочетались спокойствие и стиль. Эндор Кан совершенно не красовался тем, как ухоженно и непринуждённо выглядит, это были его естественные черты. Миллионер был красавцем-брюнетом в самом расцвете сил, с волевым подбородком и непроницаемым взглядом.

— Мы ещё не вызвали господина мужа для дачи показаний, — слегка стушевавшись, признался констебль. — Чтобы взять такую важную шишку, нужно всё хорошенько подготовить. Секретариат этим занимается.

— Но если против Эндора Кана нет прямых улик, почему вы зачислили его в подозреваемые? — не поняла Ана.

Констебль снисходительно улыбнулся. Прелесть, какая глупенькая, говорил его взгляд.

— Вам следует знать, милочка, что в гуманоидных расах убийца почти всегда муж, — доверительно сообщил Дурран. — То есть, самец, с которым были близкие отношения. К тому же, против этого конкретного самца есть одна косвенная улика. А следующие непременно вскроются при дознании, уж поверьте моему опыту.

— Какая улика?

— Зафиксирован разговор между ним и личным поверенным госпожи Ирелии Кан по прямой визиосвязи за час до трагической смерти жены! — торжествующе заявил Ибо Дурран, словно дело было уже раскрыто. — Тем самым, который заверяет все крупные финансовые операции и правовые документы Ирелии Кан.

— Человек общается с финансовым поверенным своей семьи, и это подозрительно? — спросила Ана.

— А вот и не своей, — торжествующе ответил Дурран, довольный, что подловил любопытную девчонку. — У Эндора свой поверенный, а у Ирелии свой. В этой семье два разных состояния, и богатство жены превышает состояние мужа в сотни раз. Нам ещё не дали доступ к содержанию разговора, этим занимается секретариат. Но как только мы получим подпись прокурора, Эндор будет вынужден раскрыть запись разговора. Впрочем, и без всякой бюрократии дело уже вырисовывается. Муженёк нанял «техника», чтобы тот под прикрытием реконфигурации домашних систем взломал защитные поля госпожи Ирелии. А после смерти звезды Эндор Кан получит контроль над её колоссальным состоянием и возможность спокойно крутить шашни с тремя любовницами сразу. У них так принято, у красавцев-миллионеров.

— О нет, — убито сказал гепардис, в зрачках которого замелькали картины. Он смотрел трансляцию, вернее, несколько трансляций, быстро переключаясь с одного канала на другой.

— Что такое? — нервно вздрогнул констебль.

— Сенсация о смерти Ирелии Кан взорвала прессу, — словно ясновидящий, ответил Одиссей. — Везде транслируется и ретранслируется визио прямо из этого зала, с вами в главных ролях. И зрители увидели всё.

Те, у кого были нейры, бросились смотреть новости на канале «BlueStar», и увидели произошедшее заново, теперь со стороны: вот Ирелия в медитации, вот идеальная оболочка снимается, вот шокирующим крупным планом скрюченное тело и искажённое лицо любимицы миллионов. Вот угасшая звезда распростёрта на полу, вокруг полиция…

— Сенсация сенсаций, — прошептал Шон Хон, его хвост безвольно обвис.

— Вы очень фотогеничны, констебль, — сильно преувеличила Ана, пытаясь сказать ему хоть что-то приятное.

— Но как?! — подавился Ибо Дурран. — Дом полностью изолирован от внешнего мира! Снимать внутри ещё можно, но кто и как вывел данные наружу?!

— Вам следовало внимательно осмотреть зал, — сказал Одиссей, которому не требовался нейр, чтобы понимать, что происходит. — И заметить две вещи, которых здесь быть не должно. Букет криозантем на столике и флакон духов в ладонях у статуи.

Констебль рывком уставился на указанные вещи.

— Почему не должно? — пропыхтел он, ослабляя воротник. — С каких это пор звезде не дарят цветы, и она не пользуется духами?

— Духи, которые носила Ирелия, называются «Звёздная Корона». Её личное послание было тактильным, и я запомнил аромат, когда пересматривал сообщение несколько раз, — ответил Фокс. — Это летучая ярко-голубая субстанция, вся в завихрениях, стилизованная под плазму вашей знаменитой звезды, Сорил, в прозрачном гранёном пузырьке в форме протуберанца. Цена таких духов равна годовой зарплате старшего констебля планеты Лосс. Здесь же обыкновенный «D’Ore», жидкое золото. Слишком дёшево для настоящей звезды. И если вы посмотрите на ракурсы, которые транслируют по всем каналам, то поймёте, что половина визио снято из рук статуи.

Ана с досадой сжала губы. Она же заметила золотой флакон, но ей и в голову не пришло, что это замаскированная камера.

— А цветы? Что не так с цветами? — Дурран торопливо пытался угадать. — Криозантемы слишком сильно охлаждают воздух?

— Они единственное живое в этой резиденции. Шон-Хон, как хозяйка относилась к живым цветам?

— Не любила, когда их срывают и срезают ради забавы, — шикнул гепардис, пружинисто вставая, словно к нему вернулись воля и силы. — В её доме только синтетические растения. Я думал, и эти синтетические, но теперь углублённо просканировал и вижу, что живые.

— Папарацци ошибся и замаскировал свои камеры под неправильные вещи, — сказал Одиссей. — Потому что он никогда раньше не бывал на верхнем ярусе резиденции, и всегда работал внизу.

Гепардис вскинул руку, в которую был встроен кинетический тягач, и точными рывками притянул цветы и духи к центру комнаты. Криминалисты, молча исследовавшие место преступления, моментально упаковали их в изолирующие боксы для сохранения улик. Трансляции по всем каналам прервались эффектным кадром этого рывка — и тут же пошли заново, по кругу.

Ана поняла, почему Одиссей дважды не выпускал её к центру комнаты и сам оставался у входа. Он не хотел попасть в кадр. И, стоя в комнате с двумя шпионскими устройствами, умудрился оставить их с Аной незамеченными.

— Ззир’Пуун, которого вы обвинили в убийстве, на самом деле профессиональный инфо-вор. Он устроился на работу к Ирелии и два года проработал без малейших эксцессов — ради шанса, который выпал ему сегодня.

— Постой, — прищурилась Ана. — Ззир’Пуун сначала пришёл на верхний ярус резиденции вместо того, чтобы перегружать системы со своего обычного места. И только потом Ирелия Кан погибла, и у вора появилась сенсация. Последовательность не сходится.

— Мы же слышали его чистосердечное признание, — улыбнулся Одиссей. — Хозяйка так приказала. В этом и заключался шанс папарацци, ради которого он два года отработал на Ирелию Кан: его наконец-то впустили наверх, где он оставил свои скрытые камеры. А оказалось, что вместо обычной воровской удачи он сорвал невероятный джек-пот.

— Снял сенсационное визио и продал его за миллионы! — взвился констебль. — Проклятый папарацци. Заметьте, я первый его заподозрил!

Он рывком сорвал с задержанного молочно-белую пелену, и все увидели, как Ззир’Пуун, злорадно уставившись на констебля и безумно скалясь, показывает ему вопиюще-оскорбительный жест.

— Знает, подлец! Что за своё преступление получит максимум пару лет социальных ограничений, — буркнул насквозь несчастный Ибо Дурран. — А потом будет вести безбедную жизнь миллионера!

В голосе констебля звучала неприкрытая зависть. А папарацци маниакально закивал, показывая на пальцах цифру с восемью нулями и продолжая демонстративно скалиться, будто пытаясь побить рекорд максимальной эластичности рта. Затем он привстал в своём левикресле и начал совершать тщедушным телом особо вульгарные движения, показывая, насколько в этой ситуации он выигрывает у задрипанного констебля.

— Но для чего?! — возмутился Дурран, поспешно скрывая гада с глаз долой. — Зачем вообще звезде понадобилось перегружать системы? И тем более, почему понадобилось звать прислугу делать это из зала, где она уходит в сакральную медитацию?!

— Именно ответа на этот вопрос мне не хватает, чтобы раскрыть убийство Ирелии Кан, — ровно ответил Одиссей Фокс. — Самое запутанное дело в моей практике.

— Раскрыть?! Что значит «не хватает»?! — почти закричал констебль, возмущение которого преодолело второй свекольный порог. — А остальное вы якобы уже выяснили?! Да вы вообще занимались каким-то другим, странным и безумным делом в закрытой комнате! Раскройте мне, будьте добры, как вы могли что-то раскрыть?!

— Сначала мы поговорим с мужем Ирелии, а ещё с её бессменным нарратором, — отрезал детектив. — И зададим правильный вопрос доктору Тюэль. Сразу после этого, дорогой старший констебль, я всё вам расскажу.

— С мужем? Легко сказать, поговорим, — фыркнул Дурран. — Он будет до последнего тянуть время и сопротивляться следствию…

— Ири! — раздался властный, но вместе с тем отчаянный вскрик, и в зал ворвался Эндор Кан.

Лицо немолодого, но великолепного мужчины было бледным от шока, взгляд метался по залу в поисках жены.

— Ири…

Он отыскал её, лежащую на обесцвеченном полу под пеленой сохраняющего поля, с двумя полицейскими значками, желтым и красным, над побелевшим телом. Мужчина замер, красивое лицо осунулось и поблёкло. Каким-то безвольным, нежелающим шагом он доковылял до Ирелии, осел на пол и обхватил сохраняющее поле руками, прижался к нему лицом, словно хотел стать как можно ближе к своей жене. Встрясся в коротком рыдании и замер.

Все молчали. Дурран хотел было что-то громко сказать, но рука Аны легла ему на плечо, и констебль остановился.

Спустя минуту человек, распластанный над неподвижным телом звезды, пошевелился и медленно поднялся. Его плечи и фигура были перекошены, словно потеряли форму. Ана представила его лицо: мокрое от слёз, стиснутое маской неверия и обиды: как такое могло произойти? Он почему-то считал Ирелию бессмертной.

А затем сработала прошивка контроля эмоций, которую часто используют звёзды, политики и бизнесмены: все те, кому требуется поддерживать нужный образ и нельзя показать, что на самом деле у них на уме. Плечи Эндора выровнялись, спина распрямилась, скрюченные руки разжались и приняли нейтральный, спокойный вид. Полы безупречного костюма разгладились, голова поднялась. Он обернулся и посмотрел на присутствующих: гордый, спокойный красавец и богач.

— Приветствую вас в резиденции Кан, — сказал Эндор приятным баритоном, и доброжелательная улыбка осветила его волевое лицо. — Я готов давать показания.

— Что ж, тогда приступим, — сказал констебль и двинулся в атаку. — Верно ли, что в случае смерти жены вы наследуете всё её состояние? Например, эту великолепную резиденцию!

Дурран задрал подбородок, пытаясь возвышаться над собеседником и выглядеть сурово, как воплощённый закон. Но чем сильнее он старался, тем обратнее получалось впечатление. Крупный во всех трёх измерениях, констебль был на полголовы выше миллионера, но рядом с его точёной и мускулистой фигурой казался рыхлым и полусдутым воздушным шариком. Эндор Кан посмотрел на него внимательно и спокойно.

— Это моя резиденция, — сказал он. — Хоть моё состояние и правда в сотни раз меньше, чем у Ири — но когда-то она была нищей девочкой, а я создал процветающий бизнес и финансировал её первый арт. Этот дом на планете Лосс я купил и обставил для своей будущей жены, ещё за годы до реального знакомства с ней.

Он дал Дуррану секунду, чтобы тот осознал сказанное, и продолжил:

— Ваша вторая гипотеза также сомнительна. Вы решили, что я нанял техника и приказал ему вывести из строя щиты Ирелии. Здесь столько противоречий, что придётся отвечать по пунктам. Первое: я никогда не имел контактов с этим Ззир’Пууном, больше того, Ири сама его наняла. Всё зафиксировано в наших нейрах, и при допуске от прокурора можно получить полный лог всех наших действий. Моих уж точно. Второе: манипуляции техника не оказали никакого влияния на работу полей моей жены, это подтвердит любая экспертиза, включая её службу безопасности. А третье, пожалуй, будет нагляднее всего. Констебль, уберите с неё сохраняющее поле. Ну же, убирайте, я заявляю право прощания со своей женой.

Констеблю элитарной планеты Лосс не требовалось сверяться с законом, чтобы убедиться, что миллионер в своём праве — ибо Дурран и так знал, что законы этой планеты созданы элитами для элит. Дурран молча двинул пальцем, и сохраняющее поле вокруг тела Ирелии Кан исчезло.

— Верни её непробиваемые защиты, — бросил Эндор Шон-Хону, и начальник охраны, не промедлив, исполнил приказ.

Эндор опустился на одно колено, протянул руку сквозь поля, будто их не было, и коснулся волос жены. Невесомо погладил, и его лицо сжалось в спазме боли, который прорезался даже сквозь мимический контроль. Он резко встал и отвернулся.

— Видите? — сдавленно сказал Эндор. — Я всегда мог пройти сквозь её щиты. Даже когда Ири сбегала от реальности в свой мирок, даже тогда у меня был доступ. Я мог сделать с ней что угодно: устроить несчастный случай, подбросить убийственные устройства, опрыскать её нежную кожу нейроядом, поселить в уютные волосы смертоносную нить шелкопрядок, заразить её маленькие пальцы атомарной чумой. Учитывая, что из внешнего поля Ири уже давно не транслировались реальные данные, я мог в любой момент осуществить свои коварные планы, уничтожить все следы кварковой бомбой и не оставить следствию никаких улик.

Миллионер шагнул вперёд, и Дурран против воли отступил.

— Короче говоря, мне не требовалась ничья помощь, чтобы убить мою жену. Как, впрочем, и ей, если бы она захотела убить меня. Ведь она тоже могла беспрепятственно пройти через все мои защиты. Забавно, но наши деньги были куда лучше защищены друг от друга, чем мы. Поэтому, констебль, ваша версия представляется мне несколько натянутой.

Он скупо улыбнулся, давая понять, что ответил на заданный вопрос.

— Вы слышали мои… рассуждения? — сипло сказал Дурран и разом сдулся, потерял всю значительность и важность.

— Это мой дом, — невозмутимо повторил Эндор. — Им управляет мой интос. Конечно, он докладывает мне обо всём важном, что здесь происходит.

— Значит, ваш интос видел, как техник пронёс и оставил в зале Ирелии цветы и духи? — в ту же секунду спросил Фокс. — Почему он не известил службу безопасности и не поднял тревогу?

Эндор Кан посмотрел на вихрастого частного детектива с оттенком сумрачного интереса, как на диковинного зверя, рождённого в дальнем космосе.

— Потому что это была спланированная утечка информации, — ответил он. — Ири хотела устроить компактный скандал, подогреть интерес к своей жизни и использовать папарацци, чтобы донести до поклонников маленький обрывок своего… особого проекта.

— То есть, вы в течение двух лет знали, что под видом техника на вас работает инфо-вор?

— Он воровал только ту информацию и дезинформацию, которая была ей нужна, — пожал плечами Эндор. — Его для того и наняли. Но я не в курсе деталей, никогда не вникал в работу Ири. Просто об этом забавном… специалисте она мне рассказала.

Миллионер взглянул на Дуррана.

— Констебль, какова роль этого человека в вашем расследовании? Согласно протоколу, его здесь быть не должно. Я не возражаю против его присутствия, просто хочу знать.

— В таком случае, — пробормотал Дурран, — информирую вас, что в виде исключения, на дознании будет присутствовать частный сыщик Одиссей Кокс, с помощницей. Его наняла ваша покойная супруга, а мы привлекли к расследованию… в качестве независимого консультанта!

Констебль поспешно скосил глаза на Фокса, а тот, не таясь, пожал плечами и кивнул, мол, почему бы и нет. Он даже не стал поправлять Дуррана, который назвал его Коксом, ведь констебль, кажется, физически не мог произносить инопланетные имена правильно, и страдал от уникального недуга: недержания имён в голове. Эндор вежливо улыбнулся и не стал возражать. Затем его взгляд дотянулся до Аны — и внезапно миллионер совершил глубокий поклон.

— Госпожа Веллетри, — сказал он, и лицо Аны дрогнуло от неожиданности. — Невероятная удача встретить гостя вашего статуса на нашей скромной планете. Мой дом, мои ресурсы и связи к вашим услугам.

Дутый Дурран и тощий Шон-Хон, такие разные, уставились на Ану с одинаковым недоумением. Они понятия не имели, кто такая Веллетри, но в следующую секунду узнали от своих нейров, и тогда их глаза округлились ещё сильнее, оба синхронно побледнели — причём, Ана побледнела сильнее всех, а волосы у неё стали испуганного сизо-серого цвета. В зале повисла шоковая пауза, в которой Дурран, казалось, забыл, как дышать. Вероятно, он так и собирался стоять до момента, когда упадёт в обморок. Да что там констебль — даже синий гипергигант, в сиянии которого утопала вся планета, казалось, слегка померк в присутствии низверженной наследницы олимпиаров.

— Я вижу, что поступил бестактно, когда открыл ваше имя, — пробормотал Эндор. — Прошу простить мой необдуманный поступок.

Он снова склонился и замер, ожидая ответа принцессы.

— Всё в порядке! — быстро ответила Ана. — Не важно кто я, важно, кто виновен в смерти Ирелии Кан.

— Да, — сказал Эндор, и его лицо на мгновение стиснула судорога гнева. Он обернулся к Фоксу. — Консультант. Ваш ум поострее, чем у нашего констебля. Расследуйте.

— Хорошо, — ответил Одиссей. — Кто убил Ирелию Кан?

— Не знаю… — вырвалось у Эндора прежде, чем он успел подумать. — Может, безумные поклонники. Может, кто-то из созвездия конкурентов, звёздная зависть и ненависть бывает необыкновенно сильна. Ни у кого из студий или корпораций не было мотивации: зачем убивать ту, кто приносит прибыль всей индустрии?

— Творчество Ирелии было настолько влиятельно?

— Вы, видимо, из другого квадранта.

— Именно так. Я смотрел «Королеву солнца» и конечно оценил. Но мало что знал о самой актрисе до того момента, как она ко мне обратилась.

Ана молча кивнула.

— Вселенная слишком велика, — сказал Эндор как ругательство или как обвинение, гордо выпрямившись и глядя на них. — Моя жена заслуживала того, чтобы стать известной на всю галактику. И стала бы, воплоти она свой… последний проект.

Его лицо внезапно просветлело.

— Ну конечно, — воскликнул Эндор с таким возбуждением, будто сейчас потеряет контроль над собой. — Её убили из-за «Погасшей звезды»!

— «Погасшая звезда», — повторил Одиссей, словно пробуя название на вкус. — Чем этот будущий арт был такой выдающийся?

— Не знаю! — миллионер схватился за голову, встопорщив безупречно лежащие волосы. — Она говорила, что этот арт совсем иного уровня, и другие артисты сойдут с ума от зависти. Ири любила вынашивать свои идеи и не раскрывать замысел до финала, а я… пристально не интересовался. Но никогда прежде она не была такой горящей и пылающей. Даже во время работы над «Королевой солнца».

— Вы… не интересовались? — обалдело спросил Ибо Дурран. Каждая выпуклость его надутого лица и каждый блик выпученных глаз выражали полнейшее замешательство. Как это, жить бок о бок с величайшей звездой, иметь доступ к её замыслам, и… не интересоваться?

Эндор поморщился.

— Вам надо понять одну важную вещь: я не поклонник Ирелии Кан.

— Что? — опешил констебль. — Как?

— Я любил Ири. А арты Ирелии были для меня, как бы сказать… слишком. Слишком преувеличенные, непомерно пафосные, чересчур художественные. Всё, как нравится толпе. А я знал её истинную историю, чёрт побери, я был половиной этой истории, а в «Королеве Солнца» она настолько приукрашена…

— Что?! — задохнулся Ибо Дурран. — Вы хотите сказать, шедевр Ирелии основан на реальности? Она в самом деле была охотницей на миллионеров?!

Констебль, в отличие от Эндора, был страстным поклонником звезды.

— Да, Ири пробралась на Лосс, чтобы меня убить, — скривился Эндор Кан. — Отомстить за свою несчастную мать, вот только мать в реальности была мастер манипуляций и интриг. Она стала любовницей сразу двоих соперников-олигархов и разводила их на совершенно неразумные подарки, чтобы обеспечить безбедное будущее. При этом оба ей не нравились, и она закрутила роман с телохранителем одного из них.

Эндор тяжело вздохнул.

— Мать Ири заигралась с огнём, трое обманутых мужчин обнаружили, как непринуждённо и нагло ими управляли. Униженные и разъярённые, они приложили серьёзные усилия, чтобы уничтожить несчастную женщину, сломать ей жизнь. Это была отвратительная история, мой отец в ней тоже поучаствовал, и потом жалел до конца своих дней. Ири наслушалась приукрашенных маминых россказней, пропиталась страданием медленно умиравшей сумасшедшей — и росла в мечтах о мести. Её мать рано сошла с ума и впала в маразм, стала вести себя, как неразумное дитя. Как только Ири подросла, она отыскала сына первого олигарха и соблазнила его, но убить не смогла, дрогнули руки. В жизни убийство тяжелее, чем в кино, и куда уродливее. Ири сбежала и отыскала меня. За ней уже гнались наёмники первого миллионера, с приказом доставить в юрисдикцию его системы, чтобы там изобразить беспристрастный суд. В общем, её ждала судьба матери — такая же растоптанная и сломанная игрушка.

— Нет! — вырвалось у Дуррана, и он запыхтел от возмущения, как древний паровоз, пытаясь отдышаться, не в силах поверить в то, что говорил этот идеальный лощёный хлыщ. «Королева солнца их всех победила!» читалось в глазах констебля.

Эндор посмотрел на него с равнодушным спокойствием.

— В жизни, в отличие от кино, не было гордой и крутой мстительницы, хладнокровной девы возмездия. А была испуганная, запутавшаяся женщина, в увечьях которой виноваты её родители, мир, который всё это допустил, и она сама. Но так получилось, что она попыталась меня убить, а когда проиграла, рассказала мне правду — потому что ей было некуда бежать, незачем притворяться… И некому больше довериться. А я рассказал ей, как вся эта отрава мучала моего отца и свела его в могилу. Так получилось, что мы оба разглядели в происходящем возможность чуда, шанс всё исправить. Я выкупил её у сына олигарха, просто желая помочь, уравновесить причинённое зло добром. А через год мы поженились, и я привёл Ири в этот дом.

Руки Эндора опустились, глаза полузакрылись, и он замолчал.

— Вот как, олигархи, — нашёл, что ответить на всё это констебль. — Значит ваш «успешный бизнес» достался вам по наследству.

— Мой отец был телохранителем, — тихо ответил миллионер.

— В «Королеве солнца» есть второй ключевой сюжет, — помедлив, сказал Одиссей. — О том, что героиня давно мертва, а её телом управляет ИИ, который идеально отыгрывает её. Критики считали это метафорой людей, внешне живущих, но давно мёртвых изнутри. Эта история имела какое-то отношение к реальности? Или была полностью вымышлена?

— Если вы спрашиваете, живая была моя жена или искусственная, — голос Эндора дрогнул от ярости и горя, — то я отвечу: живая. Такая живая, что всем вам…

Он замолчал и сжался, по щекам миллионера потекли слёзы.

— Вы любили друг друга и много лет были счастливы, — тихо сказала Ана. — Но что случилось с вашим счастьем потом?

— Слава, — выплюнул Эндор. — Признание. Величие. Ирелия стала ярчайшей из звезд и наше счастье сгорело в её огне. С каждым годом ей становилось тяжелее, с каждым артом всё хуже. Поклонники, которые вначале слепо её обожали, постепенно стали находить, за что ненавидеть. Это очень её ранило. Но главное, чем выше она поднималась по какой-то несуществующей, вымышленной лестнице, тем больше не понимала, зачем и почему по ней идёт. Она говорила, что хочет спрыгнуть с лестницы, но тогда её жизнь уж точно потеряет всякий смысл… А когда я возражал, что смыслом станет творчество для себя, а не на публику; наш брак; дети, которых мы можем родить и воспитать — она не верила. Её воспоминания о детстве были настолько пропитаны ядом матери, настолько отвратительные, что она не могла даже думать о детях и семье. А отклик зрителей и поклонников, их одобрение и любовь стали наркотиком, от которого она не хотела отказаться, хотя их же ненависть приносили ей опустошение и разочарование. В общем, в последние пару лет Ирелии Кан было невозможно продолжать создавать арты… и невозможно перестать.

— Почему она не бросила кино?

— Я много раз задавал ей этот вопрос. У нас было всё, любые возможности, чтобы просто жить, творить что-то для себя. Я просил её бросить искусство и вернуться ко мне. И она пыталась. Но каждый раз, после месяца тишины и спокойствия, в душе Ири рождался следующий арт. Для них, не для нас. Для публики, мира. Ей было нужно внимание и признание. И она не могла успокоиться, пока не воплощала свою идею и не отпускала. Это был её дар и проклятие.

Он тяжело замолчал, глядя в одну точку. Голубое солнце занимало уже две трети неба, заливая залу своим печальным и призрачным огнём.

— Это всё, что вы хотите сказать? — почему-то спросил детектив.

Эндор долго медлил перед ответом.

— Нет, не всё, — сказал он, ни на кого не глядя. — Её медитации. Сакральное бегство. Всё это чушь. Она просто сбегала к другому, и жила с ним в ментосфере, в своём виртуальном мирке. Я не знаю, кто он, не стал спрашивать и узнавать. В конце-концов, мы отдалялись уже годы. Это была её жизнь. Она великая, она звезда, а я просто муж в её тени. Я уже сделал своё дело, спас её в юности, дал возможность начать путь, для которого она была рождена. Я отыграл свою роль в арте Ирелии Кан. В общем, не знаю, кого она полюбила.

Эндор поднял глаза, чёрные, как погасшие угли, и уставился на Одиссея.

— Но Звездочёт знает. Этот уродливый принц, самовлюблённый демон, он знает. Заставьте его рассказать. Может, её любовник и есть убийца.

Бессильное опустошение накрыло человека, который только что пережил смерть любимой. Эндор Кан развернулся и пошёл прочь. И даже распоследний Дурран не пытался его остановить.

— Постойте! — голос Одиссея был как резкий звук лопнувшей струны. — Что вы знаете о мальчике, заблудившемся в артах Ирелии?

— Ничего, — не оборачиваясь, глухо ответил Эндор. — От Ири я такого не слышал. Но в последние недели она была сама не своя, в ней всё сильнее прорастал страх. Найдите её новую любовь и расспросите! А я рассказал всё, что мог.

Он покинул комнату так же стремительно, как вбежал в неё меньше получаса назад.

— Не поклонник, — произнёс Ибо Дурран, всё ещё не веря. — Нет, вы слышали? Не поклонник Ирелии Кан!

✦ Змея, кусающая свой хвост ✦

— Что из этой исповеди вынес наш острейший разум, а? — пытаясь успокоиться и прекратить взбухать от возмущения, спросил Дурран.

— Что это самое запутанное дело, которое у меня было, — сумрачно ответил Фокс.

— Неужели самое? — поразилась Ана. — Почему?

— Оно состоит из противоречий. Звезда убита — в состоянии максимальной защиты. Она страдала и боялась, но как никогда горела новым артом. У неё был идеальный и любящий муж, а она сбежала от него в ментосферу к любовнику. Её цифровое отражение хочет отомстить убийце, но отказывается нам в этом помочь. В её артах заблудился пропавший мальчик, хотя никто не пропадал. Лучший арт Ирелии основан на её собственной истории, но премию «Альфа и Омега» за лучший нарратив получила сценаристка. Существо на другой планете умерло, когда не должно было умереть, а в нуль-передаче произошёл сбой, которого не должно было произойти!

Одиссей накрыл глаза рукой, словно пытаясь сосредоточиться посреди калейдоскопа.

— У меня ум за разум заходит от этих поворотов и тайн, — констебль схватился за голову. — А начальство уже четвертый раз требует отчёт о продвижении в расследование смерти дивы! Что же мне им ответить, мистер Фопс, что?!

Было видно, что Дуррану срочно требуется помощь.

— Нам нужны результаты аутопсии Ирелии Кан.

— Я думал, это не к спеху, ведь она задохнулась, и сканеры нашего друга Хохшона дали все нужные показания? Вы считаете, анализ с полным вскрытием даст что-то ещё?

Фокс кивнул, и констебль тут же замахал руками на молчаливых криминалистов:

— Ну, не стоим, не медлим, забираем… госпожу Ирелию. Ох, бедняжка. Как же нам всем будет её не хватать.

На вечно красном лице Дуррана отразилось искреннее горе поклонника, потерявшего символ, который он тайком обожал и боготворил.

— Я всё пытаюсь понять, почему в «Королеве солнца» главная тема была в том, что героиня не настоящая? — сказала Ана, задумчиво морща лоб. — Ведь это никак не перекликается с реальной историей Ирелии: она не была больной, не сошла с ума, не погибла. Как раз её реальная история — отличный материал для межзвёздого хита! Хэппи-энд о том, как искалеченный вчерашний ребёнок нашёл спасение и любовь. И тем не менее, ключевой сюжет «Королевы» совсем другой, шокирующий, про жизнь, которая оказалась искусственной. Я не могу додуматься, почему так.

— Это очень правильный вопрос, — просиял Одиссей, — только ты по привычке пытаешься неправильно на него ответить.

— Пытаюсь решить уравнение, ещё не зная всех переменных?

— Именно. Не думай, Ана. Придумывай!

— Придумывать у тебя получается гораздо лучше.

— Так чего говорить начальству? — воскликнул констебль, который не понимал их странный разговор.

— Что муж невиновен в убийстве Ирелии Кан. И что мы продолжаем расследование.

— Отлично! — обрадовался Дурран. — Кто у нас следующая, лаборантка Тюль?

— Вы совершенно правы, констебль, — улыбнулся Фокс. — Шон-Хон, есть новости от доктора Тюэль?

— Оперативная группа не нашла никаких следов, — ответил гепардис. — Биологически, Клето-2 не должен был умереть, но умер. По характеру его смерти от истощения можно предположить ускоренный метаболизм, но каковы его причины, неизвестно. У доктора Тюэль и её группы нет научно-обоснованной версии.

— Вот как, — Одиссей сказал это без удивления, словно и ожидал услышать. — Констебль, когда будут результаты аутопсии?

— Работают вовсю, в лучшем мед-центре планеты. Обещают как можно быстрее.

— Самое время познакомиться с Хеллой, бессменным нарратором звезды.

— Она уже давно ждёт на линии, требует разговора со следствием, — сказал гепардис. — Она пыталась пробиться к Ирелии с того момента, как пошла трансляция о её смерти. Включать визио?

Детектив кивнул, и напротив них раскрылось окно в другую реальность: там в уютном плюшевом лабиринте, полном подушечек и ковров, со множеством проходов, норок, лесенок и платформ, но без единого окна или двери, парила прелестная маленькая, белая и пушистая Хелла. Она оказалась уже знакомой Фоксу расы — ментальная ния. Её очаровательную фигурку облегали тонкие прозрачные трубки, исходящие из маленького устройства на спине и втыкающиеся прямо в грудь, подобно странному корсету, одновременно красивому и зловещему.

Хелла вращалась в воздухе, пытаясь ухватить свой собственный хвост, но это вращение было не игривым и стремительным, как у многих животных, а гипнотически-медленным, нечеловечески-грациозным и заранее обречённым на неудачу. Ведь ния не согнулась в достаточной мере, чтобы дотянуться до хвоста. И всё же вращалась в бесконечной погоне, как белое пушистое кольцо, которому чуть-чуть не хватало, чтобы замкнуться.

— Вы что, в невесомости? — вырвалось у Дуррана, похоже, первое, что пришло ему в голову.

— А ты что, дурак? — обернувшись, буркнула пушистая ния хриплым прокуренным голосом. — Что за бессмысленный вопрос, какая разница, где я? Что с Ири?! Она… в самом деле умерла?

— Да, — ответил Одиссей, и в обеих комнатах воцарилась тишина.

Хелла смежила веки и сделала глубочайший вздох; по тонким трубкам, оплетавшим её тело, потек дым. Он втекал прямо ей в грудь, проходил сквозь лёгкие и бурлящими струйками вырывался из ноздрей. А когда ния начинала задыхаться от напора, она выдыхала в полную пасть, как маленький дымный дракон. Сделав два потрясающих по своей тяге вдоха и выпустив кубометр дыма, который красиво скручивался и уносился в шахты вентиляции, ния открыла глаза и печально сказала:

— Мяф.

В блестящих глазищах сверкали слёзы.

— Прощай, моя подруга, ты больше никогда не погладишь меня и не почешешь в середине спины, у седьмого позвонка, тихонько, как только ты и умела. Ты больше не поймаешь мой хвост.

Она свернулась так сильно, что укусила себя за пушистый кончик хвоста, и впилась зубками, словно пыталась заткнуть слова сожаления и утраты, что оттуда рвались.

— Ты ментальная ния? — спросил Фокс. — Телепатка?

— Ну, — выплюнула Хелла вместе с кончиком хвоста. — И чего?

— Можешь держать людей под контролем, влиять на их разум и закладывать программы.

— Ну-ну, — с пониманием фыркнула Хелла. — Конечно, кто первая подозреваемая? Ментальная ния. Разумеется. Мы это проходили, и не раз. Я же могла, значит сделала. А как же иначе. Да, человек: я могу подчинять себе разумы других, кого лучше, кого хуже, некоторых никак. Проще всего даются млекопитающие гуманоиды, такие, как вы. Послушненькие.

— Я понял, — лихорадочно зашептал Дурран, спеша обскакать остро-умного детектива, — Это она заставляла Ирелию оставаться в искусстве, да? Промывала ей мозги, и та страдала, но не могла всё бросить! Точно?

— Нет, не точно! — фыркнула ния. — И я тебя прекрасно слышу, шепотливый.

— Тогда опровергните! — с вызовом сказал Дурран.

— Это действует только на расстоянии прямого ментального контакта, ясно тебе? Поблизости. Я не могу взять под контроль никого на планете — пока вишу на орбите в автономной станции без права приземления!

— На таких условиях тебе разрешили работать в Лосс? — спросил Одиссей. — Никаких личных контактов и закрытый доступ на поверхность планеты?

— Ну, — кивнула ния и выпустила ещё дециметр дыма через милый маленький носик. — Все любят гипнофильмы, но никто не любит менталистов. Мне даже премии выдавали гипер-почтой.

— Но вы только что сказали, что Ирелия Кан гладила вам спинку, ловила хвостик и щекотала седьмой позвонок, — подловил её Дуран. — Значит, был прямой контакт!

— Да не в реале же, — фыркнула ния. — Мы работали и дружили удалённо, с тактильным интерфейсом, что непонятного? Никогда не слышал про ментосферы? Ты откуда, с недоразвитых фермерских планет?

— Хм, — сощурился констебль, — в ментосфере с менталисткой, и совсем не промывала мозги? Нет ли тут скрытых возможностей, а, коллеги?

— Конечно нет, — Ана посмотрела на него с лёгким недоумением. — У эмпатических и ментальных рас чёткие пределы воздействия. Зависят от того, как развиты органы, которые улавливают и преобразуют электромагнитое излучение. А для менталистов феромонного подтипа, которые контролируют с помощью запахов, тем более требуется прямой контакт.

— Ну, — кивнула ния. — Только три расы в галактике способны к воздействию на чужой разум на межпланетных и межзвёздных расстояниях. Мы, пушистые малютки, не одна из них. А то бы оторвалась на критиках.

— У нас в системе менталы запрещены и являются нежелательным элементом, — слегка обиженно пояснил Дурран. — Поэтому я с ними никогда не работал и не в курсе таких тонкостей.

— Какое удивительное совпадение, — Хелла глядела на констебля, показательно выпучив глазки, как на последнего идиота. — А я как раз почему-то живу на орбите.

— У тебя только что погибла подруга, ты не забыла? — спросил Одиссей.

Ему надоели их отвлекающие пикировки, он чувствовал непроходящий и неприятный зуд нераскрытых тайн, несошедшихся версий, недодуманных гипотез. Дело повисло в воздухе, расколотое на куски. Это состояние всегда раздражало Фокса, а сейчас его, ко всему прочему, угнетали две женщины, застрявшие в голове: мёртвая со скрюченными пальцами, искажённым лицом и живая с тягостным страхом в глазах. Нет, три женщины: ещё безупречная звезда на вершине мира.

— Забыла, — шикнула ния, — Но благодаря тебе снова вспомнила.

— Давно вы с Ирелией Кан работали вместе?

— Да с самого начала. Она нашла меня на бирже талантов, мы друг другу приглянулись, и первый же наш арт стал признанным шедевром и межзвёздным хитом.

— Сколько в «Королеве солнца» от Ирелии, а сколько от тебя?

Хелла моргнула, пытаясь понять скрытый смысл вопроса.

— От Ири красота и харизма, она играла, проживала, — осторожно ответила ния. — А от меня сюжет и сценарий, я создала нарратив «Королевы солнца». Мне за него дали десятки премий.

— Мы знаем, что в основе арта не твоя идея, — бросил Фокс. — А история из её жизни.

Пушистая ния фыркнула и замолчала, метнулась в воздухе и уселась на какой-то валик, торчащий из стены.

— И что? — спросила она.

— Подумай над своими ответами, — тихо и мрачно сказал Одиссей. — Мы уже многое выяснили. И если тебя поймают на лжи, это будет квалифицировано как намеренное препятствие правосудию. Автономная станция может и не свобода, но уж точно не одиночная камера.

— Ясно. Какие вопросы?

— «Ты упадёшь и разобьёшься либо взлетишь и сгоришь, третьего не дано.» Чья это фраза, твоя или её?

Хвостик Хеллы нервно подрагивал, ушки напряжённо торчали, загнутые немного назад. Она думала, какой ответ будет правильным. Детектив смотрел ей в глаза.

— Ири. Ири придумала эту фразу и весь монолог, — прошуршала Хелла.

Одиссей медленно и безрадостно кивнул. Кривые осколки дела глухо и стеклянно звенели, сталкиваясь в темноте, и из осколков смотрели три лица одной женщины: скрюченное смертной маской, объятое страхом, безупречное в своей красоте.

— Откуда взялась линия с героиней-куклой, которой управляет ИИ?

— Откуда?.. — белая няша нервно пыхнула дымом. — Ирелия в то время была помешана на мыслях о том, кто настоящая личность, а кто нет. Знаете, такая творческая зацикленность. Она всё порывалась вставить эту тему в историю, когда мы её сочиняли. Мы обглодали косточки сюжета, много спорили, и в конце родилась вот эта идея, этот шокирующий финал. Нельзя сказать, кто именно его придумал, это было вместе…

— Да и не важно. Зациклена на том, что такое личность?

— Ну. Её всегда волновала эта тема. Вы же знаете последний арт, «Старое зеркало»?

Ана и Одиссей отрицательно покачали головами.

— Серьёзное произведение, — засопел Ибо Дурран, когда все посмотрели на него. — Непростое, знаете ли. Там героиня как бы вспоминает всю свою жизнь. А она уже старая. И вот она смотрит записи собственного нейра, и видит себя в пять лет, в двенадцать, в двадцать, в сорок, в шестьдесят. И показывают эти части, вперемешку, вплоть до того, что между разными версиями героини происходит, знаете ли, диалог.

Констебль хихикнул, ну а как же: диалог из фраз, сказанных ей в разные годы жизни другим людям, но складывается в спор и разговор с самой собой.

— Их изображали разные актрисы, но всех от двадцати и выше играла наша Ирелия… И как-то так получается, что они вроде и один человек, а всё же разные. Не очень ясно в итоге, о чем арт, ведь ты маленький и ты большой — всё равно ты… Верно? А по «Старому зеркалу» выходит, что вроде и нет. Что все пятеро разные личности. И непонятно, что случилось с теми, предыдущими. Они все умерли, пока она жила?

Всё время, пока констебль сбивчиво пересказывал сюжет самой неудачной работы Ирелии, Одиссей молча смотрел на Хеллу, а она на него.

— Сколько циклов живут ментальные нии? — спросил детектив.

— Что?

— Сколько циклов…

— Пятьдесят-шестьдесят, — пушистая малышка не сводила с человека глаз, как загипнотизированная. Она вцепилась в выступающую из стены подушку, так хорошо подходящую для точки когтей.

— Сколько тебе лет, Хелла?

— Во всех данных указан мой возраст, — прошелестела ния. — Мне двадцать три.

— Тебе почти пятьдесят, — сказал Одиссей. — И вы не познакомились с Ирелией на бирже. Ты знала её с самого детства. Ты жила в доме её матери и играла с Ири. Она ловила маленькой ручкой твой хвост.

По тельцу Хеллы прошла дрожь. Дым в опутавших её трубах резко задрожал, тонкие дымные нити заструились из ушей, ния хрипло, отвратительно закашлялась, а когда прокашлялась, подняла голову, окутанную серыми клубами, моргая покрасневшими от напряжения глазами.

— Глупость, ерунда, — прошипела она. — Мне двадцать три. У меня есть все документы.

— Я тебя предупреждал! — резко вставая, крикнул Одиссей, и Ана вздрогнула от его голоса. — Старший констебль, арестуйте Хеллу Герард за препятствование расследованию и соучастие в уби…

— Я признаюсь! — взвизгнула Хелла. — Мне пятьдесят два. Ирелия купила мне новые документы и поддельную цифровую историю! Я была изгнана с Кимбары-22 за ментальные преступления. Ири дала мне второй шанс, новую жизнь! Она была прекрасным и добрым человеком… Я готова дать все показания. Теперь ведь Ири уже… всё равно.

Дурран переводил потрясённый взгляд с детектива на нию и обратно. Он взмахнул рукой и визио прервалось.

— Вы же не знали ничего из этого, верно? — вымолвил констебль. — Откуда вы могли знать?! Вы всё это просто придумали, и запугали её так, что она призналась!

— Но она призналась, — ответил Одиссей.

Его лицо отвердело и сжалось, как будто в скулах поселилась неотступная брезгливость, а в висках засела зудящая боль. И он не мог расслабиться и успокоиться, потому что осколки дела складывались воедино, один за другим. И в них отражалось одно из самого горького, что Одиссей встречал за свою предыдущую жизнь.

✦ Немного ласки в холодной воде ✦

— Нам нужен сеанс связи с доктором Тюэль, — сказал Одиссей. — Мы должны задать ей вопрос о биологии клетосов.

— Эта информация является собственностью агентства, и я не раскрою её без решения суда, — устало произнёс гепардис, и его уши опустились, выдавая нежелание спорить. — Но вы с госпожой Аной можете дать обязательство о неразглашении, с судебной и финансовой ответственностью в случае нарушения. Тогда я устрою сеанс связи. Ради Ирелии Кан.

— Даю обязательство.

Кристалл Одиссея сверкнул, подкрепляя договор допотопной цифровой подписью. Ана едва заметно моргнула, сделав то же самое через нейр.

— Минуточку, — насупился Дурран. — Вы всерьёз хотите заставить меня, старшего констебля элитарной планеты Лосс…

— Да, — ответил гепардис.

— И как вы себе представляете должностное лицо, которое воплощает торжество закона, но не может дать показаний в суде из-за вашего трусливого неразглашения?!

Шон-Хон безучастно посмотрел на констебля и ответил:

— Представлять вне моей компетенции. Я не фантазирую, а следую протоколу.

В этом и беда, подумал Одиссей.

— Вы можете безбоязненно дать обязательство, — сказал он Дуррану. — В итоге оно не будет иметь никакого значения.

Все трое вопросительно уставились на детектива.

— Почему вы так уверены? — озадаченно спросил констебль.

— Потому что есть два наиболее вероятных пути дальнейшего развития событий, и в обоих обязательство о разглашении станет неактуально, — пожал плечами Фокс.

В глазах Шон-Хона мелькнули непонимание и злость; безопасник смертельно устал быть тем, на кого сегодня валятся все неприятности и вся ответственность за них.

— Почему? — резко спросил он. — У вас есть основания думать, что информация о технологии Клето просочится общественности? И станет бессмысленно её скрывать?

— Я не хочу пытаться предсказать будущее, но советую вам подумать о минимизации рисков, — выбирая слова, ответил Фокс. — Возможно, стоит приостановить работу секретной станции и эвакуировать своих работников с планеты. До выяснения всех обстоятельств.

У Шон-Хона дёрнулась щека.

— Принято, — буркнул он. — Открываю канал прямой связи.

Перед ними возникло окно в стерильную матовую пустоту лаборатории. Все элементы интерьера были скрыты белым шумом, ИИ охранного агентства цензурировал почти всё, что входило в кадр. По освещению было ясно, что лаборатория погружена в полумрак. А по-настоящему видна оказалась только сама доктор Тюэль: немолодая женщина неизвестной Фоксу гуманоидной расы.

Тёмно-серая кожа, бледное пушистое покрытие вместо волос, как у персика, и явно тонкие кости — по строению тела она была похожа на людей. Но лицо, слишком вытянутое в высоту, делало её облик зловещим для людского взора. Череп доктора походил на жёлудь, узкий и гладкий сверху, с подбородком, торчащим вниз; голова подвижно сидела на тонкой шее. Раскосые глаза были крупные и способные видеть в темноте: огромные зрачки занимали почти весь хрусталик. Кисти рук тоже отличались от человеческих: два больших пальца, ладони гнутся в обе стороны, наружу и внутрь. На ногах нет обуви, они устроены практически также, как руки, только мощнее. Доктор взяла какой-то предмет ногой, он стоял на столике сбоку и был скрыт белым шумом. Она подкинула его и машинально поймала рукой, не отвлекаясь от основной работы, аккуратно пригладила и поставила куда-то за собой.

Вся внешность Тюэль повествовала о происхождении её вида: он развился на небольшой планете с невысокой гравитацией, слабым присутствием солнца и сложной био-тектоникой — скорее всего, там было несколько уровней поверхности, заросших лианами и корнями, между которыми нужно прыгать. Её предки скакали и лазали сверху-вниз в темноте, куда редко проникало солнце. Они хватались в прыжках за всё, что подвернётся, выворачиваясь в нужную сторону. И убегали от хищников.

— Доктор?

Она подняла голову на зов и безмятежно взглянула на детектива крупными раскосыми глазами.

— Ах, да. Прошу извинить. Я занимаюсь безотлагательной работой, — у доктора Тюэль был немного скрипящий голос, словно горло состояло из твёрдых волокон.

— Мы расследуем убийство Ирелии Кан, и у нас вопрос по биологии клетосов, их образу жизни.

— Слушаю, — её глаза смотрели сосредоточенно, но мимо Фокса. Доктор продолжала заниматься работой, лишь разделила сознание на два потока: основной остался в формулах и графиках, а вспомогательный отвечал на скучные вопросы незваных гостей.

— Вы уже поняли, как вообще появилась «зеркальная ткань»? Почему эволюция привела к её возникновению? Какая функция у этих «зеркальных клеток», почему клетосы обмениваются ими с другими существами?

Она небольшое время осмысляла все заданные вопросы, а затем заскрипела в ответ:

— Клетосы паразитические существа. Симбионты. Они научились жить за счёт других. Но весьма уникальным образом. Это крошечные создания. Многоклеточные, но без сложных органов. А их органеллы довольно просты. Однако это компенсируется высочайшей сложностью каждой отдельной клетки их организма. Если сравнить мои клетки с вашими, они будут мало отличаться. Но если поставить рядом образцы клетосов… То разница окажется как между палкой и космической станцией.

Доктор говорила короткими, слегка обрывистыми фразами, заканчивая мысль на половине, делая маленькую передышку и продолжая дальше. Разговор был менее важен, чем работа, которую она выполняла.

— У сложности клеток есть причина. Их планета вращается вокруг нестабильной двойной звезды. На непостоянной орбите. К тому же, ось её вращения иррегулярно меняется. На суше нет жизни, она существует только в воде.

Тюэль создала виртуальный экран, вывела его из-под защиты белого шума и показала видео: маленькие полупрозрачные существа, похожие на веретёнца, кружатся вокруг крупной неповоротливой рыбы-губки.

— Клетосы сформировались в крайне непостоянной среде. Там то жарко, то холодно, то жесткие излучения, то их отсутствие. То сильные вибрации, то тишина. В таких условиях выжили и развились три типа организмов. Те, кто могут менять свой статус. Впадать в спячку или другую форму защиты на время неблагоприятных условий. Те, что способны изменить тело. Подстроиться под колебания среды. А ещё клетосы. Они в ограниченной форме умеют и первое, и второе. Но сформировали ещё и свой, уникальный тип выживания. Малютки создают и выпускают зеркальные клетки, чтобы их заглотили другие существа.

Кадр на виртуальном экране увеличился, и стало видно, что вьющиеся веретёнца выпускают комочки протоплазмы, а рыба-губка впитывает их вместе с водой.

— Они скармливают другим частицы себя? — уточнила Ана.

— Так и есть, — размеренно кивнула Тюэль, глаза которой по-прежнему смотрели мимо Фокса прямо в свои зрачковые мониторы с командами, таблицами и формулами. — Но эти клетки не принесут питательных веществ тем, кто их поглотит. Никто не сумеет их переварить. Они так сложно устроены, что умеют подстроиться к различной среде обитания. И попав в организм носителя, поселяются в нём.

— Но зачем?

— В этом удивительная сущность клетосов.

Доктор подняла ещё одну невидимую вещь со столика, пригладила её и переставила себе за спину. Набрала побольше воздуха, и заговорила более плавно и певуче, фразами подлиннее:

— Прорастая в желудке, зеркальные клетки передают питательные вещества в свой материнский организм, в клетоса, который их создал. Кормят родителя на расстоянии. А став частью, например, панциря, который отражает жесткое излучение звёзды, зеркальные клетки помогут клетосу отрастить подобие такого панциря. Клетки, живущие в чьих-то глазах, наделяют своего прародителя способностью видеть в периоды, когда планета отлетает в мёртвую зону и там становится темно.

— Значит, подселяя клетки к разным существам, клетосы получают их свойства?

— Да. Так и происходит.

Лицо Одиссея озарила слабая улыбка. Каждый день, просыпаясь, он надеялся, что мир отыщет, чем его удивить. И мир снова не подвёл.

— Но как это возможно? — удивилась Ана. — Как они могут передавать информацию и энергию на расстоянии? А тем более, на другую планету, как с Клето-2, который жил в Ирелии?

— Мы ещё не сумели выяснить точный механизм, — доктор Тюэль аккуратно подняла и опустила брови. — Ради этого и ведутся исследования.

— Но поспешили подсадить не до конца исследованную пакость в тело звезды! — возмутился Дурран. — Как она вообще на это согласилась? Вы наверняка скрыли от неё, насколько сырой ваш микробный прототип!

— Нашу подзащитную не интересовали детали, но она согласилась с сутью процедуры, — спокойно ответила доктор Тюэль. — Перед тем, как вживить Клето-2 ей, мы два полных оборота исследовали зеркальные ткани. Подсаживали их сотням подопытных. Система работала. Не было негативных побочных эффектов. Множественные эксперименты доказали безопасность импланта. Вы не можете отрицать, что к итоговой причине смерти наш малютка не имеет отношения, аутопсия это официально подтвердит. Ведь погибшая задохнулась — а Клето-2 жил не в лёгких. Он был вживлён в теменной отдел мозга, откуда было оптимально следить за изменениями её состояния. И они были. Изменения. Именно моя лаборатория зафиксировала страдания и агонию подзащитной. Когда все остальные способы наблюдения не сработали или показали ложные данные.

Говоря это, доктор Тюэль медленно поднимала узкий подбородок, принимая всё более гордый вид. Под конец она развела длинные худые руки в жесте, который казался таким человеческим.

— Если бы не этот злосчастный сбой.

Констебль был готов спорить и возмущаться дальше, но Одиссей предостерегающе поднял руку:

— Как вы оцениваете разумность клетосов?

— Что? — доктор непонимающе моргнула. — Как нулевую, конечно. Они не разумны. Это не микроорганизмы и не моллюски, а пиросоматиды. Но разницы нет, клетосы не высокоразвитые существа.

— У них нет даже подобия чувств?

— Это лишь высоко адаптивная приспособляемая система. С развитой биохимией.

— В своём первом рассказе про Клето-2 ваш Шон-Хон упомянул, что, подселяя свои клетки разным существам и друг-другу, клетосы поддерживают био-эмпатическую связь.

— А, — скрипнула доктор, — вот вы о чём. Да, у них есть потребность в связи. Причём, не важно, с кем. Поэтому мы и стали их вживлять. Но это не следствие сознания, а лишь одна из функций выживания. Половину жизни клетосы проводят как отдельные индивиды, путешествуя в воде. А в остальное время присоединяются к колониям. Это объединения особей, сложной формы. Похожи на раскрытый бутон цветка. Вот у колонии формируется подобие эмпатического симбиоза. Во-первых, скорость и подвижность для ухода от угроз у колонии сильно выше, чем у отдельных особей. Колония может сокращаться и выталкивать воду, по мышечно-реактивному принципу. К тому же, многие клетки находятся в существах, у которых копируют не только защитные функции. А, например, атакующие. И чем крупнее колония, тем шире набор заёмных возможностей. Тем она опаснее для врагов. Например, при атаке наждачного ластопода. Ластопод пытается поглотить клетосов и перетереть их в питательную жижу. Но колония может отразить атаку совокупным электро-импульсом. Способность создать который десятки клетосов получают с электрических жгутов. Или плюнуть ядовитой слизью, взятой у илистых плевунов. В общем, колония значительно быстрее, сильнее отдельного клетоса. И лучше защищена.

Доктор перевела дух и снова взяла вещь с бокового столика, погладила и перенесла куда-то за спину.

— Во-вторых, колонии необходимо эмпатическое единство. Чтобы успешно реагировать на угрозы и координировать действия отдельных клетосов. А в-третьих, колонии породняются. Клетосы скармливают друг другу клетки, но они никогда не отнимают ресурс носителя, а наоборот, только передают. Таким образом, даже находясь далеко друг от друга, малютки совместными силами подпитывают сородичей. Тех, что попали в неудачное положение, в беду. Коллективно помогают им выжить.

Тюэль была спокойной и беспристрастной, о смерти Ирелии она говорила как о техническом событии без эмоционального оттенка. Но крошечных пиросоматидов уже третий раз назвала «малютки».

— В этом эволюционном совершенстве, — сказала доктор, — побочным следствием эмпатической связи стала система химического подкрепления. Находя колонию и объединяясь с ней, клетос получает «приветственный гормон» и испытывает состояние счастья и защищённости. Расставаясь с колонией и отправляясь в одиночное путешествие, малютка вырабатывает «поддерживающий гормон печали». То есть, они специально вводят себя в стресс. Чтобы усилить стремление организма вернуться в безопасность колонии.

Она опять вдохнула побольше и заговорила нараспев:

— И совершенно побочным эффектом стала эмпатическая связь клетосов с существами, в которых живут их клетки. Когда носитель поражён болезнью, ранен или гибнет, клетосы испытывают слабое подобие происходящих с носителем бед. Эволюционно этот механизм нужен, чтобы организм клетоса понимал: какие именно потребности отключаются с их увечьем или гибелью. И вовремя находил новых носителей взамен утраченным. Во время экспериментов я сталкивалась со случаями, когда клетос пытается передать носителю энергию или способность через зеркальные клетки. Помочь ему выжить. Это видится вполне рациональным стремлением сохранить источник ресурса путём наименьшего сопротивления. Но эти попытки, в моих опытах, никогда не привели к успеху и выживанию носителей. Потому что клетосы слишком малы, и их влияние на носителя почти незаметно.

Доктор Тюэль замолчала.

Дурран стоял с открытым ртом, сбитый с толку лавиной информации, которая обрушилась прямо в его неподготовленный мозг. Ана поражённо осмысляла услышанное: маленькие существа с неизвестной планеты оказались одной из самых удивительных и странных форм жизни, с которыми она встречалась. Чего только не увидишь в бескрайней галактике, заполненной триллионами безумно разных миров! Шон-Хон напряжённо следил за реакциями гостей, прикидывая последствия и ущерб для своего агентства.

А Одиссей смотрел в пол, скрывая мысли и чувства под маской сдержанного молчания.

— У вас есть другие вопросы?

— Ещё парочка. В чём заключатся безотлагательная работа, которую вы сейчас выполняете?

— Эти данные засекречены. Чтобы их раскрыть, нужна санкция главы агентства.

— Раскройте, без технических подробностей, — отрывисто приказал Шон-Хон.

— В целях безопасности я отключаю синхронизацию наших клетосов и других подзащитных агентства. До выяснения всех обстоятельств.

— Вы в срочном порядке перебираете всех вип-клиентов и запускаете процесс уничтожения зеркальных клеток в их теле?

— По сути, так.

— А не по сути?

Гепардис ничего не сказал, поэтому, помедлив, доктор Тюэль ответила:

— Наоборот. Я убиваю клетосов, после их смерти зеркальные клетки прекратят своё действие. Это эффективнее и быстрее других процедур.

Ана почему-то побледнела. Ей на мгновение стало больно за крошечных и неразумных, почти микроскопических существ, которые не делали носителям ничего плохого. Словно одно из них оказалось связано с ней, и они смогли ощутить боль друг друга.

— Не переживайте, — ровно произнесла доктор. — Они не испытывают страданий.

Одиссей исподлобья посмотрел на неё и спросил:

— Когда клетка в желудке носителя передаёт клетосу калории, полученные от переваренной еды, она сама их теряет?

— Конечно, — помедлив, ответила женщина. — Как может быть иначе? Закон сохранения энергии невозможно отменить.

— Что ж. Последний вопрос, доктор Тюэль.

— Слушаю.

— Что за вещи вы переносите со столика на стеллаж?

— Не важно, — отвернулась женщина. — Это не имеет отношения к делу. Это третьим потоком сознания.

— Сувенирные фигурки вип-клиентов агентства. Маленькие фан-статуэтки ваших подзащитных, — неясно, спросил или утвердил Одиссей Фокс.

Руки доктора Тюэль на секунду остановились, её глаза перестали смотреть мимо детектива, а наконец увидели его.

— Да, — подтвердила она без всякого выражения. — Мы, здесь, в лаборатории, большие поклонники наших звёзд. Я собирала фигурки. А теперь использую их как мнемоническую систему. Чтобы никого не забыть.

Она убрала с экрана участок белого шума, и все увидели стерильно-белый стеллаж, на котором толпились шикарные лакированные фигурки известных лиц.

Там были и тучный Гогоман, самый смешной пранкер сектора, и несравненное Ононо с шестью лицами, и Механир, создающий популярные механические головоломки, каждая из которых немножко отличалась от всех остальных. Там стояла двухголосая певица Да’Орта, жидкий маг и чародей Ульфолио, звездный рейсер Раст — и многие другие, знакомые и незнакомые звезды всех степеней яркости. Агентство Шон-Хона оказалось серьёзнее, чем думал Фокс.

Впрочем, это объясняло наличие собственных лабораторий и разработок.

— Достаточно, — шикнул гепардис, и прервал связь.

Окно в лабораторию погасло.

— Мы пошли навстречу следствию и ответили на все ваши вопросы. Когда ожидать результаты расследования?

— Через час, — ответил Фокс, чем вызвал у всех шок. — А пока у меня к вам просьба, ну, или совет.

Гепардис вопросительно уставился на него, явно с нехорошим предчувствием. И был совершенно прав.

— У вас нет причин меня слушать и мне верить. Но всё же. Объявите эвакуацию со своей секретной планеты. Не уносите с собой ничего, что касается клетосов, это бесполезно. Просто оставьте лабораторию и всё, что там есть. Сделайте это, если вы хотите сохранить жизни своих учёных.

— Делая такие заявления, ты должен сопровождать их железными фактами! — тихо-тихо рыкнул гепардис, обнажив клыки. Из мохнатых невыбритых лап показались титановые когти с фазовым напылением. — Иначе это не совет, а провокация. Ситуация и так на грани. Ты должен помочь разрешить её, ищейка, а не усугублять!

Он так устал, что перешёл на «ты».

Одиссей смотрел на безопасника, и тень мрачного раздумья лежала на лице детектива. Он уже давным-давно решил для себя, что делать, когда встаёт выбор между «сохранить тайну» и «спасти жизнь». Но что делать, когда выбор «спасти» или «спасти»?

— Нет, — сказал Фокс. — Я должен раскрыть дело, и я его почти раскрыл. Больше я ничего никому не должен. А вот ты должен своим людям, инвесторам и клиентам. И я прошу тебя: забудь о прибыли, о секретности и репутации. В жизни есть вещи поважнее. Эвакуируй чёртову планету, и оставь всё, что связано с клетосами, на ней!

Как ни хотелось Одиссею сохранить все жизни, он не видел иного выхода, кроме как пожертвовать как минимум одной.

Гепардис разъярённой бурой тенью метнулся к выходу из зала, больше не в силах выносить общество слишком умного сыщика и откровенно тупого констебля. Больше не в силах находиться в омертвевшем музее роскоши, где когда-то давным-давно — сегодня утром — жила и сверкала вип-женщина, которую он слишком боготворил.

— Ничего не понятно! — воскликнул крайне впечатлённый Ибо Дурран. — Сейчас даже непонятнее, чем раньше. Но оч-чень захватывающе! Что теперь, коллега?

— Теперь нам с Аной нужно заглянуть в «Старое зеркало» и найти мальчика, — вздохнул Фокс. — А вам, констебль, нужно собрать в этом зале всех участников этого дела. Мужа, защитника, верную помощницу, доктора и Звездочёта. А пока они собираются, используйте на максимум ваши полномочия и отыщите компанию, скорее всего не на этой планете, в которой Ирелия Кан разместила очень дорогостоящий и уникальный заказ. Потребуйте открыть финансовые потоки звезды, и найдите. Скорее всего, это заказ на разработку и создание автономной капсулы жизнеобеспечения, которая может перенести самые экстремальные условия в течение тысяч лет. Сделайте это — и справедливость восторжествует, а Ирелия Кан будет отомщена.

— Супер-капсула, найти фирму, собрать всех. Понятно! — пробормотал воодушевлённый рыцарь правопорядка, впервые точно знающий, что делать, и размашистым шагом выбежал прочь.

Ана выдохнула, когда они с Фоксом наконец остались одни.

— У меня кружится голова, — пожаловалась она, опускаясь на красивый стул, подобный ниспадающему шёлковому платью, застывшему в воздухе. — От того, как в этом деле смешались арты и искусство; брак и предательство; страхи и замыслы сходящей с ума актрисы; жестокое убийство; солнце, которое сожгло свои планеты; и клеточные процессы удивительных паразитов, которые пытались спасти своих жертв.

Она подняла на Фокса бледное лицо.

— Ты уже понял, как всё это связано? Разгадал тайну, составил картину из кусочков? Она получается такой великолепной, как может показаться?

— Нет. Она получается бессмысленной и пустой.

— Жаль, — прошептала Ана, она печально сомкнула веки и поседела на глазах. — Жаль.

Одиссей тоже закрыл глаза и представил себя крошечным прозрачным веретёнцем в холодной враждебной воде. Ты рождаешься, чтобы выжить, ты плывёшь в неизвестность, чтобы найти тех, кто станет тебе покровителем и защитником. Чтобы скормить им частицу себя и связать вас узами — отныне и пока смерть не разлучит. Ты находишь их, таких разных и неведомых, становишься частью вашей совместной жизни — и возвращаешься домой. Ты плывёшь сквозь тёмную неприветливую воду, полную опасностей и преград. Всё это время тебя гложет тоска, которую ты сам создал — потому что без тоски и тяги тебе не выжить и не вернуться домой. А потом ты приплываешь домой, истерзанный путешествием, повзрослевший и мудрый, связанный узами с другими, идущими свой путь. И наконец ты встречаешь защиту, уверенность, нежность, тепло, надежду. И чувствуешь гармонию. Завершённость. Любовь.

Нет, не чувствуешь. Ты не можешь по-настоящему чувствовать, и, тем более, понимать. У тебя нет мозга и личности, ты крошечное прозрачное веретёнце. Ты просто биохимически ощущаешь, что в тёмной, суровой и смертельно опасной жизни есть и нечто иное, хорошее.

Немного ласки в холодной воде.

Дело #12 — Ярчайшая из звёзд 2